Роберт Хайнлайн«Уолдо», «Неприятная профессия Джонатана Хога» и другие истории
УолдоПовесть
Номер был заявлен как балет-чечетка, но разве опишешь это такими простыми словами?
Его ноги творили замысловатую барабанную дробь, рассыпчатую и чистую. Зал замер, затаив дыхание, когда он взлетел высоко в воздух, выше, чем может быть дано человеку, и на лету исполнил фантастическое, невероятное entrechat douze.
А потом уверенно приземлился на кончики пальцев и в тот же миг отчеканил громоподобное фортиссимо.
Огни рампы погасли, на сцену дали полный свет. Зрительный зал надолго примолк, потом понял, что пора, и разразился бурей аплодисментов.
Он стоял лицом к залу, как бы позволяя валу человеческих чувств смести себя. Было ощущение, что надо наклониться вперед, чтобы выдержать напор; напор, от которого по всему телу разливалось живительное тепло.
Как чудесно, когда танцуешь, как великолепно, когда тебе хлопают, когда ты любим, когда ты желанен!
Когда занавес опустился в последний раз, он позволил своему костюмеру увести себя со сцены. Как всегда в конце представления, он был чуточку пьян; танец был счастливой отравой даже во время репетиций, но видеть перед собой зрительный зал, который подхватывает, несет и приветствует, такое не приедалось. Каждый раз это было внове, каждый раз от этого неистово билось сердце.
Шеф, сюда. Ну-ка, улыбнулись. Хоп!
Полыхнула лампа-вспышка.
Благодарим.
Это я вас благодарю. Как насчет по рюмашке?
Его чуть не затолкали в дальний угол артистической уборной. Все как на подбор замечательные ребята, чудо-парни: репортеры, фотографыну все до единого.
А еще по одной? На посошок.
Он готов был. И не только по одной, но костюмер, надевая ему левый штиблет, предупредительно напомнил:
Вам же через полчаса оперировать!
Оперировать? спросил фотограф из газеты. Что на этот раз?
Цереброктомия левого полушария, ответил он.
В самом деле? Как насчет сняться за этим делом?
Буду рад. Если клиника не возражает.
Это мы уладим.
Ну чудо-парни.
Хотела бы дать очерк-портрет чуть под иным углом, прозвучал над ухом женский голос. Он поспешно оглянулся, чуть сконфуженный. Например, что заставило вас решиться на карьеру танцора?
К сожалению, не расслышал, извинился он. Боюсь, что здесь слишком шумно.
Я спросила, почему вы решились на карьеру танцора.
Как вам сказать? Даже не знаю, что ответить. Боюсь, в двух словах не расскажешь, о многом придется вспомнить
* * *
Джеймс Стивенс со зверским видом уставился на своего зама по технической части.
По какому поводу ты такой развеселый? спросил он.
Просто лицо у меня такое, ответил зам извиняющимся голосом. Веселого мало. Еще одна авария.
Только этого не хватало! Постой, дай угадаю. Пассажирский или грузовой?
Грузовик с прицепом компании «Климакс» на челночной линии ЧикагоСолт-Лейк-Сити чуть к западу от Норт-Платта. И еще
Что «еще»?
Вас требует к себе «сам».
Это интересно. Более чем интересно. Слушай, Мак.
Да, начальник?
Как тебе место главного инженера по транспорту «Норт-Америкэн пауэр-эйр»? Я слышал, там вакансия открывается.
Мак почесал нос:
Забавно, что вы об этом упомянули, шеф. Я как раз собирался спросить, какую рекомендацию вы мне дадите, если я подамся обратно в мостостроители. На что готовы, чтобы от меня избавиться.
От тебя-то я избавлюсь. Сию же минуту. Дуй в Небраску, разыщи этот гроб с музыкой, прежде чем туда доберутся охотнички за сувенирами, и приволоки сюда все декальбы с него, а заодно и их панели управления.
А если встрянут копы?
Сам разберешься. Но обязательно возвращайся.
Да, со щитком или на щитке.
* * *
Отдел Стивенса располагался сразу же по соседству с зональной энергоцентралью; главный офис администрации «Норт-Америкэн» находился на холме примерно в километре оттуда. Имелся обычный переходный туннель; Стивенс прошел в туннель и нарочно выбрал самую медленную дорожку: ему было о чем подумать перед встречей с боссом.
К моменту прибытия он придумал одно решение, но оно ему категорически не нравилось.
«Сам», то есть Стенли Ф. Глисон, председатель правления, приветствовал Стивенса мирно.
Входите, Джим. Садитесь. Сигару?
Стивенс боком присел на стул, от сигары отказался, достал сигарету и, пока закуривал, осмотрелся по сторонам. Кроме высшего начальства и его самого, присутствовали Харкнесс, начальник юридического отдела, доктор Рэмбо, тоже главный, но по исследовательской части и Страйбел, главный инженер по городским энергопоставкам.
«Все пятеро, мрачно подумал он. Одни тяжеловесы, средний вес отсутствует. Ох и полетят головушки с плеч! Начиная с моей».
Ну что ж, все в сборе, почти воинственно начал он. У кого карты? Потянем, кому сдавать?
Харкнесса, похоже, слегка покоробила эта неуместная реплика; Рэмбо, судя по всему, был слишком погружен в какие-то личные скорби, чтобы обращать внимание на шпильки в дурном вкусе. А Глисон просто проигнорировал сказанное.
Джеймс, мы тут бьемся, соображаем, как нам выкарабкаться. Вас я пригласил в слабой надежде, что вы еще не уехали. Выскажитесь.
Притормозил, просто чтобы поглядеть, нет ли для меня личной почты, проворчал Стивенс. А то уже болтался бы в Майами на пляже, превращал бы солнышко в витамин D.
Знаю, ответил Глисон. Отпуск вы заработали честно. Но увы, Джимми. Ситуация не улучшается, а делается только хуже. Идеи есть?
А что говорит доктор Рэмбо?
Рэмбо моментом вскинулся.
Рецепторы де-Кальба абсолютно надежны, заявил он.
Однако летят один за другим.
Они тут ни при чем. Значит, вы с ними обращаетесь не так, как положено.
И Рэмбо опять погрузился в свои внутренние переживания.
Стивенс повернулся к Глисону и развел руками:
Насколько я в курсе, доктор Рэмбо прав. Возможно, и впрямь сплоховал мой отдел, но я не в состоянии обнаружить причину. Готов подать заявление об отставке.
Не нужна мне ваша отставка, милостиво сказал Глисон. Мне нужен выход из положения. На нас лежит ответственность перед обществом.
И перед акционерами, вставил Харкнесс.
Будем чисты перед обществомакционеры нас не потревожат, мудро рассудил Глисон. Так что скажете, Джимми? Есть предложения?
Стивенс закусил губу.
Есть, единственное, объявил он, и оно мне не нравится. После этого мне одна дорогав распространители дамских журналов.
Даже так? И что за предложение?
Мы должны посоветоваться с Уолдо.
И куда только девалась апатия доктора Рэмбо!
Что? К этому шарлатану? Это же научный вопрос! На-уч-ный!
Заныл и Харкнесс:
До-о-октор Стивенс! И впрямь, знаете ли
Глисон жестом потребовал тишины.
Предложение доктора Стивенса логично. Но боюсь, Джимми, что вы с ним несколько подзапоздали. Я говорил с Уолдо на прошлой неделе.
Насколько удивился Харкнесс, настолько набычился Стивенс.
И даже не дали мне знать?
Прости, Джимми. Я просто разведал обстановку. Но без толку. Условия, которые он выставляет, для нас равнозначны конфискации.
Все еще дуется на нас из-за патентов Хатауэя?
Все еще злобу тешит.
Вам следовало поручить это мне, вставил Харкнесс. Он не имеет права так с нами поступать. Речь идет об интересах общества. Если понадобится, заплатим аванс, а вопрос о гонораре передадим в третейский суд. Пусть вынесет беспристрастное решение. Детали я улажу.
Не дай бог, сухо сказал Глисон. По-вашему, судебным решением можно заставить курицу снести яйцо?
Харкнесс всем своим видом изобразил возмущение, но промолчал.
А Стивенс продолжил:
Предположительно, есть зацепка, как подступиться к этому типу, иначе я не вылез бы с этим предложением. Я знаком с одним его другом
С другом Уолдо?! Разве у него могут быть друзья?
Ну не друг, а что-то вроде родственника. Его детский врач. С его помощью можно бы попытаться договориться с Уолдо по-хорошему.
Доктор Рэмбо вскочил.
Это переходит всяческие границы, заявил он. Так что вынужден просить прощения, но
Не дожидаясь ответа, он выскочил из комнаты, почти протаранив собой дверь.
Глисон проводил его тревожным взглядом:
Джимми, чего это он так разошелся? Можно подумать, Уолдоего личный враг.
Что-то в этом роде. Но дело не только в Уолдо. Вся его вселенная сейчас рушится. Последние два десятка лет, после того как Прайор пересмотрел общую теорию поля и расправился с принципом неопределенности Гейзенберга, физики держат свою физику за точную науку. Нам, то есть вам и мне, аварии с энергоподачей на транспортедокука солидная, а для доктора Рэмбо это еще и покушение на его богов. Так что приглядывайте за ним.
В каком смысле?
В том, что может натворить черт-те чего. Когда у человека рушится мировоззрение, это дело сверхсерьезное.
Н-да-а-а. А вы сами? Вас тоже и так же допекло?
Не совсем. Я инженер, то есть, с точки зрения Рэмбо, высокооплачиваемый лудильщик. Разные личные установки. Я просто в некоторой растерянности.
Ожил аудиокоммуникатор на столе у Глисона:
Главный инженер Стивенс, ответьте. Главный инженер Стивенс, ответьте.
Глисон нажал кнопку:
Здесь. Говорите.
Поступила шифровка нашим кодом. Даю перевод: «Потерпел аварию в четырех милях к северу от Цинциннати. Добираться ли дальше в Небраску или приволочь вы-знаете-что из собственной таратайки?» Конец сообщения. Подписано: «Мак».
Передайте, чтобы возвращался. Но на своих двоих! свирепо рявкнул Стивенс.
Вас понял, сэр.
Аппарат отключился.
Это от вашего зама? спросил Глисон.
Да. Пожалуй, это была последняя капля, шеф. Мне ждать и ковыряться с этой аварией или все же попытать счастья насчет Уолдо?
Попытайте счастья.
Хорошо. Если не дождетесь вестей, просто вышлите выходное пособие в гостиницу «Долина пальм» в Майами. Я буду четвертый нищий справа.
Глисон позволил себе горестную усмешку:
Если уж и вы не справитесь, я буду пятый. Удачи.
До скорого.
Стивенс удалился, и только тут впервые раскрыл рот главный инженер по городским поставкам Страйбел:
Если пойдут аварии по городским энергоприемникам, ты ведь знаешь, где я окажусь?
Где? Шестым нищим справа?
Вряд ли. Я буду висельник номер один. Меня просто линчуют.
Но энергоподача в города от аварий застрахована. У вас там полно предохранителей и параллельных линий.
Примерно так же застрахованы и декальбы. Ни больше ни меньше. А представьте себе седьмой подземный этаж Питтсбурга, когда там вырубится освещение. Впрочем, лучше не представляйте.
* * *
Доктор Граймс протиснулся сквозь верхний люк своего подземного дома, глянул на оповеститель и убедился, что в его отсутствие в дом забрался гость. Кто-то из очень хороших знакомых, поскольку знает код замка, отметил доктор с некоторым оживлением, загромыхал вниз по лестнице, стараясь легче ступать на больную ногу, и вошел к себе в приемную.
Док, привет!
Когда дверь распахнулась, Джеймс Стивенс встал с кресла и двинулся навстречу хозяину.
Здоров, Джеймс. Налей себе чего-нибудь. Ах, уже налил? Ну тогда налей мне.
Есть такое дело.
Пока гость справлялся с поручением, Граймс избавился от своего допотопного пальто до пят и швырнул его в сторону вешалки. Пальто тяжко бухнулось на пол, куда более тяжко, чем можно было ожидать по внешнему виду, несмотря на солидные размеры. И глухо лязгнуло.
А Граймс, согнувшись в три погибели, взялся снимать объемистые штаны, такие же увесистые, как и пальто. Под ними оказалось обычное иссиня-черное рабочее трико. Этот стиль ему совсем не подходил. Существу, не искушенному в человеческой культуре одежды, скажем гипотетическому жителю Антареса, этот стиль мог показаться вульгарным или даже безобразным. В этом трико доктор походил на старого жирного жука-навозника.
Джеймс Стивенс оставил без внимания трико, но на сброшенную одежду глянул с неодобрением.
Все еще таскаете эти дурацкие доспехи, не удержался он от комментария.
А как же!
Док, не доведет вас до добра эта хренация. Только здоровье себе портите.
Без нее быстрей испорчу.
Не надо. Я только в лаборатории доспехи ношу, а больше нигде. И как видите, на здоровье не жалуюсь.
И зря.
Граймс подошел к табуретке, на которую пересел Стивенс, и скомандовал:
А ну ногу на ногу!
И чуть только Стивенс исполнил приказ, ребром ладони резко ткнул гостя под коленную чашечку. Сработало еле-еле.
Паршиво, отметил Граймс, оттянул гостю веко и глянул на глазное яблоко. Покачал головой и изрек: Дрянь дело.
Стивенс досадливо отстранился:
Со мной все тип-топ. И речь не обо мне, а о вас.
Это в каком же смысле?
А в таком. Холера вас забери, док, вы же репутацию теряете. Послушали бы, что о вас болтают.
Граймс кивнул:
Слышал, и не раз. Мол, бедняга Гэс Граймс на старости лет маленько того. Зря волнуешься по этому поводу. Я всю жизнь как ходил не в ногу со всеми, так и хожу. А вот у тебя с коэффициентом усталости наверняка непорядок. Сколько тебе выводят?
Понятия не имею. Здоров как бык.
Как бык, говоришь? Да я тебя побью в двух раундах из трех.
Стивенс потер веки:
Док, кончайте проезжаться на мой счет. Расклеился я, ваша правда. Сам знаю, но это от переутомления, а не от чего-нибудь.
Уши вянут! Джеймс, ты приличный специалист по излучениям, физик
Не физик, а инженер.
Ладно, пусть инженер. Но не медик. Пойми, нельзя год за годом поливать организм всеми видами излучения, как из бочки, и не поплатиться за это. Организм не рассчитан на такие процедуры.
В лаборатории я ношу доспехи. Вы же в курсе.
Слава богу. А вне лаборатории?
Слушайте, док! Очень не хотелось бы затрагивать эту тему, но вы же несете чушь. Конечно, сейчас в воздухе повсюду рассеяна лучистая энергия, но совершенно безвредная. Специалисты по коллоидной химии
Обхихимия это калоидная, а не химия!
Но вы же должны признать, что баланс организмаэто предмет изучения коллоидной химии.
Я ничего не должен признавать. Живые ткани построены на коллоидах, и я согласен, это так и есть. Но я уже сорок лет кряду твержу, что живые ткани нельзя подвергать разному облучению, вперед досконально не разобравшись в возможных последствиях. С точки зрения эволюции человеческий организм рассчитан на адаптацию только к естественному облучению со стороны Солнца, да и то к ослабленному за счет толстого ионизированного слоя в атмосфере, да и не так чтобы очень. А уж где такого слоя нет Ты когда-нибудь видел, что такое солярно-рентгеновский рак?
Не довелось.
Ах да, ты еще слишком молод. А вот мне довелось. Я еще интерном был, когда пришлось ассистировать при аутопсии этой штуки. Парнишка был участник второй экспедиции на Венеру. Четыреста тридцать восемь метастазов мы в нем насчитали, да так и не досчиталибросили.
Солярно-рентгеновского рака больше не существует.
И слава богу. Но урок нам был дан, и забывать его грешно. Дай волю вашей гениальной пацанвевы у себя в лабораториях такую кашу заварите, что никакая медицина разобраться не поспеет. Мы же поневоле отстаем. Ничего не знаем, покуда не проявится, а проявляется-то не вдруг. А тогда, когда вы уже понакрываетесь.
Граймс тяжело сел, и внезапно стало видно, что он измучен и утомлен не меньше своего куда более молодого гостя. И Стивенс ощутил, что у него язык не поворачивается продолжить этот разговор. Что-то в этом роде бывает, когда твой самый близкий друг ни с того ни с сего втюривается в совершеннейшее черт знает что. Он сидел и ломал голову, как бы не ляпнуть что-нибудь не то.
И решил переменить тему:
Док, я не просто так пришел. Есть несколько вопросов для обсуждения.
Например?
Во-первых, относительно отпуска. Сам понимаю, что расклеился. Переутомился, так что, похоже, нужен отпуск. А во-вторых, я к вам насчет Уолдо.
То есть?
Вот именно. Насчет Уолдо Фартингуэйт-Джонса, благослови Господь его непреклонное и злое сердце.
Уолдо? Уж он-то тут каким боком? Никак тебя вдруг заинтересовала myasthenia gravis?