Два батальона пехоты, первый и третий, расквартированный на базе Эрде, на востоке Хармана, понесли самые большие потери и пополнялись чаще всего, что не внушает оптимизма. У нескольких парней, после того как они получили назначение, случился небольшой нервный срыв. Однако большинство пребывает в боевом настроении, распевают песни или играют в стрелялки на коммуникаторах, а потом хвастаются друг перед другом, сколько хедшотов на их счету и какой у них заебательский левел. «Какая-то паранойя», сонно думаю я. После пересечения границы в голове царит пустота, будто после успокоительного.
К счастью, чем дальше на юг, тем теплее. В это время года в Хармане самое меньшее пятнадцать градусов выше нуля. А я настолько терпеть не могу зиму, что предпочитаю переносить жару и горячий ветер пустыни, чем чувствовать, как у меня промерзает задница. Сержант Голя, уже бывавший на юге, не разделяет моего восторга, раз за разом повторяя, что там больше всего мятежников и вообще ситуация скорее говённая. Я видел в Сиракусе учебные фильмы о партизанах Гарсии и гадейцах-самоубийцах, так что догадываюсь, о чем он.
Воскресенье, 10 января, 08.00
Харман, провинция Саладх, южный Ремарк
Мы стоим по стойке «смирно» на плацу. База Эрде огромнапо сути, это кусок пригорода, окруженный стеной, укрепленный и переделанный в местопребывание наших войск. Мы занимаем старую фабрику сельскохозяйственных тягачей, десятка полтора домов, бывшее профессиональное училище и выставочный салон, в котором размещается штаб. Слышится зычный голос командира Первого пехотного полкаседого, но крепкого и широкоплечего, опаленного солнцем полковника Хербста. За ним стоят все офицеры, командиры трех батальонов, рот и специальных подразделений. На мачте развевается полковое знамяскрещенные мечи на синем фоне и что-то вроде срущего орла.
Полковник Хербст приветствует нас от имени командования Миротворческих сил армии Республики Рамма, благодарит за патриотизм и желает успехов в стране наших соседей. Он говорит о местной общественности, которая наверняка ценит наши старания, а также о большой ответственности за мирное развитие Ремарка. Интересно, кто писал ему всю эту хрень?
Наконец он переходит к нашим врагам, то есть обычным бандитам и партизанам Эвана Гарсиив основном гадейцев и арейцев, которые борются за вывод рамманских войск и создание независимого Совета служителей культа.
Солдаты! Уверен, что, пока ехали сюда, вы видели масштаб разрушений, которые принесла этой стране война с готтанцами. Безжалостный враг, руководимый коммунистической диктатурой, атаковал слабое и терзаемое внутренними раздорами княжество Ремарк, чтобы завладеть его природными богатствами и многовековыми достижениями. Сломив оборону ремарцев, готтанцы бомбардировали города и села, используя обычное оружие и оружие массового поражения и поставив себе целью истребить ремаркское население. Наши войска, геройски сражаясь, победили их и изгнали из этой страны, далеко за пустыню Саладх. Мы вернули ремарцам их достоинство и дали шанс на спокойную жизнь. И, хотя мы заплатили за это высокую цену, заплатили кровью наших солдат, мы гордимся, что Республика Рамма в течение многих веков стоит на страже мира и демократии. Он откашливается. Однако в Ремарке имеются религиозные культы и преступные организации, которые во имя мафиозных интересов подстрекают местное население на действия против нас. В настоящее время войска Готто, которым мы перебили хребет, уже не представляют серьезной опасности. Главной проблемой являются скрывающиеся среди дружественного нам общества террористы, с которыми мы решительно боремся. Эффектная пауза. Когда взглянете им в лицо, не постесняйтесь спросить, где они были, когда настоящий враг постучал в их двери. Что они сделали для своего народа, когда готтанцы стреляли в женщин и детей, а их самолеты сбрасывали на больницы и школы снаряды с химическим оружием и засыпали города гомеостатическими минами? Спросите, схватились ли они тогда за оружие и выступили против врага или укрылись в храмах, молясь богам за свою жалкую жизнь? Полковник окидывает взглядом плац. Илинет, солдаты! Не пытайтесь понять мотивы, которыми руководствуются террористы. Когда они встанут на вашем пути, повалите их наземь и втопчите в песок. А если потребуетсябез какой-либо жалости застрелите. Не стесняйтесь использовать автоматы и кулаки, ибо вы выступаете в защиту угнетенных и в защиту демократии!
Так точно, господин полковник! ревет почти тысяча глоток.
Воздух кажется наэлектризованным от всеобщего возбуждения. Солдаты полны уверенности, что победят, и что убить врагаблагородный поступок. Я не видел подобной уверенности в глазах ветеранов, покидавших базу в день нашего приезда, зато заметил усталость и обветренную кожу.
Я думаю об этих людях, слушая последующие выступления. И мне хочется пить.
Понедельник, 11 января, 10.40
Сегодня особый деньмы в первый раз едем в патруль. Четыре «скорпиона», весь взвод быстрого реагирования девятой роты, набившийся в бронированные машины, выезжает с базы Эрде, направляясь в сторону городского центра.
Раньше у нас не было возможности приглядеться к этой стране, и мы таращимся в буквальном смысле на все подряд. Цель миссиипроверить обстоятельства взрыва на заправочной станции в районе Сахо. Кто-то подложил заряд в один из ожидающих в двухдневной очереди автомобилей. Наверняка погибли гражданские, понесены существенные материальные потери, а толпа охвачена паникой. Ситуация достаточно серьезная, но мое внимание привлекает мусор.
В предместьях Хармана его полногруды бумаг, коробок, пластиковых упаковок и биологических отходов облепляют обочины и площади, заполняют канавы, покрывают красную землю. Местами так жутко воняет, что приходится поднять стекла, хотя сержант Голя приказал ехать с открытыми окнами и смотреть во все стороны.
На крыше машины сжимает приклад MG2 стрелок моего отделения, Даниэль Пурич. Лицо его почти полностью замотано тряпкой. То и дело бросая взгляд наверх, я вижу, как он каждые несколько минут протирает защитные очки и громко чихает. Увы, ему придется привыкатьнам всем придется привыкнуть к дерьму.
«Скорпион» ведет Ротт, а я сижу рядом с ним. Во время подготовки нам говорили, что это самое опасное место. Большинство «айдиков» взрывается с этой стороны машины, на уровне передней дверцы, и пассажира, несмотря на броню, разносит в клочья. Поэтому я не сижу сзадипо крайней мере, в начале миссии следует показать парням, что у меня железные яйца. Я потею от страха и болтаю по радио.
Водяная Блоха и Гаус сидят сзади, всматриваются в каждый камень на обочине, в каждого человека, мимо которого мы проезжаем, стиснув зубы и судорожно сжимая в руках МСК. Они готовы выстрелить в старика, толкающего тележку с капустой, в козу, щиплющую траву у дороги. Неплохотакими они и должны быть. Я возвращаюсь к своим наблюдениям.
Ремаркстранная смесь прекрасных домов и сооруженных на скорую руку хижин. Хаос застройки усиливают расставленные повсюду лотки с овощами, одеждой, шкурами, инструментами, рыбой и неизвестно чем еще. Харман не пострадал во время войны столь сильно, как Портсаил, но нам постоянно встречаются руины, которые не успели убрать после войны. Иногда виден разбитый фонарный столб или сгоревшее дерево, торчащее вверх, словно черная культя. Мы проезжаем мимо многоквартирного дома без единого стекла в окнах и груды обломков высотой в три метра.
Люди одеты совершенно по-разномув темные длинные плащи, в разноцветные куртки или свитеры или в некое подобие вышитых платков. Иногда мелькает белая или пурпурная мантия служителя культа. Мы едем достаточно быстро, так что подробностей я пока не замечаю, но все здесь выглядит слегка потрепанным и не складывается в единое целое.
Чем ближе к центру, тем плотнее становится движение, и приходится прокладывать себе дорогу клаксонами. Машины, по большей части «трупы» двадцатилетней давности, послушно съезжают в сторону, а группы людей разбегаются в панике.
Первое, что бросается в глаза, множество пешеходов, переходящих улицу наискосок и перебегающих дорогу прямо перед машинами. От постоянного торможения начинает тошнить и рябить в глазах. Но, с другой стороны, тротуарами пользоваться они тоже не могут, поскольку те заставлены лотками и опрокинутыми мусорными баками.
Ну и бардак! замечает Гаус. Как бы тут какую-нибудь дрянь не подцепить. Нормально, да, Маркус? Сифаки в могилу.
Неужто потрахаться надумал? спрашивает Водяная Блоха.
Сосредоточьтесь на дороге, блядь! обрываю я их беседу. Расслабились уже? Морды тяпкой и вести наблюдение.
Сержант Голя сообщает по радио, что на одной из боковых улиц слышны выстрелы, но приказывает ехать дальше. Сейчас мы не будем выяснять, кто стрелял и в кого, у нас другая задача. Этим займется обычный патруль, парни из третьего взвода.
Мы сворачиваем на аллею Гвоздик, одну из главных улиц города, и видим километровую очередь машин, ожидающих бензина. Мы с еще большим трудом протискиваемся через эту «стояночную полосу», все больше людей лезет нам под колеса, но в конце концов добираемся до небольшой площадки, на которой стоят три распределителя и разбитый контейнер для персонала.
Топливо должны привезти завтратак гласит надпись на преграждающей проезд цепи. Хорошо, что Пурич немного знает ремаркский и способен перекричать шум двигателя. Сержант приказывает выйти из «скорпионов» второму и третьему отделениям. Первая и последняя машины должны ждать развития событий.
Второе отделение состоит почти из одних ветеранов. Не понимаю, почему нас не перемешали сильнее. В моем отделении только старший рядовой Ротт второй раз участвует в миссии, у остальных нет опыта. Одно делокататься на полигоне и читать инструкции, и совсем другоепонять этот мир и не сойти с ума. Никогда не пойму армию.
Сержант вылавливает из группки зевак ремаркского полицейского и подходит к нему с переводчиком. Разговор становится нервным, я вижу, как наш командир все сильнее размахивает руками. Возвращается он изрядно разозленным.
Не было никакого теракта, говорит он, красный от ярости. Те болваны из полиции думали, будто это бомба, а на самом деле какой-то придурок из обслуги бензоколонки сам себя случайно взорвал в контейнере. Решил закурить, а рядом оказался протекающий газовый баллон. Труп уже забрала скорая.
Великолепно, капрал Норман сплевывает на улицу, хотя в Ремарке это вроде бы запрещено. Почему разведка не послала дрон?
Потому что старые отправили на техосмотр с четвертым контингентом, а новые, блядь, еще не активировали, отвечает Голя и приказывает нам собираться.
Хорошо, что у этих черножопых нет бензина, замечает кто-то из второго отделения. Все взлетело бы на воздух.
Первый патруль оказывается ошибкой. Хвастаться по возвращении на базу будет нечем, но мы о том не жалеем. Возвращаемся другим путем, чтобы не искушать судьбу и объехать пробки. Первый «скорпион» сбивает одичавшую собаку. Я вижу, как костлявая зверюга убегает между домов, хромая на сломанную лапу.
Вторник, 12 января, 20.25
Вечерами начинается всеобщее помешательствоиначе не назовешь. Звонки, чаты, длинные мейлыдевушкам, невестам, женам, родителям, родственникам и знакомым, приятелям по кварталу и любовницам с работы, или прочим отчаявшимся душам, которые больше всего на свете нуждаются в информации о том, чем мы сегодня занимались, что ели на обед, сколько градусов тепла на улице и не натирает ли нам в паху. Солдаты сидят за компьютерами и стучат по клавиатуре с наушниками в ушах, шмыгая носом, или бродят с коммуникатором по коридорам, ища хоть какого-то уединения.
После подобных разговоров они наверняка размышляют о том, не изменяет ли им девушка, не начали ли дети прогуливать уроки, не растратила ли жена заначку на черный день и в самом ли деле выздоровел маявшийся животом пес. За несколько дней столь многое может случиться.
Я недоверчиво качаю головойсам я не пишу писем и не звоню. Отцу сказал, что дам о себе знать по приезде в Харман, и отправил ему короткое сообщение.
Это пройдет, говорит сержант Голя, сидя под навесом столовой и потягивая вместе со мной и капралом Усилем безалкогольное пиво, единственным преимуществом которого является низкая температура. Вернее, пройдет, но не у всех. Не одного удар хватит, когда какой-нибудь доброжелатель пришлет ему фотку друга с его собственной невестой. Ему сразу же захочется во внеочередной отпуск. Но большинство остынет на здешнем солнце, это я вам обещаю.
А можно спроситьвы женаты, сержант?
Уже пятнадцать лет с одной и той же мегерой, с кривой усмешкой отвечает Голя. Она только и ждет, когда объявят набор в очередную миссию, чтобы я поехал и привез немного денег. У нее свой парикмахерский салон, но можете мне поверить, парни, эта стерва стричь умеет только бабки. Обе дочери такие же, а сын еще хужепостоянно сидит на толстой жопе и играет. Вообще, блядь, из дому не выходит, когда меня нет.
А в скольких миссиях вы были? спрашивает Усиль.
Это пятая, если считать прошлый годтогда я сидел за самой границей, в Йоне, и охранял конвои с гуманитарной помощью. Два раза был легко ранен, один раз мне даже хотели отрезать ногу, но я как-то выкарабкался. Но хер с ним, не хочу об этом говорить. Сейчас просто сказка, парни. Три года назад у нас на вооружении были «хеклеры», к которым приходилось лентой прикручивать магазины, чтобы те не выпали на бегу.
Я что-то об этом читал, киваю я.
А я, Маркус, видел, как такое случалось. Мы оклеивали лентой автоматы, делали из силикона уплотнители для очков, поскольку те пропускали пыль, а «скорпионы-сто» вообще были просто хламом с броней тоньше бумаги, так что приходилось приваривать к ней вырезанное из мусорных контейнеров железо. А потом мы молились, чтобы «айдики» нам жопу не оторвали.
Заебись! комментирует Усиль и идет за очередной мочой с нулем процентов.
Но «двухсотки» и «двухсотпятидесятки» тоже небезопасны. Тридцать пошло на металлолом после терактов во время четвертой миссии, уверенно говорю я, поскольку еще в Рамме знакомился со статистикой замены техники.
А ты весьма осведомлен, сынок, сержант Голя смотрит мне в глаза. Но лучше не высовывайся с подобными откровениями. Кто-нибудь может пойти к Остину или Мюллеру и изящно им настучать. Мы друг друга поняли, капрал?
Так точно.
Хорошо. Сержант делает последний глоток и оглядывается в поисках Усиля. Где этот Петер, мать его? Не вижу его у стойки.
Наверное, пошел отлить.
Тогда я тоже пойду. Приятно было побеседовать. Надо кое-что почитать перед сном. На следующей неделе буду вести с вами занятия по тактикелейтенанту неохота языком работать. Черт бы побрал Остина, Мюллера и всех этих офицеров, которых из жопы вытащили.
Я смотрю вслед уходящему сержанту, чувствуя себя слегка пьянымот солнца, усталости и напряжения, которое не покидает нас даже на секунду. Через несколько минут возвращается Усиль, удивляясь, что мы остались одни. Мы говорим о вчерашнем патруле, но беседа не клеится. В конце концов поднимаем задницы и присоединяемся к Ларсу Норману, который направляется в сторону бывшего общежития. У рядовых и младшего командного состава там казармы.
Глава вторая
Пятница, 15 января, 05.35
Харман, провинция Саладх, Южный Ремарк
Я пишу тебе, дорогой сынок, и никому больше. Пишу эти письма в будущее, словно в самом деле верю, что будущее наступит. Я не отправляю сообщения сразуты еще слишком мал, чтобы все понять. Их сохраняет специальная почтовая программа, которая потом отыщет тебя в сети. Когда тебе исполнится пятнадцать, она прочешет форумы, профили и что там еще придумают бородатые чародеи, и, если найдет тебя, ты начнешь их получать, фрагмент за фрагментом.
Фирма «FutureBox» уверяет, что они будут обновлять алгоритмы и через десять лет инструмент будет продолжать работать. Приходится в это верить, особенно сейчас, когда вера мне особенно необходима.
Вчера погиб первый солдат из нашего контингента, капрал из третьего батальона. Ничего выдающегосяпарню просто не повезло. Его «скорпион» наткнулся на «айдик», рвануло, и осколок пропорол ему шею. Наверняка он даже не понял, что случилось, истек кровью, прежде чем кто-либо успел оказать ему помощь. Второму парню оторвало кисть руки, а стрелок на башенке оглох. Никого из них я лично не знал.
Дорожные бомбывесьма действенное оружие, простое и вместе с тем трудно обнаружимое. Обычно это кусок трубы, заполненной кусками железа и взрывчаткой. Спереди у него металлическая пластина, которая выгибается после взрыва, принимает форму конуса и лупит в броню машины, разнося ее в пух и прах, чтобы там ни болтали конструкторы и командиры. Такая труба лежит себе замаскированная у дороги, а в действие ее приводят обычно с помощью длинного кабеля.