Подошел, обшарил карманы. Да, конечно. Совсем забыл. Подарок сумасшедшего. Священная Тетрадь. Кстати, великолепная дорогая полиграфия, сверхтонкий негорючий пластик, переплет одновременно скромнейший и шикарный.
Раскрыл. Буквы, казалось, были подсвечены и слабо шевелились, меняя очертания, а иные даже будто норовили выпрыгнуть из строки. Это тоже знакомо, усмехнулся про себя Герц. Мнемонический шрифт. Два раза посмотрелсчитай, навсегда запомнил. Однако в Храме Божия Стебля дело налажено серьезно.
Он прочел:
«И СКАЗАЛ БОГ: ВОТ, Я ДАЛ ВАМ ВСЯКУЮ ТРАВУ, СЕЮЩУЮ СЕМЯ, КАКАЯ ЕСТЬ НА ВСЕЙ ЗЕМЛЕ, И ВСЯКОЕ ДЕРЕВО, У КОТОРОГО ПЛОД ДРЕВЕСНЫЙ, СЕЮЩИЙ СЕМЯ; ВАМ СИЕ БУДЕТ В ПИЩУ».
Часть вторая
1
Очень хочется пить, сонно пробормотала Варвара и осторожно повернулась на другой бок.
Сейчас, прошептал Савелий и встал.
Нашарил на прикроватном столике стакан с водой. Жена приподнялась, не открывая глаз, протянула розовую руку. Выпила и со слабым удовлетворенным стоном упала головой в подушки.
Савелий вышел из спальни. За спиной бесшумно сомкнулась китайская звуконепроницаемая дверь. Новинка обошлась в большие деньги, но не важно. Скоро такие двери будут стоять во всей квартире. Через полгода на свет появится Герц-младший. Пора готовить дом к появлению нового живого существа.
В ванной включил режим подачи ледяной воды: она пошла того пограничного градуса, когда из крана вот-вот начнет выходить натуральный снег.
Вгляделся в зеркало. Будущий папаша выглядел неплохо, но бегущая поверху строка безжалостно оповестила об увеличении числа мимических морщин (плюс 0,025 % за сутки) и падении индекса влажности кожи (минус 0,003 % за сутки). Обвисание верхних векплюс 0,007, коэффициент дряблостиплюс 0,014, итого общий темп старения выше среднего на 4,5 % и выше индивидуального расчетного на 2,77. Дальше пошел список рекомендуемых процедур, Герц не стал его изучать. «Да, старею, ничего удивительного. Кто работает, тот изнашивается».
Осмотрел зубы, позавчера заново покрытые красным лаком. Выхлебал литр «Байкал экстра-премиум-люкс», умылся тщательно и поспешил в кабинет.
Достал из ящика стола зеленую горошину, проглотил.
По утрам медлить нельзя. Перескочишь незаметно для себя границу между состояниямисчитай, день пропал. Отходняк коварен и накрывает быстро. Вроде бы минуту назад ты был бодр, планировал принять очередную капсулу, одеться и пойти по делами вот уже ничего не планируешь, не одеваешься и не идешь, а зависаешь, как бы в паузе между предыдущей секундой и последующей, где-нибудь возле окна, под лучами солнца; незачем планировать, некуда идти, и так все хорошо.
Но занятому мужчине, сыну XXII века, отходняк не нужен. Вернее, нужен, конечно, все знают, что отходняк гораздо приятнее, чем движняк. Именно отходняк и есть радость в чистом виде, ничем не замутненное, рафинадное удовольствие от жизни. Но те, кто предпочитает второе состояние, очень быстро превращаются в конченых. Иным достаточно нескольких месяцев. Активные современные мужчины не злоупотребляют вторым состоянием. Они жрут мякоть стебля каждое утро и весь день пребывают в движении.
Особенно хороша в таких случаях возгонка не ниже седьмой.
Савелий Герц, шеф-редактор журнала «Самый-Самый», употреблял девятую и десятую.
Завтракать не стал. В принципе, девятая возгонка позволяет есть даже мясо. Правда, в небольших количествах. Чтоб никто не заподозрил. Вообще все степени очистки мякоти выше седьмойнастоящий прорыв. Хочешьешь жирную пищу. Хочешьпьешь алкоголь. Хочешьработаешь. Можешь даже сделаться мрачным, угрюмым и злым. Только вся твоя работа, и угрюмость, и злость происходят снаружи. А внутрирадость в чистом виде, вся, до последнего грана, принадлежащая тебе и никому больше.
Вместо завтрака он выпил еще два бокала «премиум-люкс» и принял ванну с тоником. Когда содержимое капсулы стало действовать, закрыл глаза, задержал дыхание и погрузился с головой. Каждый продвинутый травоед знает: первая минутасамая интересная. Внешнее стремительно отходит на дальний план. Остается только безудержное веселое любопытство к самому себе. К внутренним процессам, к физиологии. Ощущаешь вибрации каждой клетки. Бег крови: по артериямгорячими резкими толчками, по венаммедленно и сладко; так густой крем ползет через кондитерский шприц.
Чувствуешь рост ногтей и волос. Точно знаешь, какая из многих десятков ресниц выпадет сегодня днем.
Нервы гудят, как провода под током. Все удивляет и забавляет, вплоть до накапливания пота в железах.
Вынырнул, вдохнул. Рассмеялся беззвучно. Это первое состояние, о травоядные братья мои. В народе его называют «движняк». Это девятая возгонка. Она стоит каждого рубля из потраченных тысяч.
В последний раз взял оптом, полугодовой запас: сто восемьдесят капсул. Со скидкой. Предлагали по дружбе, но Герц не любил «друзей» и всегда платил наличными. Впрочем, «друзья» не настаивали. На то они и «друзья» одно сплошное дружелюбие. Или, наоборот, пуля в спину.
Впрочем, он до сих пор почти ничего не знал про «друзей». На то они и «друзья», чтобы про них никто ничего не знал.
Протянул руку через борт ванны. Не глядя, нащупал брошенный на пол халат, в кармане халатамаленький толстый томик.
Пластиковые книги удобны, их можно листать мокрыми руками.
В прошлом месяце Филиппок по заданию Герца делал большую статью о культовых текстах травоедов. Выяснилось, что вся полиграфическая продукция многочисленных зеленых церквей, общин и сектбудь то Священная Тетрадь Последователей Иоанна Стеблеядящего или «Бессмертные Скрижали» Храма Травыизготовлена с применением новейших технологий. Каждая книга имеет встроенный микрочиподнако не для выкачивания мелких сумм с банковских счетов наивных новичков, как когда-то предполагал Савелий. Все оказалось хитрее. По сигналам чипов отслеживалось не только местоположение каждого томика, но и сам процесс чтения. Компьютеры зеленых храмов фиксировали, сколько раз за день (или в месяц, или в год) открывается каждая конкретная книжечка и на каких страницах; какие главы внимательно изучены, а какие пролистаны. Статья Филиппка наделала шуму. Постфактум выяснилось, что после ее выхода спрос на «мракобесное чтиво» (термин Патриарха Всея Москвы и Сибири) резко подскочил. Из общины последователей Иоанна Стеблеядящего в редакцию даже прислали подаркикстати, вполне светские: лунный тур на двоих, экономклассом. Герц приказал отослать обратно. Журнал «Самый-Самый» вне религии и политики, презенты принимаются только от рекламодателей.
Он раскрыл томик. Стал читать.
«И сказано было ему так:
О человек! Пять тысяч лет ты бьешь себя кулаком в грудь и кричишь: Я человек! А когда тебе говорят: Продолжай, ты замолкаешь. Ибо не знаешь, кто ты есть.
Бог ли ты? Нет. Ни мига единого не был ты Богом и ни мига единого не будешь. Бог разрушает, Бог создает, и это одно и то же действие. Ты же совершаешь тысячу тысяч действий в попытке создатьи всякий раз, начиная создавать, заканчиваешь тем, что разрушаешь все, что создано тобою. И еще многое, что создано не тобою.
Зверь ли ты? Нет. Зверь убивает только ради пищи. Ты убиваешь ради идей, ради забавы, ради гордыни, ради облегчения немощи своей. И всегда найдешь тысячу тысяч причин, чтобы убить.
Камень ли ты мертвый? Нет, ты не камень, ты живой, ибо родишь потомство живое. А камень имеет от Бога привилегию не родить потомства.
Еще сказано ему было так:
Ты есть стебель. Внизу ты укоренен, вверху свободен. Под тобойчерный прах, над тобойсвет прозрачный. Твои корниво прахе останков предшественников твоих: оттуда берешь ты половину силы. Твое телов лучах желтой звезды, в облаке света прозрачного: оттуда берешь ты вторую половину силы.
Не пытайся брать только внизу или только наверху. Лишенный корней, обнимающих прах предшественников, ты погибнешь. Лишенный света прозрачного, ты не способен расти.
Потом сказано было так:
Ты есть стебель, и вот удел твой: чтобы взять половину силы, внизу обнимай корнями как можно больше праха предшественников. На их костях ты процветаешь.
Запомни, и всем скажи, и повторяй каждый день: нельзя процветать иначе как на костях предшественников.
Чтобы взять вторую половину силы, наверху ищи свет прозрачный. Воздвигайся как можно выше. На то тебе даны все дни твоей жизни.
И еще сказано было:
Ты есть стебель, и как у тебя две половины силы, так у тебя две половины планиды. Воздвигнуться как можно выше, повсюду искать лучей желтой звездыесть первая половина планиды. Самому стать прахоместь вторая половина планиды. Стань прахом, смешайся с прахом подобных тебе, чтоб укоренился последователь твой, сын и сын его сына, потомок и потомок его потомка, из колена в колено, из рода в род. Как ты сам укоренен, так укоренится в твоем прахе потомство твое».
Герц закрыл томик и бросил на ковер. Всякий раз, когда пытался читать Тетрадь, он не мог одолеть больше нескольких абзацев кряду. Потом прекращалс ясным ощущением, что зря теряет время. Но ощущение возникало не оттого, что содержание книги раздражало Савелия, а оттого, что он понимал: все, написанное в Тетради, ему уже известно.
Однако та же причина заставляла Савелия регулярнов последнее время дважды в день или даже чащеснова вчитываться в шевелящиеся, лукаво мерцающие строки. Каждый человек охотнее и внимательнее изучает то, что и без того знает. Хорошая книга не дарит тебе откровениехорошая книга укрепляет тебя в твоих самостоятельных догадках. Она обращается не к жажде информации, а к твоим страхамдает понять, что ты не один, есть еще кто-то, кого мучают те же вопросы, что и тебя.
Правда, Герц не был уверен, что Тетрадьхорошая книга. Наоборот, он бы назвал ее дурной. Вредной. Слишком беспокоящей. Подтверждающей некоторые худшие опасения.
Книга раздражала. Она рекомендовала, например, непрерывно искать света прозрачного, постоянно пребывать в лучах желтой звезды. А где их взять на проклятом восемьдесят восьмом этаже? Здесь ужасно. Здесь за окнамисамые верхушки стеблей. Они все время в движении. Колеблются под ветром. Двадцатью уровнями ниже все ясно: вот тебе, бледный человек, неподвижный зеленый частокол, утром, днем и вечером одинаковый. Ты смотришь на негои всегда точно знаешь, сколько именно узких солнечных лучей и в какие часы тебе достанется. На восьмидесятыхвсе иначе. Только зажмуришься, счастливый, согретый горячей желтой волной, как вдруг ближайший черно-зеленый хвост сдвинется под порывом ветра и отберет весь свет прозрачный. Приходится переступать, вправо или влево, дальше от окна или ближе. Чувствуешь себя полным дураком.
Говорят, к этому надо просто привыкнуть. Но Савелий жил на восемьдесят восьмом меньше месяца и пока не привык.
Старик сказал: «Через год переедешь повыше». Слукавил. Денег стало в пять раз больше. Герц продал старое жилье, добавил все, что накопил, и вот: восемьдесят восьмой уровень.
Одной мечтой стало меньше.
Все равно его мало, солнца. Его тотально не хватает. Очень мало солнца! Возмутительно мало! Его должно быть гораздо больше. Живешь в постоянном голоде. Теньдаже самая жидкая, сераяотвратительна до тошноты. Ненависть к проклятой траве отравляет душу. Конечно, мякоть стебляэто здорово, это помогает жить. Но ведь и солнца хочется. Приятель по этажу, владелец экспортной компании, давно предлагает Савелию вступить в кооператив: несколько пайщиковвсе достойные людивкладывают общий капитал в создание исследовательской лаборатории. Инвестировать в технологии искоренениясамая крутая мода восьмидесятых уровней.
А выше, на девяностых, у каждого свой исследовательский центр, талантливых биохимиков сманивают сразу с университетской скамьи. Толстосумы хвастают личными лабораториями, как когда-то, двести лет назад, аристократы козыряли друг перед другом конюшнями или псарнями. И это при том, что изучение феномена стеблероста официально считается монополией государства и за разглашение информации можно крупно пострадать.
Интересно, любопытно жить на восьмидесятых. Здесь все иначе. Старик Пушков-Рыльцев был прав: журналист, даже самый лучший, ничего не знает про жизнь. Единственный способ разобраться в событии или явлениипоселиться в эпицентре. На месяц, на два, на год.
Герц вылез из воды, завернулся в массажную простыню. Вздохнул. Правда и то, что все эти центры и лабораторииа их сотнидо сих пор не нашли ответов на самые простые вопросы. Почему, например, трава выросла именно в Москве, в черте города, меж домов и дорог, среди железа, бетона и пластика? Почему за пятьдесят часов она достигает высоты в триста метров, а потом перестает развиваться? Почему ей не вредят морозы? Почему грибница восстанавливает каждый уничтоженный стебель, но не разрастается, не выбрасывает новых побегов? Почему, наконец, вызываемое пожиранием мякоти эйфорическое состояние не отягощено побочными эффектами? Ведь человек не создан для вечной эйфории. Эйфория ослабляет волю к сопротивлению. Человеку требуются горе, гнев, страх, отчаяние, боль, голод. Отрицательные эмоции совершенствуют род людской, адаптируют, закаляют. Так утверждала наука, и с ней не спорилидо того дня, пока зеленые побеги не полезли из московской земли.
Сорок лет ищут побочные эффекты. Сорок лет не могут поверить, что трава безвредна. Анализируют. Смотрят в микроскопы. Ставят опыты. Клонируют семена, зародыши. Тем временем за стенами лабораторий кипит другая жизнь: миллионы беззаботно жрут мякоть и тихо радуются.
Обсохнув и взбодрившись, Герц неторопливо оделся, выбрав для сегодняшнего дня костюм в стиле высокооплачиваемого распиздяя-интеллектуала. Спортивные туфли, мятые джинсы, полотняная рубаха навыпуск, пиджак с кожаными пуговицами, которые якобы вот-вот оторвутся, но на самом деле никогда не оторвутся, потому что прогресс, друзья, не стоит на месте и пуговицы уже пятьдесят лет не отрываются даже у самых неопрятных холостяков.
В последнее время шеф-редактор предпочитал прикид распиздяя-интеллектуала всем прочим прикидам. Самые серьезные дела делаются именно в небрежной, легкомысленной одежде. Давно известно, что именно распиздяи-интеллектуалынаиболее серьезные, влиятельные и даже опасные люди: развлекаясь и шутя, меж двумя сигаретками они способны произвести на свет идеи, сводящие человечество с ума.
Напоследок бесшумно дошел до спальни, заглянул. Жена спала, погрузившись щекой в подушку. Зрелище немного сдвинутой набок нижней губы Варвары, пунцовой маленькой губы, вдруг испугало Савелия. «Вот живое существо, подумал он, загрустив. Мыслящее, лично мне дорогое. Иногда по ночам оно утверждает, что целиком находится в моей власти. Внутри его зреет еще одно существо. Теперь их, значит, двое. И это я устроил так, чтобы рядом появилось сначала одно существо, потом и второе. Зачем, почему, что мне с этим делать? Смогу ли я их защитить? Сберечь? Оправдаю ли ожидания?»
Тряхнул головой. Пора идти.
Вот так выбегаешь утром из дома, а перед тем как распахнуть дверь во внешний мир, замираешь на несколько мгновений, иногда даже с закрытыми глазами, и обещаешь себе: это будет мой самый лучший день. Я проживу его достойно, я добьюсь своего. Я их сделаю, я восторжествую, я им всем вставлю. Но еще до того, как шагнуть за порог, понимаешь: сегодня будет так же, как вчера и позавчера. Выйдешь к ним, а они грустные, тихие, улыбаются мирно: парень, нас уже сделали, нам уже вставили, неоднократно Каждую минуту вставляют. Желающих множество. Хочешьи ты вставь, если тебе от этого легче.
И тебе ясно тогда: нет никакой чести в том, чтобы вставить всему миру.
Но и не вставлять тоже нельзя. Иначе мир расслабится и решит, что может обойтись без тебя. А ты не согласен.
Тебе точно известно: мир не может обойтись без тебя. Иначе зачем тогда ты рожден?
2
Через десять минут после выезда на шоссе он понял, что за ним следят.
В соседней полосе движения, в пятидесяти метрах сзади, катил серый китайский «кадиллак». Не отставал и не приближался.
Савелий ездил быстро, любил и умел, но водитель серого седана тоже был мастер.
Пришлось набрать номер Мусы. Герц объяснил, что и как, продиктовал номер машины преследователей. Через две минуты Муса перезвонил.
Их номер не пробивается, спокойно произнес он. Засекречен. Но ты не переживай. Точно могу сказать одно: это не государственные менты. И не полугосударственные. Частная контора. Сыскное агентство или что-то такое В общем, в измене родине тебя не обвинят. А кому и как ты насолилсам прикинь. И не вздумай отрываться, никаких шпионских игр, понял?