Эй, ну-ка сбрось его вниз!
Мне до этой минуты как-то не приходилось сталкиваться с Артом лицом к лицу. Вроде бы ходили в один класс, а у миссис Гэннон даже сидели за одной партой, а до сих пор не обменялись ни словом. Я задержал взгляд на его невыразительном и все же печальном лице с огромными пластиковыми глазами, и Арт, нащупав свой блокнот, нацарапал записку зеленым мелком:
«Будь что будет, но не мог бы ты уйти? Ненавижу, когда из меня выбивают дерьмо на глазах у зрителей».
Что он там пишет? крикнул Билли.
Я медленно отвел взгляд от записки и посмотрел вниз, на пацанов. Странно: я отчетливо чувствовал их запах. Все трое пахли сыростью и кислым вонючим потом. Все люди так пахнут, однако меня чуть не стошнило.
Зачем вы его достаете?
Так, решили позабавиться, ответил Билли.
Просто интересно, докуда он может взлететь, объяснил Кассиус. Не желаешь попробовать? Давай к нам! Забьем его на крышу этой поганой школы!
Можно поразвлечься еще круче, процедил я. «Круто поразвлечься» звучит подходяще, если хочешь произвести впечатление больного психопата. Давай посмотрим, удастся ли мне зафитилить твою жирную задницу на эту поганую крышу.
Эй, в чем дело? У тебя не месячные, часом? усмехнулся Билли.
Схватив Арта, я спрыгнул вниз, и Кассиус слегка побледнел. Джон отскочил назад.
Вы просто уроды, парни, бросил я, держа надувного мальчика под мышкой, так что этим придуркам были видны лишь его пятки.
Бывают такие минуты, когда уже не до шуток.
Я двинулся прочь, слегка вжав голову в плечи при мысли, что бита вот-вот опустится мне на макушку, однако Билли позволил нам уйти без приключений.
Мы вышли на бейсбольное поле и расположились в круге подачи. Арт написал «спасибо» и добавил, что мне не стоило вмешиваться, хотя он и счастлив до невозможности. Еще сделал приписку, что онмой должник. Прочитав, я запихал листочки в кармансам не знаю зачем.
Перед сном вытащил из куртки комок бумаги размером с лимон, разгладил каждую записку и, разложив их на кровати, перечитал еще раз. Почему я их не выбросил? Не выбросили все. Начал собирать коллекцию, будто знал в глубине души: Арт рано или поздно уйдет, поэтому следует сохранить хоть что-то на память. В течение следующего года записок набралось несколько сотен. Среди них были совсем короткиена пару слов, встречались и длиннющие сочинения листов на пять. До сих пор храню почти всес той самой, первой: «Будь что будет» и до последней: «Хочу увидеть, действительно ли в небе открывается выход».
* * *
Отцу Арт сперва пришелся не по душе, а когда он узнал моего приятеля ближевообще его возненавидел.
Что это у него за походка такая? Он что, голубой, твой дружок? осведомился отец.
Он надувной, папа.
А ведет себя как гомик. Я бы не советовал тебе уединяться с ним в спальне.
Арт очень хотел понравиться отцу и всячески пытался наладить с ним отношения, однако папа его просто не понимал. Что Арт ни скажетвсе не так. Как-то отец рассказывал о любимом фильме, а Арт написал ему, что книга даже лучше.
Похоже, он считает меня неграмотным, обиделся отец.
Другой раз Арт приметил у нашего гаража кучу старых покрышек и рассказал отцу о программе переработки резины: привозишь в «Сирс» изношенные шины и получаешь двадцать процентов скидки на новые.
Решил, что мы никчемные голодранцы? нажаловался мне папа, как только Арт отошел. Тоже мне, сопляк!
Однажды мы с Артом вернулись из школы. Отец сидел в гостиной перед телевизором, а у его ног расположился питбуль. Пес немедленно вскочил, заливаясь истерическим лаем, и прыгнул на Арта, с противным скрипом пропахав когтем по целлулоидной груди. Арт, схватив меня за руку, подскочил до потолка. В случае опасности прыжочек у него был что надо. Он уцепился за лопасть выключенного вентилятора и повис над беснующимся внизу питбулем.
Что это еще такое, черт возьми? крикнул я.
Домашняя собака, отозвался отец. Ты ведь всегда хотел собаку.
Только не такую, которая жрет моих друзей!
А ну-ка слезай с вентилятора, Арти! Он для этого не предназначен.
Это не собака, продолжал возмущаться я, а самый настоящий блендер с клыками!
Сам придумаешь ему имя или мне доверишь? хмыкнул отец.
Мы с Артом укрылись в спальне и занялись обсуждением собачьих кличек.
Снежинка, предложил я. Светляк, Пупс.
«А если Счастливчик? Звучит неплохо, как считаешь?»
Конечно, мы дурачились, а вот Счастливчик шутить был не намерен. За неделю Арт трижды подвергался смертельной опасности, сталкиваясь со злющим псом.
«Если он пустит в ход зубымне конец. Понаделает дырок»
К дому питбуль так и не привыквезде оставлял почти невидимые на пушистом коричневом ковре сюрпризы. Как-то раз папа вляпался босой ногой в свежую кучку. О, в каком он был гневе! Гонялся за псом по всему дому с молотком для крокета, пробил дыру в стене и, хорошенько размахнувшись, переколотил несколько тарелок на кухне.
На следующий день мы устроили во дворе специальный загон, куда и переехал Счастливчик, посаженный на длинную цепь.
Арт стал бояться к нам заходить, предпочитая приглашать меня в гости. Я не видел в таких походах особого смысладалековато. Мой-то дом совсем рядом со школойпрямо за углом.
Что ты переживаешь? удивлялся я. Пес в загоне. Вряд ли он сообразит, как открывается дверца.
Да-да, Арт понимал, и все же Если вдруг он и заглядывал к нам на минуту-другую, то обязательно приносил с собой пару заплаток для велосипедных шин. Так, на всякий пожарный.
С другой стороны, зачастив в гости к Арту, я стал задумываться: а чем, собственно, было лучше встречаться у нас? Приноровившись совершать долгие прогулки, я постепенно забыл, что поначалу считал эту дорогу бесконечной. Даже, можно сказать, предвкушал, как пройдусь по извилистым улочкам пригорода мимо коттеджей, раскрашенных в цвета диснеевских мультиковлимонные, бирюзовые, оранжевые. Продвигаясь от своего дома к жилищу Арта, я попадал в другую страну, где царили порядок и глубокое спокойствие, а в самом центре этого островка стоял коттедж Ротов.
Арт не мог ни бегать, ни говорить, боялся каждого острого угла, и все же мы находили чем заняться. Во-первых, смотрели телевизор. Я, в отличие от других детей, о телевидении знал очень мало. Отеця уже рассказывалстрадал от жестоких мигреней и, находясь на пенсии по инвалидности, целыми днями просиживал в гостиной. Так что телевизор был занят с утра до вечерапапа смотрел не меньше пяти сериалов в день. Я боялся его побеспокоить и компанию ему составлял крайне редкозачем отвлекать отца? Ему не до меня.
Арт говорил, что с удовольствием согласится на любую интересующую меня программу. А я никак не мог совладать с пультом дистанционного управления, да и передачу выбрать затруднялсясовсем потерял навык. Приятель был фанатом НАСА, так что мы смотрели все, что связано с космосом. Ни одного запуска космического челнока не пропустили. Арт писал: «Хочу стать космонавтом. Приспособиться к невесомостине проблема, я и так почти ничего не вешу».
В то время закрутился проект с Международной космической станцией. По телевизору говорили, что человек не готов надолго уходить в космосу космонавтов атрофируются мышцы, а объем сердца уменьшается аж в три раза.
«Видишь, я набираю один плюс за другим: мышц у меня нет, атрофироваться нечему. И сердца нет. Говорю же: яИДЕАЛЬНЫЙ КОСМОНАВТ, на орбите буду чувствовать себя как дома».
Я знаю, кто тебе поможет. Хочешь, позвоню Билли Спирсу? Он наверняка найдет ракету, чтобы воткнуть тебе в задницу. Он даже вроде что-то такое планировал.
Арт одарил меня мрачным взглядом и запиской из двух слов.
Лежать у Арта перед телеэкраном мне нравилось, однако не всегда нам предоставлялась такая возможность. Его отец давал детям уроки игры на пианино, стоявшем в гостиной. Если начиналось занятие, мы перемещались в спальню Артавключали компьютерные игры. Звукоизоляция в доме была не ахти, и через двадцать минут, наслушавшись неумелых звонких аккордов на тему «Лодка-лодочка плывет», мы бросали друг на друга очумелые взгляды и без лишних разговоров выпрыгивали в окно.
Мама Арта тоже оказалась музыкантом, играла на виолончели. Они и сына хотели отдать в музыкальную школу, однако ничего, кроме большого разочарования, из этой затеи не вышло. Арт как-то поделился со мной:
«Я даже на дудке сыграть не смогу».
Пианино исключалосьу Арта на руках был только большой палец, а пухлая подушечка ладони для клавиш не годилась. С такими ручками ему потребовались годы тренировок с наставником, чтобы обучиться хотя бы разборчиво писать мелком. Духовые инструменты по очевидным причинам также не обсуждались: легкие у Арта отсутствовали. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пробовали ударные, однако на них у Арта не хватало силенок.
В итоге мать купила ему цифровую видеокамеру.
Будешь заниматься цветомузыкой, предложила она. Цвет тоже рождает мелодии.
Миссис Рот умела мыслить нестандартно. Она любила поговорить о единении с природой, о благородстве, присущем деревьям, и заявляла, что во всем мире лишь единицы способны испытать благодарность к скошенной траве за ее свежий аромат. Арт рассказывал, что мать несколько раз спрашивала его обо мнепереживала, что у меня нет возможности для творческого самовыражения, настаивала, что мне необходима духовная пища. Миссис Рот подарила мне книжку об оригамипросто так, даже не на день рождения.
Не подозревал, что мое внутреннее «я» требует пищи, пошутил я в разговоре с Артом.
«Оно тихо скончалось от голода», написал в ответ приятель.
Его мать была обеспокоена, что я не испытываю тяги к религии. Отец никогда не водил меня на службу, воскресную школу я тоже не посещал. Папа придерживался мнения, что религиясамое настоящее надувательство. Миссис Рот была слишком хорошо воспитана, чтобы делать замечания о взглядах моего отца, однако наедине с Артом давала себе волю, а тот передавал ее слова мне. Так вот, его мать говорила, что, если отец не уделяет внимания ни физическому, ни духовному развитию сына, то его местов тюрьме, а моев приемной семье. Она, кстати, не возражала в таком случае стать мне приемной мамой и выделить для нового сына гостевую спальню. Я любил миссис Рот. Каждый раз, когда она спрашивала, не хочу ли я лимонаду, сердце мое на миг учащало свой ритм. Все бы для нее сделал, любую просьбу выполнил.
Твоя мамапросто чокнутая, сказал я Арту. Сумасшедшая, каких поискать, и ты не хуже меня об этом знаешь. Какое еще единение? Каждый человек живет для себя. Любой, кто считает, что все людидуховные братья, закончит тем, что окажется под толстой задницей Кассиуса Деламитри, вдыхая вонь его яиц.
Миссис Рот желала сводить меня в синагогу. Дело было не в обращениипросто ей хотелось, чтобы я получил новый жизненный опыт, впитал новую культуру и все такое прочее. Слава богу, отец Арта ее осадил, сказавни в коем случае, не наше это дело, не сходи с ума, дорогая. Кстати, у миссис Рот на бампере машины красовалась наклейка со звездой Давида и надписью «Горжусь!».
Итак, Арт, как-то сказал я, у меня к тебе еврейский вопрос: твои родителифанатичные евреи, верно?
«Не сказал бы, что мы ФАНАТИЧНЫ. На самом деледовольно умеренны. Конечно, мы ходим в синагогу, соблюдаем еврейские праздники и все такое».
Говорят, евреям обязательно обрезают конец, заметил я, положив руку на ширинку, вроде как религия требует. А скажи-ка
Арт уже что-то строчил в блокноте.
«Я проскочил. Родители дружили с одним прогрессивным раввином и, как только я появился на свет, обсудили с ним этот вопрос. Хотели выяснить официальную позицию».
А он что?
«Сказал, что допускаются исключения для тех, кто во время обрезания может лопнуть. Родители сперва решили, что раввин шутит, а потом мама провела небольшое исследование и поняла, что я и так чистесли рассуждать понятиями Талмуда. Ведь крайняя плоть, как ни крутиэто кожа. А если не кожа, значит, и обрезать не надо».
Забавно, удивился я. Даже не думал, что твоя мама имеет представление, что такое член. А она, выходит, эксперт. Попал я пальцем в небо Знаешь, если ей захочется продолжить исследования, у меня для нее есть любопытный экземпляр.
Арт написал в ответ, что придется маме запастись микроскопом, а я сказалнет, ей придется отойти на несколько ярдов, если я расстегну штаны, ну и все в таком вот духе. В общем, сами понимаете, какой у нас был разговор. Подкалывал потом Арта насчет его мамы при каждом удобном случаене мог удержаться. Стоило ей выйти из комнаты, как я шептал, что его старушка сохранила весьма симпатичную задницу. Как Арт смотрит на то, что я на ней женюсь, когда его папа сыграет в ящик? Надо отдать Арту должноеон по поводу моего папы не прошелся ни разу. Если приятелю уж очень хотелось меня уязвить, он подшучивал над тем, как я облизываю пальцы после еды или порой надеваю носки разного цвета. Понятно, почему Арт ни словом не обмолвился о моем отце, позволяя мне прикалываться по поводу его мамы. Если твой друг уродто есть настоящий урод, калека, вряд ли вы станете при нем хохмить насчет кривых зеркал. Мальчишеская дружбатакая штука, которая кое-что допускает: например, если отпустишь обидную шуткуничего страшного не случится. В принципе, никто и не ждет, что ты будешь соблюдать этикет. Другое дело, что границы переходить нельзя. Никогда, ни при каких обстоятельствах ты не должен нанести другу рану, от которой у него на душе останется шрам.
Домашние задания мы в основном делали дома у Арта. Начинали вечером, удаляясь в его спальню. Рот-старший к тому времени уже выпроваживал своих учеников, и надоедливое «плинк-плинк» нас больше не отвлекало. Мне нравилось заниматься в комнате приятеля. Тишина, множество книгстены спальни были увешаны книжными полками. Приятно было учить уроки вместе, хотя именно в это время, в тишине и покое, Арт и заводил разговоры о смерти. Меня эта тема угнетала.
Я всегда старался направить беседу в другое русло, однако Артскользкий как ужвыкручивался, находя повод для своих рассуждений в чем угодно.
Знаешь, что число «ноль» открыли арабы? говорил я. Странно, что раньше об этом никто не задумывался.
«Ноль не очевиденкак может пустота играть какую-то роль? Ее нельзя измерить, нельзя увидеть, а все же она существует и имеет значение. То же самое и с душой, если вдуматься».
Другой раз мы отвечали на вопросы научной викторины.
Энергию нельзя уничтожить. Она может лишь перейти в иную форму. Верно или нет?
«Надеюсь, что верноэто ведь отличный аргумент в пользу загробной жизни, пусть даже ты и превращаешься после смерти в нечто совсем иное».
О смерти Арт рассказывал много, размышляя о том, что ждет человека в потустороннем мире. Больше всего мне запомнились его слова о Марсе. Мы как раз делали совместную презентацию, и тему Марса предложил Арт, задавшись вопросом: доберется ли человек до Красной планеты, попытается ли ее освоить? Приятель выступал за колонизацию Марса, фантазируя о городах под пластиковыми куполами и о добыче воды из скважин во льду. Ему хотелось на Марс.
Рассуждать-то об этом занятно, возразил я. Только на самом деле там ведь полный отстой. Пыль, холодина, сплошная краснотатак и ослепнуть недолго. Посмотришь на эту жутьникакой колонизации не захочется.
Арт долго не сводил с меня глаз, потом, склонившись над блокнотом, нацарапал несколько слов голубым, как яичко малиновки, мелком.
«А мне деваться некуда. Иногда у тебя нет выбора».
И продолжил:
«Космонавтом становишься независимо от своего желания. Оставляешь позади прежнюю жизнь, направляясь к мирам, о которых понятия не имеешь. Таковы условия сделки».
* * *
Весной Арт придумал новую игру и назвал ее «Спутник-шпион». В городе был один магазинчик«Все для вечеринок», где за четвертак продавали большой набор шаров, накачанных гелием. Я приобретал шарики, потом мы встречались с Артом. Тот брал с собой цифровую камеру.
Забрав у меня шары, он тут же отрывался от земли. Чем выше Арт поднимался, тем дальше относил его ветер. Наконец он решал, что набрал достаточную высоту и, отпустив парочку шариков, зависал в воздухе, щелкая камерой. Наступала пора снижаться, и Арт избавлялся еще от нескольких шаров. Я встречал его у места посадки, и мы бежали домойрассматривать фотографии на его ноутбуке. В кадр попадало много всякой всячины: люди, плавающие в бассейнах, хозяева, перестилающие черепицу на крыше, я, бегущий по пустой улице, задрав голову вверх С такой высоты лицо мое казалось просто крошечной коричневой точкой. Внизу каждого снимка красовались болтающиеся кроссовки Арта.