Думай о галактиках, бэби!
Глава 1
Смирение,философски сказал Ван, и постучал костяшкой пальца по металлической пластинке в двери.Когда ничего нельзя изменить, остается делать вид, что все под контролем, хотя ты ни черта не понимаешь и в глубине души можешь быть абсолютно против.
Смирениедругое имя усталости,отозвалась Дьюи.Постучи погромче, я замерзла.
Если бы ты достигла просветления, тебя не волновали бы такие мелочи,он снова постучал по пластинке.Здесь нельзя шуметь, кстати.
Почему?
Горы нестабильны. Риск любого такого Дандарата.
Какого еще Дандарата?
Так, читал где-то про монастырь с таким названием, еще в детстве.
До Третьего Удара?
До Второго. Я старше, чем кажусь.
Дверь распахнулась и лысый старик в бесформенной одежде терпеливо уставился на пришедших, спрятав морщинистые руки в длинные широкие рукава.
Мы просили о встрече,неловко сказал Ван.Нам обещали содействие. Это Дьюи, а я Ван из Международной
Не надо,вдруг ясным и трезвым голосом произнес старик.Я вас вижу. Вы можете войти.
Ван и Дьюи переглянулись, скинули одновременными движениями капюшоны парок и переступили порог. В помещении было темно, но дальняя дверь вела куда-то, где явно горел огонь. После бесконечных просторов белизны под серыми тучами яркий желтый свет вызывал желание плакать.
Я проведу вас, но разговаривать с ним вам придется самим,предупредил старик.Не исключено, что он не захочет вам помочь, как не исключено и обратное.
Подождите, если он не хочет помочь, зачем согласился на встречу?насторожилась Дьюи.
Старик пожал покатыми плечами.
У него нет своих желаний,ответил он.Здесь их ни у кого нет. Помощь зависит от вашего желания получить ее.
Они втроем остановились перед деревянной дверью с железным кольцом, которым старик еле слышно звякнул, прежде чем войти. Ван поспешил за ним, чтобы увидеть знаменитость. Дьюи остановилась у него за плечом, недоуменно глядя на матрас на полу, потом на своего спутникапо ее представлениям человек, избавившийся от всех желаний, должен быть как минимум совершеннолетним. Старик сдержал усмешку, отступил назад и растворился за дверями.
Знаменитости было от силы четырнадцать, может быть пятнадцать, возраст трудно читался на круглом, лишенном мимике лице. Большие уши на стриженой голове выглядели локаторами, словно у летучей мыши.
Восемнадцать,вдруг сказала знаменитость.
Что восемнадцать?глупо повторил Ван.
Зим. Мне. Вы пришли узнать мой возраст?
Нет. Конечно, нет.
Ван посмотрел в глаза-щелочки подростка, тот двинул надбровными дугами, лишенными растительности, что должно было означать не то поощрение, не то вежливое приглашение.
Я не знаю, как начать, точнее, как объяснить, потому что все это совершенно антинаучный бред, ноВан набрал воздуха в легкие.Одним словом, нам нужна астральная связь с космическим кораблем.
Глаза подростка все-таки раскрылись, они оказались черными, словно маслины, но вопросов он не задал, поэтому Ван продолжил:
Колонисты улетели еще пятьдесят лет назад, по нашим подсчетам они должны были достигнуть Глизе в прошлом году, но никакой связи с ними нет уже несколько лет. Они наша единственная надежда.
Почему?в голосе подростка не было любопытства, только равнодушное уточнение обстоятельств.
Черт его знает,хмуро отозвался Ван, забыв, что разговаривает с монахом.Не то природа обиделась, не то боги нас разлюбили все какие есть на свете. Планета гибнет. Если бы колонистам удалось основаться на Глизе, это дало бы людям надежду и цель. Сейчас у нас нет ни того, ни другого. Честно говоря, ничего у нас уже нет.
Он посмотрел на Дьюи, та сидела на полу, подперев щеки кулаками, и лицо ее было похожим на какого-то каменного божка.
Помогите нам как это назвать, даже не знаю, но ведь как-то вы это делаете, раз достигли боддхи. Они не могли умереть, корабельная система интеллекта защитила бы их от всего, что может случиться в космосе, я уверен, что люди живы. Так какого же
Ван не договорил, тяжело дыша, Дьюи тоже хранила молчание. Знаменитый подросток подтянул к себе ноги и уперся в колени круглым подбородком. В помещении наступила тишина, прерываемая только потрескиванием масла в светильнике. Черные тени плясали на стенах и Дьюи уже начала клевать носом, когда монах вдруг тоскливо произнес:
Кретины вы конченые.
Ван вздрогнул и поднял голову, в немом недоумении уставившись на подросткаон не мог этого сказать. Но тот, двигая румяными губами, повторил ругательство.
Я нерастерянно начала Дьюи, но Ван вдруг схватил ее руку и сдавил пальцы.
Черные тени съежились, словно в помещении прибыло света. Подросток поднял голову и посмотрел на них с отчетливой мрачной злобой.
Кто программировал этот сраный корабельный скайнет? Ты, Ванчик?
Я,пробормотал Ван, пытаясь определить, кто сейчас говорит с ним через чужой рот.Вы целы?
Целы, мать твою, все как есть, в крио-камерах плаваем в растворе, твой искин нам дровишек подбрасывает, чтобы мы окончательно не замерзли. Он же так был запрограммирован тобой, да? Чтобы мы ни в чем не нуждались?
Высшее целеполагание,слабеющим голосом ответил Ван.Счастье людей приоритетно.
Приоритетно, говоришь? А знаешь, что он сделал, когда мы вышли из прыжка? Никого он не разбудил. Он лег в дрейф! Он, сука, лег в дрейф, потому что на всем, мать его, корабле, не осталось ни одного человека, чьи желания нужно удовлетворять. Вечная жизнь, вечное блаженство. Гори ты в аду, придурок, вместе со своим счастьем.
Светильник с треском вспыхнул и погас, комната погрузилась в непроглядную темноту. Спустя минуту Ван грузно добрел до двери и вышел, споткнувшись на пороге. Дьюи догнала его, взяла под руку, но он не обратил на это внимания.
Подросток беззвучно прошел следом за ними и остановился на крыльце монастыря, задумчиво глядя на покрытую мертвым пеплом пустыню и оранжевый ряд монахов, бесстрастно перебирающих четки с закрытыми глазами.