Я не чувствовала жара, и запаха гари не было, лишь внешне проявилось внутреннее пламя настоящей злости. Как же мне надоели все сильные и слабые мира ушедшего и мира нынешнего, что не желали оставить меня и Аверса в покое! Спасибо Рихтеру за его дар - я уже не слаба и не беззащитна, даже если одна. Попробует теперь хоть кто связать мне руки, пленить, подмять физической силой, когда на моей стороне колдовство!
- Принеси мне новое платье, Итида. И позаботься о завтраке.
Я спокойно встала с места, развернувшись к ней лицом и не скрывая полуголого наряда и знака на груди. До управления империей девушке еще далеко, а урок она сегодня уже получила. Пусть завидует, пусть ненавидит, но недалек тот час, когда вся эта история кончится и я буду избавлена от общения с неприятными людьми. От одного жалось сердце - как же мне нравился ее талант, и как снова хотелось хоть раз услышать ее музыку...
- Да... сейчас...
Глава двенадцатая
Это был повод. Обувшись, выйдя из комнаты почти след в след за ней, обнаружила двух охранников в коридоре. Мужчины не остановили меня, почтительно поклонились и пропустили дальше - вниз, в холл и к общей двери. Всех, кого я заставала за тихой беседой, замолкали, тут же вставали с места, разворачивались лицом ко мне и отдавали дань приветствию. А я молчала.
Пытаясь рассмотреть переселенцев внимательней, чем вчера, отметила одежду - весь крой и материалы близки к старинным, словно нарочно портные постарались совместить требования нынешнего времени с нежеланием знати рядиться в непривычное для себя. Волосы у большинства средней длины или в хвостике, усы и бороды, ухоженные руки, а кто-то даже в доме в перчатках. У многих увидела оружие - длинные кинжалы в ножнах, которые особыми ремешками притягивались к бедру и за фалдами пальто умело скрывались на людях. Поясные короткие ножи, сродни охотничьим. Угадывала тонкие клинки и в высоких сапогах. Я знала об эволюции оружия и способах убийств и защиты, но ничего огнестрельного ни у одного из людей Полутени не увидела. Сами сторонились? Считали неблагородным? Кодекс сообщества запрещал?
Успев присмотреться к шести, пока те не склонились в почтении, не узнала ни одного. Двор цаттов еще до войны Берегов знала хорошо, но тут могла собраться знать больше с той стороны, а не соплеменники. И все же - никто не отозвался в памяти узнаванием.
У двери я не ждала, приказ открыть ее без слов поняли и тут же распахнули, не задав ни одного вопроса. И я свободно вышла из дома, прикрыв верх курткой Рихтера и наплевав на то, что могут подумать жители городка на полуголые ноги в прожженных колготках и подозрительно опаленной юбке.
Миракулум найдет меня где угодно, не обязательно ждать его дома, а я хотела лишь сбежать из душного гостеприимства и от Итиды!
Странным было оказаться одной в новом мире и это было иное чувство, чем прошлые самостоятельные прогулки в магазин или обход квартала вокруг гостиницы. Там я знала, что Аверс в этом же городе, близко, в нескольких шагах буквально. А здесь и теперь - ранним утром, на улицах с движением и прохожими, спешащими по своим делам, я ощутила холодок и потерянность. Легкие, почти невесомые ощущения.
И вновь вспомнила - схожее завладело мной в дни самого первого побега из дворца Лаата. Впервые вне пригляда, когда никто не знал - где я, и в случае опасности защитить себя могла только я. Зов другого Берега, беспечная и наивная храбрость сердца... моя жизнь с перерождением будто вновь делала завиток повторения, цикличности, и не смотря на то, что я повзрослела и возмужала в испытаниях, душа оказалась переполнена чувствами.
Замерев на тротуаре, на самом гребне подъема улицы и дороги, я смотрела на открывшуюся панораму города, который лежал ниже. Несхожий с прежними городами, весь серый, затуманенный, оплетенный проводами и огнями для движения, он оказался чужд, но все равно прекрасен. Город зарос башнями высоких домов, растолстел массой кварталов, кишел людьми, как муравейник, и я опять ощутила, как можно затеряться в нем. Как той же букашке в траве, рыбке в коралловом рифе, птице в огромной стае прибрежных чаек!
Несколько купюр в кармане рихтеровской куртки позволили купить еды и оплатить такси. Я увидела машины на специальной стоянке и решилась на то, чтобы подойти и нанять одну из них - не стаптывать ноги, а добраться до другого края, ближе к морю, с быстротой и удобством.
- Как называется город?
Мужчина за рулем, и без того косо посмотревший на мой наряд, полуобернулся своего места и сказал:
- На маскарад что ли какой? Туристка? У нас тут бывает, фестивали всякие... Питтра город. А че с гостиницы не поехали? Хотя да, там цены ломят, место хлебное.
Мы лавировали в трех потоках таких же машин, водитель не боялся соседствовать рядом и с большим, словно дома на колесах, транспортом - автобусом или грузовиком. Я смотрела на движение, смотрела на людей в салонах, когда останавливались и пережидали, и думала - где сейчас Аверс? Он в пути на мой Берег, но на воде или на суше? Или в воздухе? Он не страшился самолетов, и Люнтберт, уверенна, тоже - им ничего не стоило сократить путь. Вспомнив о нашем подневольном друге, поняла - и мысли не допустила, что парень сбежит домой. Он пойдет ради своей возлюбленной на подвиг, и заплатит любую высокую цену, какую запросит Миракулум.
- Начало вроде в двенадцать... - водитель подал голос, когда уже подъезжали к месту, и он выруливал ближе к широкой лестнице вниз. - А вы ведьмой будете, на костре что ли гореть? Я эту ерунду никак, а молодежь балуется. Пляски, костюмы, оружием бряцают... не... Участвуете или посмотреть?
- Посмотреть.
Я расплатилась, вышла и увидела то, о чем говорил мужчина - внизу готовились к мероприятию. И как забавно, что я хотела погулять по пляжу и посмотреть на море, а приехала к пятачку на набережной, где люди современности собирались играть в прошлое. Меня, любопытную, никто не гнал от себя и оказалось возможным подсмотреть и подслушать - что же это за фестиваль такой.
Оказалось - осколки. От веры цаттов, от языка и ритуалов в служениях храмов, и настолько сильно перевранные, что хотелось смеяться. Каковы костюмы и речи! Каковы украшения и поддельное оружие! Наблюдать за современниками было забавнее, чем за игрой детей во взрослых, которые, не понимая ничего, нахватали разное и так нелепо подражают!
Искренне, без насмешки, улыбнулась лишь дудочнику. Не знаю в кого ряженый, молодой человек ушел подальше к перилам и репетировал мелодию. Быструю, плясовую, но сбивался, отплевывался, вновь ставил пальцы и пытался взять сложный перелив.
- Родись ты на два века позднее, услышала бы сказку о зачарованной флейте. Там герой ее мелодией выманивал городских крыс из укрытий...
- Здравствуй, Рихтер! - Миракулум возник рядом неслышно, но неожиданностью не напугал. - Посмотри, здесь сегодня собираются разыгрывать "Проводы воинов" и "Языческий ритуал". О, бедный и позабытый пантеон! Прознай бог Моря про это посмешище, обрушил бы волну на несчастных.
- Ты до сих пор веришь в их существование?
Я какое-то время молчала, не зная, как осторожно ответить, не показавшись Миракулум темной, не принявшей новые знания мира. Но иных слов, кроме одного, не нашла:
- Верю.
- Эй, приятель!
Рихтер крикнул музыканту, махнул, привлекая внимание, и сунул руки в мои, они же его, карманы куртки:
- Осталось что-нибудь?
- Деньги? Немного.
- На заказ сыграешь? Развлеки девушку, просвисти, что хорошо знаешь и не собьешься, а я в долгу не останусь.
Музыкант отмахнулся от купюры, просто дружелюбно кивнул, сменив положение тела на более расслабленное и оперевшись на парапет поясницей.
- Как умею, по пальцам не бейте.
Не манила мелодия в танец. Вот Итида играла так, что музыка сразу врывалась в сердце и дурманила, зажигая в теле движение. А здесь нет. Но раз Рихтер того хотел, я не смела противиться - нужно так нужно. Покружилась по плоской брусчатке, запнулась на тех же местах, где запнулся и исполнитель. С изъянами танец, с зацепками, - так волей неволей, а скривишься, словно в ягодном лакомстве на зуб попадает косточка, а при ходьбе в сапоги - песок. Сносно, но все же...
- Танцуй! Быстрее!
Приказ Рихтера, молодого лицом и хрупкого телом, разбил его образ на того, кого я видела, и того, кого я услышала: из самого нутра, голос глубокий и почти не человеческий, раздался от него и со многих сторон сразу. Сила толкнула в бок и в сторону, когда я не смогла двигаться в угоду приказу так, как того хотел колдун, и... вдруг уже не я повелевала собой, а меня крутила и гнула магическая сила вихря, и мелодия исчезла за гулом и свистом ветра.
Голова закружилась, тело заболело от чуждой воли, ноги стали подламываться...
- Танцуй, девка!
- Танцуй! Быстрее!
- Ату, ее! Ату!
Хохот и свист... меня напоили и потому так сильно мутило и земля уходила из под ног, по бедрам и по спине били палками. Свора грязных собак развлекалась, вытащив на воздух и придумав новую потеху над затравленной добычей. На воздух! Путы сняли, дверь отперли! Подумали, что опоили меня достаточно и сил во мне для побега мало!
Я дышала холодным воздухом так глубоко, как позволяла боль, и трезвила голову. Я подчинялась и кружилась, падая, вставая и взбрыкивая, - вызывая хохот у перепившихся ратников. Вот забава! Мне было все равно на новые синяки, запах близкой свободы стал эликсиром телу, отупевшему к ударам и содранной коже. Сердце заполнял огонь! Меня не связали, меня вывели к пространству, и я буду танцевать, как того желают мои мучители, лишь бы поймать миг!
- Стой!
- Стой, тварь! Куда?!
На волю! Куда несет ветер и куда глядят глаза! На меня кинулись дощатые стены рыбацких хижин, но я выскользнула. Пытались отрезать путь растянутые сети, но я увернулась. Ноги увязли в иле и водорослях, но я избежала и этого капкана, понимая, что если остановлюсь - умру! А валуны и песчаный обрыв оставили одну дорогу - к небу, все выше и труднее. Голоса позади утихали, но я не обманывалась - собственная кровь так барабанила в ушах, что это не моя стая преследователей становилась дальше, а я глохла.
Скорее! Скорее! Но силы уходили стремительно и горячее сердце готово было вырваться из груди птицей, оставив тело безжизненным.
- Нет!
За одежду схватили, а изношенная ткань порвалась и я новым рывком оторвалась на два шага свободы. Я не могла снова оказаться в зубах и когтях насильников! Не могла! И если не судьба мне вырваться на волю иную, кроме смерти, пусть так и будет... Не дав снова крепче схватить себя за рукав или юбку, я одним прыжком достигла края, а вторым - полетела с обрыва.
Ветер меня ударил! Раздул парусом, разорвал и превратил в невесомую легкую птицу. Бездна обожгла холодом своего притяжения, но пласты воздуха приняли мое тело и растворили в себе, распылив и обратив в дух...
- Что, госпожа Крыса, я все еще друг тебе или уже враг?
За голосом Рихтера послышался шум недалеких волн и его шаг по рассыпчатой мелкой гальке. Я не лежала, разбитая у подножья обрыва, а стояла, - оттаивая чувствами тела и словно собираясь пылью сама в себя после полета над пропастью. Уходила память о боли, память об опоенном разуме и огненном сердце. Нисходили умиротворение и покой, безмятежность окружившей природы. Я шепнула:
- Где мы?
- Мы там, где погибла девочка Сорс, перестав быть пленницей вражеских ратников и очнулась беспамятная Крыса, еще не знавшая своего второго имени... отомри, чего застыла столбом?
- Как же я выжила тогда и не изломалась?
- Говорят, пьяным в этом везет...
Шевельнулась. С опаской тронула себя же за руки, сомневаясь в том, что не щупаю воздух и посмотрела на Миракулум, который уходил в сторону крупной кучи камней.
- Идем, посидим у огонька. Полдень, а солнца нет, еще дождь пойти может...
Выходит, что мы вновь перенеслись на другой Берег. И это не Рихтер! Это я сама!
- Аверс когда-то назвал меня клинком, польстив сравнением в крепости и тонкости сплава. Это ли не оно? Огонь накалил, Ветер гнул и придавал форму, а завтра ты кинешь меня в холодную волну Моря, Рихтер! Ты, черный колдун, обращаешь меня в оружие? В Соор, в Мираклииду, чтобы сбылись придуманные людьми сказки? Вчера я научилась пылать, не давая себя в обиду, сегодня - летать, чтобы никто и никогда не поймал... Не пытай незнанием! Ответь!
- Так не терпится знать?
- Да... Спросил ли ты о моем согласии, прежде чем превращать меня из смертной женщины в ведьму?
- Ты ей и останешься, дурочка... - Рихтер вытащил их камней белую корягу, вымытую волнами и высушенную на воздухе в течение долгого времени и осмотрел. - Ты идешь или нет, чего застряла? Ну... привет... я думал, ты крепче.
Я расплакалась. Стояла и тряслась от тихих слез, растирая их по лицу и не в силах остановить. Хотелось проклясть Миракулум за все содеянное, за щедрые дары и боль возвращения в прошлые пытки. И проклясть за то, что он таким оживленным и легкомысленным мальчишкой подошел и стал заглядывать в лицо, неуклюже помогая утирать щеки. Как младший брат, которому и хочется утешить, да не знает, как. Он не божество времени, он жестокий обманщик в тысячу лиц!
Природы магии мне не познать. Но один из законов скользнул догадкой и я поняла - не мог Рихтер наколдовать целое охотничье хозяйство в лесу на пустом месте. Нужна основа к тому - сторожка. Как бы ни была стара и заброшена, мала и неуютна, а только ее четыре стены да крыша несли в себе нужное зерно для превращения. Так и сейчас, - на ветку лег огонек, всего лишь, а темный дым в миг обратил скудный язычок пламени да корягу в большое и жаркое кострище. Пасмурный день от контраста стал походить на вечер, море еще больше потемнело, а облака опустились ниже.
- Не замерзнешь, не бойся. Камни нагретые, как летом.
Он кивнул мне на плоский подходящий валун, а сам, скрестив ноги, уселся на землю. Оттянул горловину свитера, задрал рукава, а потом вдруг стянул его через голову, оставшись на зимнем, пусть и южном воздухе в одной футболке.
- Жарко. Перестарался с обогревом.
Минуту спустя и я стянула с плеч куртку, оставшись с голыми руками и шеей. Слезы подсушил жар от костра и свежий ветерок с моря.
- Я рожден от смертных мужчины и женщины, мое имя Рихтер, в этом не обманул, и я также нуждаюсь в еде, воде и пище, как и все люди. Я сам по себе не божество, Рыс, хоть не старею и не болею, и играюсь магией так, как хочется. Ты станешь такой же. Будешь черпать силу из стихий и, если хочешь, зовись хоть колдуньей, хоть все той же Крысой, сути твоей это все равно не поменяет.
- Я стану Миракулум?
- Нет. Ты станешь - Сангвис... - Рихтер подмигнул. - Так ли я ошибался, решив, что через тебя на мир смотрит сама богиня жизни? Ты уже сейчас прекрасный сосуд для ее сил, пей из источника, наслаждайся заслуженным. После завтра, когда я буду уверен, что выдержишь, ты, Рыс, в благодарность, поможешь мне с ритуалом.
- Полутень говорит о перерождении.
- Так и есть.
- И кто-то должен умереть?
- Наверное, без смерти не обойдется... но эти глупцы сами виноваты.
- Я не верю им. Не верю ни одному слову!
Рихтер сверкнул глазами, с его безмятежного лица слетела молодость. Он вдруг огрубел до столь резких черт, что стал уродлив. Белозубая улыбка почернела, став оскалом, рот - пастью с иссеченными до крови тонкими губами, а из ворота футболки по шее поползла черная змеиная чешуя:
- Не веришь?! А знаешь, скольких сгубило мое испытание? Знаешь, как люта моя ненависть к вашему женскому роду, что вдвое лживей, чем весь человеческий род? И не к другим, а к себе! Предатели, обманщики, лицемеры! Я ненавижу людей, они алчны, порочны, слабы и трусливы, и не сознаются в том даже собственному отражению! Я - Змеиный Алхимик, Крыса, я - Черный Колдун! И запомни - я никому не друг!
- Но это не значит, что друзей у тебя нет...
- Проклятье...
Обратная магия за считанные мгновения вернула на место студента, и лишь обреченность и печаль заменили прежнюю веселость и прежнюю злость. Рихтер вздохнул:
- Не этим ли ты купила меня, ясные глаза, что с самой первой встречи не страшилась и видела в любом из обликов человека? Умеешь ты смотреть и видеть - в самое сердце. Да, если уж угораздило попасть в плен твоей дружбы или любви, то от преданности не вывернуться... И, кто знает, может на самом деле это не ты мне попалась на пути трижды, а я тебе? Истинное проклятье... не искал привязанностей, а одну пронес сквозь века.
- Спасибо, Рихтер.
- Опять "спасибо"! Глупая ты девчонка... - он хлопнул меня по коленке, а потом и по голой голени, где истлела одежда. - Сидишь тут вся в драном, знаешь, что завтра тебя топить буду на самом дне ледяного моря, а все равно благодаришь. Подожди еще сутки. Не выплывешь и умрешь, так придешь призраком и задушишь за все хорошее.
- Договорились. Рихтер... Мы здесь надолго?
Тот вскинул черные глаза и виновато, по-детски, свел брови домиком:
- Неуютно, устала? Тут до города часа два пешком, дотерпишь? Или...
С присвистом и движением руки он заставил языки пламени закрутиться в маленьком вихре.
- Лучше дойду...
Глава тринадцатая