Революция-20
АЛАН НУРС
Через Солнечную сторону
Войдя вечером в ресторан «Красный лев», Джеймс Бэрон не испытал особого удовольствия, когда узнал, что его ктото спрашивал. Он никого не ожидал, ломать голову над загадками, неважносерьезными или пустяковыми, вообще не любил, да к тому же в тот вечер у него хватало своих неотложных забот. Едва он переступил порог, швейцар ему выложил:
Прошу прощения, мистер Бэрон. Вас тут спрашивал один джентльмен, фамилии назвать не пожелал. Сказал, будто вы сами не против повидаться с ним. Часам к восьми вернется сюда.
И вот Бэрон сидел, барабаня пальцами по столику, и от нечего делать поглядывал на сидевших за другими столами. В ресторане было тихо. Уличных дам отсюда выпроваживаливежливо, но весьма убедительно; клиентуры для них здесь было немного.
Направо, у противоположной стены, сидела группа людей, мало знакомых Бэрону. Кажется, альпинисты, восходители на вершины Андовможет, не все, но двое из них точно. Ближе к двери он заметил старого Балмератого самого, который проложил и нанес на карту первый маршрут в недра кратера Вулкан на Венере. Бэрон ответил на его приветливую улыбку кивком головы и, откинувшись на спинку кресла, стал нетерпеливо ждать непрошеного гостя, который потребовал его времени и внимания, не доказав своего права на них.
Вскоре в дверях показался щуплый седой человек и через весь зал направился к столику Бэрона. Он был невысок ростом, худощав, с изможденным и чудовищно уродливым лицом. Возраст его угадать было трудно: ему могло быть и тридцать лет, и двести На бурокоричневых, покрытых буграми щеках и лбу были заметны свежие, еще не совсем зажившие рубцы.
Рад, что вы подождали меня, сказал незнакомец. Я слышал, вы собираетесь пересечь Солнечную сторону?
Бэрон пытливо глянул на него.
Я вижу, вы смотрите телепередачи, холодно бросил он. Да, сообщение это соответствует истине. Мы собираемся пересечь Солнечную.
В перигелий
Конечно. Когда же еще?
Седой человек скользнул по лицу Бэрона ничего не выражающим взглядом и неторопливо произнес:
Боюсь, вам не удастся пересечь Солнечную
Да кто вы такой, позвольте вас спросить?!
Фамилия моя Клэни, ответил незнакомец.
Поело долгой паузы Бэрон переспросил:
Клэни? Питер Клэни?!
Он самый.
Гнев Бэрона как рукой сняло, глаза его взволнованно заблестели, и он закричал:
Тысяча дьяволов, да где вы прятались, старина? Мы разыскиваем вас уже несколько месяцев!
Знаю. Надеялся, что перестанете искать и вообще откажетесь от этой затеи.
Перестанем искать вас? Бэрон перегнулся через стол. Дружище, мы уже потеряли надежду, по искать все равно не перестали. Ладно, давайтека выпьем. Вы ведь можете так много рассказать нам
Клэни взял бокал, и было заметно, как дрожат его пальцы.
Ничего не могу рассказать такого, что вам хотелось бы услышать.
Послушайте, вы просто должны сделать это. Вы же единственный человек на Земле, кто попытался пройти по Солнечной стороне и вернулся живым. То, что вы дали прессе, чепуха. Нам нужны подробности, понимаете? Где отказало ваше снаряжение? В чем вы просчитались? Что вас подвело? Бэрон ткнул пальцем в лицо Клэни. Вот, например, это у вас чтоэпителиома Почему? Что случилось с защитным стеклом? Со светофильтрами? Нам надо знать все. Если вы нам расскажете, мы сумеем пройти там, где вам не удалось
Вы хотите знать, почему нам не удалось? спросил Клэни.
Да, конечно! Мы обязаны это знать.
Ответ простой. Нам не удалось потому, что этого нельзя сделать. Мы не смогли, и вы не сможете. Ни один человек никогда, ни сейчас, ни через сотни лет, не сможет пересечь Солнечную сторону и остаться в живых.
Ерунда, сказал Бэрон. Мы пройдем.
Клэни пожал плечами.
Я был там. Я знаю, что говорю. Можете винить снаряжение, винить людейпросчеты были и в том, и в другом, но самоето главноемы просто не знали, на что мы замахиваемся. Планета, сама планета, и еще Солнцевот кто не дал нам пройти, вот кто одолел нас. И вас одолеют, если вы попытаетесь.
Не будет этого, решительно сказал Бэрон.
И тогда Клэни буркнул:
Ладно, я вам все расскажу.
Сколько я себя помню, меня всегда интересовал Меркурий, особенно его полушарие, постоянно обращенное к Солнцу. Мне было примерно лет десять, когда Уайат и Карпентер предприняли последнюю попыткуэто было, кажется, в 2082 году. Каждое известие о них я ловил, словно очередную серию телевизионного детектива. Страшно переживал, когда они исчезли.
Теперьто я понимаю, что это были просто два идиота: пуститься на такое дело без нужного снаряжения, практически не зная характера поверхности, не имея даже простейшей карты! Конечно, они и ста миль не могли пройти Но тогдато я всего этого не знал, и гибель их для меня была страшной трагедией. Позднее я очень заинтересовался работой Сандерсона и его лабораторией в Сумеречной зоне. К этому времени Солнечная сторона Меркурия уже так крепко засела у меня в голове, что и пушкой не вышибить.
Но мысль о переходе через Солнечную первый высказал не я, а Микута. Вы не знали Тома Микуту? Нет, наверно. Он не японец, а поляк по происхождению, но жил в Штатах. Имел чин майора Межпланетной службы, много лет там проработал, потом вышел в отставку, но чином своим все равно гордился.
В годы службы он немало работал с Армстронгом на Марсевел топографические съемки, картографические работы для тамошней колонии. Я с ним познакомился на Венере; мы там пробыли вместе пять лет, исследовали самые подлые местахуже никому но доставались, если не считать Матто Грассо. Потом он попробовал добраться до кратера Вулкан; эта попытка в некотором смысле помогла Балмеру несколько лет спустя.
Майор всегда нравился мне. Это был рослый, спокойный, хладнокровный человек. Он умел заглянуть вперед подальше других и никогда не терялся в трудную минуту. В нашем деле слишком уж много людей дерзких и удачливых, но начисто не способных на трезвый расчет. Майор обладал всеми этими качествами. Он был из тех, кто способен объединить ватагу необузданных дикарей и заставить их работать, как хорошо смазанная машина, скажем, на прокладке тысячемильной дороги в венерианских джунглях. Я любил его и верил ему.
Он разыскал меня в НьюЙорке и поначалу ни о чем серьезном не говорил. Мы провели вечерок здесь, в «Красном льве», вспоминая о былом. Он рассказал мне, как пытался добраться до Вулкана, как летал на Меркурий, в Сумеречную лабораторию, повидаться с Сандерсоном, признался, что всегда предпочитает жару холоду, а потом вдруг спросил, чем я занимался после работы на Венере и какие у меня планы на будущее.
Никаких особых планов, ответил я. А почему это вас интересует?
Он окинул меня взглядом.
Сколько вы весите, Питер?
Сто пятьдесят фунтов, ответил я.
Вот как! Ну, все равно, сала на вас немного. Как переносите жару?
Вы должны бы знать, ответил я, Венера ведь не холодильник.
Да я не о том, я о _настоящей_ жаре.
Тут я начал соображать, что к чему.
Вы замышляете экспедицию!
Совершенно верно. Горячую экспедицию, он широко улыбнулся. И, может быть, опасную.
Куда?
На Солнечную сторону Меркурия.
Я тихонько присвистнул.
В афелий
Он решительно откинул голову.
Что толку затевать переход Солнечной в афелий? Чего ради? Четыре тысячи миль смертоносной жарыи только для того, чтобы какойнибудь молодчик подкатил следом за вами, использовал все ваши данные и прикарманил вашу славу, проделав спустя сорок четыре дня тот же маршрут в перигелий? Нет уж, спасибо. Я хочу форсировать Солнечную без дураков, он резко придвинулся ко мне. Я намерен преодолеть Солнечную в перигелий и притомпо поверхности. Тот, кто это сделает, победит Меркурий. Пока еще никто не победил его. А я хочу, но мне для этого нужны помощники.
Тысячу раз я ловил себя на такой мысли, но ни разу не осмеливался подумать об этом всерьез. Никто не осмеливался, после того как исчезли Уайат и Карпентер. Как известно, Меркурий совершает оборот вокруг своей оси за то же время, что и оборот вокруг Солнца, и одно его полушарие поэтому всегда обращено к Солнцу. В перигелий это самое раскаленное место во всей нашей солнечной системе, если не считать поверхности самого Солнца.
Маршрут этотчистое адово пекло. На себе испытали его всего несколько людей, но никто из них по вернулся, чтобы рассказать нам об этом. Да, конечно, это переход через огненный ад, и все же мне верилось, что когданибудь найдутся люди, которые его совершат.
И мне захотелось быть одним из них.
Исходным пунктом явно могла быть только лаборатория в Сумеречной зоне, близ северного полюса Меркурия. Размаха тут особого не было: ракетная площадка, лабораторные помещения и жилье для людей Сандерсона глубоко в толще коры, да еще башня с солнечным телескопом, которую Сандерсон построил за десять лет до того.
Сумеречная лаборатория, естественно, не была особо заинтересована в завоевании Солнечной стороны: ведь Сандерсон занимался только Солнцем, и Меркурий ему был нужен просто как ближайшая к его любимому детищу глыба, на которой можно поставить обсерваторию. Место он выбрал, надо сказать, удачное. Температура на Солнечной стороне Меркурия достигает в перигелий плюс 410 градусов по Цельсию; а на Ночной стороне почти всегда постоянна минус 244 градуса. Никакое сооружение, обслуживаемое людьми, при столь крайних температурах уцелеть не может. Но благодаря некоторому колебанию оси Меркурия между Солнечной и Ночной сторонами существует Сумеречная зона, где температурные условия несколько ближе к терпимым для человека.
Сандерсон построил лабораторию близ полюса, где Сумеречная зона достигает ширины шести миль и температурные колебания не превышают 2530 градусов. Солнечный телескоп вполне стойко переносит такие скачки температуры, и из восьмидесяти восьми земных дней, составляющих меркурианский год, Сандерсон мог без затруднений наблюдать Солнце примерно в течение семидесяти дней.
Когда мы осели в лаборатории для окончательных приготовлений, майор рассчитывал на помощь Сандерсона, который коечто знал о Меркурии и о Солнце.
Сандерсон действительно коечто знал. Он считал, что мы просто сошли с ума, откровенно сказал нам об этом, но и помог нам во всем. Целую неделю он инструктировал Джека Стоуна, третьего члена нашей экспедиции, который прилетел на несколько дней раньше нас со снаряжением и припасами.
Бедный Джек встретил нас на ракетной посадочной площадке чуть не плачатакую страшную картину Солнечной стороны нарисовал ему Сандерсон.
Стоун был совсем юнец, ему, наверно, не было и двадцати пяти, но он ходил с майором на Вулкан и умолил взять его на этот маршрут. У меня было такое ощущение, что Джек не особенно увлекался разведкой планет; просто он взирал на Микуту, как на божество, и готов был идти за ним повсюду, словно преданный щенок.
Мнето было все это безразлично, лишь бы он понимал, на что идет. В нашем деле не стоит особенно расспрашивать людей, зачем их сюда потянуло. Как правило, они начинают чтото смущенно болтать и вразумительного ответа от них не добьешься.
Так или иначе, Джек взял на подмогу трех человек из лаборатории, к нашему прилету расставил все машины и разложил все снаряжение с припасами в полном порядке и готовности для проверки и опробования.
Мы с ходу занялись этим. Средств у нас хваталоот телевизионных компаний, да и у правительства Микута сумел коечто заполучить, поэтому все оснащение наше было новенькое и отличного качества. У нас было четыре вездехода: три легких «жуки», как мы их называли, на особых уширенных баллонахподушках, со специальными моторами, в которых при сильном повышении наружной температуры включалось охлаждение свинцом, и один тяжелый трактор для буксировки волокуш.
Майор проверил все до мелочей. Затем он спросил:
Есть какиенибудь известия от Макиверса?
Кто это? полюбопытствовал Стоун.
Он с нами пойдет. Нужный человек. На Земле прославился как альпинист, майор повернулся ко мне. Вы, наверно, слышали о нем.
Я и впрямь слышал много всяких историй, героем которых был Тед Макиверс, и меня не особенно обрадовало известие, что он пойдет с нами.
Отчаянный парень, кажется?
Возможно. Он и удачлив, и искусен. Где провести границу? Нам ведь очень нужно побольше и того, и другого.
Вы когданибудь с ним работали? спросил я.
Нет. Вам он не правится?
Не могу этого сказать. Просто Солнечная сторона по такое место, где можно рассчитывать на удачу.
Майор рассмеялся.
Не думаю, что у нас есть какиенибудь основания тревожиться насчет Макиверса. Когда я говорил с ним о нашей экспедиции, мы отлично поняли друг друга. А во время перехода мы все будем так нужны друг другу, что тут уж не до глупостей, он снова взял в руки список припасов. Давайте пока уточним, что мы берем с собой, и начнем упаковываться. Нам придется сильно убавить груз, а время поджимает. Сандерсон говорит, что нам надо выступать через три дня.
Прошло два дня, а Макиверс все не появлялся. Майор о нем помалкивал. Стоун нервничал, и я тоже. Второй день мы потратили на изучение фотосхем Солнечной стороны. Даже лучшие из них были плохисъемки делались со слишком большой высоты, и при увеличении все детали расплылись в мутные пятна. Разобрать на них можно было только наиболее высокие горные хребты, кратеры, провалыи больше ничего. Все же они помогли нам наметить хотя бы общее направление нашего маршрута.
Этот хребет, сказал майор, стоя вместе с нами у доски со схемами, по словам Сандерсона, почти не проявляет вулканической активности. А вот этиюжнее и восточноемогут взбушеваться. Сейсмографические наблюдения дают основание ожидать в этой зоне высокой активности, и чем ближе к экватору, тем больше. Причем, не только вулканической, но и тектонической.
Стоун подтвердил:
Сандерсон говорил мне, что здесь, вероятно, происходит непрерывное перемещение поверхности.
Майор пожал плечами.
Что говорить, тут места гиблые, это ясно. Но обойти их можно, только если мы пойдем через полюс, а это отнимет у нас еще несколько дней, причем нет ни малейшей гарантии, что на западе активность будет меньше. Вот если бы нам удалось найти проход в этом хребте и затем круто свернуть на восток, тогда другое дело
В общем получалось, что чем больше мы ломали голову над нашей задачей, тем дальше оказывались от ее решения.
Мы зналина Солнечной много вулканов; они есть и на Ночной стороне, хотя здесь поверхностная активность была заметно ниже и наблюдалась только в отдельных местах. Но на Солнечной, кроме того, приходилось думать и насчет атмосферы. Понимаете, там есть атмосфера, и с Солнечной на Ночную идет непрерывное движение атмосферных потоков. Толща атмосферы невелика легкие газы достигли скорости отрыва и улетучились в космическое пространство еще миллионы лет назад, но зато там есть углекислый газ, азот и следы других тяжелых газов. И еще в изобилиипары серы, сероуглерод и сернистый газ.
Атмосферные потоки, попадая на Ночную сторону, конденсируются, притом они несут с собой столько вулканического пепла, что Сандерсон, исследуя пробы из его отложений, имел возможность определять глубину и характер поверхностных возмущений, происходящих на Солнечной. Вся трудность задачи и заключалась в том, чтобы найти проход, возможно дальше уводящий от зон таких возмущений. Но нам в конечном счете удалось получить только самые смутные представления о Солнечной стороне. Единственным способом узнать, что там творится, для нас оставалось отправиться туда самим.
На третий день, наконец, прилетел Макиверсгрузовой ракетой с Венеры. Он на несколько часов опоздал на корабль, который доставил к Сандерсону майора и меня, и решил махнуть на Венеру в надежде, что оттуда легче перелететь на Меркурий. Судя по всему, опоздание его ничуть не смущало, как будто это было в порядке вещей, и он просто не понимал, с какой стати все остальные так волнуются.
Макиверс был высок и строен, в длинных вьющихся волосах его пробивалась преждевременная седина, а глаза сразу выдавали в нем профессионального альпинистаполуприкрытые, сонливые, почти безжизненные, но способные, когда надо, мгновенно насторожиться. Состояние покоя для него было нестерпимо: он всегда был в движенииили говорил, или вышагивал из угла в угол; руки у него ни на минуту не оставались в покое.
Майор явно решил не заострять вопрос о его опоздании. Работы оставалось еще много, и спустя час мы уже принялись за окончательную проверку наших скафандров. К вечеру Стоун и Макиверс стали закадычными друзьями. Все было готово к старту, назначенному на утро. Нам оставалось только немного отдохнуть.