В это же время обе команды вызвали на лицах спутников выражения от легкого непонимания, до некоторой растерянности. Только горец, вынужденный постоянно помнить, что он среди своих недавних врагов-фризов, внешне остался невозмутимым. Коснувшись кольчуги напротив сердца и изобразив короткий поклон, он практически на месте развернул коня и начал протискиваться мимо предводителя.
Телохранитель поначалу замешкался и хотел что-то переспросить, но не решился и молча пристроился вслед проводнику, успевшему как раз миновать остальных дозорных. Стоило обоим всадникам отдалиться и освободить тропу, как Игорь соскользнул с седла, бросил поводья молчаливому оруженосцу. Несколько секунд поковырявшись, он в одно движение извлек из подвязанных к седлу ножен непривычно длинный клинок.
Такие мечи в земном средневековье называли «бастардами» или «полуторными», и был это первый из откованных на Ахкияре. Узнать, кстати, это тип меча было несложно: к длинному, почти метровому лезвию, прилагалась затянутая в кожу рукоять около 40 см. И именно она же и была основным «секретом» и особой фишкой клинка.
Удерживая оружие правой рукой, и используя непривычно большую рукоять левой, как рычаг, воин мог добавлять к рубящим ударам прямого меча еще и довольно сильный режущий эффект. На порядок возрастала маневренность, и это позволяло с куда меньшими трудозатратами расколоть вражеский щит или прорубить кольчугу. А уж бездоспешного противника и вовсе развалить чуть ли не от плеча до бедра. Ну, или с «неожиданной» легкостью отмахнуть ему руку-ногу.
Слушай меня внимательно, парень! И пока делаешь это, пусть на твоем лице будет только одно выражение. Да, именно то самое, с которым ты постоянно оправдываешься за свою дурную голову и проказливый характер, насмешливо уточнил ярл. Сейчас я хочу, чтобы вы все смотрели только на меня и никуда больше
Изобразив несколько внешне незамысловатых атакующих и защитный движений, Игорь все это время что-то негромко и быстро говорил. Но стоило ему остановиться, как события резко ускорились.
Едва Игорь закинул клинок на плечо, как оруженосец развернул коня и, перехватив по дороге поводья у остальных спутников, поскакал в сторону каравана со всеми их лошадьми. На дороге остались стоять ярл с уже снаряженными к бою телохранителями. Трое хирдманов еще не обнажили свои мечи, но успели снарядиться щитами и сейчас старательно затягивали подбородочные ремни шлемов и расправляли бармицы.
Четвертый телохранитель тоже обзавелся щитом, но пристроил его за спину. В руках же, оправдывая прозвище «Стрелок», у него сейчас был сравнительно небольшой, но очень тугой составной лук. Когда густые колючие заросли справа от дороги начали выплескивать завывающих горцев, он успел подвязать к правому боку колчан с двумя десятками стрел, и уже через секунду вырвавшийся вперед воин захлебнулся криком.
Получив стрелу прямо в распаленный рот, последние два десятка шагов он преодолел кувырков, потеряв по дороге небольшой плетеный щит и короткий остро отточенный клинок. Выкатившись к ногам молчаливо ожидающих фризов, он неподвижно замер. лишь на мгновение опередив своих товарищей.
Не подходите, я психопат! пробормотал Игорь, опуская забрало. У меня и справка есть
Насмешка прозвучала на русском и, конечно же, ни кто из окружающих не разобрал ни слова, но в этом и было необходимости. В неподвижном ожидании и насмешливых интонациях голоса звучал вызов.
«Ну, надо же, кто эти гады? А ведь так все неплохо начиналось » скользнули по краю клокочущего сознания обрывки мыслей, прежде чем волна нападающих обрушилась на ярла Ингвара Треверского и его небольшой отряд.
Глава 1. Барон Жермон собрался на войну
Окрестности Нойхофа, весна 2040-ая от Исхода
(1 апреля 2020 года по «земному» календарю)
Рассвет еще только собрался вступить в свои права, и оттого небольшой лагерь на пологомвосточном, склоне холма оставался тихим и безмятежным. Казалось, даже светило, едва выглянув из-за горизонта, пораженно замерло, вглядываясь, в потрясающе живые и яркие сцены многочисленных битв и охот на податливых стенах двух десятков шатров. Ни один из них не был похож на другой, и потому выглядели палатки, как настоящие походные дворцы. Долгие месяцы труда, отборные шелк и лен, баснословно дорогие золотые и серебряные нити, самая лучшая древесина и войлокбыли потрачены не зря.
Если кто-то из дружинников внешнего круга до этого вдруг не знал, насколько притягательна власть, сейчас ему было достаточно просто обернуться. Именно в это мгновение солнце наконец-то выглянуло из-за края горизонта и два десятка отражений ярко вспыхнули среди массивных кряжистых стволов старой дубовой рощи. В это мгновение ее темная насыщенная зелень не прятала, а скорее заботливо оттеняла разбитый накануне, уже в темноте, лагерь.
Всю ночь вблизи шатров неслышными тенями скользили часовые. И опытные воины так редко позвякивали снаряжением, будто не несли на плечах почти по два пуда самого надежного боевого железа.
В юности Игорь вдоволь начитался о «мягких» средневековых нравах. Незадолго до памятного авиаперелета, была еще и, прости Господи, «Игра Престолов». Даже всего три сезона стали отличной прививкой от излишней доверчивости. Так что, едва осознав себя треверским княземв смысле «ярлом», он твердо решил исключить любые случайности.
Теперь, даже собираясь просто по ближайшим окрестностям Нойхофа, никогда не брал с собой меньше пяти дюжин воинов. Да и снаряжались хирдманы каждый раз, словно в самую жаркую битву. А уж если дорога лежала чуть дальше, как, например, в этот раз, то в седло поднимались не меньше «сотни» бойцов.
Вполне возможно именно такая предусмотрительность была как-то связана с фактом, что за почти семь с половиной месяцев после победы, он ни разу не побывал в бою. Ни тебе случайных стычек, ни тебе покушений.
Так это или не так, но жизнь в таком непростом месте как средневековый Эйдинард, не давала настроиться слишком уж благодушно, и потому даже в окружении телохранителей сон нового треверского правителя оставался чутким. Стоило часовому сунуть голову внутрь ни чем не примечательного на фоне остальных шатра и негромко позвать, как Игорь открыл глаза, сладко зевнул, и добродушно кивнул в ответ: мол, все отлично, слышу тебя, дружище!
«Да, пора вставать »
Вчера он завершил последний, самый короткий объезд марки, и чувствовал себя немного «отпускником». Понятно, что отправляться предстояло к теплому морю, но далеко не на курорт. Канаанские города-государства были многолюдны, могущественны, и способны выставить очень сильные отряды умелых наемников. Но это сладкое, почти офисное ощущение свободы от текучки, все равно ни куда не исчезало.
Поездка была из-за спора двух не слишком богатых и влиятельных, но довольно крикливых бондов-землевладельцев. И как ни странно, оставленный напоследок суд из-за небольшого куска леса и прилегающего к нему луга, удалось разрешить к удовольствию всех участников.
Потому как почти сразу выяснилось, что никаких особых прав на землю у них нет, и Игорь может объявить ее своей, продать, подарить кому-то из них же, ну или наплевать и забыть
Но тут нужно пояснить!
Первое что Игорь сделал с подсказки своих советников после того, как восточный анклав сдался и признал его права, а сам он ввел в их замки и городки войска, это объявил всю территорию Треверской марки своей личной собственностью.
При этом чтобы не вызвать новый и теперь уж всеобщий бунт, каждому поясняли: за исключением тех земельных держаний, лугов, садов и ловов, а так же пустошей лесов и гор, передачу которых еще до начала гражданской войны утвердили на тинге (3).
(3) Тинг (сканд. ting)древнескандинавское и германское народное собрание свободных мужчин страны или области (здесьплемени), куда являлись, как правило, вооруженными, в доказательство своей дееспособности. Часто имел не только законодательные полномочия, но и право избирать вождей или королей-конунгов. У славян«вече».
Одним элегантным финтом получилось твердо заявить о сохранении преемственности от «прежних времен», и не вызвав протестов, устроить настоящий феодальный переворот.
Самым главным «пережитком» подзадержавшегося родоплеменного строя в Эйдинарде, было сохранение общинного землевладения. Скажем так, в широком смысле слова.
То есть вся необрабатываемые земли марки считались собственностью племени. Конечно же, прежним хозяевам-хундингам на тинге уже давно не возражали, и делали они с ней все, что посчитают нужным. Но формальнолюбая семья могла прийти, никого не спрашивая занять любой ничейный или просто давно необрабатываемый участок и утвердить свое право на него на одном из двух ежегодных народных собраний (4). Просто явочным порядком.
(4) Совершенно реальный земной механизм на севере Европы в раннем средневековье. При этом родоплеменные отношения в Скандинавии задержались дольше всего. Даже к концу эпохи викингов лишь незначительная часть земли находилась в личной собственности. В Швеции, например, из почти 2 500 найденных рунических надписей, только считанные единицы текстов XI века упоминают о земельной собственности. О ее наследовании говорится лишь в пяти текстах из Уппланда (территория к северу от Стокгольма) и одной из Вестеръётланда (историческая провинция на западе страны).
В Норвегии же последние пережитки из родоплеменных времен были отменены и вовсе лишь к середине XIX века. Речь идет о так называемом «праве одаля».
В раннее средневековье одаль (др.-исл. уðal, норв. odel)был неотчуждаемым земельным владением «большой семьи», которое переходило из поколения в поколение и не делилось между наследниками. С IX века, с началом выделения «индивидуальных семей» начались и разделы. Однако право преимущественной покупки и выкупа этой земли сородичами сохранилось и в дальнейшем. В период датско-норвежской унии (1536-1814 гг.) датские дворяне пытались ликвидировать право одаля, чтобы облегчить переход земли в свое распоряжение, но натолкнулись на упорнейшее сопротивление местных бондов.
Но на практике такие «самозахваты» в последнюю сотню лет были скорее в рамках статпогрешности.
Треверы (по происхождению все еще считавшиеся «германцами») из северных, западных или восточных частей марки, где народ плодился со страшенной силой, просто физически не могли приехать в центральные или южные анклавы (считающиеся «кельтскими»), и безнаказанно сказать «мы будем тут жить!»
Хотя рядомнеобозримые горы Алайн Таг, где и так-то людей в рамках «ноль целых, фиг десятых» человек на километр. А огромная горная полоса на два дня пути вдоль всех земель племенивообще пустая, поскольку считается собственностью треверов, но они в этих бедных и неуютных краях жить не очень-то и хотят.
А если совсем точноне очень-то и могут.
Более-менее ровных участков там, максимум«под помидоры». Поэтому с земледелием больше мороки, чем прибытка. Разве что выращивать «только для себя», а заработать на чем-то еще. Да, внятный доход в тамошних горах может дать скотоводство. Но это значит, что можно было бы жить, и даже процветать, лишь очень небольшими семейными группами.
Вот и выходит, что сниматься с теплых и обжитых земель у Западного Рихаса большими компаниями ни какого толку. А малыми
С одной стороны у тебя будут местные горцы, а это осколки разгромленных две тысячи лет назад янгонских княжеств. Фризов они ненавидят люто, до зубовного скрежета вне зависимости, откуда они. С другойпочти наверняка окажутся соседи, тоже не очень-то доброжелательные. И настолько, что могут вообще не ждать, пока вас вырежет кто-то другой.
Конечно же, горы Алайн Тагэто кладезь «ништяков».
Уж железо-то или уголь найти сравнительно несложно. Не факт, что месторождение будет богатым, но будет. Однако, для «быстрой» отдачи тут нужно чтобы ты уже был «сильно не бедным»!
Нанять мастеров, прикупить рабов или уговорить и содержать нищих родственников, вложиться в переезд и строительство, платить-платить и еще раз платить все время до появления отдачи. Да и первое время, после того, как шахта, может быть, начнет приносить пользу.
Но настолько богатым и дома-то ой как неплохо
А те из треверов, кто обретает вдоль гор, живуткуда беднее, чем на плодороднейших берегах Рихаса. Плодятся, соответственно, куда как меньше. И значит нехватки земли, как живущие в дельте, не испытывают. Ну и свободных ресурсов, конечно же, имеют поменьше. Так что «законная возможность» редко становилась причиной для переезда.
Вот и получилось, что когда Игорь, пользуясь правом победителя без обиняков заявил, что все общеетеперь его, но что вашето ваше, вообще ни кто не возразил.
Нет, старики-то, наверное, поворчали. Но остальные, скорее, было просто плевать. Они ждали ответа на куда более интересный вопрос: как «новая метла» поступит с теми, кто под «шумок» гражданской войны, порешал в свою пользу застарелые земельные споры с соседями.
Тут уже пострадавшие нашлись, однако не настолько много, чтобы они организовались и настоятельно попросили «учесть их ожидания». Тем более что мелкие изменения границ Игорь не утверждал, только если прежние хозяева сумели выжить. А случалось такое нечасто.
Вот поместья захваченные целиком, и даже отдельные фермы размером от полноценной «земельной доли» и большеИгорь отбирал. Исключения были сделаны только для тех, кто успел присоединиться к нему до победы, или казался очень уж потенциально полезным в будущем.
Были еще кланы, уничтоженные по другим причинам. Не из-за земли, а в случайном набеге, или просто шедшими мимо войсками. Такие, временно ничьи владения, тоже отошли в руки нового ярла.
Все вместе это позволило почти утроить личные владения.
Хотя правильнее всего такие земли называть «коронными». Они принадлежащие Игорю не на правах личной собственности, а находились в его власти, потому что он был ярлом треверовносил «корону», как символ своего статуса. Хотя внешне ни какой разницы вроде бы и не было. Распоряжаться и тем, и другим, Игорь мог почти одинаково свободно. Пока правил, конечно.
Но самое главноеновые владения были расположены во всех остальных частях марки, а не сконцентрированы на западе (5) и вокруг Нойхофа, как например, наследство прежнего ярла.
(5) Бринмор (валл. [bryn-] холм + [-mawr] большой)главный замок и земли разгромленного кельто-германского клана кондрусов. Расположены на самой западной оконечности Треверской марки, а его захват описан во второй книге серии «Конунг: Треверская авантюра».
Это очень помогло в затеянной Игорем «перепланировке».
* * *
На момент завоевания, марка представляла собой инертную массу, и приказы правителя исполнялись из рук вон плохо. Все «госуправление» ограничивалось фигурой самого ярла, и сумбурно назначаемыми на время сбора налогов доверенными слугами.
При всех минусах человеческой природы, именно развитое чиновничество превращает аморфные образования в государства. Не говоря уже об империях. Вот на создание хоть сколько-нибудь внятной системы управления Игорь и потратил свое время.
Уже к зиме территория марки была разделена на семь административных округов-уездов [Приложение 1], одним из которых стал и столичный Нойхоф. Город давал почти треть всех налогов, имел собственный городской совет, поэтому, естественно, получил и особый статус. Хотя земли вокруг него и отошли к другому округу.
Как и с Москвой или Питером в современной России, которые так важны даже в масштабах огромной страны, что стали отдельными субъектами. Масштабы, понятно, куда скромнее, но принципсхожий.
Система уездов полностью упорядочивала сбор налогов и воинской силы, уже хотя бы просто намечала будущую вертикаль власти, и самое главноемелким кланам и отдельным семьям она давала защиту от притязаний богатых и могущественных. Просто присылая официальных лидеров, ярл давал возможность небогатым семьям объединиться вокруг них и защититься от произвола.
Очень важным моментом стало выделение из массы треверов «коронного» (предназначенное для походов и набегов) и «уездного» ополчений (для защиты собственной территории).
В каждом уезде провели отдельные тинги, где каждому объяснили: сколько и по каким принципам местные общины обязаны выделять людей. К весне Игорь зналсколько у него пехоты, конницы или стрелков, а местныекому и куда собираться, и в каком именно случае. Всем сформированным отрядам назначили командиров, а в уездахчиновников.
Всех их пришлось выделять из собственной дружины. Правда, учитывая, что это, как ни смотри, повышение, воины отзывались на такие призывы охотно. В итоге в хирде сменились все старшие десятники и заметное число предводителей дюжин. Что, само собой, вызвало вал повышений среди остальных.