- Кто такие, а ну стоять! - к Фоме Исаеву и Силантию бросилось несколько стрельцов, ощетинились бердышам.
- Я управляющий князя Петра Дмитриевича Пожарского, - Силантий хотел слезть с коня, но Фома его придержал.
- И что надо, - на освещённое место вышел здоровущий мужик в дорогих одеждах. Фома был выше князя Петра Дмитриевича на полвершка или сантиметров новомодных на шесть, а этот был ещё выше и в плечах Исаеву не уступал.
- Зачем вы наших коров и лошадей угнали? - начал было Силантий.
- Да ты сдурел, что ли холоп! Я товарищ воеводы Смоленска московский дворянин Тихон Петрович Осташков. И стадо это наше. Пошли вон, пока плетей не получили, - Осташков свистнул и от костров и от стада стали сбегаться стрельцы, на ходу выхватывая из ножен сабли.
- Поехали, Силантий, - потянул его за рукав Исаев, - И, правда, ошиблись мы.
Им дали проехать, кто-то даже огрел плетью коня под десятником. Когда добрались до своих, Фома успокоительно похлопал Коровина по плечу.
- Ты не суетись, Силантий. У них сила, да и товарищ воеводы, власть не малая. Мы как докажем, что коровы и лошади наши?
- Дак, у нас староста и мальчишки, целых десять видаков, - ершился управляющий.
- Они холопы, а Осташков этот - московский дворянин и товарищ воеводы.
- Так, что отдать им всё? - выпучил глаза Коровин.
- Зачем отдать. Я прикинул, их десятка три. Сейчас они поедят, да посты выставят, а под утро успокоятся и расслабятся, не дождавшись от нас ни каких действий. Вот тогда мы на них и нападём.
- Свои ведь, русские, - почесал затылок Силантий.
- Убивать не будем, постараемся, по крайней мере. А тати своими быть не могут, нет у разбойника национальности, - махнул рукой десятник.
Не получилось. Смоляне попались матёрые. В результате утренней схватки у смолян восемь убитых и десяток раненых, у вершиловцев трое раненых, один тяжело, стрельцу пулей от пищали раздробило руку. Силантий с Фомой обошли побоище и вздыхали оба. Не понятно, что делать дальше. Хоть убивай всех и тела закапывай. Не стали. Совесть не позволила своих убивать связанными. Оружие отобрали, коров и лошадей своих забрали, одной коровы не хватало, её, стало быть, вечером и жарили.
- За убитую корову мы у вас лошадь заберём, - сообщил связанному Осташкову Фома и его коня и увёл под уздцы.
Одного стрельца послали аккуратно проследить за смолянами, что те делать станут. Вот через два дня он и прискакал на взмыленном жеребце.
- Воевода Смоленска князь Юрий Андреевич Сицкий собирает сотню в поход на нас! - выпалил стрелец и голову в кадку с водой сунул, чуть всю не выпил.
Исаев махнул рукой. Как бы говоря, что этого и следовало ожидать.
- От сотни-то отобьёмся. Только ведь это бунт уже. Полк пошлют.
- Когда выступают? - спросил у оторвавшегося, то кадки с водой стрельца Коровин.
- Через день и два дня на дорогу, часть пешая будет.
И вот теперь Силантий лежал в новом своём тереме, ещё полностью не законченном, лежал на лавке и умирал со стыда. Он провалил порученное задание, что будет с ним, Коровин не думал, думал, как исправить ситуацию. Князь Пётр Дмитриевич не раз повторял, что нет безвыходных положений, нужно просто подумать, как следует.
- Стоп, - подскочил с лавки Силантий, - А ведь воевода не единственная власть в Смоленской губернии, есть ещё Государев дьяк.
- Фома, готовьтесь к обороне, а я в Смоленск одвуконь метнусь, нужно с Государевым дьяком потолковать.
Событие девяносто первое
Государев дьяк вновь образованной Смоленской губернии Илья Трофимович Озеров сидел у себя в горнице и размышлял. Попал Озеров на это место незнамо как, до этого он был дьяком в Каменном приказе, помощником дьяка Игнатия Полозова - главы этого Приказа. Месяц назад вызвали его к Великому Государю, тот задал пару вопросов, про семейство, да желание поработать в Смоленске, и отправил указ на утверждение в Боярскую Думу. И вот уже две седмицы Илья Трофимович вникает в дела губернии.
Народу в Смоленске осталось совсем мало. Когда чуть больше десятка лет назад Сигизмунд осадил город, в нем было почти тысяча дворов, а когда город ляхи взяли, осталось смолян всего двести человек. С тех пор Смоленск был под ляхами, и русского народу шибко не прибавилось, а зимою Речь Посполитая город Руси вернула, и почти все жители ушли с войском польским. За те несколько месяцев, что Смоленск находился под властью Михаила Фёдоровича Романова, население достигло, может пяти сотен человек, из ближайших сёл, спалённых войною, кто пришёл, да немного старых исконных смолян вернулось. Одним словом - разор и запустение.
С мелкими городками по границе и того хуже - всё население одни стрельцы. Вот только в сёлах русские люди и остались. Илья Трофимович уже и не рад был, что согласился на эту должность. Торговли толком нет, производств тоже, а вот татей хоть отбавляй, и ляхи забредают пограбить и своих хватает. Да, Смоленская губерния это не Нижегородская с её Пурецкой волостью. Там вон и Государевы дьяки резко в гору идут. Фёдор Фёдорович Пронин князем стал и воеводой, а Акинфиев Трофим Силыч следующий дьяк Нижегородской губернии выбился в главы нового Дорожного Приказа. Сколько денег проходит через этот Приказ, и помыслить трудно. И не князя, какого поставили этим выгодным Приказом руководить, а дьяка. Чудеса.
- Илья Трофимович, там посетитель до вас, - заглянул в горницу подьячий, отрывая Озерова от дум важных.
Он хотел было послать просителя подальше и отобедать сначала, вон и солнце уже в зените, но передумал отчего-то, скорее всего из-за непонятного выражения на лице подьячего.
- Кто там? - потянулся Озеров.
- Управляющий князя Пожарского! - выпучив глаза, просипел помощник.
Вот так - так. Только он подумал о Пурецкой волости, а тут управляющий самого Пожарского к нему просится.
- Какого Пожарского? - решил не вспугнуть удачу Илья Трофимович.
- Петра Дмитриевича, - развеял его страх подьячий.
Дела. Что же это хозяину Пурецкой волости то него надо. Ну, пусть не самому хозяину, а только управляющему.
- Зови, - Илья Трофимович сел на лавку перед столом и, придав лицу озабоченное выражение, уткнулся в первую попавшуюся грамотку.
Через пять минут, выслушав то, что поведал ему этот молодой человек, озабоченное выражение лицу уже придавать не надо было. Озаботили его дальше и некуда. Озеров ни на секунду не усомнился в словах управляющего князя Пожарского, а вот что делать, пока не решил. Судьба решила улыбнуться ему всеми тридцатью двумя зубами?
- Говоришь, стекольный завод Пётр Дмитриевич в следующем годе собирается здесь ставить? - переспросил он, потея от волнения.
- Собирался, только татей тут много больно, - криво усмехнулся юноша.
- Ты, Силантий, тут пока посиди. Пойду я, попробую горю твоему помочь, да количество татей в губернии-то поуменьшить, - Государев дьяк бочком выполз из-за стола и скрылся за дверью.
Первым под руку попался подьячий Онисим Изотов, что доложил о просителе.
- Что дал управляющий? - схватил он его за грудки и притянул к себе, сверля глазами.
- Пять рублёв, - проблеял перепуганный помощник и показал золотую пятирублёвку новую.
- Зайди, верни и на коленях умаляй простить, мол, лукавый попутал, - бросил Илья Трофимович и полетел дальше, боясь, что удача всё же обманет.
Воевода был на дворе. Утром к Берёзовому ушла сотня стрельцов, тридцать человек конных и семьдесят пешцев, сейчас воевода готовил в подмогу ещё два десятка конных, в основном дворян с боевыми холопами.
- Юрий Андреевич, давай-ка отойдём. Дело государственное у меня, - шёпотом сказал Озеров и, не оборачиваясь, пошёл к конюшням, где народу не было.
Князь насупился, но перечить не стал, пошёл за дьяком. Молод был князь Сицкий, едва три десятка стукнуло, а Озерову уже давно шестой шёл. Понятно он князь, но не успел ещё Юрий Андреевич заматереть и спеси набраться.
- Знаешь ли ты, князь, против кого сотню стрельцов послал? - зарычал на Сицкого Илья Трофимович, едва они остались одни.
Это было нарушением всех устоев, но Озеров сделал это умышленно, нужно было подавить в этом юнце любое возможное сопротивление.
- Против татей, на стрельцов наших напавших, - ни чего не понимая дёрнулся князь, освобождая рукав за который его схватил дьяк.
- Я знаю, кто твой отец. Андрей Васильевич Жекла Сицкий боярин и глава Поместного приказа. Большой человек. Только в этом деле он тебе не поможет. Связался ты, Юрий Андреевич, с тем, кто выше и тебя и отца твоего. Да не с одним связался, а с несколькими сразу и все выше.
- Что ты мелешь, - попытался выдернуть вновь рукав воевода.
- Товарищ твой Тихон Петрович Осташков напал на холопов и отнял у них коров и лошадей, а холопы эти с села Берёзовое принадлежат князю Петру Дмитриевичу Пожарскому меньшому, а до этого были холопами боярина Владимира Тимофеевича Долгорукого, он их в приданное дочери отдал, что за Петра Дмитриевича замуж вышла. Ты думаешь, почему те "тати" малым числом три десятка стрельцов твоих побили. Да, потому, что это вершиловские стрельцы, те самые, что зимою у ляхов шесть городов без единой пушки взяли, те самые, что горы трупов всегда за собою оставляют. А я ещё думал, кто это на московском тракте гору мертвяков седмицу назад уложил. Считай, нету у тебя уже этой сотни, князь. Перестреляют их вершиловцы. Готовь весь полк. Может и справишься. Только ведь через несколько дней гонец от Государя прискачет и спросит, не ты ли тот князь, что побил холопов Петра Дмитриевича, который половину всех податей казне даёт, да погубил героев войны с ляхами, да отобрал животину у людей друга патриарха Филарета. По тебе ли это дерево, Юрий Андреевич? - Озеров отпустил рукав Сицкого и укоризненно покачал головой, - Товарищ ли тебе тать и конокрад Осташков? Не знаю как ты, а я пошлю сейчас людей из Разбойного Приказа в железа его имать.
- Так что же делать? Спустить что ли им, - воевода махнул рукой за ворота, - убийство семи стрельцов и ранение ещё десятерых.
- Нет! Спускать ни как нельзя. Нужно скакать что есть мочи одвуконь в Берёзовое и раненым вершиловским стрельцам подарки дорогие дарить, да холопам тоже, тем что "товарищ" твой избил да обокрал. Управляющий их Силантий Коровин сейчас у меня сидит, с него начинай вину искупать. И гонца-то отправь сотню вернуть. На сто стрельцов и одного князя больше будет у Государя.
Событие девяносто второе
Отец Парамон сошёл на дощатую пристань Белорецка, встал на колени и троекратно перекрестившись, положил земной поклон, стукнувшись лбом.
- Доплыли! Сподобил Господь! - поп ещё раз троекратно перекрестился и пошёл по шатким мосткам назад, за женой и чадами. Чад было у отца Парамона не мало. Трое девок и семь пацанов. Жена его родила двенадцать детишек, но двоих в разное время Господь забрал на небеса, ну, на то его воля.
Ещё три месяца назад настоятель церкви в большом селе Будиново близ Арзамаса и не помышлял о переезде на Урал камень. Он даже не поверил нарочному, который прискакал из Нижнего Новгорода на взмыленном коне, что его требует к себе патриарх Филарет, находящийся сейчас в Вершилово. Откуда это сам патриарх знает о ничтожном рабе божьем Парамоне. Оказалось просто. На Урале на речке Миасс заложили новый город с тем же название и нужен туда грамотный священник, что умеет детей учить. Вот патриарху и рассказали об отце Парамоне, который в Будиново всех крестьянских детей вместе со своими чадами письму, счёту и слову божьему обучает зимою.
В Вершилово отец Парамон как въехал с открытым ртом, не переставая креститься, так и не закрывал его, пока не предстал перед главою русской православной церкви. Ровные чистые улицы, дома из кирпича с черепичными крышами, громадина собора с мозаикой на стенах, чудесные росписи внутри храма, даже дверь сама распахнулась перед священником. Такого даже в сказках не бывает.
- Кто же надоумил тебя отче детей крестьянских грамоте учить? - после того как отец Парамон приложился к перстню с кровавым рубином на деснице патриарха спросил тот находящего почти в полуобморочном состоянии попа.
Собрал мысли в кучку священник, успокоился чуток, и ответил.
- Так, Ваше Святейшество, своих чад учу, ну и остальных детишек, али не можно это?
- Ты, отче, не бойся, всё ты правильно делаешь, побольше бы нам таких-то священников, грамотный человек сможет слово божие прочесть и себе и другим, благое то дело. Наградить тебя хочу, - патриарх подошёл к попу и приколол к рясе домотканой круглую штуковину на ленточке голубой, - Это "медаль" написано на ней что, сам прочти.
Отец Парамон скосил глаза и прочитал:
- "За укрепление православия"!
- Носи. Заслужил. Только есть для тебя и вторая награда. Поплывёшь ты, как реки вскроются, на Урал камень в новый город Миасс и возглавишь там приход православный, будешь язычников тамошних крестить и приводить под длань Господа нашего Иисуса Христа, ну и детишек учить, - патриарх троекратно перекрестился, глядя на чудесную икону с Господом, парящим в небесах с голубками вокруг.
Невиданной красоты икона и большая, без оклада, да и нужен ли оклад даже золотой при такой красоте.
- Всё, отче, ступай, езжай домой за семьёй. Передай приход помощнику своему пока, после я туда нового настоятеля назначу и дело твоё загубить не дам, продолжит он детей грамоте и слову божьему обучать, а ты через седмицу, чтобы здесь был, реки вот-вот вскроются, а раньше успеешь, ещё краше. Дорога дальняя, чем быстрее отправитесь, тем лучше.
Как после выяснилось, не один он плывёт в даль неведомую, на соседнем судёнышке был ещё один священник с семьёй. Звали его отец Гераклион, и был он настоятелем храма в Вязниках, что на Владимирском тракте. Его патриарх Филарет тоже наградил медалью. Из разговоров на вечерних стоянках каравана выяснилось, что отец Гераклион не только детей в своём приходе грамоте обучает, но ещё на субботней и воскресной заутрене читает верующим Ветхий завет, Евангелие и Жития святых разные. Даже обидно стало отцу Парамону, и как он сам до такой простой мысли не дошёл. Ничего, вот приедут в Миасс, и будет и он пастве по субботам и воскресеньям с аналоя библию читать, не все ведь грамоте разумеют, а о деяниях Господа и святых знать должны люди православные.
Дорога была долгой. Почти полтора месяца судёнышки шли сначала по Волге, потом уже вверх по течению Камы, и последнюю часть пути по реке Белой. Во время стоянок ночных на Волге, пока караваны ещё не разделились, довелось отцу Парамону пообщаться с князем Петром Дмитриевичем Пожарским. Тот принёс священнику кипу новых, пахнущих ещё краской учебников. Там и азбука была и математика для первого и второго класса школы, и даже чудной учебник по Астрономии, науке такой, что ход планет и звёзд изучает. Учебник на две части делился, в первой, для малышей рассказывалось о том, как устроена система Солнечная, да Земля, почему бывают зимы и вёсны. Как всё просто оказалось, и как продумал всё Творец, когда землю-то создавал, просто взял да на бок немного завалил планету нашу, а людям все четыре времени года подарил. Велик был замысел Господень. Вторая же часть учебника чудного была про движение планет, только отец Парамон ничего там не понял, вот он и спросил князя, а детишки поймут ли.
- Вторую часть Астрономии будут в шестом классе проходить, к тому времени многое дети выучат, легко поймут, - улыбнулся юноша, сверкнув голубыми глазами.
А отец Парамон не успокоился, а наоборот заволновался.
- В Вершилово немцы, что университеты закончили детишек учат, а кто же будет столь сложную науку в Миассе да Белорецке преподавать?
- С нами плывут учебники для первого и второго класса школы, тут на тебя отче вся надежда. Сам учебники прочти, а потом уже детей по ним учи. На следующий год пришлю учебники для третьего класса и пару пацанов посообразительней из вершиловской школы, что закончили пять классов. Один год они третьеклассников поучат. Летом они назад уплывут, а приплывут несколько ребят, что уже шесть классов закончили. Ну и так до тех пор, пока не окончат нашу Вершиловскую школу, а потом и университет мальчишки. Вот они потом и будут по всей Руси людей учить, в том числе и в Миассе с Белорецком.
Отец Парамон соглашаясь, покивал головой:
- Великое ты дело Пётр Дмитриевич затеял, и город великий строишь.
Князь хитро улыбнулся.
- Не город Вершилово. Село. Хоть и большое. В городе не количество людей главное и городская стена, от которой слово город и происходит. Город - это когда в нём университет есть, больница, школы, библиотеки, театры, цирк, канализация. Много чего надо, чтобы село городом стало. Может лет через пять Вершилово-то и станет городом. Ну, а и от тебя, отче, теперь зависит, чтобы и Миасс городом стал. Много работы. Только бояться её не надо. Работу надо работать.
Чудной юноша.
Событие девяносто третье
Три дня добирался отряд до озера Баскунчак. Трава в рост человека делала поход очень и очень неспешным. Пётр Дмитриевич Пожарский карту этих мест представлял себе плохо и всё время опасался, что может, они чуть южнее взяли и уже мимо озера солёного проехали. А потом к середине четвёртого дня вдруг понял, что сейчас они уже по озеру едут. Сначала трава, с которой три дня боролись, продвигаясь вперёд в час по чайной ложке, стала редеть, а потом превратилась и вовсе в чахлые кустики. А вскоре и совсем кончилась, под ними была серая пустыня. А где же озеро? Пётр спрыгнул с коня и попробовал кинжалом ковырнуть землю. А земли-то и нет. Соль под ними, только припорошённая пылью.