И дальше!
Лица и события беспорядочно мелькали. Оуэну показалось, что он увидел себя с серой бородой, Клэр, охваченную старческой дрожью, и как их правнуки с любовью сгрудились вокруг них. Затем опять пауза и рывок. Лица исчезли.
Оуэн был абсолютно убежден, что его тащат наверх вместе с якорем, где он взорвется, как глубоководная рыба, достигнув поверхности нормального времени, разбросавшись по многим векам. Он отчаянно хотел отпустить часы, но не смел. Инерция могла утащить его бог знает куда, поскольку он был смазан этой смазкойчертовым напитком временитак, что летел бы по скользким дорогам времени до самого... чего?
Нет, нет,пробормотал Оуэн себе под нос.Как меня может разбросать по всему тысячелетию? Этого не может быть. Просто быть не может!
Опять все дернулось и замерло.
Затем Оуэна снова закрутило. Время стало твердым, а пространствожидким, и его понесло назад в прошлое, во время до подписания договора, до уничтожения кипарисав самое начало шторма.
На этот раз маятник качнулся слабее. Когда якорь поднялся, дуги, казалось, стали короче. Оуэн остановился в красном свете вчерашнего заката и снова начал пролетать через бесконечное повторение событий прошлой ночи.
Он закрыл глаза, будучи не в силах наблюдать, как кипарис снова постигнет удар неумолимой судьбы. И открыл их как раз вовремя, чтобы увидеть то, что заставило его затаить дыхание. Нечто, которое на самом деле принесет ему победу, если он когда-нибудь сможет остановиться, чтобы воспользоваться этим.
Оуэн проносился через ранние часы прошлой ночи. Двигаясь очень быстро и сжимаясь во времени, он заметил дьявольское лицо дяди Эдмунда у закрытой застекленной двери библиотеки. Оуэн увидел кирпич в руке Штамма, поднявшего взгляд на небо. Грянул гром, и вместе с ним кирпич разбил стеклянную дверь.
Ошарашенный Оуэн увидел, как его оставшийся прежним дядя вбежал в комнату, швырнул кирпич в стенной шкаф и яростно мелькающими руками в перчатках стал выгребать ценные и ужасные золотые монеты. Двигаясь как молния, доморощенный преступник подбежал к сейфу, распахнул его дверцу и ссыпал монеты туда с быстротой, превышающей скорость света. В последний момент было видно, как дядя Эдмунд оглядел комнату, встретился взглядом с маленькой зеленой жабой, сидящей на столе, и яростно кинув Макси к монетам, захлопнул дверь сейфа.
Итак, теперь все стало ясноно слишком поздно. С. Эдмунд Штамм и был грабителем, обчистившим библиотеку. С присущим ему недостатком порядочности и метким броском кирпича Штамм убил сразу нескольких зайцев. Количество счетов неуклонно росло. А монеты, разумеется, были застрахованы. И дядя Эдмунд, наверное, прошлой ночью посчитал, что Клэр не купит «Леди Пантагрюэль» ни при каких обстоятельствах после того, как они не сошлись во мнениях о Шостаковиче.
Так что он совершил ограбление, которое должно было не только обогатить его на пустом месте, но еще и дать возможность отомстить начальнику Игану, а также избавиться от Макси, чтобы доктор Краффт не тратил зря время на свои эксперименты и мог оказывать больше внимания Штамму, помогая с новой пьесой.
Шокированный, но не удивленный, Оуэн покачал головой. Затем, в конце концов, понял, что мирские вещи его мало интересуют. Якорь все еще поднимался рывками, от которых тошнило. Очень скоро Оуэн выскочит из пара времени, прицепившись к якорю, как раковина моллюска, только для того, чтобы разбросать свои ошметки по всему миру.
Продираясь сквозь время, Оуэн на секунду увидел себя самого и доктора Краффта, обсуждающих бесконечно появляющийся стакан пива, и до него эхом донеслись слова старикадействие и реакция на него, всеобщие законы физики, мгновенно появляющийся объекти результат столкновения с другим путешественником во времени. Что, если так и случилось? Инерция, по крайней мере, могла прервать бесконечное раскачивание.
Другой путешественник во времени был единственным вероятным объектом в паравремени, с которым можно столкнуться.
Постой-ка!внезапно приказал Оуэн себе, но, разумеется, тщетно.Еще один путешественник во времени?
Конечно, он был. Часы! Оуэн и часы вместе, в смазке, ликвидировавшей трение, мечущиеся из одного конца времени в другой.
Что произойдет, если он швырнет часы в сторону? В его сознании зашевелились какие-то смутные представления о принципах отдачи. Человек, находящийся в открытом космосе, может двигаться, бросая объекты в пустоту.
Оуэн сделал замахи задержал руку в таком положении, когда в его голове промелькнула еще одна мысль. В конце концов, он ведь был племянником С. Эдмунда Штамма. И он может убить двух зайцев одним броском, как сделал его дядя. Оуэн представил это в одном красивом, ослепительном образе.
Если идеи доктора Краффта были не полной ерундой, это должно сработать. Любимые тессеракты доктора Краффта, которые он пытался превратить в трехмерные кубы, передавая им энергию сквозь время. Вообще-то, на практике это ни разу не сработало. Как не сработало это и в трехмерном мире. Но это ничего не значило, если основная идея была правильной. Если объект действительно движется сквозь время,как часы,и столкнется с твердым кубомнапример, сейфомпроизойдет нечто странное.
С яростным терпением Оуэн ждал момента покоя в конце каждого подъема маятника. Такие моменты становились все короче и короче. Он на мгновение остановился в жидком центре кухни, глядя, как Штамм и доктор Краффт с неослабевающим аппетитом, жадно приступают к тысячному завтраку, несмотря на то, что Оуэна уже тошнило от одного только вида овсянки. Увидел, как они вихрем исчезли, когда он снова понесся сквозь время, затем стал замедляться, все приближаясь и приближаясь к сцене в библиотеке, в которой глазам предстала живая картина: протянувший руку Штамм, требующий отдать ему договор у замешкавшегося Игана.
Время остановилось. Оуэн собрал все силы и, как только почувствовал начало падения, швырнул часы мимо головы Штамма в стенной сейф.
Результат оказался поразительным, хотя и совершенно логичным.
Резиновый мячик, брошенный в незакрепленный ящик, немного сдвинет его, а сам, обладая меньшей массой, отскочит. Но ящик все же переместится. Физические законы требуют, чтобы он переместился... в пространстве.
Часы двигались как во времени, так и в пространстве. Их физической массы, разумеется, было недостаточно, чтобы сместить сейф в пространстве хотя бы на толщину волоса. Но время измеряется по-другому. Несколько микрометров в пространстве могут быть незаметны невооруженным взглядом, но пара секунд или минут во временисовершенно иное дело.
Если вкратце, то столкновение с часами превратило сейф в тессеракт.
Яростно отскочив, часы отлетели в бесконечность под углом, который глаз не может определить, и оказались там, где их никто не сможет найти. Но сейф, казалось, дернулся, пошевелился и затем раскрылся, как аккордеон. Как это выглядело, рассказать невозможно, поскольку не существует слов, чтобы описать движение тессеракта в родном измерении. Но результат такого движение описать весьма простопрозрачность.
Толчок! Щелчок!
Крайне неэтично,пробормотал юрист, когда Иган отдал документ.
Иган!тяжело падая на пол, вскричал Оуэн, не совсем осознавая, что очутился в нормальном времени.Иган, подождите! Смотрите!
Вытянутый палец указывал на сейф.
Боже мой!отходя назад и опуская руку, ошарашенно сказал Иган.Штамм, смотрите! Что это?!
Жадная рука Штамма промахнулась мимо договора, а тон голоса Игана заставил его резко развернуться в ожидании чего-то ужасного.
Глаза всех присутствующих уставились на сейф. На мгновение воцарилась абсолютная тишина.
Затем, с душераздирающим криком: «Макси!», доктор Краффт помчался вперед. Его протянутые руки прошли через взорвавшийся во времени сейф, словно стальные стены были из воздуха. Печально и иронично, что только гораздо позже он понял, чтó все-таки сделал. Кульминация экспериментов всей жизни успешно свершилась в первый и последний раз перед его глазами, но все, что доктор Краффт увидел,широкая зеленая улыбка Макси, и воссоединение со своей дорогой лягушкой было единственным, что в тот момент имело значение.
Для начальника полиции все обстояло совершенно по-другому. Поскольку Макси расположился на отлично видимой куче золотых монет, сжатых в плотную массу невидимыми стенами сейфа.
Это же коллекция монет,изумленно сказал Иган.Но вы сказали, что ее украли!
Он медленно повернулся к С. Эдмунду Штамму. Лицо начальника полиции побагровело.
Ага,сказал он.Думаю... думаю, я все понял. Да. Конечно, я все понял!
Абсурд!выпалил Штамм.Нелепость! Я понятия не имею, как... как...пока слова разносились по библиотеке, на его лице появились вина и замешательство.
Но что вообще происходит?потребовала Клэр, чей голос превратился в писк.Сейф! Посмотрите же на него! От него у меня кружится голова. Думаю, я... я сейчас упаду в обморок... или еще что похуже.
Оуэн с радостью подхватил ее на руки.
Ничего страшного, дорогая,сказал он.Не смотри на него. От этого, действительно, кружится голова, но не думай об этом. Сейф уже снова сжимается. Через минуту-две он будет выглядеть, как прежде. Интересно, почему так? Временная память металла? Или сейф просто догоняет себя во времени?
Никто не обратил внимания на эти безумные слова. Глаза всех неотрывно смотрели на медленно твердеющий металлический куб.
Все, кроме фотоэлектрических линз юриста. Важно прокашлявшись, он сделал шаг вперед.
Начальник Иган,сказал он,могу я попросить у вас договор?
Договор!вернувшись к жизни при звуках магического слова, вскричал Штамм.Он мой! Иган, я требую отдать его мне!
Иган медленно повернул массивную голову.
Какой договор?спросил он.
Затем намеренно повернулся спиной к Оуэну и заложил руки за спину. Документ многозначительно дергался вверх-вниз, как хвостик малиновки.
Оуэн взял договор. Иган разжал руку. Толстые указательный и большой пальцы образовали символ «О», обозначающий, что все прошло как по маслу. Юрист, видимо, не заметивший этого эпизода, сунул заверенный чек в обмякшую руку Штамма.
О, договор,сказал Оуэн из-за копны благоухающих светлых волос, прижатых к его щеке.А что, он у меня, дядя Эдмунд, подписанный, с печатями и засвидетельствованный. Мы с Клэр сейчас уходим. Кстати, я увольняюсь. Уверен, что вам и начальнику Игану есть многоочень многочего сказать друг другу!
Дальше наступила тишина, если не считать яростных криков С. Эдмунда Штамма.
* * *
Читатель будет доволен, узнав, что Штамм был наказан по всей строгости закона и с ужасным позором навсегда выдворен из Лас Ондаса.
Что касается Фреда Игана, то он остался начальником полиции и занимает свой пост по сей день к вящей радости пожилых леди, маленьких детей и пьяниц, которых он заботливо доводит до дома по ночам ко всеобщему удовольствию.
Доктор Краффт и его дорогой Макси вернулись домой в Коннектикут и снова погрузились в эксперименты с тессерактами, хотя, разумеется, им так и не удалось ничего доказать.
И, что неизбежно, фильм «Леди Пантагрюэль» добился огромного успеха в прокате, но, конечно, не в художественном плане. Он стал началом долгой и многообещающей карьеры счастливых молодоженов Клэр и Оуэна в качестве актрисы и руководителя труппы актеров соответственно. У них уже двое прекрасных детей, но они собираются завести третьего.
Наконец, Прищур, Зевок и Кивок установили на якорь более надежную защиту от дурака и продолжили путешествие сквозь время в чарующее прошлое. И живут они еще лучше, чем когда-либо прежде.
As you were, (Thrilling Wonder Stories, 19508).
Пер. Андрей Бурцев и Игорь Фудим.
КОНЕЦ СНА
В лечебнице никогда не бывало спокойно. Даже когда ночь приносила сравнительное успокоение, в воздухе все равно висела какая-то угрозастоль же неизбежная для циклических психических расстройств, хотя и не столь регулярная, как вращение карусели.
Тем вечером у Грегсона из палаты 13 начался очередной приступ маниакально-депрессивного психоза, что вызвало суматоху. Прежде чем санитары сумели надеть на него смирительную рубашку, он успел сломать руку неподвижному, «замороженному» пациенту, который не издал ни звука, даже когда хрустнула кость.
Получив дозу апоморфина, Грегсон уснул. Теперь несколько дней, пока длится приступ, он должен был пробыть во сненеподвижный, немой и ничем не интересующийся. Все это время никакая сила в мире не должна быть способной его разбудить.
Доктор Роберт Бруно, заведующий персоналом, подождал, пока выйдет медсестра, проводящая очередную инъекцию, затем кивнул санитару.
Прекрасно. Подготовьте пациента. Через полчаса он должен быть в операционной номер три.
Он вышел в коридор, высокий спокойный человек с холодными голубыми глазами и твердо сжатыми губами. Там его ожидал доктор Кеннет Морисси. Молодой человек выглядел обеспокоенным.
В операционной, доктор?
Идемте,сказал Бруно.Нам нужно подготовиться. Как Уилер?
Простой перелом лучевой кости. Я наложил шину.
Передайте его другому врачу,велел Бруно.Мне нужна ваша помощь.Он отпер своим ключом запертую дверь лифта.Грегсон в надлежащем состоянии для эксперимента.
Моррисси ничего не ответил. Бруно коротко рассмеялся.
Что опять беспокоит вас, Кен?
Вот это словоэксперимент,ответил Моррисси.Синтетический наркотик пентотал тоже был вначале экспериментом. Теперь он суррогат эмпатии.
Если что-то случится, то отвечать придется мне, а не вам и не Грегсону,заявил Бруно.
Не будьте так уверены.
Они вошли в лифт.
Да, я уверен,с нажимом сказал Бруно.Такого правила я придерживаюсь всю жизнь. Сначала я должен удостовериться. Я должен иметь полную уверенность, прежде чем испробую что-то новенькое. Этот эксперимент не может потерпеть неудачу. Я не рискую своими пациентами.
Ну...
Идемте,Бруно прошел от лифта в смотровую.Хочу пройти заключительную проверку. Измерьте мне кровяное давление.Он сбросил белый халат и привычными движениями обмотал руку эластичной лентой тонометра.
Я объяснил ситуацию жене Грегсона,продолжал Бруно, пока Моррисси работал грушей.Она подписала документ о согласии, так как поняла, что это единственная возможность излечить Грегсона. В конце концов, Кен, Грегсон болен уже семь лет. У него начались физиологические изменения в мозгу.
Вы хотите сказать, на клеточном уровне? Гм-м... Меня волнует не это. Давление у вас в норме. Теперь сердце...
Моррисси взял стетоскоп и через некоторое время кивнул.
У врача нет права бояться неизведанного,сказал Бруно.
Врач не может чертить карту неисследованной территории,резко ответил Моррисси.Можно разъять на части тело, но нельзя сделать то же самое с душой. Как психиатр, вы первым должны признать, что мы не знаем ничего, что творится в сознании. Вы стали бы переливать себе кровь больного менингитом?
Колдовство, Кен, чистой воды колдовство,тихонько рассмеялся Бруно.Теория о микробе психоза! Вы боитесь, что я заражусь от Грегсона безумием? Очень не хочу вас разочаровывать, но подобные нерегулярные припадки не заразны.
Только потому, что вы не видите этого микроба, еще не значит, что его не существует,проворчал Моррисси.А как насчет фильтрующегося вируса. Несколько лет назад никто и подумать не мог о «жидкой жизни».
Вернитесь еще в елизаветинские времена и начните говорить о сплине и юморе.Бруно надел рубашку и халат, затем немного успокоился.В каком-то смысле, да, это как переливание крови. Единственный тип подобного переливания. Я признаю, что нам мало что известно о психозах. Но так же никто не знает, как человек вообще мыслит. Это тот рубеж, на котором медицина встречается с физикой. Из подобной встречи колдовства и медицины синтезировали дигиталин. А теперь ученые начинают понимать природу мыслиее электронную матрицу.
Чисто эмпирически!вставил Моррисси.
Сравните не мозги, а сам разум, с урановым котлом,сказал Бруно.Потенциально разум находится на грани атомного взрыва, потому что нельзя создать в высшей степени специализированный коллоид для мышления, не приблизившись к опасному рубежу. Этоплата людей за то, что они стали Гомо Сапиенсом, Человеком Разумным. В урановом котле есть стержни из борсодержащей стали в качестве замедлителей, чтобы поглощать нейтроны прежде, чем они выйдут из-под контроля. В разуме же, естественно, эти замедлители чисто экстрасенсорные, но именно они позволяют человеку оставаться нормальным.