- Всё может быть.
Через несколько шагов Андрей задал странный, но логичный вопрос:
- Любишь читать?
- В смысле, что я такое про радиацию придумала?.. Ну и? Да, читаю фантастику. И что? - Вероятность, что он ещё может и высмеять, заставила её проснуться и настроиться на задиристое упрямство.
- Да нет, ничего. Просто версия интересная. Особенно по второму случаю.
Разговор заглох, едва начавшись: устали оба. Да и негромкая беседа могла привлечь к ним не самое мирное внимание.
Апрель... Светает рано. Едва линии домов стали вырисовываться чётче, Зоя невольно ускорила шаг. Тем более оставалось пройти одну улицу...
Теперь она отнюдь не чувствовала уверенности, думая о том, как с детьми пойдёт в деревню к родителям. И не потому, что Андрей усилил в ней сомнение. Чем ближе к дому свекрови, тем реальней начало выглядеть запланированное путешествие. С детьми. На пригородном автобусе от вокзала до райцентра - обычно где-то сорок минут. До деревни из райцентра рейсовые автобусы ходят редко. Топать пешком - полчаса... С детьми поход растянется... Зоя представила весь путь и содрогнулась: трое суток - не меньше! А хватит ли взятых с собой продуктов на эти трое суток? Если даже свекровь что-то сунет в дорогу... Да ведь Зое просто не унести того, что необходимо для задуманного похода! И, если не найдётся машины, сумеют ли её дети пройти такое расстояние?
"Ладно, посмотрю по обстоятельствам", - обречённо решила Зоя, издалека высматривая нужный дом и тут же нервно озираясь.
- Андрей...
- Что?
- Вон тот дом - наш.
- Хорошо. Идём быстрей, насколько получится. Скоро нас можно будет разглядеть издалека, а это чревато...
"А то я не знаю... А ещё надо войти в подъезд, - подумалось. - Было бы здорово, если бы он был закрыт, а за дверью дежурил бы кто-то из соседей свекрови..."
Крики и мольбы о помощи остались во вчерашнем дне - поняла Зоя, бегущая следом за Андреем, пересекая последнюю дорогу. Может, и раздадутся где-то пару раз. Но сейчас все, кому могут угрожать, либо прячутся по домам, либо насторожённо молчат в этом новом неласковом мире и просто боятся издать звук или даже шорох произвести...
Откуда только силы взялись, когда дом свекрови оказался так близко - только руку протяни... ой, только дорогу перебеги...
Перебегали не к самому дому, а чуть не доходя до него, - так Андрей предложил. Это чтобы торец был на виду. Хотя что уж тут - на виду. Пока там, между торцами двух домов, торчала целая скульптурная композиция из автомобилей: маршрутка со всей дури, то бишь со всей скорости, влетела в группу машин - и встала дыбом, опираясь на прогнутую крышу одной из легковушек... Зоя бежала к этой композиции и только молилась, чтобы внутри машин никого не осталось: ни живых - чтобы не помогать (до слёз: да, я гадина порядочная, но ведь дети!!), ни мёртвых, чтобы замедлить бег, остерегаясь попасть к ним на зуб...
Пришлось протискиваться между стеной дома и корпусом одной из машин. Зоя путано размышляла о лишнем: как образовалась эта свалка? Из-за того что на водителей накинулись мертвяки (она аж похолодела, представив, что почувствовали водители, когда под колёса их транспорта гуртом полезли психи ужасающего вида), или из-за того, что машины на скорости резко перестали слушаться своих хозяев?
Андрей, уже затаившись возле угла дома, оглянулся и махнул рукой. Еле протиснувшись там, где он только что молодецки перепрыгнул преграду, Зоя заторопилась к нему, напряжённо осматриваясь и прислушиваясь. Быстро спросила:
- Ну? Что?
- Отсюда ко второму подъезду - чисто. А вот с той стороны - не вижу. Идём.
В отличие от Зоиного, в этом доме приподъездные площадки узкие, а дорога перед ним - только одна машина проедет... Зоя снова взялась за заклинание: "Пусть подъездная дверь будет закрыта, Господи! Пусть будет закрыта!"
Но дверь второго от них подъезда раскрыта нараспашку, будто глотка голодного зверя... Андрей, бегущий впереди, на мгновения спрятался в тёмной пасти подъезда, а когда снова появился - кроме топора, держал в руках зажигалку с чуть не слетающим пламенем. Кивнул Зое и снова пропал во тьме. Она тоже немедленно вооружилась зажигалкой, прежде чем последовать за ним.
Зажигалка и в самом деле понадобилась. В предутреннем подъезде слишком сумрачно, а первая же лестница походила на странный стенд для распяленных коллекционных бабочек. Правда, вместо бабочек, на лестнице довольно вольготно развалились три трупа. Судя по расколотым черепам, эти уже не встанут. Но Зоя всё же с замиранием ставила ноги на ступени, стараясь не дотронуться до любого из трупов.
Дальше - легче.
Но перед последней лестницей к нужному этажу пришлось остановиться: почти во весь квадрат лестничной площадки "пышным цветом" слабо покачивался и подрагивал от сквозняка мутный, сотканный из множества червеобразных отростков желатин. Зоя аж рот открыла: ростом - ей до талии! И как теперь... пройти? Остановившись на верхней ступени, они переглянулись. Масса занимала почти всё пространство лестничной клетки. Зоя на секунды представила, что она влезает в это мутное переплетение - и её передёрнуло...
- И не поджечь, - с сожалением, словно считал её мысли, прошептал Андрей. - Подъезд крашеный - сгорит весь дом. Что делаем?
Одна-единственная лестница оказалась недосягаемой... Зоя чуть не разревелась от отчаяния: там - дети, которые её ждут, а она - тут, перед каким-то неведомым гадством, которое не то что пересечь - коснуться страшно!.. Но Андрей вдруг хмыкнул и похлопал себя по карману, в котором - она помнила - лежали у него зажигалки:
- Помнится, кроме газовых, была пара бензиновых?.. Ага, вот одна. Интересно, что будет, если не поджигать, а... плеснуть на эту дрянь?
Зоя была согласна на любые эксперименты, лишь бы они ускорили встречу с детьми. Так что поспешно зажгла свою зажигалку, чтобы в полутьме Андрей сумел разобрать найденную бензиновую. Для начала он отодрал колпачок, благо зажигалка была из дешёвых, раскрутил ещё пару деталей. Затем вытянул руку с зажигалкой как можно ближе к центру желатиновой массы, заметив при этом:
- Странно, но, кажется, второго мертвяка здесь нет.
Замер - и легонько встряхнул перевёрнутую зажигалку над белёсой мутью... Зоя, вцепившись в перила, напряжённо ждала результата, готовая в любой момент, если что, сигануть вниз, в два прыжка преодолев только что пройденную лестницу.
Смотрела на зажигалку в руках Андрея, не мигая...
Две-три капли выпали из прозрачного корпуса и мгновенно пронизали белёсую массу, просто-напросто утонув в ней. Зоя ожидала чего угодно: взрыва, который размечет массу по стенам - так, что придётся укрываться от её жидких брызг; суеверно ожидала даже разъярённого вопля... Но наступила тишина, а в ней червеобразный сугроб начал... Таять!.. Причём так стремительно, что Андрей и Зоя были вынуждены забраться на нижние перекладины подъездных перил, когда с площадки, снизу, из-под "сугроба", хлынула маслянистая жидкость. Зоя ещё подумала: "Как потом на улицу выйти?! Брезгливо если... Да и мало ли что там с этой жидкостью! А вдруг она тоже разъедает - или тоже заразная?!"
Но шагать по остаточным лужам пришлось. Иначе - никак. Правда, на пару минут задержались, разглядывая то, что осталось от трупа - в основном огрызки костей, которых абсолютно не узнать, поскольку они не имели привычного вида, да и разбросаны были, а может - раздавило их белёсой массой и потому непроизвольно отодвинуло с привычных мест в объеденном скелете.
Когда Андрей перескочил на нижние ступеньки лестницы выше, он подал руку Зое. Но, как и было сказано, наступить на жидкость ей всё равно пришлось - и женщина с замирающим от страха сердцем ждала, что подошвы её ботинок вот-вот отвалятся. Андрей не уходил, глядя на массу, словно тоже чего-то ожидая. Но та, закончив переход из одного состояния в другое, постепенно усыхала в нечто, похожее на шершавую "бумагу", из которой осы делают свои гнезда... Зоя украдкой посмотрела на ботинки Андрея и свои. Чуть приподняла ногу, чтобы посмотреть на подошву левого, которым наступила прямо в лужу. Живая, не растворилась, как боялась Зоя...
- Идём, - тихо сказал Андрей и добавил: - Я слушал подъезд... Как-то... пусто.
Она ничего не ответила, а побежала сразу в квартиру с детьми, слыша довольно мягкий шаг Андрея за собой. И окаменела перед нужной дверью. Перед открытым дверным проёмом. Затряслась так, что еле на ногах устояла. Вцепилась в стену рядом... И спрашивать не надо... Открытая квартира - это однозначно.
Сильные руки резко прижали её к кожаной куртке, к твёрдому телу.
- Успокойся. Возможно, они просто ушли. Давай посмотрим - может, тебе ещё и записку оставили.
Логичные слова привели в себя, хотя ноги при ходьбе всё ещё подрагивали.
Первым делом зашли на кухню. Где ещё могла оставить записку женщина, любительница покухарничать? Только на кухонном столе, потому что издалека видно...
Зоя шагнула в кухню... Перед глазами сначала всё поплыло, едва она увидела, но даже узнать не могла... Только поняла - и не умом, а на инстинктах, что ли, что платье на трупе знакомой расцветки...
Ноги подломились-таки. В ушах настойчиво зазвенело, а перед глазами чёрным взрывом вспыхнула темнота... Где-то далеко-далеко, в другом измерении, грохнул топор, выпавший из её рук...
... Первое, что увидела, придя в себя, - каменный пол лестничной площадки.
Смотрела на него тупо, каждую плитку разглядывая очень внимательно и зачем-то сравнивая с соседними. Потом поняла, что она снова прижимается спиной к кому-то тёплому и сильному, кто держит её за подмышки, сцепив пальцы у неё под грудью. Она ощущала это тепло так, будто оно потихоньку вливалось в её оцепеневшую душу и согревало безвольное, оледеневшее тело... И хотелось молчать, потому что она не знала, как сказать, что пришла в себя, что может стоять самостоятельно, без его поддержки, но сердцем понимая, что, разожми он руки - она рухнет...
Как уж он почувствовал, что она молчит, пришедшая в себя, неизвестно. Но прошептал:
- Нам придётся здесь перено... передневать. Не думаю, что это реально - пройти обратный путь в светлый день.
Она хотела ответить, что не видит смысла вообще куда-то уходить. Потом ярко вспомнила, что ему-то есть ради чего рисковать. И вообще... Она же корила себя за то, что он всё-таки пошёл с ней, что ему возвращаться в её дом в одиночку. Она ему должна. Значит, она пойдёт с ним назад, чтобы помочь ему встретиться с мальчиком - с родным человеком... Хоть ему повезёт.
- Отпусти меня, - сухо сказала она и чуть не закашлялась. Горло болело, словно она заболела ангиной.
Он отпустил только одну руку. Другой продолжал держать её, будто пытаясь увериться, что она может стоять без его поддержки. Она тоже решила убедиться. Постояла, прислушиваясь к себе. Но впечатления оставались не от возможности стоять без его руки. Оставались впечатления - в ней что-то выгорело до такой степени, что внутри образовалась пустота. Примитивно. Тысячи раз читала о таком состоянии, но никогда на себя не примеривала. Но выгорела.
- Сначала я зайду в комнату детей, - твёрдо сказала она. - Потом попробуем найти квартиру, чтобы отдохнуть.
- Хорошо, - в тон ей отозвался Андрей. - Иди. А я посмотрю, что есть на кухне.
Она содрогнулась, когда представила, как он будет переступать через труп свекрови, и внутренне лихорадочно залепетала: "Это он, он! Не я! Пусть идёт! Нам выживать надо - он правильно говорит!"
Он шевельнулся, как будто услышал её внутренний крик.
- Можем пойти по квартирам - и в тамошних кухнях найти, что надо.
- Нет, зайдём обратно. Только дверь закрой.
Он расслабил вторую руку, но не убрал - опасаясь, что она без его помощи сразу упадёт. Зоя помедлила и шагнула от него. Андрей убрал руку, и она обошла его, чтобы вернуться к квартире свекрови. Приближаясь к двери, Зоя спокойно подумала: "Странно, что я не виню мужа, что он увёз детей к ней. Почему? Потому что ему тоже... досталось?"
На развилке между комнатой, где обычно спали в гостях дети, и кухней они постояли немного. А потом Зоя решительно пошла в комнату, слушая шаги Андрея, снова вошедшего в кухню... Она же, не оглядываясь, прошла всю комнату, отмечая следы пребывания в ней своих детей: вот кукла Аниски валяется прямо на разобранной постели, вот Илюшкин планшет высовывается из-под кровати - уронил? В спешке или... в другой ситуации? Странно, пустынно... называть то, что произошло, ситуацией.
Она какими-то чужими руками подобрала куклу, потом планшет, хотя знала, что он не работает, как не работают мобильники... Но, не глядя, сунула всё в рюкзак. Постояла между двумя кроватями, с какой-то, не понятной для себя целью запоминая место и то, как оно выглядит. И обернулась.
Два мертвяка стояли по обеим сторонам от дверного косяка.
Она прошла мимо них так быстро, что они не успели схватить её. И сейчас один молча качнулся к ней, другой - наоборот, прислонился к стене, чтобы оттолкнуться от неё. Здоровые мужики - оценила она, безразлично глядя на них. А потом внутри, в той самой выжженной пустоте, которую ощущала, едва придя в себя, кто-то запалил костёр. Огромный. Со множеством топлива. И даже не понадобилось зажигалки...
Зажигалкой стало понимание: "Это они! Они убили её и детей!" Потом она подбросила во внутренний костёр ещё топлива, вспомнив глаза тех детей, которые шли мимо неё в первые минуты её выхода из дома. Только вместо тех незнакомых детей она увидела своих, которых не сумела спасти, потому что слишком боялась ярости мужа. Она увидела своих Илюшку и Аниску - с оплывшей, вытянутой вниз, посеревшей, потому что бескровной, кожей лица, с пустыми глазами мертвенно блёклого цвета.
И с криком бросилась на первого, шедшего чуть впереди. Она прочувствовала тяжесть надёжного во все века оружия и с размаху обрушила на голову высоченного мертвяка лезвие топора, с яростью и уверенно раскалывая череп. Ударила мощно, зная, что попадёт. Зная, что сумеет уничтожить. Пришлось отпрыгнуть, когда мертвяк свалился боком на кровать, где недавно сидели или лежали её дети. Это его движение так её обозлило, что она свирепо, не принимая во внимание, что мертвяк уже безвреден, ударила его ещё и ещё, переходя грань между реальностью и звериным желанием отомстить. И плевать, что подходил следующий... Хотя что уж говорить... Ослепла она на всё, кроме одного: вот она - причина, что её дети... Она не додумала - снова разъярённо закричала, сама не понимая, что именно кричит. Топор в её руках двигался словно бы живым существом, понимающим её, её мысли и её чувства. И ей порой казалось, что не она кричит от отчаяния, а топор рычит, принимая на себя её топливо - её ярость...
Но второй рухнул, не дойдя до кровати. Рухнул, всей своей тушей загородив проход между кроватями. Он ещё падал - казалось ей, заворожённой этим внезапным падением, а Андрей уже перескакивал через его тело, бросал взгляд на первого мертвяка...
Топор вдруг жёстко вырвался из её рук, а она всё никак не могла остановиться, понимая уже, что нельзя бы кричать. Но крик вместе с плачем рвался так неостановимо, что она отдалась им на волю, пока её не развернули, не прижали лицом всё к той же кожанке. Она выла в голос, ощущая, как мужская ладонь вжимает её голову в эту проклятую кожу, мешая выплакать всё горе, которое никак не хотело сгорать во внутреннем костре. И топливо продолжало поступать в этот костёр, вызывая новые приступы истеричного плача: "Это я виновата, что они все погибли! Я виновата, что не сумела остановить его, когда он уводил вас! Деточки мои! Почему я не встала, не побежала за ним, не подралась с ним, когда он уводил вас?! Почему?! Я во всём виновата!! Простите меня, деточки, миленькие!! Простите свою мать - дуру такую!"
... Снова провал в памяти и в сознании.
А когда очнулась, равнодушно приняла положение, что лежит рядом с чужим мужиком на одной кровати, беспощадно прижатая его рукой к его телу. Опустошённо обвела взглядом доступное глазам пространство. Заметила главное - закрытую дверь. И, чуть помешкав, а потом повозившись, повернулась к Андрею и уткнулась носом в его горячечный даже сквозь рубаху бок и закрыла глаза.
Сон... будто напал со всех сторон. Топоры, два недавних мертвяка, злорадный червеобразный желатин, который не просто рос, но постепенно подкрадывался оттуда, откуда не ждали... Порой она тоненько плакала в этом сумасшедшем сне, а на деле - вслух, и тогда крепко спящий рядом Андрей машинально снова сильно прижимал её к себе, будто и в самом деле думал, что ей холодно...
Они проснулись одновременно - в весенне-вечернюю темноту, полыхающую отблесками догорающих зданий.
Просыпаясь, Андрей, кажется, решил, что она снова порывается бежать куда-то с топором, поэтому, всё ещё спросонок, вновь припечатал её к своему боку, едва только Зоя шевельнулась. Пришлось буркнуть ему в рубашку:
- Андрей, отпусти...
Он расслабил руку и тут же приподнялся, опираясь на неё.