Полностью озвучить дикое предположение она не решилась.
Я ничего не думаю. Голос прозвучал снисходительно или Лауре так показалось? Извините, миссис Шерман, мне нужно работать. Всего хорошего, буду с интересом следить за вашими материалами.
Все страньше и страньше. Эту фразу из «Алисы в Стране Чудес» Лаура запомнила с детства, впервые прочитав сказку Кэрролла. Сколько ей было тогда? Десять? Половину текста она поняла лет через пять, перечитав «Алису» новым взглядом, вторую половинукогда вернулась к тексту, работая в редакции научных новостей. Кое-что не поняла до сих пор, но несколько фраз врезались в память. «Все страньше и страньше». «Антипапы и антимамы», «Самая светская беседа».
Самая светская беседа, после которой все стало страньше и страньше. Или страшнее?
Время скрывать информацию. Время публиковать информацию. И время позвонить адвокату.
Номер телефона адвокатского бюро Шеффилда в Джорджтауне Лаура отыскала в интернете.
Номер не отвечал.
Странно. Рабочий день, по идее, начался, адвокатылюди, в большинстве своем, пунктуальные. Даже если шеф опаздывает, секретарь на рабочем месте и отвечает на звонки. Если день не рабочий, включается автоответчик.
Еще раз. Долгие гудки.
Третий раз Лаура не стала звонить, а, повинуясь скорее не логике, которая ничего подсказать не могла, а наитию, тоже ничего не объяснившему, отыскала в базе данных коллегии адвокатов отделение в Джорджтауне, Вашингтон, округ Колумбия, две адвокатские фирмы, расположенные по тому же адресу, что контора Шеффилда.
Разумеется, ответили сразу. Приятный женский голос, не высокий, не слишком низкий, именно такой, каким должна отвечать профессиональная секретарша.
Рат, Бознер и Корман. Доброе утро.
Доброе утро. У меня просьба, которая может показаться необычной
Представьтесь, пожалуйста.
Извините. Лаура Шерман, научный журналист, портал «Научные новости».
Слушаю вас, миссис Шерман.
В вашем здании находится офис адвоката-нотариуса, доктора Шеффилда.
Совершенно верно.
Я несколько раз туда звонила только что, телефон не отвечает. Мне это показалось странным
Молчание продолжалось почти минуту. Видимо, женщина набрала номер по другому телефону.
Да. Действительно
Могу я узнать, с кем говорю?
Конечно. Я Кора Эльберт, секретарь.
Не можете ли вы или кто-нибудь спуститься Они ведь этажом ниже вас, судя по номеру офиса и посмотреть
Я не могу покинуть рабочее место.
Я понимаю, но кто-то
Мы здесь вдвоем: доктор Бознер в своем кабинете и я.
И нет никого, кто мог бы
Минуту. Не прерывайте связь, миссис Шерман, я спрошу доктора Бознера. Он мог бы связаться с доктором Шеффилдом по личному телефону.
На этот раз молчание продолжалось минуты три. Где-то играла тихая музыка, что-то классическое
Вы здесь, миссис Шерман? Голос звучал обеспокоенно. Телефон доктора Шеффилда тоже не отвечает. Я сейчас спущусь и посмотрю. Оставайтесь на связи.
Лаура услышала шорохи, стук чего-то обо что-то, щелчок захлопнувшейся двери, цокающие шаги, миссис Эльберт торопилась, но старалась не бежать, на каблуках можно было споткнуться навернутьсяболее верное слово Лифта она ждать не стала, всего один этаж, по характерным звукам Лаура представила, как Кора (не называть же ее мысленно по фамилии) спускается по лестнице, держась за перила. Сколько там ступенек? Двадцать? Каблучки опять быстро зацокали по коридору. Стук в дверь. Еще раз. Отдаленныйза дверьюзвук звонка. Короткий, а за ним долгий.
Странно, голос Коры.
Похоже, миссис Эльберт повернула ручку. Не заперто. Вошла.
О, господи
Что, что там? Лаура едва не задохнулась от волнения.
Несколько шагов. Скрип. Стук. Будто что-то передвинули, что-то положили, что-то упало.
Что там, миссис Эльберт?!
Голос Корынапряженный, будто задушенный:
Я звоню в службу спасения. Перезвоню через несколько минут, хорошо?
Что там??
Отбой.
Несколько минут показались Лауре вечностью. Совсем уж невероятные сцены она представила они представились сами, без ее желания. Такого быть не могло, но воображению не прикажешь. Кровь, тела Глупости. Это только в фильмах
Звонок от миссис Эльберт раздался раньше, чем Лаура решилась позвонить сама.
Миссис Шерман, спасибо, что
Что там??
О, с Эльзой, думаю, все в порядке, она, кажется, просто спит.
Спит?
Ну, сначала мне показалось, что И доктор Шеффилд тоже ну кажется, спит за своим столом в кабинете. Сейчас прибудут парамедики, они уже подъезжают. И полиция.
Что там
Ящики раскрыты, сейф тоже И в приемной, и в кабинете доктора Шеффилда. Извините, Лаура, больше говорить не могу, они прибыли
Конец связи.
Лаура хорошо представила, да. В кино много раз Но в фильмахубивают!
Кора позвонит сама, когда все хотя бы что-то уладится. Или лучше позвонить ей, скажем, через час? Полтора?
Правильно было бы связаться с редакцией. Кто сейчас дежурит на линии? Хорошо, если Пэт, она точно будет знать что делать. Но в любом случае надо
Или не надо?
Очевидно, налет на офис Шеффилда произошел из-за бумаг Эверетта. Возможно ли, что, кроме одиннадцати листов, у адвоката хранились и другие бумаги, переданные Эвереттом? «Вскрыть через шестьдесят лет», например. Или «хранить, пока не предъявит права мистер Х». Кто-то об этом знал (догадывался?) или узнал (догадался?), когда всплыли одиннадцать листов?
Что в этих формулах, чтобы устраивать такие представления?
Вот правильное слово: «представление». Если федералы, то ничего более глупого они придумать не могли. Им достаточно предъявить полномочия. Бюро могло вмешаться, если там знали (предположили), что у адвоката хранятся еще какие-то документы, оставленные Эвереттом. Документы, с которых не снят гриф секретности. Опубликованные уже формулы им наверняка не интересны. Квантовая механика? Впрочем, откуда ей знать, какой математический аппарат применял Эверетт, когда вел исследования для Пентагона и рассчитывал стратегию ядерной войны с Советами?
А если это были не федералы? Кто мог действовать так нагло, быстро и решительно? Кому нужны старые бумаги с формулами по квантовой физике? Сюжет для комедии в духе Сэма Панча или комиссара Жюва, в любом непонятном событии видевшего происки Фантомаса.
Стоп. Если кому-то нужны были листы с формулами, искать они должны были не у Шеффилда, а у Марка Эверетта или его поверенного, Кодинари. И не в Вашингтоне, а в Калифорнии.
Почему она не подумала об этом сразу?
Долгие гудки. Неужели там тоже В Калифорнии раннее утро. Естественно, в офисе никого нет, а личного номера адвоката Лаура не знала.
Почему не звонит Кора?
Лаура набрала номер вашингтонского бюро «Научных новостей». Там, по крайней мере, ответят.
Доброе утро, дорогая! Радостный голос Сильвии Орест подействовал на Лауру, как теплая вода Онтарио в жаркий летний полдень. С кем ты хочешь поговорить, Лаура? У тебя есть готовый материал?
Сильвия, ты отслеживаешь новости? Ничего нет о происшествии в адвокатской фирме Шеффилда?
Нет, дорогая, а там что-то случилось?
Да. Кто у тебя на месте из летунов?
Летунами в редакции называли журналистов, готовых в любое время выехать, вылететь, побежать и взять интервью, получить информацию.
Юрис, он только что появился.
Молодой журналист, третий месяц в редакции, ничем себя пока не проявил, пытался взять интервью у профессора Сагальски, когда тот опубликовал работу о природе подсознательных связей, получил отказ. Интервью в результате провел Бенникс, получилось классно
Давай Юриса, если нет больше никого.
Да-а-а У Юриса был протяжный высокий голос, ему бы петь в опере теноровые партии. Сотрудничать с музыкальным порталом. Впрочем, о чем она? Юрис по образованию научный журналист, степень магистра, просто она относится к нему с предубеждением.
Лаура объяснила задание, стараясь говорить, чтобы Юрис понял без повторений. О формулах Эверетта он слышал, а может, и видел в новостях.
Понял, произнес Юрис неожиданно сухим, четким, вовсе не высоким, а скорее басовитым голосом. Лаура даже успела подумать, что трубку у Юриса взял кто-то другой. Выезжаю сейчас же, ехать тут максимум четверть часа. Материал давать на деск или вы хотите, чтобы я сначала переслал на вашу почту?
На деск. А мне Да, мне тоже.
Буду держать вас в курсе, миссис Шерман.
Почему не звонит Кора?
Мамочка!
О, господи, Вита.
Доченька, ты в порядке?
Надо было спросить иначе, но что сказано, то сказано.
Да, мамочка. Я поспала.
Завтрак на столе. Найдешь? Я немного занята.
Я уже.
Молодец.
Можно мне поиграть в «Соваж»?
Лучше под маминым присмотром, но, в принципе, если Вита выспалась
Хорошо, милая, играй.
Спасибо, мамочка, ты самая лучшая, я тебя очень люблю.
Я тебя обожаю, родная!
Пожалуй, все хорошо. Сегодня. Сейчас. Что вообще важно в мире? Сегодня, сейчас. Да.
Лаура позвонила Коре и ждала ответа с напряжением, с каким звонила пять лет назад доктору Шолто, чтобы узнать результаты обследования Виты.
Ох, миссис Шерман, простите, что не перезвонила сразу.
Ничего, миссис Эльберт.
Я у себя, вернулась. Меня выставили! Сказали: занимайтесь своими делами.
Служба спасения? удивилась Лаура. Не могли они так сказать!
Ой, нет, конечно. Они-то все сделали тип-топ. Не знаю, что за антидот, но через минуту Эльза и доктор Шеффилд пришли в себя.
Что они сказали?
Ой, не знаю. Как раз в это время явились трое из полиции. Детектив не запомнила фамилию, совсем голова поехала от этих И двое патрульных, у них значки, и я записала: Лео Кагалис и Шон Бернулли. Детектив задал несколько вопросов и попросил уйти. Если, мол, понадоблюсь, он знает где меня найти. И дверь запер, когда я вышла.
Понятно. Можно, я еще позвоню вам, чтобы узнать новости?
Конечно! Правда, я могу быть занята. Ой, меня вызывают. Простите, дорогая
Да, конечно.
* * *
Алан поставил машину на стоянку и к зданию Уилер пошел через паркпо аллее, которую называл липовой, хотя был уверен, что деревья с раскидистыми кронами и тонкими стволами если и были липами, то в другой реальности. В ботанике он был не силен, о растениях знал только, что без них земная атмосфера не наполнилась бы кислородом, и, значит, органическая жизнь не возникла бы, а тогда эволюция при всей ее кажущейся изобретательности не создала бы белковую клетку и длиннейшую эволюционную цепочку, в конце которой расположился человек разумный, способный не только выращивать злаки, но познавать мир.
Алан медленно шел по аллее, не думая ни о чем и наслаждаясь прекрасным летним днем, зеленью, редкими облачками, проплывавшими над кронами деревьев, игрой света и тени, будто солнце рисовало и сразу уничтожало на гравии дорожки причудливые картинкитесты Роршаха.
Когда Алан ни о чем не думалв том смысле, что не думал о конкретной задаче, обычно включался механизм случайной памяти, и в голове всплывало что-то из детства или из нет, все равно из детства, потому что детством Алан считал всю жизнь до аспирантуры. Игрыкомпьютерные и обычныедетство по определению. Учеба в колледже? Детство: и мысли все еще детские, и поступки. Полезть с Огеном в полночь на купол учебного телескопадетская шалость, обошедшаяся тремя месяцами на больничной койке и двумя операциями на голени. К счастью, все обошлось, могло быть хуже. Лежа в гипсе, он изучил курс статистической физики, который должен был проходить только в следующем семестре. Тоже, по сути, детский поступокдоказать, что он это может.
Смог. Правда, тогда начались сны. То есть сны он видел всегда и знал, что они цветные, приключенческие и нелепые. Но не помнил. Кто-то помнил, просыпаясь, а потом забывал, а он, просыпаясь, не помнил ничего, кроме ощущения ярких цветов и бесспорной нелепости происходившего. В больнице ему впервые приснился сон, который он запомнил. Длинный зал с высоким потолком, на беленых стенах бесконечные ряды чиселвверху, внизу, по залу вдаль вела ковровая дорожка, старая, выцветшая, с неправильным и раздражающим узором, и он шел по ней, балансируя обеими руками, чтобы не оступиться, потому что тогда он упадет в пропасть и растворится, хотя казалось, что дорожка лежит на каменном полу, прочном, и, если упасть, то расшибешь нос, никакой пропасти нет, но ощущения не обманывали, и он шел осторожно, читая числа на стенах, будто книгу, очень интересную и занимательную. Каждое число обозначало какую-нибудь букву, и взгляд выхватывал не числа, а слова, складывавшиеся в текст, который он понимал, но не запоминал.
Сон этот стал сниться ему если не каждую ночь, то раз в неделюобязательно. Он даже запоминал последовательность цифр и чисел, но в реальности они ничего для него не означали. Текст? Нет, конечно.
Как-то, записав по памяти довольно длинную запомненную последовательностьсемь тысяч двести тринадцать знаков, потрясающе, с такой памятью можно на сцене выступать и большие деньги заколачивать, Алан загнал ее в компьютер и два дня потратил, пытаясь найти алгоритм расшифровки. Хотел прочитать текст, а текста не оказалось. Программа не нашла ни одной просчитываемой последовательности. Случайные числа, будто в мозгу располагался генератор.
Алан никому не рассказывал о таких снах. Они ему не мешали, напротив, проснувшись, он ощущал ясность мыслиестественно, как иначе он запоминал бы тысячи чисел? В жизни он не мог запомнитьпытался! даже число пи до сорокового знака, обязательно сбивался.
У последнего дерева на аллее Алан остановился. Здесь кончалась тень и начиналось открытое солнцу пространство перед входом в здание. Метров десять всего-то, но Алану казалось, что пройти это расстояние невозможнокак по раскаленной сковороде. Всякий раз он, потоптавшись на месте, решительно пересекал двор, глядя под ноги. В дождливые дниперебегал. Как-то раз промчался, будто за ним гнался тигр. Дождя не было, тучи стояли низко, но день был теплый, настороженный, ждавший, и Алан ощутил за спиной, со стороны уже пройденной аллеи, смертельную опасность. Иррациональную. Будто со стены его сна сорвалось бесконечной длины число, как плетка, растянувшаяся на всю вселенную. Алан бежал, как никогда раньше. Видел бы кто из коллег Может, и видел, кстати.
Отдышался на крыльце. Число исчезло, плетка растаяла. Работалось в тот день прекрасноон нашел правильное решение задачи о спектре флуктуаций в микроволновом фоне. Статья вышла в Physical Review, на нее до сих пор ссылаются.
Но что это было? И что было утром, когда он увидел в теленовостях страницу, исписанную четким почерком Эверетта?
В коридоре второго этажа навстречу шел Карл Дранкер, с которым Алан учился в Йеле, но знакомство было шапочным, здоровались на лекциях, узкие специализации даже не пересекалисьДранкер занялся петлевой гравитацией, а Алан теорией хаотической инфляции. Несколько лет не виделись, а однажды столкнулись в коридоре и неожиданно обнялись, как два капрала, вместе прошедшие войну и встретившиеся в мирной, совсем другой жизни. Полчаса разговор шел междометиями «А что?», «А где?», «А как?», «А почему?». Разобрались. У Дранкера в Принстоне был трехлетний контракт, работал он у Габриэляи значит, был, по сути, рабом лампы, но, видимо, это его устраивало.
Привет, Карл, бросил Алан, не останавливаясь.
Привет, махнул рукой Карл. Алан, ты видел письмо Эверетта? По телевизору показали.
Пришлось остановиться. Пожали друг другу руки. Карлс энтузиазмом, Аланотстраненно, будто тронул и пытался повернуть дверную ручку.
Видел.
Что думаешь? Там есть какой-то смысл? По-моему, это мистификация. Чья-то. Точно не Эверетта, тот, я читал, был человеком ответственным.
Алан хотел сказать, что авторство Эверетта сомнений не вызывает, но Карл говорил громко, напористо, и Алан промолчал.
Интересно было бы заполучить все одиннадцать страниц и обсудить на семинаре, как считаешь?
О такой возможности Алан почему-то не подумал.
Пожалуй протянул он и неожиданно для себя добавил: Это не мистификация. ПочеркЭверетта.
Почерк можно подделать, хотя ты правзачем? Даже опытный фальсификатор вряд ли сумел бы скопировать формулы правильно. Почему ты уверен, что это почерк Эверетта? Ты видел его рукописи? Насколько я знаю, они не сохранились.
Алан пожал плечами.
Что-то у них есть в семейном архиве, наверно.
Наверняка, но ты-то как можешь получить доступ?
Не знаю. Алан был искренен, но Карл недоверчиво наклонил голову и глубокомысленно хмыкнул.
Зайдем ко мне. Алан и эту фразу говорить не собирался. Вообще-то он хотел посидеть в тишине и подумать.