«Ваш брат может подумать, что я навязываюсь».
«Ни в коем случае! Почему бы он так подумал?»
«Ну хорошо. Буду очень рад к вам присоединиться. Честно говоря, меня перспектива такого путешествия волнует необычайно, Эльво Глиссам, перед этим облокотившийся на балюстраду, решительно выпрямился. В таком случае мне придется покинуть вечеринку, чтобы собраться в путь и отложить несколько дел. А завтра утром мы встретимся в вестибюле вашего отеля».
Шайна протянула ему руку: «Тогда до завтра».
Глиссам поклонился и поцеловал ее пальцы: «До завтра». Он повернулся и ушел. Шайна смотрела ему вслед с невольной полуулыбкой на лице, чувствуя, как к горлу поднимается теплая, щемящая волна.
Шайна вернулась в виллу Мирасоль и бродила из комнаты в комнату, пока не оказалась в полутемном помещении, которое Вальтрина нарекла «качембой» и обставила так, как по ее мнению должно было выглядеть пещерное святилище кочевников. Здесь Шайна нашла Кельсе и Джерда Джемаза, обсуждавших подлинность древних фетишей тетки Вальтрины.
Кельсе нашел кощунственную маску и поднял ее к лицу: «Попахивает дымком габбхута, а отверстия ноздрей кто-то чем-то смазывал кажется, дильфом».
Шайна усмехнулась: «Хотела бы я знать, сколько масок походят на вас двоих, и в каких качембах их прячут?»
«Не сомневаюсь, что и меня, и Кельсе почтили несколькими изображениями, отозвался Джемаз. Суанисетские фаззы не столь дружелюбны, как ваши ао. В прошлом году я заглянул в качембу у Канильской заводи. И что вы думаете? Там соорудили целый макет нашей цитадели».
«А маски там были?»
«Всего две: моя и моего отца. Причем на маску отца надели красный колпак дело сделано».
Через три года после прибытия на Танквиль Шайна получила от брата извещение о внезапной кончине Пало Джемаза, отца Джерда, сбитого в полете неизвестным ульдрой.
«В данном случае демон-хранитель воспользовался спираньей», заметил Кельсе.
Джемаз коротко кивнул: «Раз или два в неделю я вылетаю на своем Дэйси поохотиться. До сих пор мне не везло».
Шайна решила сменить тему разговора: «Кельсе, я пригласила Эльво Глиссама в Рассветную усадьбу».
«Глиссама? Защитника прав эрджинов?»
«Да. Он никогда не видел диких эрджинов. Я пообещала, что у нас он сможет на них полюбоваться. Ты не возражаешь?»
«Почему бы я возражал? Судя по всему, он порядочный человек».
Все трое вернулись в главный приемный зал. Шайна сразу заметила среди гостей высокого молодого ульдру в строгой мантии алуанского вождя. Его облачение, однако, было сплошь серым, тогда как вожди кочевников по традиции носили темно-красные, пунцовые или розовые одеяния. Статный ульдра отличался внушительной, даже привлекательной наружностью, кожа его отливала синевой моря, выбеленные волосы сверкали, как лед. Шайна замерла от изумления, похожего на испуг. Широко раскрыв глаза, она повернулась к брату: «Что он здесь делает?»
«Перед тобой Серый Принц! язвительно провозгласил Кельсе. Его принимают в лучших домах Оланжа».
«Но как почему»
«Каким-то образом его убедили взять на себя роль спасителя синей расы».
Джерд Джемаз иронически хрюкнул. Шайна внезапно вспыхнула, разозлившись не на шутку и на Джемаза, прирожденного хама и невежду, и на Кельсе, не уступавшего отцу ворчливостью и упрямством Она взяла себя в руки. В конце концов, Кельсе потерял ногу и руку. По сравнению с его утратой ее огорчения были мелочными, несущественными Серый Принц, обводивший взором лица присутствующих, увидел Шайну. Чуть наклонившись, он присмотрелся, выпрямился с радостным удивлением, быстрыми шагами направился к Шайне и встал прямо перед ней.
Кельсе обронил скучающим тоном: «Привет, Кексик».
Вскинув голову, как породистый конь, Серый Принц расхохотался: «Кексика больше нет! Приходится беспокоиться о престиже, легкий акцент, свойственный всем ульдрам, придавал его речи дополнительную живость и настойчивость. Для друзей детства я Джорджол, а если вы настаиваете на формальностях, то принц Джорджол».
«Вряд ли мы станем настаивать на формальностях, съязвил Кельсе. Ты, наверное, не забыл Джерда Джемаза из Суанисета?»
«Прекрасно его помню, Джорджол поклонился и поцеловал Шайне руку. Если вам так приспичило, зовите меня Кексиком, хотя» Джорджол обвел глазами приемный зал, скользнув взглядом по лицам Кельсе и Джерда так, как если бы они были частью безличной толпы: «Предпочел бы, чтобы здесь об этом прозвище не знали. Шайна, где ты пропадала? Прошло пять лет!»
«Пять долгих лет».
«Бесконечность! С тех пор все изменилось».
«В твоем случае явно в лучшую сторону. Насколько я понимаю, в Оланже только и говорят, что о тебе. Хотя я до сих пор не понимала, что Серый Принц это ты!»
«Да, я преодолел много преград, и собираюсь преодолеть еще по меньшей мере столько же. Даже если это создает определенные неудобства для моих старых друзей», теперь взгляд Джорджола задержался, наконец, на лицах Кельсе и Джерда. Но он тут же вернулся к Шайне: «Что ты теперь будешь делать?»
«Завтра возвращаюсь в Рассветное поместье. Отец встретит нас в Галигонге, оттуда мы полетим домой».
«Значит, решила стать крепостницей?»
«Крепостницей? Это еще что такое?»
Кельсе произнес тоном старика, уставшего от детских шалостей: «Всякого, кто не подлизывается к раскрепостителям, тут же обзывают крепостником».
Шайна возразила кочевнику: «Я возвращаюсь, оставаясь самой собой, ни больше ни меньше, и ни с кем не собираюсь ни о чем препираться».
«Это может оказаться труднее, чем тебе кажется».
Шайна с улыбкой покачала головой: «С отцом я как-нибудь свыкнусь. Ты прекрасно знаешь, что он человек разумный, и жестокостью не отличается».
«Как любая стихийная сила! Бури, грозы, ураганы их тоже нельзя назвать неразумными или жестокими. Но с ними невозможно справиться, взывая к доброте и логике».
Шайна печально рассмеялась: «И ты намерен справиться с моим бедным отцом?»
«Другого выхода нет. Я раскрепоститель. Я обязан вернуть своему народу земли, отнятые у него твоим народом, отнятые обманом и насилием!»
Джерд Джемаз поднял глаза к потолку и наполовину отвернулся. Кельсе сказал: «Кстати о моем отце. Сегодня я получил от него письмо весьма любопытное. В частности, он пишет: «Если, паче чаяния, ты встретишься с бездельником и плутом Джорджолом, постарайся привести его в чувство. Так будет лучше для него самого. Возможно, перспектива делать карьеру в Рассветной усадьбе его больше не привлекает. Тем не менее, передай ему, что после того, как надутый им пузырь лопнет (а это рано или поздно произойдет), я всегда буду рад приветствовать его у себя по причинам, всем нам хорошо известным. Я только что вернулся из Вольводеса и не могу дождаться вашего приезда. Мне пришлось пережить невероятные приключения. Смогу рассказать одну забавную шутку я затратил десять лет на то, чтобы ее раскопать. Потрясающая по своей нелепости ситуация! Ты будешь смеяться до слез Не сомневаюсь, что Джорджол тоже мог бы извлечь из моего рассказа весьма поучительную мораль». Остальное к тебе не относится».
Джорджол высоко поднял выбеленные брови: «О чем это он? Я не интересуюсь анекдотами».
«Не знаю, не знаю Мне, например, не терпится выяснить, кому и как впервые удалось рассмешить отца до слез».
Джорджол погладил свой длинный нос, лишенный явно хирургическим путем типичного для любого ульдры уродливо свисающего кончика: «Насколько я помню, Ютер Мэддок действительно никогда не отличался чувством юмора».
«Верно, кивнул Кельсе. Тем не менее, он устроен гораздо сложнее, чем ты себе представляешь».
Джорджол нахмурился, помолчал: «Твой отец руководствовался, главным образом, строгими правилами этикета. Кто знает, что он за человек на самом деле?»
«Всех нас формируют жизненные обстоятельства», пожал плечами Кельсе.
Джорджол широко ухмыльнулся, обнажив зубы белее выбеленных волос, сверкнувшие на фоне темной синеватой кожи: «О нет! Я это я, потому что я сам вершитель своей судьбы!»
Шайна не сумела сдержать нервную усмешку: «Послушай, Кексик Джорджол Серый Принц как бы ты себя не называл опомнись! Если ты будешь выкрикивать лозунги с такой страстью, люди испугаются и подумают, что ты спятил».
Ухмылка Джорджола слегка увяла: «Как тебе известно, я человек страстный». Вальтрина позвала его с другого конца зала. Джорджол откланялся, бросил последний быстрый взгляд на Шайну и удалился.
Шайна глубоко вздохнула: «Что правда, то правда. Его всегда обуревали страсти».
Поблизости оказался Эррис Замматцен: «Не могу не заметить, молодые люди, что вы, по-видимому, близко знакомы с Серым Принцем?»
«С Кексиком? А как же! злорадно отозвался Кельсе. Отец подобрал его младенцем на окраине Вольных земель он даже не подкидыш, родители бросили его подыхать в пустыне. Кексик вырос с нами в усадьбе, под присмотром управляющего-ао».
«Отец всегда жалел Кексика, задумчиво произнесла Шайна. Когда нас ловили на какой-нибудь злостной проделке а хулиганили мы на славу! мы с Кельсе непременно получали затрещины, а Кексик отделывался выговором».
«По сути дела жалостью это назвать нельзя, возразил Кельсе. Отец просто-напросто соблюдал этикет, упомянутый тем же Кексиком. Ударить синего хуже, чем убить».
Замматцен взглянул на группу кочевников, стоявших поодаль: «Выглядят они достаточно внушительно. Не возникает ни малейшего желания подойти и влепить одному из них пощечину».
«Ответная пощечина не последует ульдра промолчит, а потом зарежет вас в темном углу. Впрочем, может зарезать и сразу, при всех. У них только женщины дерутся голыми руками. Причем женские драки популярная забава».
Замматцен с любопытством повернулся к Кельсе: «Возникает впечатление, что ульдры не вызывают у вас симпатию».
«Почему же? Ульдры ульдрам рознь. Наши ао, например, ведут себя вполне прилично. Шаман Кургеч один из ближайших приятелей моего отца. В поместье запрещены женские драки и некоторые другие отвратительные обычаи. Но кочевники продолжают заниматься колдовством с этим мы справиться не можем».
«Надо полагать, Джорджол не воспитывался как ульдра?»
«А он никак не воспитывался. Жил с управляющим-ао, на уроки ходил вместе с нами, играл вместе с нами, носил ойкуменическую одежду. Мы даже не вспоминали о том, что он синий».
«Я им всегда восхищалась, заметила Шайна. Особенно после того, как он спас Кельсе от эрджина».
«Даже так! Вы потеряли руку и ногу в схватке с эрджином?»
Кельсе сухо кивнул и собирался сменить тему разговора, но Шайна вмешалась: «Это случилось в трех километрах к югу от усадьбы. Мы играли в прятки под Ржавым Перстом. Эрджин выскочил из-за скалы и набросился на Кельсе. Джорджол подбежал вплотную и отстрелил эрджину голову как раз вовремя. Если бы не он, Кельсе не стоял бы сейчас с нами. Отец всегда хотел отблагодарить Джорджола, сделать для него что-нибудь» Шайна помолчала, восстанавливая в памяти события пятилетней давности: «Но возникли эмоциональные проблемы. У Джорджола началось аурау. Он сбежал, и мы его больше не видели. Кургеч говорил, что он покинул Договорные земли и присоединился к гарганчам. Мы знали, что он из гарганчей у него было родимое клеймо. Так что опасаться втирания в землю не приходилось».
«Синие втирают в землю пойманных кочевников из вражеских племен, пояснил Кельсе. Всего лишь одна из множества мучительных казней на все случаи жизни».
Шайна смотрела на Джорджола, красовавшегося среди гостей: «А сегодня мы повстречались с ним в вилле Мирасоль. Конечно, мы ожидали, что он сумеет за себя постоять, но кто мог подумать, что он сделает политическую карьеру?»
«Отец считал, что из него вышел бы неплохой пастух, складской рабочий или даже управляющий», неприязненно произнес Кельсе.
«Вы не можете не согласиться с тем, что перед талантливым ульдрой, желающим проявить себя, добиться успеха или занять видное положение в обществе, закрыты практически все двери», возразил Эррис Замматцен.
Джерд Джемаз иронически фыркнул: «Синий кочевник только и мечтает о том, как бы ему совершить успешный набег, получить большой выкуп или награбить денег на постройку спираньи. Он не желает становиться инженером или учителем не больше, чем вы хотели бы стать укротителем диких эрджинов».
«Я способен подавить в себе такое стремление», улыбнулся Замматцен.
«Подумайте сами, оживился Кельсе. Синие могут свободно приезжать в Сцинтарре, посещать школы, приобретать любые профессии. Но кочевников, пользующихся этими возможностями, можно пересчитать по пальцам. Почему? Почему все синие в Оланже агитаторы и прихвостни раскрепостителей, живущие на подачки? Все они преследуют только одну цель вытеснить помещиков с Договорных земель».
«По их мнению, это их земля», заметил один из нотаблей.
«Если им удастся нас изгнать, это будет их земля, ответил Кельсе. Если нет, она наша».
Замматцен пожал плечами и отвернулся. Кельсе прикоснулся к плечу сестры: «Нам пора. Завтра тяжелый день».
Шайна не возражала. Вместе с Джердом Джемазом они попрощались с Вальтриной и покинули виллу Мирасоль.
Было поздно, но Шайна не могла заснуть. Она вышла на балкон постоять под звездами. Море утихло, город спал. Редкие огни мерцали вдоль берега и сквозь темную листву на склонах холмов. Тишину нарушали только мягкие вздохи прибоя Прошел день, полный событий. Кельсе, Джерд Джемаз, Вальтрина, Кексик (Серый Принц, не иначе!) все они выступили из дымки детских воспоминаний, приобрели обостренные черты характера, вступили в напряженные отношения. Шайна вернулась домой, чтобы найти покой теперь эта надежда казалась потерянной навсегда. Перед ее внутренним взором возникло лицо брата. Кельсе стал циничнее и суше, чем она могла себе представить. Он слишком быстро повзрослел все его мальчишеское дружелюбие улетучилось. Джерд Джемаз? Черствый, безжалостный мужлан с каменным сердцем Кексик, отныне именуемый Джорджолом смышленый и галантный, как всегда. В Рассветной усадьбе его кормили и одевали, в ней ему дали образование, Рассветной усадьбе он обязан жизнью, в конце концов А теперь Рассветное поместье стало мишенью для нападок раскрепостителей. Какая ирония судьбы! Эльво Глиссам Шайна почувствовала теплый прилив крови сердце с готовностью встрепенулось. Она надеялась, что Глиссам проведет в Рассветном поместье недели, может быть, даже месяцы. Она показала бы ему Опаловые копи, озеро Вуалей, луг Санреддина, Заколдованный лес и охотничий домик на Майской горе. Она упросила бы Кургеча устроить Большое Кару! Эльво Глиссам принесет веселье в Рассветную усадьбу, где давно уже царила унылая тишина. Пять лет, пять никчемных лет!
Глава 3
Над Хурманским морем летел «Апекс» А-15 неуклюжий, лишенный элегантности служебный аппарат из Суанисета. Шайна подозревала, что Джерд Джемаз демонстрировал таким образом презрение к модным поветриям Оланжа. В связи с чем она пожаловалась: «Все это превосходно и замечательно, но где знаменитый Хайбро?»
Джерд Джемаз запрограммировал курс на Галигонг и повернулся к ней, положив локоть на спинку кресла: «Седан в мастерской. Никак не дождусь, когда поставят новые дексоды».
Шайна помнила роскошный «Хайбро» с детства. Она спросила у брата: «Надо полагать, папаша все еще летает на старом латаном Стюрдеванте с треснувшим ветровым стеклом?»
«Да, ему сносу нет. Впрочем, стекло я заменил в прошлом году».
Шайна пояснила сидевшему рядом Эльво Глиссаму: «В поместьях жизнь никуда не торопится. Наши предки были люди предусмотрительные и практичные. То, что годилось для них, как правило, годится и для нас».
«Но мы не впадаем в апатию, поправил ее Кельсе. Двенадцать лет назад мы разбили виноградники на восьмидесяти гектарах, и в следующем году начнем делать вино».
«Любопытно! Наше вино, несомненно, будет дешевле привозного, заметила Шайна. Того и гляди разбогатеем, превратимся в магнатов-виноторговцев».
Глиссам удивился: «Я думал, вы и так уже богаты! У вас столько земли горы, ручьи, минералы»
Кельсе печально усмехнулся: «Мы ведем натуральное хозяйство другими словами, потребляем почти все, что производим. Свободных денег у нас практически не бывает».
«Может быть, вы посоветуете, как выиграть в лотерею?» предложила Шайна.