- Подумай сначала, - посоветовал сосед. - Вместе-то мы друг дружке поможем. А в одиночку пропадём ни за что... А подъезд... Свой-то мы точно убережём. Соберём мужиков и окна на первом и втором этажах досками забьём. Мебели у всех полно. Я, вон, свой старый шкаф щас демонтирую - считай, на одну квартиру окна есть чем закрыть. Да и знакомых из других подъездов предупредим - пусть то же самое сделают. А до того - надо бы в подвал сбегать, перетаскать оттуда кое-что. У многих там, в сарайках, припасов полно осталось: картошечки, заготовок там, компотов... Мож, ещё что-нибудь. Продержимся! Пока армия не подойдёт...
Зоя задумчиво прикинула: "Нет, они тут что хотят - пусть и делают. Но я уйду - к своим детям, хоть и не сразу. Надо сделать, как говорит практичный Саша. Неизвестно, что будет дальше, но подъезд надо обезопасить. Хотя бы для того, чтобы вернуться однажды в целёхонькую, неразграбленную квартиру". И последовала за Сашей искать помощников, чтобы убрать из подъезда мертвечину... Странно. О муже не вспоминалось, как будто его и не было в её жизни... Когда она сообразила, о чём думает, исключив мужа, поёжилась: может, это потому, что слишком уж страшное превращение произошло на её глазах - из человека, который жил рядом, дышал рядом, был главной частью семьи - в уродливое... существо?
По дороге Саша, помолчав, спросил:
- Зой, мож, зайдёшь к нам? Жена тебе валерьянки даст.
- Спасибо, - машинально сказала она. Потом вдумалась, что именно он предложил. Добавила твёрдо: - Не собираюсь в обмороки шарахаться.
Долго ходить не пришлось. Уже ниже её и соседа девятого этажа в двух квартирах обнаружились трое мужчин. Долго уговаривать их, чтобы встали на защиту подъезда, не пришлось. Так что Зоя быстро вернулась к себе, а мужчины во главе с Сашей принялись обходить все квартиры подъезда.
Снова вошла в спальню. Встала у зеркала. Хм... Взгляд уже не умирающий. Жёсткий. И лицо - не распустёхи-плаксы...
Ещё бы... Вон то, что мужчины завернули в плёнки и мешки и отнесли на улицу, чтобы выбросить на газон, было когда-то ей мужем. И теперь, когда Зоя думала о себе, она не видела в воображении той картинки, которая была раньше: муж, угрожающе возвышающийся над ней, и она рядом с ним, ссутуленная и несчастная. Теперь Зоя видела другое: она - и с обеих сторон от неё дети. Илюшка и Аниска. Да, это так. В их жизни теперь только одна опора - она сама.
Всё, хватит философствовать впустую. Пора действовать.
Сначала позвонила по мобильному свекрови. Глухо. Не отвечает.
Задёрнула окна плотными шторами, чтобы не видеть, что происходит на улице. Чтобы не струхнуть и не отказаться от своего плана. А ещё форточки закрыла - плотно-плотно, чтобы не слышать приглушённые расстоянием жуткие вопли...
Для начала взяла тряпки и таз с водой и, растворив марганцовку и остатки водки из бутылки мужа, вымыла подъездную площадку своего этажа. Если она вернётся сюда не одна, никакая зараза детей не должна коснуться. Слава Богу, вода в кране ещё текла.
Затем Зоя нашла два рюкзака. Один - для взрослого (муж ходил с ним по грибы), другой взяла у сына, третьеклассника Ильи. В первый рюкзак положила все документы, завёрнутые в полиэтиленовый мешочек. И фотографии детей.
На кухне отключила холодильник. Мяса в нём, слава Богу, нет: остатки ещё вчера сварила в плове, который съели за памятным ужином. Все скоропортящиеся продукты, вроде сыра и колбасы, Зоя сложила в рюкзак. Город она рассчитывала пройти - прячась и время от времени делая вынужденные остановки, - как максимум дня за два. И так добраться до свекрови. Этих продуктов (добавила к ним хлеба) должно хватить. Хлеб тоже не весь взяла. Остававшийся порезала и разложила на кухонные навесные шкафы - сушиться. Тлела надежда, что сюда, в квартиру, ни грабители не доберутся, ни эти... мертвяки... Опробовав газовую плиту, убедилась, что газ уже отключили. Выдохнула с облегчением: боялась - взорвётся, если что... Электричество ещё есть. Вода текла без напора, вялой струёй. Зоя набрала её в ванну, потом в два пластиковых ведра и во все пустые бутылки из-под минералки. С собой в дорогу взяла две литровые бутылки - с артезианской, купленной дня три назад.
Оглядела кухню придирчивым хозяйским взглядом. Всё. Больше ничего здесь ей не нужно. Снова позвонила свекрови. Молчит... Зато заныл затылок. Потрогала - вспухло конкретно. Нашла в аптечке мазь от ушибов и синяков.
Дожёвывая на скорую руку сляпанные бутерброды и запивая их остатками сока (всё равно пропадёт, скиснет, а с собой брать - смысл?), вернулась в спальню. Переоделась. На улице не так холодно, разве что по ночам небольшие заморозки бывают. Но ведь апрель - месяц капризный. Свободные джинсы, джемпер, джинсовая куртка, на тёплый носок - лёгкие ботинки с высоким верхом. И жёсткой подошвой.
Илья... Его рюкзачок.
Пришлось выйти на балкон, где в двух ящиках лежали не только домашние инструменты, но и гвозди. Вскоре рюкзак сына отяжелел от колющих предметов. Кроме того, вспомнив, как дрались мертвяки возле мозгов её бывшего (странно, что всё время так хотелось повторять) мужа, Зоя засунула в него маленький топорик. Постояла, чувствуя тяжесть рюкзачка, - и содрогнулась. Неужели придётся использовать?.. Добавила второй. А войдя на кухню, собрала все ножи. Прикинула даже, не взять ли вилки. Показалось неудобным - потому как для лучшей пробиваемости надо обломать бы крайние зубцы, а времени на работу не хватает.
Далее она превратила кошелёк-косметичку в аптечку, куда первым делом пошла марганцовка - для обеззараживания воды. Вода-то в городе ещё будет, но какая...
Для себя и детей ничего из одежды не взяла. Если что - у свекрови найдутся старые вещи. Дети часто оставляли одёжку там после каникул. А если этого "если что" не будет, они вернутся сюда, в эту квартиру, и будут здесь спокойно жить.
Долго сидела над раскрытым футляром от скрипки, вздыхая над нею. Потом сунула футляр в кладовую, на верхнюю полку. На некоторое время придётся забыть о своей работе в театральном оркестре.
Большой рюкзак, с продуктами, Зоя повесила на спину, детский, с "оружием", - на грудь. Оба на себе закрепила, чтобы не болтались, ремнями.
В очередной раз проверила мобильник. Свекровь не ответила.
Снова обошла квартиру, проверяя, всё ли из необходимого взяла, всё ли в доме необходимое сделала перед уходом. Закрыла общий кран воды, взяла ключи и оглянулась у входной двери на настенные часы. Третий час.
... С мужем Зоя познакомилась в тире ЦПКиО, куда пришла с друзьями поразвлечься. Он так поразился девчонке в очках, которая, пересмеиваясь и переговариваясь со своей компанией, легко и непринуждённо отстреливала фигурки, что подошёл почти сразу. Из парка они ушли вдвоём... Очки вскоре не понадобились: Зое сделали операцию на глаза. Правда, на её меткости операция не отразилась. Зоя продолжала стрелять так, будто для неё не существовало понятия прицельности. Правда и то, что о спортивной стрельбе пришлось забыть: "мешали" семья, дети, а скоро и проблемы с разлюбившим мужем...
В этой квартире они прожили почти одиннадцать лет...
Зоя вздохнула, вышла на лестничную площадку и закрыла дверь квартиры на оба замка. К лифту даже не подумала подойти. Сразу принялась спускаться по лестницам.
Примерно она представляла себе дорогу: надо постоянно идти дворами - больше шансов спрятаться в газонных кустах от этих страшилищ, а если что - заскакивать в подъезды. Если же придётся выходить на дорогу и на открытые места - по ситуации.
В общем, надеялась на общеизвестное: авось, да пронесёт. И не верила, что может погибнуть. И думала о чём угодно, только не о детях, к которым собралась идти. Слишком... страшно думать о них. Вот дойдёт - тогда посмотрим...
На площадке первого этажа Зою встретила деловито гудящая толпа мужчин, редко-редко в которой мелькали обеспокоенные женщины. Первой её, естественно, заметила быстроглазая тётя Нина - пенсионерка, живущая на том же первом этаже.
- Зоенька, ты что?! - всплеснула она руками.
Из толпы тут же подошёл Саша.
- Куда это ты, мать, собралась?! - тоже поразился он. - Рехнулась, что ли?
- Саша... Лучше ничего не говори, - решительно покачала головой Зоя. - Я иду к детям, и меня никто не остановит.
- Да кому!.. Каким детям ты будешь нужна, если...
- Саша, тётя Нина, я попробую. Я не могу... Жить не могу, не зная, что с ними!
Тёть Нинин сын, Геннадий, посмотрел на неё с высоты своего немаленького роста и кивнул.
- Зоя, мы тут, у двери, готовим дежурство на случай, когда электричество отключат, и дверь не будет закрываться. Давай так. Мы тебе откроем. Ты выйдешь за порог, посмотришь, что там, на улице, а мы пока подержим дверь. Договорились?
- Договорились.
Они решили - Зоя посмотрит, испугается и забежит обратно.
Она решила: "Уйду!"
Геннадий осторожно отворил дверь, сигнальный домофон которой уже отключили.
Она перешагнула порожек.
Сначала чуть не шарахнулась назад - от бросившегося в лицо густого крика и воплей, от огненного треска и воя словно умирающих машин. От всего того, что было только что приглушено подъездной дверью... Но устояла. Вдоха хватило, чтобы ещё и учуять беду. В прохладном апрельском дне, в его городских, уже устоявшихся без дождей пыльно-травяных ароматах, острыми струйками текла гарь - и не только горелого дерева или металла. Но и терпко сладкая с газона - от сгоревшего мяса. Это Зоя уловила сразу, едва очутилась на пороге подъезда ... Тревожно огляделась.
Потом-то поймёт, что на улице может быть и насторожённая тишина.
Но сейчас один только шаг вперёд - и, как будто этого шага и ждали, на неё обрушилась ещё более безумная звуковая какофония: на противоположной улице, на фоне воющих противоугонок, - пронзительно закричала женщина; в конце дома, на двенадцатом этаже, прогремел взрыв, а едва он закончил грохотать, из чёрных клубов дыма на асфальтовый приступок дома и на его газоны суховато-звонко посыпалось разбитое стекло. Только-только Зоя собралась вдохнуть, поняв, что осколочного эха больше не будет, как позади, тоже с верхних этажей, закричали в несколько голосов, и, заглушая этот тревожный крик, раздался сумасшедший визг - оглянувшись, Зоя увидела падающее тело - и резко отвернулась, жмурясь и затыкая уши. И так, с заткнутыми ушами, но уже открыв глаза, приготовилась поспешить к дороге перед домом. До следующего дома надо пройти пять подъездов своего дома и небольшую дорогу. Там кусты, которыми, прячась, можно пройти всю улицу. А там...
Зоя затаила дыхание, оглянулась.
- Счастливо!
- Удачи... - прошептали ей вослед.
И Зоя вышла на улицу.
Вторая глава
Опасливо поглядывая наверх, на окна, и уже вцепившись в края детского рюкзака, в рукоять припрятанного в его боковом кармане топора, Зоя пробежала мимо первых двух подъездов - с замирающим сердцем и больно бьющим в виски пульсом. Бросила ещё взгляд наверх - опустила глаза посмотреть, что впереди...
И, похолодев, чуть не споткнулась на полушаге. Вот дура-то - наверх пялилась... Навстречу, негромко гудя и время от времени вяло рявкая друг на друга, ковыляла толпа страшных существ с выпученными глазами. Откуда они появились так быстро, что Зоя их не заметила?! Вывалились из предпоследнего подъезда?
Да какой топор - против такой оравы?! Ноги оцепенели, отяжелели так, словно их надули густой жидкостью, которую вкачали насосом. Свои остекленевшие глаза, готовые лопнуть от напряжения, Зоя чувствовала, но ни моргнуть, ни повести ими в сторону не могла - только пялилась вперёд. Как не могла и сдвинуться с места. Понимание, что бежать поздно, нахлынуло следующей холодной волной. Остолбенела на месте...
Только автоматически считала: пятеро, семеро... Десять (не упасть бы! Не упасть!)... Краем глаза - есть даже дети... Пять метров до неё... Три... Сейчас ускорят шаг и бросятся на неё, повалят на землю, вцепятся в горло и разорвут его, высасывая кровь! Ударят головой об асфальт и сожрут разлетевшиеся по дороге ещё тёплые мозги!.. Ступор проклятый! Развернуться бы да побежать!! У своего подъезда соседи до сих пор сторожат - откроют на её крик! Успеют открыть! А не успеют, так помогут отбиться!
Шедший впереди всех крупный толстяк, с раскрытым ртом, с порванной щекой, вдруг шагнул в сторону - обойти Зою, застывшую, словно в трансе. И вся толпа послушно последовала его примеру: раздалась в стороны, обтекая, оставляя пространство и даже не задевая оцепеневшей от ужаса женщины. Последними прошли будто внезапно постаревшие дети - тяжело передвигая ногами, но мёртвыми глазами с одутловатых лиц резко стреляя по сторонам.
Она почувствовала только подобие короткого прохладного ветра, поднимаемого проходящими мимо существами - то ли мёртвыми, то ли суррогатно живыми. Ветра, в котором витали вонючие запахи застарелой крови, начинающей гнить кожи, устоявшегося аммиака на ткани - видимо, из-за органов пищеварительного тракта, уже не контролируемых сдохшими мозгами... Она нечаянно вдохнула этот ветер глубже - и её чуть не стошнило от проникшего в организм зловония...
Дорога впереди снова опустела.
Шаркающие шаги за спиной постепенно затихли.
... Отпускало медленно... Оставили живой! Эта мысль привела в чувство, будто плеснули в лицо ледяной воды. Обернулась: уходят по дороге мимо её дома, то и дело пошатываясь в сторону подъездов, но затем вновь присоединяясь к основной толпе.
Почему её оставили живой?! Лихорадочно вспоминая, что именно произошло, Зоя уверилась: при встрече с этими людоедами надо играть в детскую игру "Замри!". Кажется, они не замечают человека, если тот стоит неподвижно. Запомним. Хотя повторять опыт с вновь появившимися откуда-нибудь существами, дабы убедиться в нужном результате, не хотелось бы. От слова "совсем".
Отмерев, прерывисто хватая воздух, но боясь дышать громко, Зоя сдвинулась с места, старательно переставляя громоздкие, будто всё ещё надутые тяжкой жидкостью ноги и, посекундно оглядываясь, заторопилась к следующему дому. Больше навстречу - никого... Что ещё ничего не значит...
У последнего подъезда Зоя снова остановилась - и опять от неожиданности: переулок между её и соседним домами запружен машинами - причём таким образом, будто они все резко помчались друг другу навстречу и врезались почти одновременно в определённой точке. Вздыбившиеся, сломанные, вынужденно стоящие боком, с осыпанными стёклами окон, вылезшие на пешеходные дорожки, тоскливо воющие противоугонками... Обойти эту страшную свалку, внутри которой шевелятся те же жуткие существа, - невозможно. Даже полностью пришедшая в себя и решительно настроенная Зоя поняла это, машинально проверяя, нет ли в этой куче их, семейной "лады". Машины нет. Или погребена под другими, вздыбившимися легковушками.
Зато... Зато теперь появилась надежда, что необязательно прятаться по дворам. Ведь если люди пытались удрать на машинах от нагрянувшей беды, значит - дорога за домом ещё живая? Свободная от пробок? А значит, именно эту автосвалку между домами можно обойти, если выйти к самой дороге!
Она шарахнулась в сторону, когда внутри свалки раздался взрыв и кверху, в жирном от чёрного чада пламени, неестественно ярком в дневном свете, взлетели обломки машин. К редким тоскливым воплям противоугонок присоединился мощный воющий хор. Какофония резанула по сердцу, заставляя слабеть и подрагивать ноги.
Зажмурившись, Зоя в очередной раз потрясла головой, отрешаясь от нового катаклизма, и стремительно сбежала с дороги к самому дому. Она прижалась к стене под окнами первого этажа, нервно оглядываясь и замирая от страха: а вдруг увидели?!
Но никто в её сторону не шёл, не бежал... По газону, всё так же прижимаясь к стене, вцепившись в топор (когда только успела вынуть?! Не вспомнить), Зоя на подрагивающих ногах обошла дом и спустилась к когда-то оживлённой трассе, которая обычно виднелась из кухонного окна её квартиры.
Дорога полностью замерла. Просветы-то среди машин виднелись. Если осторожно править, можно и проехать - на хорошей, крепкой машине, носом которой не жалко время от времени, не выходя из неё, отодвигать мешающие корпуса...
Но дорога и опасно двигалась: открывались дверцы и снова хлопали; кто-то с заполошным визгом или криком о помощи бежал между машинами, а кто-то нестройной, разрозненной компанией неторопливо, но целеустремлённо преследовал бегущих; кто-то, лёжа на асфальте и мелко суча руками-ногами, хрипел и взбулькивал кровью из последних сил под псевдо-мертвецом, плотно усевшимся ему на грудь и впившимся в его запрокинутое горло, чёрное от крови...
Зоя судорожно вздохнула, быстро отвела взгляд и уставилась на дорогу, созерцая беспорядочные колонны троллейбусов, маршруток, легковушек - и нередко бродящие между ними согбенные фигуры. Машину водить не умела. А было бы здорово. Вон сколько брошенных, оставленных. Только сядь в любую и быстро окажешься рядом со своими родными... Взгляд зацепился за... Зоя торопливо отвела глаза от "лады", чья дверца со стороны водителя была настежь распахнута, а сиденье и ветровое окно сплошь залиты высыхающей сейчас коричневато-рыжей на солнце кровью. Отвернулась и насторожённо, то и дело оглядываясь по сторонам, побрела по газону, вдоль дорожного бордюра, за рядами стриженых кустов боярышника, понимая, что лучше не выходить на пешеходную дорожку, ведущую параллельно дороге.