А в местных больницах при помощи невесомости и биомассы академика Штольца лечат такие болезни, которые ранее считались неизлечимыми. Как оказалось, на орбите в невесомости можно было вылечить любую болезнь. Человека помещали в ванну, которую заполняли биомассой Штольца. Она проникала в легкие человека, и он начинал дышать ею. Что бы избежать шока от заполнения жидкостью легких, пациентов вводили в искусственную кому. Насыщенная кислородом биомасса через легкие проникала в кровь, а по ней растекалась по всему организму. Ее чудодейственные свойства были способны исцелить любые болезни. Гастрит, бронхит, язва остались в прошлом. Цирроз печени, болезни кровеносной системы больше не досаждали человечеству. Что говорить о них, если она побеждала даже рак и ДЦП. После трех-четырех сеансов человек забывал о раке даже самой сложной формы навсегда. В ванне человек проводил до семи дней. Затем ему устраивали полное переливание крови. Биомасса в земных условиях была губительна для человека, а вот в невесомости спасала жизни миллионам. Легкие проветривали через ИВЛ, а кровь перекачивали через фильтр и полностью очищали от биомассы. Стоит ли говорить, что двери в большую науку для Штольца, так же, как и для Трубецкого открыла все та же компания«Заслон».
Немного повиляв по невидимым улицам орбитального города, мы пристыковались к космопорту «Диана», названному так в честь младшей сестры Трубецкого. Опять же, не к главным терминалам, а к служебным докам. Нас встретил дежурный офицер и сопроводил к следующему шаттлу. Второй шаттл был меньше первого и уже не был таким комфортным. Он мог летать только по орбите, поэтому у него не было ракетных двигателей, а только воздуходувы. Здесь таких было много, их использовали как такси, а для того что бы не расточать такой ценный здесь насыщенный кислородом воздух, их заправляли угарным и прочими газами. На нем мы полетели на другую сторону планеты.
Стартовый комплекс имени Королева встречал нас ощетинившись межпланетными кораблями. Раньше подобные корабли запускали с электромагнитной пусковой установки, но «Велесу» такая была не нужна. Все дело заключалось в «АРКА». Этот гравитационный двигатель произвел настоящую революцию в космонавтике, но об этом чуть позже. В шлюзе стартового комплекса нас встретил очередной дежурный офицер, а вернее офицерша.
Ууу, какой миленький. Потрепала она меня за щеки и повернув голову влево, внимательно посмотрела на шею. Еще не посвященный. Поздравляю с первым полетом, стажер-пилот.
Я стесненно улыбнулся и поспешил за отцом, не забыв отдать честь и этой даме.
Пап. Посвящение, это что такое?
Рано тебе о посвящении думать. Буркнул отец. Он плавно летел на автопилоте, заложив руки за голову. Это для настоящих стажер-пилотов.
Так я и есть настоящий. Не унимался я, пытаясь догнать отца.
Я уже почти настиг его, как вдруг он резко затормозил, и я врезался в него на полном ходу. От удара он отлетел и врезался в Михалыча, тот в Клауса и так далее, пока костюмы при помощи гироскопов не остановили этот эффект домино.
Эх ты. А еще говоришь, что настоящийЗамотал отец головой, но увидев мой испуганный взгляд, улыбнулся. Лети сюда и смотри.
Я подлетел к отцу, и он поднес меня к иллюминатору. За ним красовался «Велес». Он был огромен. Для космических кораблей, не мудрствуя лукаво применяли классификацию морских судов. «Велес» был грузовым кораблем водоизмещением триста тысяч тонн. Это как супертанкер. Почти весь объем занимали трюмы, сверху ближе к носу сиротливо прижался к его огромному брюху центр управления. Это был самодостаточный космический корабль. В случае аварии он мог отстыковаться и тем самым спасти весь экипаж. В нем было все необходимое для жизнизапасы воды, еды и воздуха, а другого в космосе и не нужно. Именно из него и велось управление всем кораблем. В нем были каюты экипажа и капитанская рубка, гальюн и камбуз, а также комната отдыха. Все время в пути экипаж проводил в нем и покидал его только при острой необходимости.
От центра управления начинался гравитационный двигатель системы «АРКА». Сейчас он был сложен, но даже в таком виде внушал уважение. Он тянулся по всему Велесу от носа до кормы. Я слышал, что в разложенном виде он был похож на мачты парусников, но без парусов. У «Велеса» было три таких мачты. Привычных ракетных двигателей у «Велеса» не было, только маневровые газогенераторы и таких, чтобы сдвинуть такую махину, у него было больше сотни. С их помощью он состыковывался с доками и маневрировал на орбите, а основной полет он совершал на «АРКА».
Очуметь. Протянул я и опять получил подзатыльник по гермошлему.
Молодой человек, в экипаже капитана Георгия Еремина не выражаются.
Есть не выражаться, второй пилот Алекс Фрай. отрапортовал я, глядя на грозившего мне пальцем Фрая. Готов понести наказание.
На первый раз прощаю, стажер-пилот. Улыбнулся Алекс. Но следующий раз, будешь драить гальюн всю дорогу до Марса.
Экипаж хором рассмеялся, и мы полетели дальше. У последнего шлюза нас ожидала целая делегация. Отец подписал кучу бумаг о грузе и маршруте, проверил комплектность документации и сверил опись экипажа корабля. Напоследок они выстроились напротив нас и отдали честь. Мы ответили им тем же и залетели в шлюз.
Как только мы влетели в корабль, дверь шлюза закрылась и засияло табло, сигнализирующее что корабль готов к отстыковке. Экипаж и я вместе с ними начали занимать свои места на капитанском мостике. Отец сидел в центре вместе со вторым пилотом. Его модуль управления возвышался над остальными так, что он мог видеть каждого из своих подчиненных. Справа от пилотов сидел Михалыч, места Мадлены и Клауса были слева. Меня же посадили впереди, прямо у огромного окна, за которым сияли звезды. Я не мог усидеть от волнения. Сейчас я увижу космос. Я полечу к Марсу. Я буквально извелся от ожидания, а прошло-то всего две минуты. Раздался щелчок отстыковки, и работа экипажа началась.
Доложить по постам. Спокойным и размеренным голосом начал командовать отец.
Первый пост, норма.
Второй пост, норма.
Третий пост, норма.
Доложить о готовности. Отец отдавал команды быстро и четко. Он не уточнял кому они адресованы, все знали свои обязанности от и до. АРКА?
Норм.
Маневровые?
Норм.
Проверка всех систем охлаждения.
Норм.
Состояние груза?
Норм.
Я мог только умиляться слаженности работы экипажа. Они так много совершили совместных полетов, что понимали друг друга с полу слова. На первый взгляд в кабине царила суета, но эта суета была гармоничной и абсолютно подконтрольной. Каждый четко знал, что делать и как отвечать. Тумблеры щелкали один за другим, лампочки на панелях приборов то загорались, то гасли, а отец все продолжал и продолжал отдавать команды.
Отстыковка.
Есть отстыковка.
Проверка связи.
Норм. Связь установлена.
Доложить о полете.
Полет норм.
И тут меня как обухом огрели. Как полет норм? Мы что, уже летим? Я смотрел в окно не моргая, но в нем ничего не происходило. Но как же так? Я перевел взгляд на монитор, установленный рядом с моим креслом. На нем в левом нижнем углу светилась земля и треугольник, обозначающий наш корабль стремительно от нее удалялся. Я обернулся на отца.
А ты что хотел? Что бы у тебя деревья за окном мелькали?
Что бы чему-то мелькать. Продолжил за отца Михалыч. Это что-то, должно быть. А в космосе ничего нет. Пустота мелькать не может.
Я разочарованно плюхнулся в кресло. Я хотел вести настоящий блог. Мой костюм все снимал и записывал. Но что я покажу друзьям? Неподвижные звезды под шум беспристрастных команд отца?
Лети сюда. Поманил меня Михалыч. У меня тут веселее.
Я посмотрел на отца.
Разрешаю перемещение, стажер. Безучастно произнес отец и продолжил отдавать команды.
Я отстегнулся и перелетел к Михалычу и тот сразу же пристегнул меня на соседнее кресло.
Сейчас мы летим на «АРКА». Ты знаешь, что такое «АРКА»?
Конечно. Это гравитационный двигатель. Гордо задрав нос, ответил я.
Ну-ну. Хитро улыбнувшись, прошепелявил Михалыч. Давай дальше.
А что дальше? Удивился я и пожал плечами. Все.
Тогда слушай. «АРКА» придумали четыре молодых инженера. Они, кстати, тогда учились в том же институте, в котором тебе напечатали этот костюм. Все они были студентами одной группы и совместно работали над одним проектом. Тема их диплома была суперантенна, способная передавать данные в самые удаленные уголки солнечной системы. Вот ее-то они и создавали. Звали их Алиев, Румянцев, Кан и Андерсон. Отсюда и «АРКА». Смекаешь? Михалыч подмигнул мне и только теперь я понял, что это была аббревиатура. До этого мы думали, что так его назвали, потому что он просто похож на арку. Слушай дальше. К концу пятого курса они построили свою антенну и отправили ее на орбиту. Антенну поставили на платформу и подготовили к тестам. Но как только ее запустили, платформа сорвалась с места и как сумасшедшая понеслась прочь от Земли. Благо на ней в тот момент никого не было
Я слушал Михалыча и вспоминал уроки истории космонавтики. Нам рассказывали эту историю, но мы думали, что это всего лишь красивая сказка и не более того, а как в итоге оказалось это была чистейшая правда. Платформа тогда улетела в неизвестность и до сих пор никто не знает где она. Поговаривают, что она уже давным-давно покинула солнечную систему
Ребята впали в шок. Во-первых, антенна стоила кучу денег и теперь они должны были их возместить, а во-вторых, они понятия не имели, что произошло. Антенна продолжала передавать сигналы еще очень долго. Создатели «АРКА» обрабатывали их и перепроверяли свои чертежи и то, что открылось им тогда, изменило весь мир.
Они открыли гравитационные поля?
Да, мой мальчик. Вернее, про гравитацию знали уже давно, но антенна «АРКА» все изменила. Она смогла настраиваться на гравитационные волны и плыть по ним, как корабли плывут, повинуясь ветру. «АРКА», расходуя минимум энергии, разгонялась до пятой космической скорости за несколько минут. Вот гляди сюда. Михалыч повернул ко мне монитор. На нем в центре светилось солнце, а вокруг него планеты и спирали. Мы вот здесь. Вот Земля, а это наш курс. Марс сейчас находится с другой стороны Солнца, поэтому я проложил курс через север.
Север? Разве в космосе есть север?
Конечно нет. Мы так говорим для удобства. То, что на карте наверху, значит на севере, справа, значит на востоке и так далее. Видишь, Венера сейчас на севере. Мы оттолкнемся от нее и долетим до Марса дней за десять. Без «АРКА» на это бы ушло года три, не меньше.
Ого! Удивился я. А что это за спирали?
А это самое главное. Гравитационные воронки. Вот смотри. Каждая планета излучает гравитацию. Но когда гравитационные волны разных планет встречаются, они закручиваются в воронку, подобно штормам над океаном. Сейчас мы летим на гравитационной волне Земли вот до этой воронки. Михалыч ткнул пальцем в монитор. Сейчас наша скорость четыре космических, а когда мы крутанемся в воронке С5З8М2Ю4, то разгонимся до десятой.
Михалыч, а что означает это С5З8М2Ю4?
Это название воронки. Как правило в воронке сходятся волны четырех небесных тел. Всегда и везде этоСолнце и Юпитер. Мощь Юпитера настолько велика, что его волны присутствуют даже возле Меркурия, а за Сатурном, они так и вовсе сильнее волн Солнца. Вот и получается Солнце 5, Земля 8, Марс 2, Юпитер 4. Цифры говорят о силе волн небесного тела. Эта воронка кружится между орбитами Марса и Земли. Крутанувшись в ней, мы увеличим скорость и полетим к этой воронкеС6В3З2Ю3. Здесь волны солнца самые сильные. На ней мы разгонимся до десятой космической и выйдем на орбиту Марса. Мы полетим навстречу друг другу и когда Марс будет достаточно близко, «АРКА» перестроится на его волны и начнет затормаживаться.
Получается «АРКА» может лететь и навстречу волнам?
Да. Она может плыть, как по течению, так и попрек ему.
Михалыч столько всего мне рассказал, что я даже решил посвятить «АРКА» целую серию блогов. Он оказался очень интересным рассказчиком и говорил об «АРКА» не как о механизме, бездушном двигателе, а как о живом организме, способном чувствовать и даже мыслить.
А другие корабли? Мы не столкнемся с ними?
Нет. Конечно нет. Рассмеялся Михалыч. «АРКА» общаются между собой. Гравитационные волны очень широки. «АРКА» разводят встречные суда на расстояния в несколько тысяч километров. Так что никаких аварий быть не может.
Михалыч? А воронки постоянные? Я уже не просил, я уже требовал ответов, настолько рассказы Михалыча об «АРКА» поглотили меня.
Нет, Рома. Планеты крутятся и постоянно движутся. Воронки то образуются, то исчезают. Одни растворяются в космической пустоте, другие образовываются в самых непредсказуемых местах. «АРКА» следит за ними. Понимаешь, все системы «АРКА» установленные на всех кораблях, как единое целое. Мы, например, получаем информацию со всех «АРКА», которые сейчас активны, поэтому мы и знаем обо всех воронках в солнечной системе.
Первым на пост Мадлена. Далее по списку. Приказал отец и подлетел ко мне и Михалычу. Остальным отдыхать.
Есть, командор. Ответил Михалыч и подмигнув мне, полетел в свою кабину.
А мне что делать, пап? Огорченный отлетом Михалыча протянул я. Тоже отдыхать?
Полетели, пообедаем. Подмигнул мне отец и освободил меня от пут кресла. Конечно не бабушкина стряпня, но уверяю, тебе наша еда понравится.
Отец легко и плавно полетел в камбуз, ну и я за ним. Камбуз «Велеса» был небольшим, так, как и членов экипажа было немного. Светлая, округлая комната, в центре стоял овальный стол, вокруг которого были прикручены к полу стулья. Отец плюхнулся в один из них и держатели стула тут же ухватились за него. Я приземлился напротив и тоже попал в их цепкие объятия.
Шеф. Два фирменных пожалуйста.
Будет исполнено, командор.
Шеф был роботом, бортовым поваром. Он не был каким-то человекоподобным андроидом, это был комплекс с печками, холодильниками, хранилищами и многим другим, так что его голос звучал просто из ниоткуда.
Пап, а ты сводишь меня в грузовой отсек? Спросил я, пока шеф разогревал заказ. Или в реакторный?
К сожалению, не смогу. Ответил отец, но увидев, как я расстроился этим, попытался успокоить меня. Видишь ли, Рома. Этот шаттл и есть наш корабль. Мы не можем покинуть его. Вход в грузовой отсек возможен только в доке.
Но как так? Не унимался я, чувствуя, что отец лукавит. А если что-то случится?
Да ничего не случится. Спокойно ответил отец. Да и что здесь может случиться.
Например, метеорит? Если в нас врежется метеорит? Что тогда?
С этим все просто. Обшивка корабля состоит из двух переборок. Между ними находится пена Ногаты. Слышал о такой? Отец посмотрел на меня, но я замахал головой. Ногато, это ученый из Токио. Он разработал пену, которая при соприкосновении с космической радиацией твердеет за считанные секунды. Если метеорит пробьет корабль, то пена Ногаты загерметизирует пробоину. Вот и все.
С этим понятно. Но может же что-нибудь сломаться.
Может. Отец ожидал подобных вопросов и хорошо к ним подготовился. На корабле много роботов ремонтников. Меж собой мы называем ихФиксики. «Велес» сканирует сам себя один раз в час. Если какой-то узел выходит из строя, он отправляет туда бригаду фиксиков. Если что-то несложное, то они сами справляются. Если нет, то вызывают бортинженера и тот с их помощью решает проблему.
Вот засада. Моему разочарованию не было предела, и я от отчаянья уткнулся лбом в стол.
Не переживай. Да и нет там ничего интересного. Баки, канистры, контейнеры, насосы, какое-то непонятное оборудование. Так шелуха.
Отец хотел продолжить, но щелкнула микроволновка и два манипулятора свисающие с потолка принесли нам наш заказ.
Два фирменных, командор.
Большое спасибо, шеф. Ответил отец и придвинул к себе коробку. Налетай. Фирменное от шефа, любимый обед всего экипажа.
Я пододвинул к себе коробку и открыл ее. В ней был ланч-бокс на шесть секций. Справа от него лежал шприц. В секциях находилось желе, или что-то очень похожее на него. Ни запаха, ни испарений от еды не было, хотя коробка была горячей.
Если бы еда была обычной, представляешь, чтобы здесь творилось. На орбитальных станциях полно рабочих, а кто будет чистить камбуз здесь на «Велесе»? Подмигнул мне отец. Он хитро улыбнулся и показал мне шприц. Это космические и вилка, и ложка, и нож. Начинай с самого левого бокса. Хлеб, в самом правом, в нижнем вода. Приятного аппетита.
Отец втянул немного прозрачного желе в шприц и выдавив его себе в рот, расплылся в довольной улыбке. Я же никак не решался попробовать стряпню шефа. В голове постоянно вертелись слова бабушки, что вкусной еды в космосе нет. Но я был голоден, да и выбора особого у меня не было. Взяв космическую чудо-вилку, я слегка зачерпнул желе и выдавил его себе в рот. Самую капельку. Я даже зажмурился, предвкушая синтетический вкус еды, ведь когда я был на орбите, мы ели космическую еду из тюбиков. На вкус она была мягко говоря не очень. Но как только желе коснулось моего языка, я почувствовал нечто невообразимое. Это же харчо! Свежее. Натуральное. На говядине. Как я люблю, с чесночком и перчиком. От удовольствия я даже прикусил язык. Отец понял все без слов и улыбнувшись кивнул.