Несколько секунд спустя парень уже отрывал от бока рыбы полоски чешуйчатого мяса и с удовольствием жевал его.
Потом, основательно наевшись, он вспомнил о своем племени. Рыба оказалось большой, Барл не сумел бы съесть ее в одиночку. Старая Тама стала бы выпрашивать у него лишний кусочек. У нее еще осталось несколько зубов. И она напомнила бы, как давала ему еду, кода он был ребенком. Дик и Тетмальчишкипринялись бы расспрашивать его, где он нашел еду и как. Немного он отдал бы Кори, растившей маленьких детей. И Сайе
Особенно Барл думал о реакции Сайи.
Внезапно до него дошло, что с каждой минутой течение все дальше уносит его от нее. Близкий берег реки скользил мимо. Об этом можно было судить, глядя на растущий там цветок.
Солнце же смотрелось просто ярким пятном на туманном небе. В его розоватом свете Барл искал на берегу знакомые приметы, и не находил. С печалью он понял, что его уносит все дальше и дальше от Сайи.
В полном миазмов воздухе то и дело появлялись летающие существа. Днем над низменностью всегда висел туман. Барл никогда не видел объектов, удаленных на три мили, из-за недостаточно прозрачного воздуха. Но кое-что все же удавалось заметить.
Время от времени пулей проносились сверчок или кузнечик. Громадные бабочки весело порхали над неприглядной землей. Тревожно жужжали пчелы в поисках редко встречающихся крестовидных цветков гигантской капусты. Иногда стремительно пролетала оса с желтым брюхом, перетянутым тонким пояском.
Но Барл не обращал внимания на все это. Мрачно сидя на своем плоту-грибе, парень с неестественно розовой кожей, в аляповатой набедренной повязке, с жирной мертвой рыбой, лежащей у ног, плыл по течению и панически думал о том, что река уносит его все дальше от девушки из крошечного племени, при виде которой в его груди пробуждалось какое-то странное волнение.
День все тянулся. Один раз Барл заметил группу крупных муравьев-амазонок, оживленно двигавшихся по сине-зеленому ковру лишайников в набег на город черных муравьев. Оттуда они похитят яйца, а вылупившиеся из них черные муравьи станут рабами похитителей.
Позже в пределах видимости появились странные раздутые силуэты. Они смутно вырисовывались в клубящемся тумане. Барл уже знал, что это такоелегкие грибы с твердой коркой. На Земле они росли на деревьях, но их парень никогда не видел, поскольку на территории низменности деревья не прижились.
Позже, когда день уже подходил к концу, Барл снова поел жирной рыбы. Она оказалась гораздо приятнее безвкусных грибов, обычно употребляемых в пищу. Но даже когда он наелся до отвала, большая часть рыбы еще оставалась нетронутойтакой она была большой.
Копье теперь лежало возле него. Хотя оно и принесло проблемы, Барл связал его, в первую очередь, с едой, добытой с его помощью, а не со своим затруднительным положением. Наевшись, он взял копье и еще раз осмотрелпокрытый жиром конец остался таким же острым, как и прежде.
Не смея использовать его снова на неустойчивом плоту, Барл отложил копье, оторвал сухожилие от своей набедренной повязки и подвесил рыбу на шею. Таким образом, руки у него остались свободными. Тогда он сел, скрестив ноги, взял копье и стал глядеть, как мимо проплывает берег.
Глава 2. Человек бежит
БЛИЗИЛСЯ ЗАКАТ. БАРЛ никогда не видел солнца, поэтому не знал, почему наступает ночь, и небо становится темным.
Так было всегда. Наверху постоянно висел плотный, непроницаемый слой испарений, который до заката выглядел однотонным. Но затем на западе яркое пятно наверху становилось оранжевым, затем розовым, в то время как небо на востоке постепенно делалось темносерым. По мере наступления сумерек красный цвет все больше сгущался и перемещался к середине неба. Потом рассеянные пятна темноты начинали смыкаться вокруг него, пока красное не становилось таким темным, что почти не отличалось от черного.
Сегодня Барл глядел на все это иными глазами. На маслянистой поверхности реки краски сумерек отражались с порази-тельной точностью. Круглые верхушки поганок, растущих на берегу, стали розовыми. Металлические тела стрекоз окрасились красным. Над потоком порхали большие желтые бабочки. Повсюду на поверхности виднелись тысячи домиков ручейников, ловивших мелкую мошку. Барл знал, что если сунет руку в отверстие домика, то нащупает там белого червяка.
Наверху, то и дело, гудели запоздавшие пчелы. Барл видел их длинные хоботки и волосатые задние лапы со скудным грузом пыльцы. Большие многогранные глаза выражали тупую озабоченность.
Потом темно-красное сияние потускнело, и наверху все стало черным. На берегу реки ножки десятков тысяч куполообразных поганок слились для глаз воедино. А под их шляпками грибы всевозможных цветов, от ярко-красного до бледно-голубого, постепенно теряли окраску и таяли в окружающей темноте. Гудение, порхание и полеты дневных насекомых затихли. Зато из миллионов укрытий выползли в ночь мягкие, пушистые тела больших ночных бабочек, приводивших себя в порядок и приглаживающих свои перистые антенны, готовясь взлететь. Сверчки с сильными ногами настраивали инструменты, издающие низкие басовые звуки, похожие на звучание органов. Над водой поплыли первые тонкие спирали тумана, который вскоре накроет всю реку.
Наступила ночь. Облака над головой стали совершенно черными, и оттуда начали вяло падать крупные, теплые каплидождь зарядил на всю ночь. По краю реки зажглись холодным голубым пламенем дисковидные предметы. Это фосфоресцировали грибы, проливая призрачный свет на землю вокруг себя. В воздухе то тут, то там появлялись сияющие холодные огни, праздно парившие над гниющей землей. На других планетах люди называли их «огнями эльфов», а на этой у них вообще не было названия.
Затем в темноте появились огромные, пульсирующие шары светасветлячки, напомнившие Барлу, что пора браться за копье. Они медленно проплывали в темноте над рекой, освещая неверным светом человека, присевшего на дрейфующем плоту. На берегу тоже засветилось множество огоньковэто бескрылые женские особи светлячков сползались туда, где могли быть замечены их сигналы. Множество других объектов тоже фосфоресцировали по ночам. Даже в речной глубине скользили мерцающие огоньки морских животных, приспособившихся к пресной воде и вносящих свой вклад в общую иллюминацию.
Воздух наполнился летающими существами. В ночи бились невидимые крылья. Лихорадочная жизнь мира насекомых продолжалась непрерывно, пока Барл, чуть не плача, сидел на плоту, раскачиваясь взад-вперед, потому что река уносила его все дальше от Сайи. Он представлял, как она высматривает его среди остальных членов племени, спрятавшихся в убежище. Словно назло, отовсюду доносились крики спаривающихся тварей, пытавшихся служить жизни посреди смерти, и ужасные вопли тех, кто встретил смерть и кого теперь пожирали во тьме.
Барл привык к подобным звукам. Но не привык к отчаянию, которое ощутил, когда понял, что потерял Сайюдевушку с быстрыми ногами, белыми зубами и застенчивой улыбкой. Он печально лег на спину и пролежал так большую часть ночи. Было уже далеко за полночь, когда плот обо что-то мягко ударился, покачался и остался лежать на отмели.
Когда утром вернулся свет, Барл осмотрелся. Он находился ярдах в двадцати от берега, плот окружала толстая, зеленоватая пена, образованная гниением. Река стала шире настолько, что дальний берег полностью скрылся в тумане, но ближний казался твердым и не более опасным, чем территория, где проживало племя.
Барл проверил глубину копьем, снова поразившись разнообразным применениям своего оружия. Воды оказалось всего лишь по щиколотки.
Слегка дрожа, парень спрыгнул в зеленую пену и изо всех сил помчался к берегу. Что-то мягкое прицепилось к его ногам. В безумном порыве он вылетел на твердую землю и посмотрел на ноги. К одной прицепилась какая-то бесформенная, белесая подушка. Пока Барл глядел, она раздувалась и розовела все сильнее.
Это была всего лишь пиявка размером с ладонь, как и все насекомые и грибы в этом мире, увеличившаяся в размерах, но Барл никогда с ними не сталкивался. Он сбил ее острием копья, и с ужасом поглядел сначала на кровавое пятно на ноге, потом на пиявку, корчившуюся и пульсирующую на земле. И бросился бежать.
Немного спустя он наткнулся на лес известных ему поганок и остановился там передохнуть. Высокие грибы не казались Барлу странными. Он сразу же принялся за еду. Вид пищи всегда будил в нем голодтак уж устроила природа, чтобы, при отсутствии разума, живые существа все же собирали пищу впрок. Людям необходимость запасать еду должен подсказывать интеллект. Более низшие существа могли об этом не задумываться, все происходило само собой.
Но тем не менее, даже еда сейчас не радовала Барла. Он находился слишком далеко от своего племени и от Сайи. Предки оценили бы разделявшее их расстояние в сорок миль. Но Барл не знал таких терминов. С ним подобного еще никогда не случалось. Парень приплыл по течению в далекие земли, полные неизведанных опасностей, и очутился в полном одиночестве.
Вокруг обнаружилось много еды, что обрадовало. Но одиночестводостаточная причина для горя. До сих пор Барл не видел практической пользы от размышлений, и потому они не имели особой ценности, но сейчас он попал в ситуацию эмоционального парадокса. Добрая четверть грибов в этом лесу оказалась съедобной. Барл должен бы радоваться таким богатым запасам пищи. Но он был одинок, и находился вдали от Сайи, поэтому ему хотелось плакать. Он не мог радоваться, потому что Сайя где-то далеко, и не мог горевать, потому что кругом столько еды.
Парень попал в положение, называемое эмоциональной дилеммой, и разрешить ее могли только люди. Другие существа в состоянии реагировать на объективные ситуации, где нужно выбирать план действий: улетать или драться, прятаться или преследовать. Но лишь человек способен впасть в беспокойное состояние, не зная, какую из двух эмоций выбрать. У Барла имелись причины испытывать две различных эмоции одновременно. И ему требовалось разрешить этот парадокс. Так что пришлось размышлять.
Он должен привести Сайю сюда, привести ее и все племя на это место, где столько еды!
Тут же в его голове возникли картины. Парень буквально увидел старого Джона с лысиной, голой, как гриб, набивающего себе брюхо едой. Он представил Кори, кормящую своих детей. Представил ворчание Тамы с набитым ртом, и Тета с Диком, объевшихся и бросающих едой друг в друга. Он представил себе пирующее племя и радостную Сайю.
Примечательно то, что Барл смог думать о своих переживаниях, а не просто об ощущениях. Соплеменники во многом походили на него, но они не размышляли. Пока они бодрствовали, их ум занимали только потребности тела. Они хотели есть, видели и нюхали еду, они жили или чувствовали приближение смерти. В первом случае люди направлялись к еде, во второмбежали от опасности. Они лишь инстинктивно реагировали на окружающий мир. Барл же, впервые в жизни, отреагировал на свои внутренние чувства. Он старался разрешить противоречивые эмоции и обдумывал способ прекратить конфликт между ними. Он решил что-то делать, потому что хотел, а не потому, что был вынужден.
Это событие стало самым важным за все время жизни людей на этой планете.
С прямотой ребенка или дикаря Барл двинулся прямиком к своей цели. Рыба, все еще висевшая у него на шее, терлась о грудь. Барл потрогал ее, но есть не стал. Он еще не проголодался, а вот Сайя наверняка голодна. Он отдал бы рыбу ей. Парень вообразил нетерпеливое восхищение девушки, и это укрепило его решение. Он приплыл в это отдаленное место по неспешно текущей реке меж покрытых буйной растительностью берегов. Значит, чтобы вернуться к племени, он должен выйти к берегу и все время оставаться поблизости от него.
Парень преисполнился ликованием, пробираясь по грибному лесу, но все же держал глаза и уши открытыми на случай опасности. Несколько раз он слышал шуршание вездесущих муравьев, убирающих мусор на грибных полянах, но те не стоили особого внимания, они близоруки. Если бросить им рыбу, то они займутся ею. Существовал только один вид муравьев, которых следовало боятьсябродячихдвигавшихся миллионными ордами, пожирая все на своем пути.
Но пока ничего похожего не встречалось. Грибной лес закончился. Веселый кузнечик изящно жевал найденный деликатесмолодой побег капусты толщиной с бочку. Его задние ноги были напряжены в постоянной готовности к прыжку. В сотне футов наверху появилась чудовищная оса и мгновенно спикировала на незадачливого гурмана.
Борьба вышла краткой. Кузнечик забился в объятиях шести шипастых лап осы. Ее гибкий живот грациозно изогнулся. Жало вошло в сочленение между сегментами хитина чуть ниже головы с точностью хирургического скальпеля. Там находился нервный узел, и оса впрыснула яд прямо в него. Кузнечик моментально обмяк. Оса привела себя в порядок, с легкостью подхватила жертву и улетела. Кузнечик стал инкубатором для яйца и продовольственным складом для будущей личинки. В огромном гниющем замке маленький белый червячок будет жить и питаться обездвиженной его матерью жертвой, но никто не станет присматривать за ним, заботиться или хотя бы помнить о нем
Барл продолжил свой путь.
Дальше потянулись буераки. Парень с трудом карабкался по крутым склонамфутов сорок-пятьдесят высотойи осторожно спускался по другую их сторону. Вскоре пришлось продираться через спутанную массу грибов, небольших, но растущих так плотно, что Барл расчищал проход ударами копья. Грибы лопались, обливая его огненно-красной жидкостью, а та скатывалась по испачканной рыбьим жиром груди и стекала на землю.
Барлом овладела странная уверенность в себе. Он шел все менее осторожно и более смело, при этом испытывая какую-то детскую самоуверенность и тщеславие. Он представлял, как приводит племя на это место, где много едыон не имел представления о том, насколько далеко придется идти, он даже забыл, что остался совершенно один среди кошмарных гигантов этой забытой планеты.
Потом парень увидел реку. Он поднялся на вершину холма из красной глины, возможно, в сотню футов высотой. По другую его сторону текла река. Она огибала возвышенность, вдоль которой шел Барл, так что между ним и водой оставалось примерно с четверть мили. В воздухе повеяло чем-то странным.
Холм плотно порос грибами всевозможных расцветокбелых, желтых, оранжевых и зеленых. Примерно с половины его высоты тянулся к земле толстый канат из паутины. А дальше виднелись другие канаты, образующие радиальные окружности, а клейкие шнуры-ловушки образовывали превосходную логарифмическую спираль.
И где-то в зарослях грибов на холме притаился и ждал добычу громадный паук. Он появится, когда неосторожное существо попадется в ловушку и начнет биться, сотрясая паутину. А до тех пор будет ждать неподвижно и терпеливо, совершенно уверенный в том, что рано или поздно жертва придет сама.
Барл появился на краю обрываглупое создание с розовой кожей и жирной рыбой, висящей на шее, задрапированное в испачканный кусок крыла ночной бабочки. Он торжествующе взмахнул над головой рогом, оставшимся от погибшего жука.
Не слишком разумный поступок, ведь он не служил никакой цели. Но если Барл и был гением по сравнению со своими соплеменниками, то ему еще следовало многому научиться, прежде чем его гениальность принесет плоды. Теперь парень стоял, презрительно глядя вниз на яркую белую паутину. Он ударил рыбу копьем, и она умерла. Он протыкал грибы, и те лопались. Ничто не могло напугать его! Он пойдет к Сайе и приведет ее в эту землю, где в изобилии растет еда.
А в шестидесяти футах от Барла, неподалеку от края кручи, в глиняной почве таилась вертикальная нора, тщательно закругленная и обрамленная шелком. Она тянулась вниз футов на тридцать, а там расширялась в пещеру, где мог отдыхать ее инженер и хозяин. Вход в свое жилище он замаскировал глиной и землей, чтобы тот не выделялся на фоне окружающей почвы. Требовался острый глаз, чтобы обнаружить его. Но еще более острый глаз сейчас подглядывал сквозь щелочку в шелке вокруг отверстия.
Этот глаз принадлежал владельцу, висевшему неподвижно у выхода норы с шелковой подкладкой. Восемь волосатых лап окружали громадный, уродливый шар живота грязно-коричневого цвета. Две пары мандибул вытянулись перед ртом, два глаза блестели в полутьме. Все тело покрывал грубый мех.
Это ужасное и невероятно свирепое существо было коричневым пауком-охотником, американским тарантулом, увеличившимся здесь, на забытой планете, настолько, что его тело достигло более чем двух футов в диаметре, а раздвинутые лапы покрыли бы круг в три ярда. Блестящие глаза следили за Барлом, стоявшим на краю обрыва, надувшись от самомнения.