Так и что мне теперь делать? Побежать и отдаться ему, чтобы он лучше управлял городом и выполнял свои обязанности?
Вот тут я, конечно, советов, как лучше, давать не могу. Город, да и страну, вы уже потеряли, правда, не из-за любви, а из-за глупости и гордыни своей. Мое появление особенно тут ничего бы уже не изменило. Прав Комт, магижирные, одуревшие от собственного могущества старые никчемные пердуны. И место им на свалке истории.
Два взгляда уставились на меня с таким удивлением, что я сбился от своего разговора. Трим и Тилена смотрели на меня так, как будто оба желали просверлить во мне дырки своими взглядами. Причем во взгляде Трима еще читалось нескрываемое удивление. Первой молчание нарушила Тилена, громко рассмеявшись:
Ха-ха-ха, кто же ты такой, Парк? Откуда ты взялся? Ха-ха-ха. Жирные никчемные пердуны! Ха-ха-ха. А он мне нравится, Трим. Ой, как смешно, я начинаю понимать, почему ты сохранил ему жизнь.
Мне бы тоже это понять. А то я вот хочу его убить прямо тут, в камере.
Постой, это мы всегда можем успеть. Так что ты хочешь этим сказать? Что эта революция бы все равно произошла? спросила Тилена, когда насмеялась.
Да, вы же улетели в своей гордости, а страна деградировала. Я, конечно, не очень, может быть, много понимаю, я не помню толком, кто я и откуда. Но то, что вы тут, грубо говоря, зажрались, это без сомнения. Ты, Трим, сам вспомни свою реакцию, когда я тебе говорил про техников и инженерию в целом. Да, можно летать без магии, можно рыть тоннели, можно стрелять на огромные расстояния, с огромной убийственной силой. Все это возможно.
Тут, видимо, настало время классическому удивлению Тилены.
ЧТО-О-О?!
Вот я ждал этого вашего «что-о-о?». Вы не можете поверить уже очевидному? Вы живете в домах, которые отапливают инженерные системы, вы летаете на теплолетах, которые построены техниками. И вы считали, что эти самые техники не смогут обойтись без вас?
А что, смогут?
Конечно смогут, паровые двигатели, электричество, капсюли, карбюраторывсе это будет изобретено, с моей ли помощью или без.
И что, по-твоему, я теперь должна делать?
У тебя есть выбор, на самом деле он есть. Так как Трим за тебя по любому положит свою жизнь, а я не дам погибнуть Триму. Ты можешь уйти отсюда, а дальше либо ты останешься с нами, либо пойдешь, куда тебе хочется.
Что, вот так возьму и уйду?
Я думаю, что мы сможем это устроить.
А если я останусь?
Ты будешь с Тримом, под его покровительством и под его ответственностью.
Может, мы и жить должны будем вместе?
Ну а почему бы вам и не пожить вместе? Трим мужчина достойный и статный, да и ты, я смотрю, тоже ничего, вполне себе красивая пара.
Если бы кто мог сейчас видеть лицо Трима! Он превратился в мага огня, огонь в котором готов был сжечь его лицо. Он уже был не просто щенком, который наложил небольшую кучку, он был гусеницей, которую раздавили сапогом. А вот Тилена почему-то была спокойной и уверенной в себе, несмотря на мое хамство и грубость.
Да, пара бы из нас давно могла бы получиться хорошая, если бы этот болван не был таким трусом.
ЧТО-О-О-О???!!! удивленно произнес Трим.
Почему твой Парк может это сказать, а ты нет? Что ты чтокаешь теперь? Я тебе хоть раз отказала? Ты ведь ни разу не спросил, как я к тебе отношусь. Ходишь как дурак, красный, глаза отводишь. Ты вообще мужчина?
Я?
Да, ты! Не Парк же? Он, как я поняла, долго-то не терялся, внука Трампу быстро заделал. Хороший, смелый, решительный, а ты, Трим? Что ты? Почему ни разу не признался мне в своей любви?
А ты бы что ответила?
Какая разница, что бы я ответила? Может, я бы ответила «нет», что бы это для тебя изменило? А может быть, я ответила «да»? В конце концов, я женщина, я имею право отвечать так, как мне вздумается. А ты три года ходишь, но не подходишь. Ты мужчина, Трим?
Я мужчина. Слова Тилены что-то сделали с Тримом, он вдруг как будто проснулся после долгой спячки.
Так сделай хоть раз мужской поступок, признайся, скажи, ты любишь меня, Трим?
Да, больше жизни, Тилена.
Тогда забери меня из этой камеры, и мы поговорим с тобой об этом. Я решу, остаться мне с тобой, или, как сказал Парк, уйду куда глаза глядят.
Правда?
Тут уже не выдержал я.
Заткнись уже, Трим, пошли дела делать.
Я повернулся и постучал в дверь что было сил.
Дверь открылась не сразу, а через пару минут. Молчание, которое повисло в камере в этот момент, показалось невыносимым. Но дверь открылась, за ней показались лица Власа и Сезара.
Когда мы вышли из тюрьмы, Трим нарушил молчание.
Я ничего не понимаю в женщинах, она сейчас что сказала, что тоже любит меня?
Нет, она не сказала, что тебя любит, она сказала, что у тебя есть шанс, если ты будешь шевелить своей филейной частью, как это подобает мужчине.
Но как же так, Парк? Я чуть не покончил с собой от безраздельной любви, а нужно было, значит, просто подойти и взять ее силой?
Я понятия не имею, что нужно было сделать, Трим, но, видимо, что-то нужно было сделать.
А что мне теперь делать?
Забрать ее из камеры, иди к Комту и скажи, чтобы он ее отпустил к тебе, а дальше пусть оно все будет, как будет.
Глава 21. Семья
Трим побежал обратно в ратушу, а я, повернувшись к Сезару, спросил:
А где Мила живет?
Сезар показал мне пальцем на дом, который был на самом углу площади.
Вот в том доме, второй этаж, комната слева от лестницы.
Я пойду тогда.
Хорошо.
Сезар повернулся и пошел в противоположную сторону, а я остался наедине со своими мыслями.
«Да, вот хорошо, когда ты такой смелый по отношению к чужой женщине, теперь-то мне вот нужно общаться со своей, и что я ей скажу?»
С таким мыслями я зашел в дом, указанный Сезаром, поднялся по лестнице и открыл дверь.
Комнатка была простой, но уютной. На окне висела шторка, в углу была люлька. Рядом с люлькой сидела Мила с ребенком на руках. Она увидела меня, и глаза ее вспыхнули. Она вскочила, положила ребенка в люльку и бросилась ко мне, не произнеся ни звука. Я так же молча обнял ее что было сил и поцеловал в губы. В таком положении мы провели несколько счастливых мгновений. Потом она вдруг вытолкнула меня за дверь, вышла вперед и закрыла за собой дверь.
Закрыв дверь, она прислушалась и сказала:
Парк, ты живой, я знала, что ты живой. Как хорошо.
Ты зачем вытолкнула меня из комнаты?
Павлик спит, я его еле укачала. А тебе нужно помыться с дороги, ты же ведь давно не мылся?
Да я вообще не мылся.
Я вот и чувствую, я ждала тебя, все приготовила. Вот там, в конце коридора, уборная. Горячая вода, мыло, одежду я тебе сейчас принесу. Иди, милый, иди. Я приду через пару минут.
Я пошел через коридор со смешанным чувством, с одной стороны, я был рад видеть Милу, и явно она тоже была рада видеть меня. Но теперь я уже не был главным в наших отношениях, главный лежал в люльке. Это вызывало какое-то странное чувство, которое я сейчас не мог понять.
Зайдя в уборную, я с наслаждением начал мыться. Понимая, что же имела в виду Мила, когда сказала «я чувствую». Тело мое было покрыто плотным, ровным слоем грязи. Я сначала даже засомневался, смогу ли я этот слой отмыть. Вода, которую я налил в таз, стала черной, когда я только умыл лицо и руки. Я сменил воду и начал процедуру заново.
Давай я тебе помогу, раздевайся целиком. Тебя мыть неделю надо.
Я вздрогнул от неожиданности, когда Мила заговорила, войдя в ванную комнату.
Я не знаю, как мне это все отмыть. Тут воды нужна цистерна.
Воды много, Комт еще вчера распорядился, чтобы я подготовилась к твоей встрече. Так что отмоем тебя в лучшем виде. Забирайся вот сюда. Я тебя мыть буду сама, пока Павел спит.
Мила показала на огромную бочку, которая стояла в углу. У бочки было сливное отверстие, которое можно было заткнуть, а сверху в нее шла труба с лейкой. Я такого устройства еще не видел, но подсознание четко выдало определение и назначение данного устройства. Вода, правда, которая текла прямотоком из бака, который был смонтирован где-то сверху, была холодной, горячая вода была в баке, который выступал из печи рядом. Замысел бочки был понятен, в нее набирали сначала холодную воду, потом горячую, а потом уже в ней можно было принять приятную ванну. Но мне сейчас было нельзя в такую бочку, так как вода мгновенно бы стала грязной. Для начала нужно было сбить поверхностную грязь, поэтому я залез в бочку, а Мила начала меня поливать из ковшика, намыливая меня губкой.
Где же ты был, Парк? На тебе реально нет чистого места, ты как из южной страны вернулся. Я сначала думала, что ты такой загорелый.
Да уж загорелый, мои глаза успели отвыкнуть от солнечного света. Когда меня освободили, я первые два часа не мог ничего увидеть. Это загар у меня подземный.
Ничего, все отмоем, никуда не денешься.
Горячая вода текла мне на плечи, сбивая грязь, которая реально отваливалась шматками. Кожа, которая уже успела забыть, что это такое, начала зудеть и чесаться, и я с радостью тер ее мочалкой еще больше. Буквально балдея от наслаждения.
Тебя приедаться стричь, на голове у тебя воронье гнездо, расчесать не получится. Ты мойся, я сейчас ножницы принесу.
Мила ушла, а я потрогал свою голову. На голове волосы сбились комками. Сейчас эти намокшие комки были как шишки на голове. Когда Мила вернулась, она начала выстригать их один за одним.
Красоту мы тебе завтра наводить будем, сейчас так, кусками пока что, ты же не против?
Мила, я уже на седьмом небе от счастья, я не видел столько воды вместе не знаю сколько времени, меня не касались руки женщины. Мне кажется, что я попал в рай.
Да вот нужно, видимо, человеку время от времени в ад сходить, чтобы понять, что рай рядом, серьезно произнесла Мила. Я был согласен с ее словами, только теперь у меня было еще одно желание, которое теперь надвигалось на меня неумолимой волной. Это желание лечь в кровать. Мила заметила мое состояние.
Давай вылезай, мы тебя завтра уже домоем окончательно, сейчас давай в постель.
Да.
Вылезая из бочки, я почувствовал, как усталость навалилась на мои плечи. Так всегда бывает, когда до кровати остается всего несколько метров, и мозг уже отказываться нести дальше нагрузку. Он уже выполнил свою миссию
____________________________________________________________________________________
Подьем!!! Тревога!
Крик дежурного и сигнал тревоги слились в единое целое. Этот звук подбросил тело с кровати только на мышечной памяти. Мозг еще не успел проснуться, а руки уже натянули форму. Когда мозг только начал приходить в себя, тело уже бежало по коридору, к оружейной. Когда он уже проснулся окончательно, тело уже сидело в тентованном грузовике.
Учебная или боевая?
Да кто ж ее знает, прыгать, похоже, будем.
Почему ты так решил?
А вон грузовик с нашими парашютами, вчера их проверяли.
А, точно. Ну, хорошо. А сколько времени?
4:30.
Блин, когда уже выспаться-то дадут?
А если боевая? То куда?
Да кто его знает, мало ли куда.
Грузовик с солдатами тронулся в сторону аэропорта. Солдаты продолжали гадать, по какой же причине их разбудили ночью. Мне лично было все равно, сама мысль о том, что мне дадут опять прыгнуть с парашютом, меня грела настолько, что страху просто не оставалось места.
____________________________________________________________________________________
Первой мыслью, когда я проснулся, было, что наконец-то мне опять снятся сны. Второй моей мыслю было, что я просыпаться не хочу. Мне было тепло и комфортно, настолько комфортно, что мое измученное тело никак не могло до конца насладиться. Я открыл глаза, до последнего боясь, что вот это все как раз сон, а сейчас он рассеется, а я окажусь на полу холодной камеры и опять буду молиться, чтобы солнце скорей взошло и наполнило эту камеру невыносимой жарой. Но, к счастью, все осталось на месте, я лежал на небольшой кровати в небольшой комнатке, а рядом со мной лежала Мила.
Мила лежала рядом, прямо на краешке нашей кровати, даже не укрывшись одеялом. Я невольно залюбовался ее волосами, шеей и плечами. Я не хотел ее будить, но не смог удержаться, я нежно обнял ее и поцеловал в шею. Мила взяла меня за руку и, повернувшись ко мне, сказала:
Парк, он только что уснул, ты так храпел, это ужас какой-то. Мне нужно будет время, чтобы опять привыкнуть к твоему храпу. Ты выспался?
Да. Тон, с которым сообщила Мила про мой храп, был таким, который не требовал оправдания или смущения.
Тогда вставай и иди в ванную, я сейчас приду, и мы все-таки приведем тебя в порядок.
Я было потянулся, чтобы обнять и поцеловать Милу, но она отстранилась и нахмурила брови.
Парк, нет, там ребенок, нельзя.
Я послушно встал и пошел в ванную с тем же двойственным чувством, что и вчера. Правда, теперь я был полон сил, и, видимо, это во мне начало формировать обиду: «Ну вот, муж прибыл, а тебе все равно, у тебя ребенок, а как же я?»
Но моя обида была напрасной, буквально через минуту после того как я зашел в комнату, за мной зашла Мила и обняла меня. Я получил максимум того, что может сделать любящая женщина для любимого мужчины.
Когда я вышел из ванной комнаты, я был умыт, выбрит, причесан и физически полностью удовлетворен и абсолютно счастлив. Хотя нет, не абсолютно, я был голоден. Вот еще нужно было найти, где поесть, и тогда точно, мое счастье станет безмерным.
Глава 22. Бой
Как это секретное совещание? Тут от меня есть секреты?
Велено никого не пускать.
Ну ты скажи, что это я, Парк, пришел.
Мне дан строгий приказ никого не пускать.
Я удивленно стоял около двери в ратушу, не понимая, что мне дальше делать. Я был уверен, что меня тут ждут, а меня не просто не ждали, меня не пускали внутрь. Конечно, про себя я уже оправдал ситуацию тем, что охранник, который стоял на входе, просто дебил. Но что все-таки с этим было делать? Идти напролом через охранника? А для чего?
Подумав немного, я решил погулять по городу, посмотреть, куда я вообще попал. Выйдя на улицу, я встал в задумчивости, куда же мне отправиться.
От площади, на которой находилось главное здание, в разные стороны шли улицы, город отличался от Табула в этом. Табул был город с прямыми улицами, идущими параллельно, а центр был просто одним из районов, рядом с которым жила знать. Табул был город магов, и потому там было множество высоченных башен магов воздуха. В этом же городе, как я понял, магов не было. Город был построен полностью рационально и продуманно, рядом с центральной площадью возвышалась только одна башня, которая была выше остальных, и назначение этой башни мне было понятно. Это было водонапорное сооружение, результатом которого я имел удовольствие воспользоваться вчера и сегодня. От центральной площади уходило несколько дорог. Я решил пройтись по одной из них, которая была ближе всего ко мне.
Улица начиналась слева от входа в ратушу и шла почти по прямой. Пройдя один квартал от площади, я остановился. С правой стороны открылась свободная площадка, на которой располагалась тренировочная арена. Я уже видел тренировочные арены в своей жизни, воздушных магов и огненных. Эта была совсем другой, тут явно тренировались без применения магических сил. Мишени и соломенные чучела были тут расставлены на каждом углу. На арене было несколько групп людей в углах и одна группа в центре. Группы тренировались с разными видами оружия, с пиками, мечами и луками. Та группа, которая занималась в центре, меня заинтересовала больше всего, потому что там оружия я не увидел. Я пошел через арену, чтобы посмотреть, как они занимаются.
В центре арены была отгорожена канатная площадка, назначение которой я понял сразу, это был ринг. Место для сражения. Сейчас на ринге сражалось двое крупных, точней сказать огромных, мужчин. Я еще таких не встречал в своей жизни, в той, которую помнил. В голове что-то опять зашевелилось. Я уже забыл о приливах воспоминаний, пока находился в заключении. А тут, глядя на ринг и сражающихся на ринге мужчин, у меня явно что-то в голове зашевелилось, стремясь вырваться на верхний уровень сознания. Я решил не мешать уже своему сознанию, поэтому я нашел удобный уголок рядом с рингом и стал наблюдать за борьбой.
Борцы были практически голыми, опоясанными вокруг талии прочным кожаным ремнем, который был застегнут на ногах, закрывая причиндалы кожаной пластиной. Сейчас они стояли посредине арены, держа друг друга за эти самые пояса, стараясь поднять друг друга. Мышцы у обоих мужчин были напряжены и вздувались буграми под кожей. Борцы были равны по силе, и никто не мог взять верх.
Это было противостояние силы, мышц и характеров. Борцы держали друг друга за пояса, ожидая, кто первым из них совершит ошибку. И вот тот, который был ближе ко мне, чуть сдал назад. Видимо, мышца в икре не выдержала напряжения, и его нога чуть прогнулась. Соперник, почувствовав этот провал, тут же надавил что было сил, сделал шаг вперед и применил прием, после которого бедолага оказался на земле.