Следующий день для говорившего (им был Первый) прошел напряженно. Логическая схема, выстроенная ночью, дала пять ячеек, куда он мог складывать фактыдоказательства вины и алиби.
Встречи он решил начать с Женщины. Они встретились в Институте Вещества, где работал Бугров.
Сухая, высокая, с глубоко запавшими глазами, она приняла его в лаборатории, за столом, уставленным сосудами с разноцветной жидкостью и плавающими в воздухе легкими пузырями реторт.
Я уже знаю об убийстве,просто сказала она.Вы можете в какой-то степени подозревать меня, и поэтому я откровенно отвечу на все ваши вопросы. Начнем с того, что я ненавидела его.
Первый кивнул.
Он был жестоким человеком. У него была своя система доказательств и своя символика; его мышление напоминало реакцию с заданным исходом. Какие бы вещества мы ни вводили в процессконечный продукт всегда один и тот же. Все дело во внутренней направленности. А он хотел отнять у меня сына.
Он нуждался в нем.
Он хотел сделать из него продолжение своего Я. Хотел передать ему не только мысли, но и цель, и характер, отношение к людям. Если бы он этого добился, он погубил бы его.
Чем он занимался последнее время?
Что-то имеющее отношение к Пространству. Вот ленты с записью наших бесед, прослушайте их на досуге... А теперь обо мне. Я так ненавидела его, что, пожалуй, могла бы убить. Когда произошло убийство?
Между семью и восьмью часами вечера.
Увы, найдутся люди, которые видели меня в это время. С мальчиком вы, конечно, не будете говорить?
Нет.
Он ушел с ощущением смутного недовольства тем, что разговор властно с самого начала вела она, и тем, что сразу избавила себя от подозрений.
Следующим был визит к Свидетелю. Тот лежал дома. После случая в квартире Бугрова он слегострые боли в сердце. У постели сидел врач, беседу он разрешил, поморщившись.
Свидетель говорил тихо, преодолевая боль.
Я буду краток,сказал Первый.Вы продолжаете утверждать, что когда вошли, он был уже мертв?
Да.
Он сидел на стуле?
Нет.
Лежал?
Да.
Вы не заметили в комнате следов пребывания другого человека?
Нет.
Можете ли вы утверждать, что другого человека в этот вечер в комнате не было совсем?
Да.
Почему?
Свидетель помолчал, собираясь с силами.
Поднимаясь по лестнице, я слышал звук падения, дверь была закрыта, и никто не попадался мне навстречу.
Звук выстрела вы слышали?
Нет.
Не слышали и звука открываемого окна?
Вы осматривали окнорама не открывается вообще.
Бугров имел основания считать вас своим врагом?
Да.
Не можете ли сказать, над чем вы работали?
Виды надпространств.
А яснее?
Вы биолог?
Да.
Жаль, я не смогу ничего объяснить.
О чем вы спорили с Бугровым?
Больной, сделав усилие, приподнялся, глаза его недобро заблестели.
Бугров был шарлатаном,хрипло сказал он.Он водил за нос тысячи людей. Сотни из нас могли бы стать крупными учеными, реализовать себя. Бугров испортил нам жизнь. Он высосал наши мозги, не дав взамен ничего. Я вовремя ушел от него.
Но все-таки хоть как-нибудьобъясните сущность ваших споров.
Свидетель покачал головой.
Это не так сложно,проговорил он,но ничего не поделаешь, ведь у вас, биологов, свой язык, у нассвой. Были термины, которые понимали только мы с Бугровым. Вернее, когда-то мы понимали друг друга. Но последний год...
Он откинулся на подушку, дрожащие пальцы сжали край одеяла, щеки залила бледность.
Вам надо немедленно уйти,сказал врач.
Первый кивнул и вышел.
Он возвратился в Центр. Ощущение смутного недовольства, которое испытал он, покидая женщину, усилилось.
В дверях его встретил Второй.
Я был у соседей Бугрова,сказал он.Вечером их не было дома. Они были за городом, их алиби бесспорно.
Вычеркните их.
Раздался гудок сигнального устройства, и молочный дискиндикатор городского вызоваугрожающе вспыхнул. Первый снял трубку.
Слушаю вас... Вот как?
Он положил трубку на рычаг, болезненно поморщился, прошелся по комнате, подойдя ко Второму, взял у него из пальцев карандаш и жирной чертой вычеркнул в списке Свидетеля.
Умер полчаса назад. Вскоре после моего ухода, а главное, он не лгал.
Он немного поколебался и решительно вычеркнул также Женщину.
На листе бумаги под четырьмя карандашными горизонтальными чертами осталась только цифра «5» и написанное четко и легко «ИКС».
Сейчас принесут результаты медицинской и технической экспертиз,сказал Второй.
Первый сказал «да», но это он отвечал своим мыслям, и его собеседник понял, что говорить с ним сейчас бесполезно.
Они просидели молча друг против друга, слушая самих себя и отвечая самим себе, до тех пор, пока раструб почты не выплюнул на стол голубой со штампом конверт.
Первый вскрыл пакет, безучастно прочел, закрыл глаза и, не глядя, положил желтоватый листок бумаги перед товарищем.
В последних строках общего заключения было сказано:
«...Смерть последовала от сквозного ранения мозга при отсутствии движения металлического предмета, вызвавшего смерть. В сквозной ране обнаружены частицы краски и осколки стекла...»
Я прав, никакого пистолета не было.
Какая-то чушь,сказал, не открывая глаз, Первый.
Эту ночь он спал тяжелым сном человека, которому назавтра предстоит много думать.
Утром он вышел на улицу. Движущиеся панели унесли его за город. Он пошел без дороги по полю к линии горизонта, к маленькому поселку, держа путь на осколки прозрачных стен, которые начинали возводить,там строили новое здание. Он шел размеренно, в такт шагам складывая кубики предположений в затейливые версии убийства и беспощадно тут же разрушая их.
Он любил эту игру и теперь досадовал, что позволил сутки назад увлечь себя простотой схемы четырех прямых убийц. Искали злоумышленника. И все пути оказались ложными.
Чем дальше он уходил из города, тем отчетливее проступала из подсознания пока еще смутная и тревожная догадка.
Дойдя до поселка, он повернул назад, недостроенное здание оказалось больницей. В ней пробовали механизмы, здание поворачивалось, солнечные круги разгорались и гасли в изогнутых, прихотливо разрезанных стенах.
Была вторая половина дня, когда он вернулся в город. По воспаленным глазам Второго было видно, что ночь далась ему тоже нелегко. Он вопросительно посмотрел на товарища.
Я ухожу домой,сказал тот.Слушать ленты выступлений Бугрова и его беседы с Женщиной. Я буду слушать их до тех пор, пока не поймув чем суть дела.
Он вернулся через день. Для планеты, где преступлениередкость, это не было столь большой платой.
Узнал что-нибудь стоящее?спросил Второй.Признаться, я тоже много читал и слушал. И ничего не понял. Чего хотел достичь этот сумасброд? Зачем ему нужны были эти таинственные надпространства?
Первый засмеялся. Он смеялся легко и обещающе.
Я тоже ничего не понял,сказал он.Впрочем, нет: я понял, где надо искать убийцу. Его надо искать в лаборатории, где последнее время работал Бугров.
Они выехали в маленький, расположенный на окраине города филиал Института Вещества.
У входа в небольшое здание их встретил человек громадного роста, с тяжелым торсом и грубым лицом спортсмена.
Мне звонили из Центра. Вы по поводу убийства,сказал он.Входите. Я ждал вас.
Они прошли в конец коридора. Опечатанная дверь.
Здесь он работал,сказал гигант.Видите? Это замок. Его раньше не было. Замков ведь нигде нет. А он повесил егоза месяц до смерти.
Ключ?
Человек развел руками.
Попробуем так.Он принес металлический прут и, просунув конец под дужку замка, нажал. Вскрикнув, замок упал.
Он не был закрыт,сказал Второй.
Гигант густо покраснел.
Подождите входить,сказал Первый.Я хочу задать вам один вопрос. Вы тоже не любили его?
В лице великана что-то переменилось. Он перестал походить на добродушного спортсмена.
Я проработал с ним шесть лет и перестал что-либо понимать,сказал он.У меня нет причин быть благодарным ему. Я ушел от него последним.
Давно это было?
Год назад.
И этот последний год Бугров работал один?
Да. Если не считать техников.
Открывайте.
Дверь медленно, без скрипа, отворилась. Они вошли в комнату.
Сначала в ней трудно было что-нибудь понять, так плотно она была забита проводами, разноцветными трубами, с потолка свисали длинные, похожие на сталактиты, катушки, в стеклянных колбах стыли искровые разрядники. В углу комнаты, как валун, как огромная черепаха, чернела залитая стекловидной непрозрачной массой какая-то машина.
Что это?спросил Первый, пробираясь через лес проводов и шлангов.
Гигант помедлил.
Вероятно, сердечник. Техники, которые работали с ним, говорили о каком-то сердечнике. Последние дни они изолировали его стекломассой.
Первый кивнул. Он подошел вплотную к залитой в стекло машине, движением пальца подозвал к себе спутников и, положив на машину руку, сказал:
Вот кто убил Бугрова.
В лабораторию вошла тишина.
Значит, это было самоубийство?спросил наконец Второй.
Да. Но не простое. Вчера я виделся с врачом, у которого лечился Бугров. Он был безнадежно болен, озлоблен одиночеством, непониманием. Я думаю, что он решил уйти из жизни, оставив неопровержимое доказательство своего открытия. Вероятно, он решил задачу, над которой долго бился, но объяснить и даже до конца понять ее решение не сумел. Уходя таким образом из жизни, он поставил всех перед фактом.
Но что он открыл? К чему этот трюквыстрел В самого себя?
Первый покачал головой.
Никакого выстрела не было. Все дело именно в этом. Сквозное ранениеэто не рана. Илирана, но нанесена она совершенно необычным образом. Что вы слышали об искривлении пространства? ..
Этим занимался Бугров?
Да. Ему удалось экспериментально найти решение. Он сумел сблизить две точки, лежащие на расстоянии. Это легко показать. Вот, например, двухмерный мирлист бумаги. Рисую две точки. Складываю лист, точки соприкасаются... Бугров сделал то же самое в трехмерном пространстве: экран и стена соприкоснулись, линия, проходящая от экрана через его голову до поверхности стены, мгновенно превратилась в точку. Так возникла рана, вот почему перемешаны стекла и краска...
Жестокий способ доказательства.
Он был трагически одинок и болен. Впрочем, возможна и случайностьтогда никакого самоубийства нет.
В комнате наступила тишина. Где-то за дверью в конце коридора щелкал прибор, его стук был похож на стук падающей воды.
Но почему вы сказали про это,второй показал на машину,«вот убийца»?
Здесь генерировалась энергия, необходимая для эксперимента. Затем она транспортировалась по воздуху или по проводам, это еще надо выяснить... Кстати, прибор, который мы приняли за телевизор, никакого отношения к телевидению не имел. Он был просто смонтирован в старом корпусе.
Пройдет несколько лет, и Бугров с Марией будут брести дорогой, проложенной у подножья Плоскогорья. От решетчатых башен Большого Поля в спины им будет дуть ветер. Он будет клонить огромные голубые мхи, которыми поросла здесь земля, те будут гнуться, а квадратные коробочки на их стеблях угрожающе подрагивать.
Они переберут в памяти каждое мгновение этого дня. Утром они приехали сюда в маленьком экипаже по узкой, только что проложенной желобчатой дороге. Впереди над цепью коричневых холмов поднимались башни. Диски, которые венчали их, светились. У подножья башен корчилась земля.
Около бетонной стены, окружавшей Поле, они оставили экипаж.
Когда мы начинали, это никому и не снилось,сказал Бугров.Мне и теперь порою кажется, что все это мираж. Однажды придеми он исчез.
Мне тревожно,сказала Мария,мы все словно стоим на краю пропасти. Не только мы, все люди планеты. Ты не боишься?
Нет. Все получится. Может быть, даже сегодня.
Ты говорил так и в прошлый раз, и до этого много дней, и каждый раз была неудача.
Что поделать, нужно быть терпеливыми.
Пройдя через вход в стене в Главное здание, они вошли в лифт, и тот опустил их в каземат, откуда начинался залитый густым электрическим светом туннель.
Самое страшное, что приходится сидеть здесь, ничего не видя,сказала Мария.
Сейчас пойдем осматривать дом.
Приборы в порядке, они в большой комнате,сказал человек с нагрудным знаком дежурного, когда лифт снова вынес их на поверхность.
Плоская равнина, на которой построили Большое Поле, была когда-то городом. Его чертеж выдавали едва заметные вытянутые цепочками возвышения,тут стояли дома, наискосок равнину пересекал след железной дороги, он был похож на отпечаток, который оставила шина на асфальте, угадывались даже прямоугольники перронов. От всего города уцелела одна руина: рядом с небольшим насыпным холмом, окруженный щебнем, стоял длинный одноэтажный без крыши дом. Серый рустованный камень давал начало зубчатой линии стен. Пустыми глазницами окон дом смотрел на Поле и на идущих по нему людей.
Они подошли к двери. Она висела на почерневших петлях и легко уступила нажиму. В освещенном переносными лампами коридоре их ждал ассистент.
Сигналы уже прошли,сказал он,можно начинать.
Вошли в комнату, Мария зябко повела плечами, когда-то это был большой зал, она подошла к стене и провела по ней пальцем, тысячелетний прах посыпался ей на ладонь. В углу, припав боком, стоял сломанный стул.
Ему не меньше четырех сотен лет,сказал ассистент,подумать только.
Вон отпечаток человека, который последним си дел на нем,сказал Бугров.
Какой отпечаток? Ты что?
Ты не видишь его?.. Неужели нас и сегодня ждет неудача?он невесело рассмеялся.
Мария обошла датчики, они стояли вдоль стен, рядами, раскинув проволочки-щупальца, в прозрачных коробках самописцев медленно вращались мотки чувствительных лент.
Подумать только, когда-то здесь был город, а в этом здании его музей, висели картины и стояли каменные бабы со сложенными на животах руками,сказал Бугров.Ходили, удивляясь, люди. Если присмотреться, их можно увидеть: человек, двигаясь во времени, оставляет за собой цепочку неизменных состояний, свои прошлые образы, он идет и множится. Это и есть Память.
Он нетерпеливо посмотрел на часы.
Нам пора.
Они вышли из дома. Группами по нескольку человек, лифтами, испытывая провалы и падения, останавливаясь, смещаясь, люди из разных концов Поля собирались в убежище. Они брели по равнине, как водолазы бредут по дну моря.
Все собрались в камере, погребенной в глубине бетонного массива. Над ними нависал пульт. Стекла приборов блестели, как чешуя; лампыкрасные глаза рыбсветились усталостью.
Бугров сел, ожидание стало невыносимым, приборы включались один за другим, красные лампы медленно гасли, вместо них зажигались зеленые огни. Чем больше их становилось на пульте, тем напряженнее делалась тишина... Мария прижала руки к груди и услышала стук своего сердца. Липкая слюна во рту, забито горло, скорее сглотнуть слюну... Бесстрастные часы отсчитывали секунды... Стало трудно дышать. «Сейчас СЛУЧИТСЯ»,подумала она. И ничего не случилось. Кто-то вздохнул. Счет времени оборвался. Огни на пульте погасли.
И ожидание. Долгое ожиданиетри часа. Наконец команда по трансляции:
Можете выходить.
Бугров, не глядя ни на кого, тяжело переставляя ноги, пошел к выходу.
И сновалифт, бесконечный подъем, бормотание репродукторов: всемоставатьсянаместахгруппамосмотретьполе...
Видимых изменений нет,доложил при выходе из лифта дежурный.
Они стояли у подножья холма. Дневной свет бушевал и звенел, он стекал с холма рекой, Бугров покачнулся.
Ты болен,негромко сказала Мария,еще один такой день, и ты упадешь.
Бугров разглядывал в бинокль дом. Руина не изменилась: все такая же, стоит как иззубренная скала, не тронут и песок на холме рядом с домом, целы даже кучи щебня.
Опять неудача,пробормотал ассистент.
Бугров посмотрел на него с ненавистью.
И снова лестница, коридор, обширная комната с черным пятном на полу. Они переходили от прибора к прибору, снимая ленты самописцев и разглядывая их на свет.
Ничего,бормотал Бугров.И здесь ничего... Как же так?