- Я с патриархом поговорю, а Фёдор сыну подскажет, - буркнул боярин.
Тоже не очень плохо, будет у Ванятки ещё один товарищ, тоже ведь придётся во дворце селить. Хотя не во дворце. Оказывается, дворцом можно назвать только строение, в котором пожил Государь. Пусть будет хоромина. А вот интересно, если дед чёрт, отец чертёнок, то, как будет внук прозываться - "чертёнушка"?
К шубе Пётр сшил жене и пелерину из тех же зимних горностаев с пришитыми снизу чёрно-белыми хвостиками этих зверьков. Бедных горностаев было жалко. Но Миасс выдал целый мешок этих шкурок. Были кроме того и соболь и норка и рысь и хорёк и росомаха, только как ни крути, а горностай красивее. Шкурок хватило на две шубы и две пелерины. Тут ведь к семи гадалкам не ходи, когда молодая императрица увидит на княгине Пожарской это чудо, то возникнет вопрос: "А почему у меня такой нет"? Вот и пришлось две делать. Пётр, правда, не знал роста Доротеи Августы. Пришлось с собою и кутюрье брать, вдруг придётся перешивать, а вместе с ним и швейную машинку. Кроме шуб француз сшил на Марию и платья по эскизам Пожарского. Про одно Афанасий Иванович прочитал в одном из романов про попаданцев. Анна Австрийская чуть не разорила Францию, когда пришла на какой-то бал в платье, на которое были нашиты осколки зеркала.
Портной про это ничего не слышал, получается, в Париже ещё до такого платья не додумались. Ну, значит, княгиня Пожарская будет законодателем моды. Портного звали Анри Ревиаль. В Вершилово его тут же переименовали в Андрея Ревеня, а Пётр это поддержал. После царёвой свадьбы к этому Андрюшке толпа выстроится из иноземных послов и русских бояр с заказами. Пусть все знают знаменитого русского портного Андрея Ревеня. Для Доротеи Августы такое платье Пётр шить не стал, и не потому, что дорого. Зеркала при изготовлении бились, и осколки не стоили вообще ничего. Просто две женщины в одинаковых шубах это ещё туда-сюда, а две женщины в одинаковых шубах и платьях это уже перебор. Поэтому для будущей императрицы было нарисовано и изготовлено платье с вставками из меха красной лисы и золотыми бляшками. Мехом оторачивался подол, были сделаны своеобразные погоны, и верхняя часть рукава тоже была из лисьего меха. Золотые бляшки были и круглые и овальные и квадратные и треугольные, из полированного золота был сделан и широкий пояс. Получилось чуть тяжеловато, но когда готовое платье примерила княжна Елена Долгорукова, и всё семейство Долгоруких и Пожарских увидело эту фотомодель, то восторгов не было. Были крокодиловые слёзы. Сестра Марии Марфа так даже завыла. Пришлось клятвенно пообещать, что после возвращения из Москвы всем сошьют красивые платья у этого мастера. Ещё хуже получилось. Зачем платья после свадьбы? Кому их в этой глуши показывать? Тут уже Петра задело.
- Это Москва глушь и грязная вонючая деревня. Здесь скоро откроются консерватория, цирк, театр. Вот туда и будете ходить в новых платьях. А сейчас некогда, завтра уже выезжаем.
Однако Долгорукие успокоились только, когда на них мужья прикрикнули. Блин. Может выселить к чёртовой матери тестя из дворца, тьфу, хоромины.
Подарков царю везли много. Были вещи, которыми Пётр определённо гордился. Во-первых, вышла книга Мезириака "Арифметика Диофанта с комментариями". Царю понравится. Во-вторых, вчера Шваб успел-таки выдать несколько сигнальных экземпляров "Приключений Буратино" и "Волшебника Изумрудного города". Это вам не "Сказ про Бову королевича". Мария привезла с собою рукописную книгу, про этого королевича. Бред и ужас.
Кроме книг, для царя успели изготовить трёхколёсный велосипед, который можно при желании переделать в двухколёсный, убрал одно колесо, да ось новую вставил, пару минут работы. Не менее ценным подарком Пётр считал и двух котят. Кошки в зоопарке начали размножаться, но пока два котёнка были только во дворце. Остальных оставляли у Охлобыстина на племя. Скоро все захотят себе этих пушистиков. Нужно будет на первом ажиотажном спросе заработать. Котята будут кусаться, а цены ещё больше. Это в Европе кошек объявили пособниками ведьм и массово уничтожили. Тем самым позволив распространиться крысам, которые переносили на себе блох. А блохи переносили бубонную чуму. И ещё очень не скоро эти "просвещённые" это поймут. Так чума им по заслугам.
Ну и вишенка на торте была. Пётр взял с собой музыкантов. Композиторов трогать не стал, пусть творят. Он им, пока выздоравливал, ещё пару десятков песен напел. В караване ехали: два скрипача, испанец гитарист, наш отечественный гусляр, флейтист италийский и Феррари в качестве певца. Две последние недели Пётр с ним лично разучивал "Ладу" и "Маруся от счастья слёзы льёт". Получилось неплохо. Мы заставим европейских купцов в Вершилово и за нотами ездить.
Событие тридцать первое
После однодневного отдыха во Владимире обоз до обеда успел проделать почти двадцать вёрст, а что кони отдохнули, погода замечательная, солнце и лёгкий морозец. Фёдор Пожарский первый расправился со своей порцией гречневой каши с мясом и, вскочив на буланого кохейлана Рыжика, решил размять застоявшегося араба. Думал, проехать вперёд километр и вернуться, как раз народ с обедом покончит. Фёдор даже не понукал Рыжика, тот и так рванул с места, словно впереди торба с овсом привязана была. Несколько минут и вот он верстовой столб. Маркиз натянул поводья и стал разворачивать Рыжика, когда увидел, что прямо на него по дороге мчится целая рать. По пёстрой одежде можно было безошибочно определить, что это казаки, к тому же, скорее всего запорожские. Здесь в самом центре России?
Дорога от Москвы до Владимира была оживлённой. А с тех пор как купцы целыми каравана стали стремиться в Вершилово, так вообще запруженной подводами. И вот эти разбойники мчались плотной лавой с саблями наголо и сбрасывали с дороги возы купцов одним своим видом и визгом. Фёдор долго не раздумывал, у них в караване огромные ценности, скорее всего, запорожцы как-то про это прознали, и сейчас готовятся напасть на ничего не подозревающих людей. На его Фёдора родственников, на брата, на Елену Долгорукову. Нужно предупредить! Пожарский дал коню шенкелей, и Рыжик просто полетел вперёд. Успеет он намного раньше казаков, и кони у них разные, и Рыжик отдохнувший, и подводы купцов мешают запорожцам гораздо больше, чем одинокому всаднику. Ещё метров за сто до стоянки Фёдор принялся кричать: "Атас". С этим криком и ворвался в расположение их охраны.
Пётр взял с собою в поездку в Москву два десятка из сотни Кострова. Причём, не лучших, а тех, кто выказал желание и имел дела в Москве. Как раз и получились самые молодые, кто семьёй не загружен. Дак, кого в самом центре страны бояться, когда войны нет, да и татей повыбили, а шиши до этих мест и не добирались, они гораздо западнее орудуют. Фёдор сразу, соскочив с Рыжика, бросился к брату:
- Запорожцы! Под сотню! Сюда скачут с саблями наголо, через пару минут будут.
- Тревога! - заорал стоящий рядом с братом князь Роман Шуйский.
- Спешиться, коней перед собой выставить. Заряжай мушкеты и пистоли, - стал командовать и Пётр, - Владимир Тимофеевич, уводи возки под прикрытие итальянцев.
Не получилось. Эти горячие клоуны в своих полосатых оранжево-синих смешных одёжках вылезли вперёд со своими пиками. А тут и казаки появились. Ну, вот кто их просил высовываться? В минуту все и полегли. Куда им против запорожцев. Но краешком сознания Фёдор понимал, что, если бы не глупая смелость гвардейцев Ватикана, то казаки бы их смяли. А так получилось, как получилось.
Стрельцы выстрелили из мушкетов и, побросав их, понимая, что зарядить второй раз не успеют, выхватили пистоли. Ещё двадцать выстрелов. И эти отброшены, теперь остался только один маленький пистоль в левой руке, для ближнего боя, для выстрела в упор.
- По коням, - скомандовал Пётр.
Фёдор огляделся. Время было. Казаки завязли, истребляя гвардейцев, да ещё целый табун коней уже без седоков у них на пути был. С фланга же не обойдёшь, они ехали по новой дороге, а она почти на метр была выше окружающего её поля. Сам Фёдор не стрелял. Его мушкет был в возке с подарками, у него были только два притороченных к седлу пистоля, как у рейтар. Он к тому моменту, как стрельцы стали заскакивать на коней, только зарядил оба. Брат в это время, уже с пистолем в одной руке и саблей в другой, по краю дороги справа пытался пробиться к противнику. На него двое сразу набросилось. Вот тут пистоли и пригодились Фёдору. Он, почти не целясь, выстрелил в одного, а Пётр в эту же секунду разрядил свой пистоль в другого. А вокруг уже лязгали сабли. Запорожец в синей свитке оказался спиной к маркизу, и тот, не долго думая, разрядил в него второй пистоль и, сунув его в кобуру, достал пару метательных ножей. И чуть не поплатился за самоуверенность. Брошенный им нож отскочил от кирасы скачущего на него запорожца, и только подставленная сабля Романа Шуйского спасла юношу. Ну, уж вторым-то ножом Фёдор не промахнулся. Точно в горло. Хотел выхватить саблю, но рука сама уже вытянула из перевязи через плечо очередной метательный нож. Больше Пожарский не глупил, все оставшиеся восемь ножей в горло кидал. Так и промахнулся только один раз. Вокруг валились с коней свои, чужие, а он вертелся на Рыжике, выискивая очередную жертву. А голова сама отсчитывала брошенные ножи. Десять. Всё. Теперь только сабля. Вон того толстяка нужно достать. Нет. Стрелец его раньше срезал. Тогда вон того, в зелёном кафтане и зелёной свитке. Этого Пётр зарубил. Фёдор лихорадочно оглянулся, ища соперников и не нашёл. Только десяток своих стрельцов и брат верхами и крики под ногами лошадей.
- Спешиться, - раздалась команда брата, - Тяжелораненых добить, остальных связать и будьте осторожнее.
Пётр и сам соскочил с коня и бросился к кому-то. Фёдор поспешил за братом. В луже крови лежал князь Роман Шуйский.
- Живой? - испугался за князя Фёдор.
- Живой, в руку ранен, жгут нужен, кровь остановить.
В этот день никуда больше не поехали. Не до поездок. Невредимыми оказалось только восемь стрельцов, ну и ещё трое ранены легко. Этих перевязали, напоили сонным отваром и отправили палатку разбивать для себя и раненых тяжелее. Ещё трёх стрельцов нашли среди горы трупов живыми, но уже они и крови много потеряли и без сознания были, этими сразу доктор Томас ван Бодль занялся. Хорошо, что брат доктора с собою взял.
У гвардейцев Ватикана всё гораздо хуже. Двое ранены легко и трое серьёзно, остальные мертвы. Что теперь папский нунций думать будет о Руси? Сотнями разбойники по дорогам шляются. У запорожцев пятеро легко ранены и двое, скорее всего, поправятся. Остальных добили стрельцы. Раненых перевязали, раны, предварительно обработав, и, связав по рукам и ногам, бросили в спешно развёрнутую палатку.
Владимир Тимофеевич Долгоруков в это время останавливал всех подряд и отправлял на дороге порядок наводить. Всех бесхозных коней стреножили и пока около дороги оставили. Потом купцы и прочие проезжие стали помогать стрельцам трупы казаков раздевать и вдоль дороги горой укладывать. Получилось восемьдесят девять кирпичиков в эту гору. То есть без малого сотня была запорожцев. Как они так далеко от Хортицы оказались?
Под вечер прискакал на взмыленном коне воевода Владимира князь Данило Иванович Милославский. Утром он по отечески простился со всеми, до самых ворот кремля провожая, и по стариковски слезу с бороды смахивая, а теперь вон что. И это ведь в его губернии. На послов римских напали, да Роман Иванович Шуйский раненый без сознания лежит. Что Государь теперь скажет?
Событие тридцать второе
Пётр Дмитриевич Пожарский ехал на дартаньяновой лошадке впереди каравана. Только у господина д'Артаньяна был беарнский мерин лет двенадцати, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками, а у князя был арабский великан хадбан очень редкой жёлто-рыжей масти с ещё более светлой золотистой гривой. Дюма отец оценил клячу будущего мушкетёра в двадцать ливров. Это был бред. Ливр это 480 граммов серебра, получается, что кляча во Франции в 1625 году стоила 9600 грамм серебра. На эти деньги дом в Париже купить можно, огромный дом. Ну, это ладно ещё, так ведь этих самых ливров ещё и не существовало. Как должна выглядеть монета в полкило? Бог с ними с д'Артаньянами. Хадбана по кличке Жужа привёз в этом году купец Омар. Почему у жеребца женское имя? Потому что "жужа" - это цыплёнок по-узбекски. Пётр переименовывать не стал. Кстати эффект на зрителей Жужа производил не меньший, чем мерин д'Артаньяна произвёл в Менге. Только смеяться никто не спешил. Жужа был почти метр девяносто в холке. Он мог под мышкой унести крестьянскую клячу. Стоил хадбан 100 рублей или, если на серебро перевести, то без малого 3 кило. Почти в четыре раза дешевле того мерина. Потому и бред. Может быть, переводчики напутали? На сто рублей можно приличный табунчик деревенских лошадок купить или беарнских меринов.
Пётр ехал на Жуже впереди каравана и не думал ни про мушкетёра, ни про ливры. Он думал о том, какой он идиот. Расслабился. Если бы не Фёдор и герои гвардейцы Ватикана, то запорожцы всех бы перебили. Ну, может быть, им это не дёшево бы обошлось, но перебили бы. И жену и сына Димку. Сто лучших бойцов Сечи на двадцать плохо обученных стрельцов. Сто, прошедших десятки сражений, казаков, на двадцать пацанов.
Двадцать пять сине-жёлтых гвардейцев дали время зарядить мушкеты и пистоли. А это почти шестьдесят трупов. Плюс Федька со своими метательными ножами десяток снял. Ну и сам Пётр десяток пистолетами и ножами успокоил. Получается, восемь почти десятков казаков без всякой джигитовки убрали. Из девяносто шести. А у нас двадцать мёртвых гвардейцев Ватикана, шесть стрельцов и больше десятка раненых. Серьёзные были ребята эти запорожцы.
А после того, как Пётр допросил пленных, то ещё больше их зауважал. И ещё больше себе удивился. Вёл себя все эти четыре года как мальчишка. Шведов он побил, да у ляхов шесть городов взял. И ведь ничего не насторожило. И даже ни у кого не спросил: "А что там, в Польше, происходит?". А там всё было серьёзно. Речь Посполитая рубилась насмерть с османами. Сначала под Цецорой, это деревушка около города Яссы, сто с лишним тысяч турецко-татарской рати полностью уничтожили 12 000 польскую армию под командованием канцлера Станислава Жолкевского и 3000 молдавскую под командованием молдавского Господаря Гаспара Грициани и кроме того ещё несколько тысяч шляхты с Волыни, Подольска и казаков с Бара. Всего против крымских татар и турок было около 20 000 человек. Практически все и полегли. Пётр и знакомые имена услышал. В том бою погиб Михаил Хмельницкий и в плен попал его сын Богдан.
Господаря убили свои. А голову канцлера доставили султану Осману II в Стамбул. В плен к туркам попал и коронный польный гетман Станислав Конецпольский. После самой битвы последовало героическое отступление поляков к своей территории, к Днестру. Жолкевский, оценив ситуацию, приказал образовать из повозок, связанных цепями, лагерь и идти в направлении Могилева на Подолье, к переправе на Днестре. Повозки были в четыре ряда, по 50 повозок в каждом ряду. При этом часть шляхты, около 3000 человек сбежала вместе с молдавским Господарем, который обещал им вывести их беспрепятственно в Валахию. Однако при переправе через Прут хитрецы были разбиты и вырезаны татарами. После этого события войско Жолкевского стояло ещё 8 дней, тщетно ожидая помощи. Ну, а потом и началось героическое отступление. Всю дорогу от Цецоры к Днестру татары не прекращали нападать на лагерь Жолкевского. Перед переправой через Днестр Жолкевский приказал стать лагерем в полумили от Днестра, чтобы добыть провианта и пороха, которого ему не хватало. И опять часть шляхты попыталась сбежать, чтобы быстрее переправиться через Днестр. В это время кто-то из казаков переметнулся к татарам и сказал им, что в войске паника и разброд. Татарский калга Девлет Гирей, младший брат хана Джанибек Герея, окружил поляков и на следующий день 6 октября 1620 года полностью их уничтожил. Только этим всё не закончилось, крымские татары прошлись по львовской и волынской земле и угнали с собой в рабство около 100 000 человек. Правда, только 30 000 добралось до невольничьих рынков. Большая часть пленников погибла по дороге от голода и холода. Пока их до Кафы догнали уже январь был. Битва эта случилась, когда Пётр развлекался в Швеции. Это избиение поляков было показательным. Почему его не проходили в академии? А на следующий год султан Осман II решил полностью захватить Речь Посполитую. И двинул туда 70 000 турецкую армию. Причём сам её и возглавил. И плюс 20 000 татар привёл хан Джанибек Гирей. Тоже сам.
Битва случилась рядом с границей Молдавии около крепости Хотин. У поляков было 35 тысячное войско под командованием великого гетмана литовского Яна Кароля Ходкевича. Кроме того казаки под предводительством гетмана Якова Бородавки прислали 40 000 человек. Сигизмунд пообещал им кучу привилегий и казаки купились. По дороге вернувшийся из Варшавы Пётр Сагайдачный перехватил гетманскую булаву, заковал Якова Бородавку в цепи и уже под Хотином казнил того.
Битва началась 1 сентября 1621 года, турки и татары атаковали ещё не укреплённый лагерь запорожцев, но переправившиеся через Днестр на плотах поляки помогли казакам отбиться. 4 сентября турки три раза атаковали, сначала казаков, но тем на помощь пришли наёмники немцы из польского лагеря. Решила исход артиллерия, потеряв множество воинов, турки отступили, и почти сразу начали новую атаку теперь уже на оба лагеря, атака длилась два часа и тоже захлебнулась. Третья атака последовала незамедлительно. И снова на казацкие позиции. Отбив её, и преследуя турок, казаки ворвались в турецкий лагерь. Когда казаки отступили, забрав с собой турецкую артиллерию, турецкий лагерь был настолько разрушен, что Осман решил поменять его место. 6 сентября в турецком лагере стало известно, что большой отряд запорожцев в Чёрном море утопил 20 турецких судов с пушками и напал на Стамбул (Константинополь). В тот же день отряд камышатников полковника придонского Аристарха Левчука и хорунжего Антиона Шабельника, остановили на Десне обоз амуниции и провианта для турецкого войска. 7 сентября началось с артиллерийского обстрела казацких позиций, после чего в атаку вступила турецкая конница, потом пошли янычары. На протяжении пяти часов было проведено четыре атаки, но казаки не только выстояли, но и перешли в контратаку. Во второй половине дня Осман II направил удар на польский лагерь. Была захвачена часть польских шанцев, но с наступлением темноты турки их оставили и отошли. 11 сентября после мощного обстрела казацкого лагеря из пушек, турки начали великий третий штурм, но успеха не имели. 14 сентября в турецкий лагерь прибыл со своим отрядом легендарный среди татар Каракаш-паша. Султан, в нарушении всех обычаев, сам выехал встречать Каракаша, который пообещал Осману II одним штурмом снести поляков и казаков. 15 сентября Каракаш возглавил штурм шанца полковника Вайера, но уже через час был убит и турки остановили штурм. 24 сентября умер тяжело больной Ян Ходкевич. 25 сентября турки начали пятый великий штурм, но успеха он не имел. 28 сентября артиллерийским обстрелом начался шестой великий штурм. Султан бросил в бой всё. На протяжении дня было проведено девять атак. Потери в этот день были наибольшими за все время боевых действий, около 20 тыс. В результате всех шести штурмов турки потеряли до 32 тысяч человек. 29 сентября начались переговоры о заключении мира. Они закончились подписанием договора 8 октября 1621 года.