Смотри. Главный это есть.Вайзер осторожно провел по бумаге колеблющуюся линию.Мы на Главный здесь. Острова у нас есть.Он набросал несколько.Север Ящерица есть.Он начал рисовать ее, крошечное чернильное пятнышко на бескрайних просторах моря.Ящерица, ты знаешь?
Я сказал ему, что живу там.
Хорошо это. Дом на очередной хороший ужин ты можешь остановиться.Вайзер лукаво посмотрел на меня, и я с некоторым удивлением понял, что у него такие же ярко-голубые глаза, как у Шелка.
Нет,ответил я и обнаружил, что это не так трудно сказать, как я ожидал.Я сомневаюсь, что вообще остановлюсь там, если только не обнаружу, что мне нужно что-то, что я забыл взять.
Кабачок одобрительно хмыкнул.
Лучше тебе этого не делать. Скалы есть. Но те ты должен знать.Вайзер добавил города на побережье.Слишком много островов, чтобы рисовать, но там эти скалы и большая песчаная коса, которую тебе я должен показать. Оба они очень плохие. Может быть, их ты видишь, может быть, нет.Он бросил на меня еще один лукавый взгляд.Ничего ты не видишь, если мне ты поверишь. Да?
Да,ответил я.Я знаю, как легко налететь на невидимую скалу.
Вайзер кивнул сам себе:
Приближается Зеленая. Море идти вверх и вниз она делает. Прилив в Дорпе мы говорим. Про прилив ты знаешь?
Да,повторил я.
Насколько больше воды поднимает Зеленая, и как мало после, я не скажу. Не раньше, чем кто-то мне это объяснит. Но это так. Об этом приливе ты должен думать всегда, потому что он становится все больше и больше, пока ты идешь. Никогда этого ты не забываешь. Безопасная якорная стоянка у тебя есть, но через час, два часа, не безопасная.
Я кивнул.
И все эти города, которые тебе показываю. Во все эти города даже Вайзер не стал бы соваться. Но, может быть, что-то там тебе и нужно. Какие из них сумасшедшие, я не буду показывать. Все они сумасшедшие. Меня ты понимаешь? Они такие же сумасшедшие, как и тот, что у тебя есть. Только все разные, тоже.
Разные законы и обычаи. Я знаю, что ты имеешь в виду.
Так что если тебе ничего не нужно, то лучше всего идти мимо. Теперь эти двое здесь...он нарисовал вокруг них круги и подул на чернила.Где они, ты пересекаешь. Потому что здесь...еще одна колеблющаяся линия, отступающая к югу и показывающая гораздо меньше деталей.Еще один Главный у тебя есть. Может быть, у него есть имя. Я не знаю.
Тенеспуск, западный континент,предложил я.
Возможно. Или, возможно, просто большой остров. Вайзер не настолько умен тебе сказать об этом. Остров, возможно, но большой. Это побережье? Лучше подальше ты держись.
Я уверен, что ты прав.
Два или три города.Он набросал их, аккуратно вписав имена.То, что я на них написал, это как я их называю. Возможно, по-другому ты называешь. Возможно, по-другому они себя называют. Здесь большая река течет.Он тщательно зачернил ее.Это ты должен увидеть, так остро ты должен посмотреть. То, что слишком велико, чтобы не видеть, это то, что никто не видит.
Я сказал ему, что не так давно думал о том же самом.
Мудрый говорит так. Везде мудрые парни одно и то же говорят. Это знаешь ты?
Полагаю, что они должны, хотя я никогда об этом не думал.
Мудрый всегда одно и то же. О мужчинах, женщинах, детях. О лодках, еде, лошадях, собаках, обо всем. Всегда одно и то же. Нет птиц в старом гнезде, говорят мудрецы, и хороший петух сбежит из старого мешка. Вор, следы вора он видит. Пища от богов это, повара от дьяволов. Все эти вещи в городах повсюду говорят. Вы, молодые парни, смеетесь, а мы, старые ребята, знаем. Наблюдатель, маленькая вещь он всегда видит. Почти всегда, потому что, чтобы увидеть это, он остро должен смотреть. Большая вещь, слишком большая, чтобы остро смотреть на нее, и никто ее не видит.
Обмакнув перо, наверное, в десятый раз, он разделил реку на две:
Это большой ручей по правому борту. Да? Маленький по левому. Маленький быстро бегает. Трудно плыть вверх. Да? Тем не менее, этот путь ты идешь.Он нарисовал стрелу на незнакомой земле рядом с ручьем и начал рисовать деревья около него.
Через мгновение я кивнул и сказал:
Да. Я разберусь.
Вайзер перестал рисовать деревья и разделил маленький ручей:
То же самое здесь, маленький ты берешь. Маленькая лодка, у тебя?
Гораздо меньше, чем твоя,сказал я ему.Она настолько мала, что я легко справляюсь один.
Это хорошо. Хорошо! Хороший, сильный ветер ты должен ждать. Понимаешь? Тогда вверх ты можешь плыть. Ближе к берегу, ты должен остаться. Осторожный ты всегда должен быть и легенду не забывать. Хорошую стражу держать. Здесь иногда Паджароку бывает.Он добавил чернильную точку и начал писать рядом с ней слово: ПАДЖАРОКУ.
Ты сказал, что он бывает только иногда?спросил я.
Вайзер пожал плечами:
Не такой город, как этот ваш город это. Ты увидишь, если туда попадешь. Иногда здесь, иногда там. Если расскажу я, ты мне не поверишь. То, что ты идешь, они знают, и, может быть, они его двигают. Или по другой причине. Или без причины. Не такой, как мой Дорп, Паджароку есть.Он указал на Дорп, скопление крошечных домиков на его карте.Не такой, как любой другой город, Паджароку.
Кабачок наклонился над столом, чтобы посмотреть на рисунок:
Эта река находится практически к западу отсюда.
Лицо Вайзера утратило всякое выражение, и он отложил перо.
Разве Рог не сможет сэкономить время, отплыв отсюда на запад?
Возможно, некоторые парни так и делают,сказал ему Вайзер.Иногда все в порядке они идут. Иногда нет. То, что здесь я рисую, то, что делает Вайзер, это.
Но ты же хочешь торговать со всеми городами по дороге,возразил Кабачок.Рог этого делать не будет.
Если бы я сделал так, как ты предлагаешь, и поплыл отсюда на запад,сказал я,я бы в конце концов достиг побережья этого большого острова или второго континента, который Вайзер очень любезно нанес на карту. Но когда я это сделаю, то не буду знать, поворачивать на юг или на север, если только не будет видно устья реки.
Кабачок неохотно кивнул.
При всем моем величайшем уважении к капитану Вайзеру, такая карта, нарисованная от руки, легко может ошибиться на пятьдесят лиг или больше. Предположим, я решил, что она точная, и поплыл на север. Мне легко может потребоваться неделя, чтобы проплыть пятьдесят лиг, лавируя вдоль берега. Предположим, что в конце той недели я повернул назад, чтобы искать на юге. И что устье реки находится в пяти лигах от того места, где я повернул назад. Сколько времени мне понадобится, чтобы найти его?
Вайзер улыбнулся, и Кабачок неохотно сказал:
Я понимаю, что ты имеешь в виду. Просто они собираются улететь, как только их посадочный аппарат будет готов, а сейчас он почти готов. Ты читал это письмо. Любой, кто не прибыл до того, как они уйдут, останется позади.
Я понимаю, что нельзя терять время,сказал я ему,но иногда лучше спешить медленно.Про себя я подумал, что, возможно, мне удастся совместить оба этих плана, проплыв на север около ста лиг, а затем повернув на запад, порядочно южнее от того места, которое посоветовал мне Вайзер.
И я решил это сделать.
Глава пятаяЧУДОВИЩЕ НА ЗЕЛЕНОЙ РАВНИНЕ
Как же давно это было! Столько всего произошло с тех пор, хотя временами мне кажется, что это случилось с кем-то другим.
И все же я отчетливо помню Вайзера. Что, если завтра он явится в суд? Он спросит, добрался ли я когда-нибудь до Паджароку, и что я смогу ответить? «Да, но»
Позвольте мне прояснить одну вещь, прежде чем я пойду дальше. Я не доверял Вайзеру полностью. Он казался купцом, мало чем отличающимся от десятков других, которые плавают вверх и вниз вдоль нашего побережья, начав, возможно, с груза железной кухонной утвари и обменяв ее на медные слитки, а потом обменяв слитки на бумагу и древесину в Новом Вайроне; такие купцы всегда в поисках груза, который принесет огромную прибыль, когда будет продан в их родном порту. Я боялся, что Вайзер может лгать, чтобы казаться более опытным путешественником, чем он был, или даже, что он может не хотеть, чтобы Шелка привезли сюда, по его собственным причинам. Теперь я знаю, что плохо думал о нем. Он был в Паджароку и дал мне лучший возможный совет.
Некоторые люди обвинили Крапиву и меня в том, что мы написали художественное произведение; это клевета, но мы действительно вставили в текст некоторые воображаемые разговоры, когда примерно знали, что было сказано и что было решенонапример, разговор между генералиссимусом Узиком, генералом Мята, советником Потто и генералиссимусом Сиюф. Мы знали, как говорил каждый из четверых, и каков был итог их разговора, и отважились сообщить подробности, чтобы показать каждому его или ее наиболее характерные черты.
Если бы я собирался написать нечто похожее вместо неприкрашенного, прямого отчета, я бы просто объяснил, почему я сомневался в Вайзере, и оставил бы читателя в неизвестности относительно того, оправданы ли эти сомнения. Это не так. Поскольку это не так, я хочу прямо сказать здесь, что, за исключением некоторых незначительных преувеличений особенностей берега и пропуска многих небольших островов (особенно того ужасного острова, на котором я упал в яму), его карта была удивительно точной, по крайней мере относительно областей, через которые я путешествовал в моих долгих поисках неуловимого Паджароку, называемого городом.
Вечером, прежде чем вернуться на лодку, я купил плотно закрывающуюся коробочку из промасленного саксаула и палочку сургуча; вернувшись на борт, я внимательно изучил карту, а затем положил ее в коробочку вместе с копией письма, растопил сургуч в пламени фонаря и обрызгал им каждый стыкпроцесс, за которым Бэбби наблюдал с бо́льшим интересом, чем можно было ожидать от любого зверя, кроме Орева.
Он все еще был там, хотя я почти ожидал, что к тому времени, когда я вернусь, он исчезнет. Это был первый раз, когда я оставил его на лодке одного.
Воспоминание об ограблении все еще мучило меня, и было почти приятно иметь хуза на борту. Хотя мою лодку никогда раньше не грабилидаже в тех редких случаях, когда я оставлял ее привязанной к пирсу без единого человека на борту,я знал, что других обворовывали, а некоторые люди потеряли свои лодки. По правде говоря, когда я вернулся к себе в ту первую ночь, я был счастлив обнаружить, что больше ничего не пропало. Обычно мы брали Сухожилие или (чаще) близнецов, чтобы было кому присматривать за баркасом, пока мы с Крапивой обменивали нашу бумагу на предметы, которые были нам нужны, но которые мы не могли вырастить или сделать для себя, или на алкоголь, еду и одежду, которыми мы могли торговать с лесорубами.
Утром мы отправимся в плавание,сказал я Бэбби.Если ты хочешь сойти на берег, сейчас самое время.Он только хмыкнул и отступил на носовую палубу, выражение его морды (такое же упрямое, как и у Вайзера) говорило: «Ты не уплывешь без меня».
Естественно, мне пришло в голову, что я мог бы выйти в море в тот же вечер, но я устал, и почти не было ветра; по всей вероятности, это означало бы много работы впустую.
Ход событий мог бы радикально измениться, если бы поднялся достаточно сильный ветер и я прошел бы мимо Ящерицы, пока еще было темно.
Кто может сказать?
Уже очень поздно, но я чувствую, что должен написать немного сегодня вечером, должен продолжить этот рассказ, к которому я не прикасался три дня, или вообще отказаться от него. Как странно возвратиться к нему при свете лампы и прочитать, что я лег спать, вместо того чтобы выйти из Нового Вайрона. Тогда я был так уверен, что посадочный аппарат в Паджароку полетит, как только будет готов, что он вернется в Виток, как и обещалось, и что я буду на нем, если только успею вовремя. Я был ребенком, а Кабачок и остальные (которых я считал мужчинами и женщинами, а себявзрослым мужчиной) были лишь детьми постарше, рисковавшими гораздо меньше.
Бури становятся все ужаснее. Сегодня была плохая, хотя она почти закончилась, когда стрелки моих часов сошлись вместе в зените циферблата. Говорят, почти все наши финиковые пальмы исчезли, и нам будет их ужасно не хватать. Мне надо узнать, как долго саженец должен расти, прежде чем начнет плодоносить. Двенадцать лет? Будем надеяться, что не так долго. Люди встревожены, даже труперы из моей охраны. Сегодня вечером я собрал их вокруг себя, пока снаружи бушевала буря.
Некоторые из вас, кажется, думают, что раз уж инхуми пересекают бездну в сопряжение, они должны уйти до того, как сопряжение закончится,сказал я.Зачем им уходить, когда нас здесь так много, так много крови для них? Я говорю вам, что, хотя некоторые из тех, кто задержался здесь на долгие годы, уйдут во время сопряжения витков и вернутся на Зеленую, чтобы размножаться, большинство останется. Вы сомневаетесь во мне?
Они были пристыжены и ничего не ответили.
В прошлом году их здесь было много, по крайней мере, вы так говорите. И много в позапрошлом году. Вы сейчас в большей опасности от них? Конечно, нет! Придут еще, но мы будем настороже против них; а они, будучи менее опытными, будут представлять для нас меньшую угрозу. Будете ли вы спать на своих постах, когда первый будет пойман и похоронен заживо на рынке? Второй? Третий? Надеюсь, что нет. Не стоит расслабляться и тогда, когда это сопряжение закончится, очень скоро.
Храбрые слова, и они послужили генеральной репетицией для речей, которые я буду должен произнести в ближайшие несколько месяцев.
Будет ли для нас эффективным откопать одного из недавно похороненных инхуми и освободить его, чтобы предупредить остальных? Мысль возвращается снова и снова.
Если бы яйца инхуми вылупились в нашем климате, разве наш человеческий род не вымер бы? Какие шутки выкидывает Природа! Если они вообще являются природными существами.
Но они, конечно, являются. Природные существа, родные для Зеленой. Зачем Соседям создавать что-то столь зловещее?
Вчера ночью я намеревался продолжить свой рассказ, но не продвинул его даже на ширину пальца. Сегодня днем у меня должно получиться лучше.
Я отплыл в тенеподъем, как и планировал. К моему большому удивлению, Кабачок пришел проводить меня и вручил два прощальных подаркаквадратные тяжелые шкатулки. Ветер дул с юго-востока, и это был очень хороший ветер для меня, поэтому мы пожали друг другу руки, он обнял меня и назвал своим сыном, а я отвязал швартовы и поднял грот.
Точно так же, как Мукор ждала, пока я не отплыву достаточно далеко и не смогу легко вернуть ее подарок, прежде чем она подарила мне Бэбби, и как Сухожилие ждал, прежде чем бросить мне свой драгоценный нож, так и Кабачок ждал, прежде чем вручить мне свой третий и последний подарок. Это была его трость, которую он бросил на борт в подражание Сухожилию (я рассказал ему об этом), когда я был далеко от пирса. Я крикнул «Спасибо» и, кажется, поднял ее и взмахнул ею, хотя не мог не думать о том, как Кровь отдал патере Шелку свою трость с головой львицы.
Ошибся ли я, подумав об этом? Я уверен, что у Кабачка есть и плохая сторона, и я совершенно уверен, что он первый это признает. У Крови, сына майтеры Роза, также была и хорошая сторона. Шелк всегда настаивал на этом, и у меня нет ни малейшего сомнения, что Шелк, который почти всегда был прав, был прав и в этом. Руководитель крупного предприятиядаже преступногоне может быть совсем плохим. Если бы это было так, его подчиненные не могли бы ему доверять. Орхидея подписала бумагу, которую он дал ей, не читая, и приняла деньги, которые он дал ей, чтобы купить желтый дом, зная, что он будет выжимать из нее и ее женщин столько денег, сколько сможет, но зная также, что он ее не уничтожит.
Трость Кабачка, как мне бы следовало сказать несколько раньше, была сделана из тяжелого дерева, темного почти до черноты, и под набалдашником у нее был серебряный ободок с его именем. Я не верю, что он собирался отдать ее мне, пока не наступило то мгновение; он мне и раньше нравился, и от этого стал еще лучше. Я показал Бэбби, что теперь у меня есть чем его побить, и в шутку приказал ему поставить кливер; но он только сердито посмотрел на меня, и я сам поставил его. Вскоре после этого я с изумлением увидел, что он теребит фал.
Чуть позже полудня, насколько я помню, мы миновали Ящерицу. Курс на север, ветер умеренный, западный. Я пообещал себе, что буду держаться подальше, и сделал это, а также что я не буду смотреть на берег в надежде увидеть Крапиву или близнецов. Это обещание, как я быстро обнаружил, стоило очень мало. Я посмотрел, встал на планшир, посмотрел еще раз и помахал рукой. Все это было бесполезно, так как я никого не увидел.