Владимир был рад, что послушался жену и стал работать. Каждый теперь делал то, что умел и хотел. Володя по-прежнему изучал чёрный кристалл. За эти полтора года его исследования заметно продвинулись.
Волков отключил вакуумную комнату и открыл дверь. В помещении было полно самых замысловатых фигур, выполненных из чёрного материала. После некоторого размышления Володя вынес несколько вещей и старательно расставил их на столе. Сегодня большой день. Сегодня Питер Рэйнбоу приедет оценивать его достижения. Волков озабоченно посмотрел на часы. Президент должен прибыть с минуты на минуту.
Не успел он накинуть халат, как услышал шум поднимающегося лифта. Двери плавно открылись, и навстречу ему вышел Питеркак всегда, в белом костюме и со знаком земного шара в петлице.
Здравствуй, Волков!
Здравствуйте, мистер президент, добро пожаловать!
Владимир, давай без формальностей. Эти громкие регалии не для друзей. Ведь мы друзья, не так ли?
Конечно, Питер. Давненько не виделись.
Дела всё, сам понимаешь. У тебя чаю не найдётся?
О чём речь! Для такого человека Сейчас соорудим. Володя быстро поставил чёрный чайник на огонь, и уже через минуту тот радостно заворчал и стал выпускать пар из высоко поднятого носика.
Погоди-ка, из чего этот чайник?
Из кристалла. Не бойся, не отравишься. Я пью уже давно.
О, да тут у тебя вся посуда из него сделана! И чашки тоже?
Тоже.
Постой, постой Ты научился управлять ими?!
Пока нет Но зато могу делать из него разные вещи.
Рассказывай, рассказывай всё по порядку!
Давно, ещё на полярной станции, я обратил внимание, что кристалл легко отлепить от материнского, пока он маленький, размером около полсантиметра. Позже его никакими силами не оторвёшь. Начав работу здесь, в лаборатории, я вспомнил об этом и решил немного поэкспериментировать. Привёз несколько штук и поместил один в колбу. Через пару дней я увидел, что кристалл вырос и принял её форму. Ну а результаты остальных экспериментов можно увидеть собственными глазами.
Ты хочешь сказать, что кристалл принимает заданную форму? Интересно! И ты всё это соорудил из них?
Да.
Но ведь их рост невозможно остановить! Пользоваться твоей посудой можно от силы один-два дня, потом она вырастет, и всё.
В целом вы правы, но
За что я вас, учёных, люблю, так это за ваше «но»! Выкладывай, что там новенького?
Я нашёл способ останавливать их рост
Это же грандиозно! Гений! Волков, дай я тебя поцелую!
Погоди, Питер, я ещё не закончил. Выяснилось, что для роста кристалла нужны некоторые условия. Если поместить его в вакуум на неделю, он перестаёт расти окончательно.
Умирает?
Если так можно выразиться Надо ещё многое перепроверить. Самые первые экземпляры были сделаны всего лишь месяц тому назад. Я ещё не знаю до конца, могут ли они оживать
Кристаллы, видимо, подпитываются за счёт воздуха задумчиво пробормотал Питер.
Не только. Как я понял, для их роста важно космическое излучение. Именно поэтому пришельцы расположили их на полюсетам сильная космическая радиация. А из воздуха они в основном забирают строительный материалуглекислый газ с небольшой примесью азота. К сожалению, всё это ни к чему. Так, безделица. Я ведь не могу повлиять на «соты» в океане
Понимаю, понимаю. Нет, Волков, ты не прав! Я чувствую, что это очень важное открытие! Мне надо подумать, посоветоваться. Работай в этом же направлении. Тебе нужна помощь?
Да нет особо. Вот разве что электроэнергии побольше.
Сделаем. Твоё исследование теперь приоритет номер один. Да что мы всё о работе! Как Таня?
Тяжело ей. Мать при смерти. Как тесть умер, так и слегла. Уже три с лишним месяца не встаёт с постели.
Жаль, я подумаю, чем можно помочь. Но ты знаешь, у нас с лекарствами напряжёнка.
Да я и не прошу ничего. Сами настойки делаем, нормально.
Слушай, а может, вам махнуть ко мне в Женеву? Говорят, там целебный воздух.
Нет, нам и здесь неплохо, в Москве. Спасибо. Да и лаборатория здесь
Погоди-ка, я тут вчера встречался с генетиками Что там у твоей тёщи?
Какое-то нервно-дегенеративное заболевание. Точно не помню. Нервные клетки медленно дегенерируют, будто высыхают напрочь. И она с ними
Я не уверен до конца, но всё-таки попробую тебе помочь. Позвоню завтра, прямо домой, мне надо будет с Таней поговорить.
Это было бы замечательно! Питер, ты мой спаситель! Я у тебя в долгу. Может, и я могу что-то для тебя сделать?
Самое большое, что ты можешь сделать, дальше работать над «сотами». Я верю в тебя, Володя!
* * *
Из семи миллиардов людей, живших на Земле ближе к середине двадцать первого века, на планете осталось не более шестидесяти миллионов. Волна переселений постепенно стихла, и остатки человечества разместились на просторах центральной части Евразии. Население Северной Америки сильно поредело. По данным Питера, несколько миллионов поселенцев продолжали жить в холмистых районах Ванкувера, Сан-Франциско, Феникса, Торонто, Чикаго, Нью-Йорка и Мехико. Его любимый Лос-Анджелес, к сожалению, был почти полностью затоплен. Осталось лишь несколько домов на холмах Беверли-Хиллз, случайно избежавших полного разграбления в период смуты. От известной всему миру надписи осталась лишь буква Н Это были разрозненные одинокие кучки когда-то великой цивилизации. Хорошо, что удалось провести Реформу
Рэйнбоу вернулся мыслями в то недалёкое время, когда он с жаром отстаивал свой проект воссоединения землян. Что ж, это принесло свои плоды. Голод побеждён. Нет больше эпидемий. А главноепоявилась надежда. Неизвестно на что, но надежда. Люди стали работать, творить. Взять хотя бы интернет. С каждым днём крепнет его роль: он объединяет, лечит от одиночества, там люди черпают веру в жизнь А водородные двигатели? Это же чудо! Энергии теперь хватит без всяких атомных станций. А уж топливаводыв избытке. Неужели всё напрасно и всему этому суждено кануть в Лету? Нет, он должен, он обязан верить в лучшее! Как человек и как президент. «На меня смотрят, на меня равняются. Я не должен вызывать ни малейшего сомнения в успехе», твердил себе Питер.
Самолёт президента отбрасывал тень на плотно стёганое белое одеяло облаков. Изредка в разрывах ваты виднелись изумрудные поля, пышные леса и набухшие голубые вены рек. Странно, с высоты Земля всегда кажется совершенно безжизненной, особенно теперь. Не видно человеческой суеты, нет выхлопных газов, только заводские трубы по привычке целятся в небеса своими потухшими жерлами. Атмосфера чиста, как в пятнадцатом веке. Хорошая новостьгибель от парникового эффекта больше не грозит человечеству. Содержание углекислого газа сократилось на десять процентов. Биологи считают, что это заслуга буйно разросшихся за последнее время растений. Хотя в свете последних открытий Владимира это может быть влияние «сот». Вероятно, мы даже будем им благодарны Надо выяснить, сколько они могут поглощать в год, в день Да, насчёт мамы Татьяны надо поговорить с Себастьяном Руже
Глава 11Ташкентгород хлебный
Лромат густого зелёного чая наполнял ординаторскую. Пан Линг закрыла глаза и спокойно, мелкими глотками вкушала изумительный напиток. Боже, какое блаженство! Тепло от пищевода разливалось по всему телу, наполняя его покоем и влагой. «Устала. Я так устала Что там снаружи? Забыла, как выглядит город. Всё, хватит киснуть! Сегодня обязательно выйду. Вот чай допью и пойду».
Пан Линг работала в здешней больнице больше года. Она переехала в Ташкент задолго до затопления Шанхая, поэтому он остался в её воспоминаниях таким же, каким был раньше: с широкими площадями, небоскрёбами, с золочёными пагодами и шумом городской толпы. Она старалась не думать о прошлом, но оно давало знать о себе повсюдув беседах с больными, в застиранных халатах, в тупых скальпелях, в плиточном чае, запасы которого ещё вчера казались неистощимыми, а теперь подходили к концу.
В больнице Линг начала работать сразу же после переезда. Первое время она ещё выходила в город, но с каждым месяцем всё реже и реже возвращалась в свою гостиницу. Это легко можно было объяснить огромной загруженностью, но в душе Пан понимала, что просто никак не может привыкнуть к новому месту. Эти шумные загорелые люди, окружавшие её, были чужды и непонятны. Слава богу, в больнице Линг могла говорить по-английски: врачи и некоторые медсёстры понимали этот язык, к тому же она узнала немало русских слов. Но в городе возникали проблемы. Самое печальное из неудобств было то, что здесь не существовало Чайна-тауна. До Ультиматума Пан Линг успела побывать в разных частях света и везде находила родной уголок, с милыми широкими лицами и умными глазами. А здесь его не было. Здесь вообще на удивление было очень мало китайцев. Масса корейцев, а с китайцами напряжёнка. В больнице кроме неё работал всего один старый врач-акупунктурист (как дальний родственник, он пригласил её сюда) и пара медсестёр. «Хоть бы кто-нибудь заболел» подумала она, но сразу осеклась и сердито встряхнула головой. Пока чем-то занята, нет времени для посторонних мыслей, воспоминаний. Зато сейчас
Линг медленно поставила пустую чашку на столик и стала собираться. Выходить всё равно надо, по крайней мере за продуктами Она вытащила из шкафчика плоский квадрат плиточного чая и стала делить его на правильные ломтики: «Это за ведро яблок, это за банку сливок, это за кофточку» После Реформы в городе появилось достаточно продуктов общего спроса, но каждому хотелось чего-нибудь особенного, что можно было достать только через обмен. Пан Линг никогда не умела торговаться, но перспектива остаться без одежды (её кофточка застиралась до дыр) заставила, стиснув зубы, направиться к выходу.
На улице было прохладно. «Странно, местные жители говорили, что в эту пору должно быть ещё жарковсего лишь начало осени. Видно, и здесь, посреди континента, всё поменялось. Да к тому же вечер».
Свежий ветерок дул в спину, подгоняя. От ТашМИ (так по старинке называли их госпиталь) до сквера было всего несколько кварталовоптимальное расстояние для освежения головы. Одинокие прохожие, как и Линг, спешили по домамзакрыться и забыться хотя бы на ночь. Что будет с нами? Этот вопрос висел над каждым, как дамоклов меч, терпеливо и по-иезуитски дожидаясь обещанных жертв. Время стало рваным и неопределённым: на работе оно летело как китайский поезд-пуляплавно, быстро и почти без остановок, зато дома застывало, будто поджидало чего-то. Как ни старались люди приободриться, общее уныние сквозило во всём.
«Интересно, Они специально так задумали или это случайное совпадение?» подумалось Пан Линг при взгляде на памятник Тамерлану. Знаменитый завоеватель сидел на коне и рукой указывал прямо на вход в красный куб. Поблизости никого не было. Она вспомнила километровую очередь, китайским драконом тянувшуюся вдоль улиц родного Шанхая во времена Переселения. Шум, крики, плач детей причудливой мелодией смешивались с гальванизировано-весёлым смехом якобы готовой ко всему молодёжи. Здесь, наоборот, было тихо и мирно. Как на кладбище. Точность образа пробрала Пан Линг до дрожи. «Зачем мы продлеваем агонию?» думала она, взбегая по ступенькам, ведущим к гостинице, давно уже выполняющей роль приюта. «Зачем, кому это всё нужно? Ведь конец очевиден, и мы бессильны что-либо сделать. Почему с упрямой тупостью мы продолжаем работать, жить как ни в чём не бывало? Кого мы хотим обмануть? Себя или Их?»
Нэллоу-салом, уважаемая! прервал её размышления возглас старика-узбека невысокого роста, приветливо склонившегося в поклоне приложа руку к сердцу.
Хай, Рахим-ака, медленно ответила Пан Линг, с трудом подбирая слова. Она всё никак не могла научиться говорить на этой смешной смеси ломаного английского, русского и узбекского языков, на которой говорили все местные жители.
Каймак виз лепёшка? утвердительно-вопросительно пробормотал мужчина, подойдя к столу с подносом в руках.
Рахмат, Рахим-ака, торопливо ответила Линг, разламывая горячую сдобу. Она не могла устоять перед соблазном. Реформа обеспечила каждого жителя Земли необходимым для проживания продуктовым минимумоммясом, хлебом, сыром, курицей, так что дни голода и нищеты уже полгода как ушли в прошлое. Но всегда хочется побаловаться деликатесом. И пускай хлеб раздавался бесплатноразве сравнится безвкусная мучная мочалка со свежей, горячей лепёшкой, ещё хранящей аромат жарких углей. Такую можно было выменять только на базаре и за что-нибудь стоящее. Как это делал Рахим, никто не знал и старался не задумываться. Рахим был ответственным за питание в гостинице-общежитии и никогда не унывал; этот проныра умел обставить свои делишки так, что все были довольны и никто не жаловался. К тому же он был приветлив и весьма обаятелен, всегда радовался возможности переброситься парой фраз с проживающими.
Жойн ми, Рахим-ака, пли-из, попросила Пан, указывая на стул напротив.
Рахим не заставил себя упрашивать и тут же плюхнулся напротив. Минута прошла в молчании. Рахим, облокотившись о стол, пристально смотрел на гостью, старательно делавшую вид, что не замечает этого.
Вай ю, Пан-апа, так сэд? Кто-то умер?
Но, но, джаст тайед! Устала чут-чут ответила по-русски Линг и добавила: А ю хэппи, Рахим-ака?
Оф кос, я хэппи! Такой красивый гёрл рядом, как не быть хэппи!
Ай эм сириоз.
Я ту! Смотри, лепёшка есть, чай есть, крыша над хэд есть, что ещё нид?
Рахим-ака, вот вуд хэпенед виз ас? Что с нам случится?
Гёрл, гёрл, бедный гёрл, укоризненно покачал головой Рахим. Ю совсем янг, ю маст ту быть хэппи. Аксакалз сэз, нэвэ ворри эбаут вещь, ю не можешь чэндж.
Аксакалз?
Йес, пипл виз белый борода, пояснил он, проведя ладонью по редкой, аккуратно стриженной седой бородке. Ю не можешь чэндж погода, ю не можешь знать фьючер. Мой дедушка, грэндфазер, был на войнапух-пух, пояснил он, не зная слово «война» по-английски. Он не знать, будет жить или ноу, бат хи трайед то би живой, энд Аллах хэлп хим. Аллах вил хэлп аз ту, гёрл. И потом уи всегда сможем уехать на небо, эт зе энд. Либо так, либо этак Так что кушай каймак и би хэппи.
Рахмат, Рахим-ака, пробормотала Линг, макая ломоть лепёшки в густые сливки. Зисис очен ойши!
Пан-апа, я давно хотеть спросить ю, что йё нэйм значит? Я ноу, зэт каждый китайский канджи есть мининг.
Май нэйм минз ривэ, где моют рис.
??
Рис надо мыть только в очен чистой вода, с трудом складывая слова, сказала по-русски Линг.
Красивый нэйм! Тебэ идёт. Ты нас не эфрэйд. Мы мирный пипл.
Пан Линг вспомнила свои недавние поиски в интернете. Когда-то она услышала забавную фразу: «Ташкентгород хлебный». И ей вдруг захотелось узнать, откуда выражение появилось. В итоге виртуальный поисковик навёл её на фильм, который оставил незабываемые впечатления. Это была старая кинолента о военном времени, когда тысячи беженцев со всего Советского Союза приехали в Ташкент и жители приютили их. «Мы тоже беженцы со всей планеты. Ташкент нас приютил, дал нам крышу и хлеб. Найдётся ли на Весте свой Ташкент, когда придётся уезжать?..»
Глава 12Панацея
Руже был доволен. Всегда приятно, когда твой труд приносит кому-то пользу. Сегодня, всего месяц спустя после звонка президента, он мог смело сказать, что Танина мать, скорее всего, будет спасена. Вот они, дрожащие под пронзающими лучами микроскопа стволовые клетки. Испуганно жмутся друг к другу на предметном стекле. Руже чувствовал себя магом, по мановению волшебной палочки которого происходят чудеса. «Она будет жить! мысленно воскликнул учёный, но тут же понял, что переборщил. Надеюсь, я смог вам помочь. Не надо благодарностей», проговорил про себя Себастьян, готовясь к встрече с Таней. Вчера та прилетела вместе со своей матерью к нему в Ванкувер для финальной терапии. Руже был уверен в успехе. Ему удалось размножить стволовые клетки и, главное, заставить их дифференцироваться в нужном направлении. Должно хватить для излечения. Лаборатория была расположена при женском госпитале на Оук-стрит, поэтому вопросов, где лечить больную, не возникало.
Себастьян был азартным оптимистом, в былые времена постоянно, но безуспешно участвовавшим во всякого рода лотереях. Он твёрдо верил в свою звезду, знал, что когда-нибудь ему должно обязательно повезти. И вот этот миг настал. Ему чудились вспышки фотокамер, толпы назойливых репортёров, виделся огромный зал, заполненный людьми во фраках. Среди них он сам, взволнованный, растроганный вниманием, полный благодарности, торжествующий по поводу получения Нобелевской премии.
Руже с усмешкой отогнал видение. Всё это в прошлом Его мечте не суждено сбыться. Некому выдавать премии, некому оценить то, что им было изобретено. Он разместит небольшую статью в интернете, и она осядет где-то на далёких серверах мёртвым и никому не нужным грузом. Затем и вовсе канет в небытие, как и всё живое на Земле
От грустных мыслей его оторвал звонок. Это была Татьяна. Она уже успела оформить маму в больницу, и теперь врачи ждали только его приезда. Взяв из инкубатора несколько пробирок, Руже направился в клинику. Идти было недалеко, всего-то несколько сотен метров из одного здания в другое через внутренний парк. Подойдя к дороге, он по привычке глянул по сторонам и поймал себя на мысли, как прочно сидят в его сознании условные рефлексы: «Автомобили, почитай, второй год не ездят, а всё оглядываешься»