Глава 2
Интермедия. Он и Она
Он прищурился, склонил голову, вгляделся. Бровь удивленно приподнялась, пальцы, минуту назад привычно пробежавшие по клавиатуре, дрогнули. Мягкий отсвет экрана на лице потемнел, собрался черными провалами, впадинами. Глаза, скулы, ямка на заострившемся подбородке. Он откинулся на спинку кресла, перевел взгляд на смутно белеющий в вечернем полумраке потолок. Снова на экран, словно надеется, что увиденное минуту назад исчезло, стерлось, пропало навсегда. Этого никогда не было. Он прислушался к тишине дома, улыбнулся негромкому шуму льющейся в душе воды. Надо немного подождать. Пусть. Спешить некуда и незачем. То, что так неожиданно появилось на экране, никуда не денется. Взгляд скользнул по имени в верхнем левом углу, губы дрогнули в усмешке. Он ждет, прикрыв глаза, слушает плеск воды и негромкий напев, по мокрому синему кафелю шлепают маленькие ступни. Глаза закрыты, улыбка становится шире. Он медленно втянул воздух носом. Знает, что это невозможно на таком расстоянии, но чувствует легкий запах хвои. Вода стихла. Он сделал движение, словно хочет встатьи остался сидеть. Негромко стукнула дверь, горьковатый аромат усилился, стал ближе, еще ближе. Он почувствовал тепло, открыл глаза. Залюбовался.
"Ее тело словно светилось и переливалось мягким жемчужным светом в полумраке комнаты. Он бы и хотел еще полюбоваться ее небольшой грудью отличного второго размера, маленькими темно-коричневыми торчащими сосками, узкими, но при этом уже отчетливо округлыми девичьими бедрами, манящим темным треугольником. Но невозможно терпеть, его набухшее достоинство требовало, кричалону же, давай! И он дал. Да так, что основательная дореволюционная кровать только жалобно просила пощады всеми своими скрипящими досками и сочленениями. Раз. И еще один. Они никак не могли насытиться, даже удивительно для неопытной пятнадцатилетней девочки. Такой темперамент А напоследок она сама предложила, повернувшись к нему аппетитной упругой попкой и сексуально выгнув спину этакой игривой кошечкой. Все мальчики просят в попутак она сказала. Что остается сделать в ответ настоящему мужчине? Что предложили и вдвое больше! И не иначе."
Саш
А?
Это откуда?
Он неопределенно пожал плечами, рука крепче обняла, женщина поворочалась, удобнее устроившись на коленях. Заметила имя в углу экрана, несколько мгновений смотрела на него. Изумрудные глаза чуть расширились, их цвет странно сочетался со смуглым лицом. Зелень на меди. Отвернулась, совсем по-детски уткнулась носом в его шею, вздохнула, согрев теплым дыханием. Шепнула.
Это он?
Да, мужчина усмехнулся и повернул ее лицо к себе, в полумраке комнаты оно казалось почти черным, я помню, как под очень страшным секретом героиня этой сцены кое-что тебе потом рассказала. А ты мне, хороша подруга. О, как мило мы краснеем Ай! Ну когда ты отучишься щипаться?
Никогда! И она не была мне подругой. И, да, я помню все. Все! Как и то, что она запнулась, смутившись.
Что?
Она решилась.
Все было не так. Ну, не совсем так.
Разве?
Ну Слушай, вот почему им всем, она мотнула головой на экран, почему им всем непременно нужно влезть девушке в зад, а? Причем сходу, блин! А она и рада такому счастью! Вот тысколько меня уговаривал? И какбыла я рада этому незабываемому событию? Ась?
Нуу Как тебе сказать, ээ
Я всяухо. Слушаю.
Он снова усмехнулся, покосившись на ровные строчки текста.
Не говорят так по-русски, «я-вся-ухо», мужчина посерьезнел, усмешка исчезла, Это ведь не главное, тихим шепотом он произнёс короткое слово.
Женщина замерлаэто ее тайное имя, не для чужих. Только для них, еще с тех давних времен. Придуманное для нее, для самого сокровенного. Прошептала в ответ.
Ты прав. И, знаешь, хоть и противно, но давай прочтем. Ты говорил, что он рано или поздно появится и напишет.
Разумеется, появится. Не утерпит.
Расскажет?
Угу. Поведает миру свою историю. Как и все они, мужчина запнулся и поправился, как и некоторые из нас. Но каков, а? Вдвое больше и не иначе!
Она хихикнула, потерлась щекой о его плечо, устраиваясь удобнее, перевела взгляд на экранблеснули кошачьей зеленью глаза. Кивнула.
Сегодня ночь сюрпризов, милый.
То есть? Есть что-то, чего я не знаю до сих пор?
Шш, не воюй. Ой! Дурак!
Не только ты умеешь щипаться, малая. Колись!
Ка-ак интересно Мы ревнуем?
Придушу!
Она внезапно сильно обняла его и прижала всем телом к жалобно скрипнувшему креслу, оно сдвинулось назад, смяв толстый ковер. Шепнула, обдав лицо горячим дыханием.
Конечно. И не иначе! И ты тоже расскажешь мне, покажешь. Да?
Хочешь увидеть?
Хочу. Особенно после того, что этот рассказчик написал про нас.
Она подчеркнуто медленно перегнулась через мужчину, протянула обнаженную руку, под гладкой кожей вдруг обозначился бицепс. Сверкнул фуксиевой искрой ноготок, палец нажал кнопку, вспыхнул второй экран. Ровные строчки текста, обрывающиеся на середине.
Интермедия. В стране слепых одноглазыйкороль
Его губы искривила усмешка. И не иначе! Хорошее завершение сцены. Настоящий мужчина всегда на высоте. И эточитают. Где-то на задворках сознания постоянно тлело удивление. Эточитают? Серьезно? Счетчик равнодушно подтвердилда. За суткибольше двух тысяч, и стоит обновить страницучисло растет. Да, в комментариях народ плюется, сыпет всеми этими «нечитаемо», "аффтырь убейся", "в СССР все было не так", "ГГ чмо". Усмешка бледных сухих губ стала шире. Плюйтесь, давайте. Все равнооткрываете, читаете. Потому что в глубине душизавидуете моему герою. Хотите оказаться на его месте, вкусить наслаждение с влюбленной послушной девочкой-подростком. Хотите рулить, решать, распоряжаться. Да банально хотите поднять бабла и тратить его как заблагорассудится, хотите ногой открывать высокие двери. В вашей жалкой никчемной жизни такого не будет никогда. Так пусть хоть в жизни воображаемойсостоится. Есть такое у всех этих «критиков», есть. Тихо грызет, украдкой шепчет по ночам на незримой грани сна и бодрствования. Хочу туда! Хочу ее! Но ведь стыдно, верно? Стыдно взрослому человеку, отцу семействапризнаться в таком даже самому себе. Потомуаффтырь, убейся! Хрен вам. Не дождетесь. Я знаю, чего вы хотите. И я вам это дам, даже и против вашей ханжеской двуличной воли. Пожалуй, стоит подбавить подробностей в середине абзаца.
"Он страстно раздвинул в стороны ее горячие аппетитные упругие гладкие булочки и медленно ввел палец в узкую дырочку ануса, девушка тихо простонала от наслаждения. И сама начала наползать на осторожно продвигающийся палец, соблазнительно повиливая бедрами."
Вот так. Он вздохнул, снял очки и потер усталые покрасневшие глаза. Шесть часов перед монитором, а что делать? Если хочешь заработать на кусок хлеба с маслом, нужно выдавать по роману в месяц. И хорош уже читать хейтеров, сколько раз говорил себе. Пустая трата времени и сил. Что они знают, что понимают? Ни-че-го! Они ничего не знают! Пальцы сомкнулись на стакане воды и судорожно сжались, словно он хочет не напиться, а задушить кого-то. Пальцы пятидесятилетнего человека, покрытые узлами артрита. Человека, день за днем сидящего в небольшой комнате перед серебристо светящимся монитором. Он отпил несколько глотков воды, утер губы и прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла. Если бы они знали Если бы они только знали Что все написанное имправда. Этобыло! Ну, почти правда. Например, на анальный секс она согласилась только через месяц. Пришлось поуговаривать. Но кому это интересно? Как сказано в старом добром фильме"хочу монтаж!" Вот и получите монтаж, уроды. Ненавижу. Ненавижу вас.
Но надо успокоиться и писать дальше. Пока воспоминания не увели его туда, где вспыхнет тот взгляд. В нем тоже была ненависть, чистая незамутненная ненависть. Словно зарница сейчас мелькнула среди черных строчек компьютерного текста. Словно взгляд с той стороны. Нет, не нужно. Не сейчас. Пишем дальше. Не нужно о мрачном, вспоминать и рассказывать нужно позитивно. Герой должен жить легко, приятно, иногда превозмогая некоторые трудности. Как же все хорошо начиналось От кончиков дрогнувших пальцев вверх ударила волна, словно вены заполнились не кровью, а чистым бурлящим пузырьками шампанским. О, то первое чувство первого мига, когда он осознал и поверилне сон. Правда!
Начало праздника было жутким. Рассказывать о нем подробно поклонникам не стоит, да и самому вспоминать не хочется. Как обычный сон внезапно залила черная клубящаяся тьма, пронизанная низким гулом. Тусклые багровые вспышки, ощущение полного конца всему. Захлестнул ужас, бежать, проснуться! Ноги не парализоваловсе было куда хуже. Если парализован, можно оскалить зубы в усилии и бороться, пытаться ползти. А что делать, если по пояс врос во что-то твердое и при этом отвратительно подвижное? Словно муха в куске янтаря, который вот-вот Что? Низкий гул надвинулся со всех сторон, придавил сверху, отдаваясь в костях нарастающей болью, мелкой тошнотворной дрожью. Он понял, что когда страшный гул опустится еще на тонпо костям зазмеятся трещины. Он начнет исчезать, распадаться. Он не хочет. Не хочет! Бежать! Любой ценой, куда угодно. Вырваться из ловушки. Да! Движение. Он свободен. Нет. Как и был, намертво вросший в свою ловушку, он во внезапно наступившей тишине обрушился вниз. Тьма. Так, наверное, умирают.
Он вошел в класс, чувствуя себя зрячим в стране слепых. Кто написал тот рассказ? Там было о том, как некто попал в уединенную долину, населенную слепыми. О, как же там можно развернуться, ведь онвидит! А онинет. В стране слепых и одноглазыйкороль. Вот что он чувствовал, войдя в класс. Язвительную мыслишку, напомнившую, чем тот рассказ закончился, досадливо послал куда подальше. Уж он-то не оплошает. Только не он. Мечтасбылась. То, о чем столько читалоказалось правдой. Онпопал. Вторая молодость в тихой благополучной стране, наивной и благородной. Украдкой оглянулся по сторонам, пряча улыбкуух, а девочки вокруг Если бы старость могла, как говорится. Хо, теперь она может, да еще и как Так, стоп. Не спешим, осваиваемся, думаем, составляем план. А девочки никуда не денутся. Тем более, что Она учится не в этом классе, а в параллельном. Пора брать реванш за тот давний отказ. У нее есть парень, они давно вместе? Ха! Сашенька наш не стенка, подвинем. Ему нынешнему онне соперник. Есть варианты. От представившихся возможностей на миг захватило дух и стало страшноа вдруг это сон? От этой мысли вдруг тоскливо заныло сердцетолько бы не очнуться сейчас в небольшой комнате на шестом этаже серого панельного дома. За это утро, за это волшебное солнечное утро она стала ему ненавистной. Комната, дом, улица, город, страна. И время, из которого он явился. Он не вернется! И сделает все, чтобы то времяне наступило. Ну и себя не забудет, разумеется. Он незаметно перевел дух, перед мысленным взглядом снова появилось смуглое лицо, веселая улыбка, непослушная челка на лбу. Вгляд медленно сдвинулся, огладив тонкую крепкую фигурку сверху донизу, опытным глазом пятидесятилетнего представив, как тает сначала школьное платье, потом Всегда хотел посмотреть, какого цвета ее тело, такое ли, как лицо. Язык непроизвольно облизнул губы, во рту пересохло. Так и будет. Будет! Пальцы мелко задрожали, от онемевших кончиков вверх словно побежали колючие муравьи. Неприятно. Он несколько раз сжал и разжал пальцы, прогоняя ощущение. Поднес руку к лицу и осмотрел кожу, не посинела ли, как утром. Поймал на себе взгляд, повернул голову. Мысленно вздохнул. Нет, солнышко, не в этот раз. Светик-Светочка. Безнадежно влюблена уже года два, смотрит преданно, наверное, готова на все. Еще вчера он задумывался, не взять ли то, что так настойчиво предлагают. Тем более, что взять есть что. Смазливая мордашка, синие глазки, а главноеотлично видимые округлости во всех стратегических местах. А если корочепопка и сисечки что надо, из этой девочки умелый мужчина извлечет немало удовольствия. А он сейчас умелый? Ого, и ещё как. Он почувствовал сладкое предвкушение, теперь можно спокойно насладиться тем, за что в его времени сажают пожизненно. Ну, не пожизненно. Просто надолго. Ха! А мы никому не скажем, верно? Ядевятиклассник и мне вполне себе можно поиметь девятиклассницу. Со всем старанием взрослого опытного юбочника, хе-хе. Ух! Но не тебя, Светик, извини. Мне теперь по зубам кусочек куда аппетитнее. А где сейчас этот кусочек, кстати?
Интермедия. Он и Она
Юлька, давай! Подачка-неберучка! Гаси-и!
Хрен ей!
В сетку, в сетку, в сетку!
Риф пропустит.
Убью козла! Сашка-а, ты же мужик! Не давай ей!
И почему они всегда друг против друга? Играли бы вместе.
А им так лучше друг друга видно, принц-принцесска. Вон буфера-то как прыгают.
Ты аккуратнее пялься, Наташка смотрит.
И чё? Нельзя, что ли? Я ж вежливо, смотрюне лапаю!
Ха-ха.
О, щас!
Разноголосый гомон затих, тесно сгрудившиеся вдоль стен спортивного зала болельщики затаили дыхание. Подающая девочка выпрямилась, сдула с глаз упавшую челку. Прищурилась, поймав озорной взгляд с другой стороны площадки. Уголки губ поползли вверх, улыбка обещала, заманивала. Куда? Внезапно улыбка исчезла, девушка сделала два быстрых шага назад. Левая рука подбросила мяч, короткий разбег, прыжок, крепкая ладонь встретила зависший мяч в единственно правильной точке. На миг сверкнул гладкий плоский живот под высоко задравшейся майкой. Звук оглушительного удара отдался эхом во всех углах высокого старого зала, отразился от лепных дореволюционных карнизов и вернулся в центр. Мяч размазанным в воздухе ядром понесся к сетке, по выверенной траектории, заканчивающейся точкой в полу, в неприкрытом секторе. Девушка славится идеальным глазомером, сильной рукой и, временами, скверным характером. Взгляд парня на той стороне похолодел, он пригнулся, когда мяч еще только взлетел перед ударом. Расчет, оценка. Прыжок вперед, вверх, в сторону. Одновременно. Второй оглушительный удари мяч громко запрыгал по полу, отбитый подставленным блоком. Все. В тишине отчетливо и очень обиженно прозвучало.
Зар-раза.
Она тихо рассмеялась, оторвав взгляд от экрана. Протянула руку и слегка дернула мужа за кончик носа.
Я не это сказала. Забыл?
Не забыл. Но здесь пусть будет «зараза». Приличные девочки-девятиклассницы не матерятся.
Я, между прочим, тогда обиделась!
А ты чего ждала, что поддамся?
Женщина засопела и быстро сменила тему, не найдя достойного ответа.
И вовсе не так красиво ты выпрыгнул! Раскорячился как сосиска.
Но отбил же?
Ну отбил. Дай пончик!
На. Чаем запей.
Угум. Саш. А про сиськиправда?
Что именно? Что Ромка на них пялился или что они "ого как"?
Вместо ответа она запрокинула голову, откинулась на его плечо, точно рассчитанным движением обозначив грудь под тонкой майкой. В ложбинке блеснул серебряный медальон-четырехлистник. Блики причудливо пробегали по металлу, отзываясь на биение сердца.
Слушай.
Чего?
ПочемуЮля?
Пролог
В наступивших сумерках тускло горит одинокая лампа под небрежно белёным сводчатым потолком подъезда. Неровная старинная облицовка под ногами, медленные гулкие шаги, неторопливо скользящие назад желтоватые стены, тяжелые кованые ворота. Раз и навсегда распахнутые когда-то, они намертво вросли черными узорчатыми створками в потрескавшиеся плиты. Он коснулся пальцами, захотелось почувствовать под ними прохладную шероховатую стену, неровности кладки, мелкие и не очень трещинки. Он остановился, закрыл глаза. Кончики пальцев провели по стене, но почувствовали другоеласковое тепло, гладкую кожу, в ушах послышался шепот. Глаза широко раскрылись, он повернулся и в несколько быстрых шагов вышел обратно в только что покинутый темнеющий двор. Жёлтые прямоугольники окон, перечеркнутые крестами деревянных переплетов, взгляд скользнул вверх, надеясь. Зная, что увидит там, на четвертом этаже. Улыбка на сухих потрескавшихся губах. Да. Подавшаяся вперед девушка, вот она его заметила и помахала рукой. Он вскинул руку в ответном жесте. Пора идти. Но как не хочется Нога сдвинулась обратно в сторону парадной, это заметили наверхудвижение плеч, наклон головы, прижатый к стеклу лоб, он читает этот язык как раскрытую книгуиди же, я жду, я открою, я не хочу тебя отпускать, я Я боюсь отпускать тебя. Он сжал губы, отгоняя непрошенные мысли и страхи. Ну их. Все хорошо. Все ушло и больше не вернется, никогда. Так они решили. Страшные день и ночь, выпавшие из его жизни. Разбитое зеркало и лужа крови на полу, нож в стене, короткая записка. Долгий, очень долгий рассказ. И решение. Так былотак будет. Ведь будет? Пора идти. Они кивнули друг другу, поняв все без слов. Юноша скрылся в подъезде, быстро вышел на улицу. Девушка позвонит, когда он вернется домой. И по дороге лучше он подумает о чем-нибудь приятном, например Он глубоко, полной грудью вдохнул прохладный воздух позднего вечера, прислушался к шелесту густой листвы над головой, к шуму проехавшего неподалеку троллейбуса. Как же хорошо. Вдаль уходит серебристая цепочка неярко горящих фонарей, на улице почти никого. Редкие прохожие спешат домой, к теплу и свету. Он замедлил шаг, подумав, что в его доме сейчас пусто и темно. Не хочется туда возвращаться, не хочется смотреть в пустую раму от разбитого невесть зачем зеркала. Надо будет убрать его со стены. Так, хватит. Всёзавтра. А сейчасподумать о приятном. Язык облизнул губы, почувствовав их сухость. Губы девушки в окне сейчас такие же, в корочках, словно от лихорадки. Вся осторожность была забыта, они целовались как безумные прямо в подъезде перед её дверью. Не могли оторваться друг от друга, словно им мало того, что было у него дома. Когда закончился долгий, очень долгий разговор, и они набросились друг на друга, желая еще и еще раз убедитьсяэто он. Вернулся. Навсегда.