Бэнкрофт с усмешкой наблюдал за ними, понимая, что все дело в очках Скотта: они совершенно заворожили Мора. Старый вождь был очень впечатлителен.
Некоторое время они обменивались любезностями, после чего Мор представил людям остальных членов группы. Потом Бэнкрофт перешел к делу:
Как твоя деревня, Мор? Процветает?
Брюшной насос Мора заметно пульсировал под серой кожей.
Нет, друг Бэнкрофт. Дела становятся только хуже... Шуума все меньше. Мне очень жаль, но на этот раз мы предложим совсем немного.
Не беспокойся, я дам хорошую цену... Если позволишь, мы задержимся у вас на пару деньков. Кораблю требуется мелкий ремонт, да и Скотт хочет поизучать вашу растительность...Бэнкрофту совсем не хотелось обманывать моноподов, но он хорошо знал, как карамбиане относятся к предложениям о помощи. Казалось, они сознательно стараются не допустить, чтобы им помогали.
Моя деревняваша деревня,ответил Мор не задумываясь.Добро пожаловать!
Скотт зачарованно наблюдал, как ускоряется брюшной насос монопода, мощными ударами отбивая такт под сморщенной кожей. Казалось, что там скрыт огромный поршень с ходом более полуметра. Поршень набрал обороты, Мор начал подпрыгивать, развернулся и поскакал по утоптанной тропинке в сторону деревни. Остальные последовали за ним.
Поначалу Скотт пытался идти по серой, пепельного цвета почве, но она оказалась такой пористой и мягкой, что при каждом шаге он проваливался по щиколотки в землю. Наконец он отказался от своей идеи и пошел вслед за Бэнкрофтом по узкой твердой тропинке, утоптанной почти на полметра ниже уровня земли бесчисленными проходами моноподов.
Может, лучше устроить опорную базу на корабле?шепотом спросил Скотт у Бэнкрофта. Они шагали позади Мора и его свитыколонны прыгающих, сотрясающих землю монолитов.
Нет,тихо ответил Бэнкрофт через плечо.Это невежливо. Деревня вполне сносное место. Специально для меня они там держат хижину. Нельзя пренебрегать их гостеприимством.
Понятно.Скотт с тоской оглянулся на чистый и сверкающий под полуденным солнцем корабль. Потом неприязненно посмотрел на деревнюкучку темных безликих куполов прямо по курсу. Сравнение порождало депрессию. Скотт с трудом допускал, что в деревне есть водопровод и горячая вода. И, самое главное, каковы здешние уборные?
Вот мы и пришли.Бэнкрофт откинул закрывающую вход завесу из сухого растительного материала.Это наш дом.
Скотт коротко взглянул на Бэнкрофта, пытаясь уловить сарказм.
Это?
Изнутри дом представлял собой одно круглое помещение, сходящееся куполом вверх. Полом служил неравномерно утоптанный слой вулканического пепла. Окон не было вообще. У стены напротив входа разрослась небольшая колония серых сферических грибов. На полу валялась куча невыделанных шкур. Бэнкрофт наклонился и разделил их на две части.
Ты только посмотри, Скотт, какая роскошь! Может, ты не отдаешь себе отчет, но твоя постель стоит приблизительно два миллиона юникредиток.
Невероятно!Скотт поднял одну из шкур и подошел к входу.Боже правый!пробормотал он в изумлении. В его руках была идеальная невыделанная шуум.
Вечером они сидели на корточках в хижине Мора, а вокруг них возвышались вождь и четверо старейшин. Все пили курм, сильнодействующий дистиллят, который деревенские гнали из хлыст-дерева с помощью аппарата, завезенного Бэнкрофтом несколько лет назад. Познакомив простаков с алкоголем, Бэнкрофт не испытывал угрызений совести, и на то были свои причины.
То есть вы снабдили их самогонным аппаратом?раздраженно спросил Скотт, опуская кружку.Но это же низко! Вы же знаете законы Союза. Нет ничего позорнее, чем спаивать невинных живо... э-э-э, невинные формы жизни. Ради всего святого, для чего вы это сделали?
Мне нравится считать себя знатоком местных напитков. Особенно напитков собственной рецептуры,беспечно ответил Бэнкрофт с обезоруживающей улыбкой, главным предназначением которой было вызвать раздражение,и это удалось.Мне надоел наш корабельный джин, а в этом напитке есть нечто такое, из-за я стремлюсь вернуться сюда.
Просто свинство. Я вынужден доложить об этом.
Полегче, Скотт. Я же пошутил. На самом деле карамбиане пьют, только когда я здесь, и к тому же малыми дозами. Им не нравится иметь дело с хлыст-деревом, у которого встречаются экземпляры с раздвоенным стеблем вместо привычного одного. Это кажется неестественным в мире, где вся жизнь основана на числе один. Они думают, что это проявление зла. Им понадобилась уйма времени, чтобы свыкнуться с моей двуногостью.
Греховный курм отлично согревал, и Скотт слегка оттаял.
Надеюсь, вы правы, Бэнкрофт. Чертовски надеюсь. Ей-богу, если б я решил, что вы спаиваете этих уродцев...Он с тревогой взглянул на огромные фигуры.
Вообще-то карамбиане по своей природе склонны к воздержанию. Они предпочитают сохранять ясную голову.
Это всего лишь слова.Скотт сделал еще глоток. Определенно, в напитке что-то есть...
Он решил отложить вопрос до лучших времен и приберечь как козырной туз. Если у него возникнут разногласия с Бэнкрофтом, он всегда сможет использовать этот козырь. Скотт мысленно улыбнулся, подумав, что Бэнкрофт теперь у него на крючке.
А все же неплохая штука этот курм,заметил он после долгого молчания.
Но Бэнкрофт сосредоточенно слушал Мора, который рассказывал о бедах, постигших деревню и всю расу моноподов.
Зимы становятся все холоднее, и лето уже не такое теплое, как раньше. Добыча шуум падает. С каждым годом на продажу выделяется все меньше и меньше... а в деревне все больше пустых хижин. У нас накопилось много денег, но что толку в богатстве, если твой собственный дом становится тебе враждебен?
Это все, что вы заготовили со времени моего последнего приезда?Бэнкрофт указал на ворох шкур в центре помещения.
Все, и еще шесть шкур в твоей хижине. Итого пятнадцать. И к тому же не лучшего качества.
Бэнкрофт печально улыбнулся:
Ты не должен так говорить, Мор. Так не говорят хорошие коммерсанты. Мне шуум кажется вполне нормальным. Скотт, взгляни-ка. Редкое зрелищешуум в первозданном виде.
Скотт протянул руку и осторожно вытащил из кучи одну шкуру. Он положил ее к себе на колени и попытался сфокусировать непослушные глаза. Грязноватая шкура ничем не отличалась от тех, что лежали в их хижине: необработанная, она была не такой привлекательной, как красивые пушисто-кожаные пальто, столь ценимые женщинами Земли. Основа меха была в порядке: мягкая кожа с невероятно тонкой текстурой. Но сам короткий мех, состоящий из тонких шерстинок, был матовый и темный, и шкура в целом, казалось, требовала основательной чистки. Скотт отбросил шкуру обратно в кучу и вытер руки о штаны.
Просто удивительно, какие чудеса творит выделка,заметил он. Слова прозвучали не слишком вежливо.
Подкрался вечер, зажглись лампы. Воздух в куполообразной хижине стал горячим и густым. Курма было выпито достаточно. Наконец Бэнкрофт поднялся на ноги и помог встать Скотту. Вместе они вывалились на ледяной, колючий ветер, оставив карамбиан дремать в хижине. Моноподы спали стоя, прикрыв веком единственный глаз.
Ну что ж,сказал Бэнкрофт после завтрака,пора показать тебе, что тут к чему.
Настроение у Бэнкрофта было слегка садистское. Он отметил, что на этот раз взял над Скоттом верх. Тот сидел на полу, обхватив голову руками, и явно не желал ничего, кроме как забыться, зарывшись обратно в шкуры шуум. Сам же Бэнкрофт, привычный к курму, чувствовал избыток энергии. Больше такого шанса могло и не представиться, поэтому Бэнкрофт намеревался выжать из ситуации максимум возможного.
Опираясь о шершавую стену, Скотт с кряхтением поднялся, вслед за Бэнкрофтом вышел из хижины и зажмурился от яркого света. Десять минут спустя они уже шагали по ноздреватой почве, похожей на толченую пемзу, выбеленную свирепым солнцем. На небе цвета синего металлика не было ни облачка, но разреженный воздух тем не менее оставался прохладен.
Здесь когда-нибудь идет дождь?поинтересовался Скотт.
Только на Великой равнине Ко. Она впереди в пятнадцати километрах, за хлыст-рощей. Ветер здесь дует только со стороны океана и только в глубь материка. Великая равнина лежит в центре континента, и воздух поднимается над ней в течение всего дня, привлекая влажные массы с океана. Ночью влага конденсируется и выпадает. Если верить местным, дождь идет на равнине каждую ночь.
Откуда берут воду в деревне?
Из колодцев. Ни рек, ни водоемов здесь нет. Грунт слишком пористый.
Головная боль немного утихла. Скотт нацепил солнцезащитные очки и, щурясь, оглядел залитый солнцем невыразительный ландшафт. Одна сухая земля повсюду, насколько хватало глаз. И лишь утоптанная тропа, по которой они шли, вносила разнообразие в унылый пейзаж. Прямая, словно стрела, она убегала туда, где бриллиантовая дымка отмечала начало хлыст-рощи. Иных признаков растительности не наблюдалось, и мертвый воздух пах серой.
Что это?спросил Скотт. Навстречу людям по тропе двигалась большая серая фигура. За ней клубилось облако пыли.
Ах да. Вот и вторая из твоих любопытных форм жизни, Скотт. Гигантский гастропод, если я прав, в сопровождении карамбианина.
Скотт молча проглотил покровительственный тон Бэнкрофта, ради того чтобы получить больше информации.
Гастроподыземноводные семейства улиток,продолжал Бэнкрофт.Достигнув зрелости, мигрируют в глубь континента. Это очень удобно для карамбиан, которые приспособили их для перевозки грузов. И ходят слухи, что именно гастроподы являются источником шуума. Однажды Мор проговорился, что мехом выстлана внутренняя поверхность их раковин. Хочешь верь, хочешь нет. Лично я считаю это сознательной дезинформацией.
Существо подошло ближе, и Скотт разглядел, что оно и вправду напоминает огромную серую улитку пятиметровой длиныона передвигалась при помощи энергичных волнообразных движений. Вокруг гигантской раковины была повязана толстая веревка, конец которой спускался к четырехколесной повозке, груженной зелеными побегами и грибами белого цвета. Посреди этой груды, покачиваясь в такт колыхающейся повозке, стоял карамбианин и, судя по всему, дремал.
Из закругленного передка гастропода торчала антенна, заканчивающаяся сферическим глазом. Словно стрела, она была нацелена в небо. Животное ползло по тропе, ориентируясь частью по памяти, частью на ощупь.
Пока Скотт размышлял, стоит ли сойти с тропы, чтобы оставить громыхающей повозке как можно больше места, антенна гастропода резко наклонилась вперед и завибрировала. Обнаружив впереди помеху, гастропод явно испугался. Шарахнувшись в сторону, он сполз с тропы, пропахал мягкую почву и зарылся в нее, подняв облако пыли. Несколько мгновений повозка по инерции катилась навстречу Бэнкрофту и Скотту, пока натянувшаяся веревка не дернула ее вбок. Повозка свернула, и передние колеса въехали на резко повышающийся край тропы. Карамбианин вывалился из своего гнезда и грохнулся на тропу, да так, что вздрогнула земля. Теперь он лежал ничком, звеня от ужаса и слабо шевеля щупальцем.
Нужно поднять его как можно скорее!взволнованно крикнул Бэнкрофт.
Они бросились к беспомощной фигуре. Брюшной насос карамбианина судорожно трепеталего работе мешала утоптанная почва тропы. Карамбианин дышал неглубоко и прерывисто.
Постарайся держать тело ровно, друг!приказал Бэнкрофт.
Карамбианину хватило сознания понять и выполнить приказ. Бэнкрофт и Скотт просунули руки под верхнюю часть туловища. Вес был немаленький, но на счет «раз-два» они сумели приподнять верхнюю часть монопода, пронести ее, двигаясь по кругу, к повозке и, приподняв, забросить на край. Монопод некоторое время не двигался, оставаясь под углом сорок пять градусов. Его насос жадно закачивал воздух и восстанавливал кровообращение.
Готов?наконец спросил Бэнкрофт, заботливо всматриваясь в глаз существа.
Получив слабое подтверждение, Бэнкрофт забрался под монопода, уперся спиной в толстое жесткое тело и с кряхтением отжал его в вертикальное положение. Поначалу карамбианин раскачивался из стороны в сторону, так что Скотт чуть не бросился ему на помощь. Но потом стойка монопода стала более уверенной, и работа насоса стабилизировалась.
Благодарю тебя, друг Бэнкрофт. И тебя, друг Скотт. Большое спасибо вам обоим.
Не за что,пробормотал Скотт.В самом деле это моя вина: вовремя не освободил дорогу.Против воли он почувствовал вдруг симпатию к моноподу, такому сильному в обычных условиях и такому беспомощному в ситуации, которую человек разрешил бы в одно мгновение. Скотт стряхнул с бока карамбианина прилипшую пыль и кусочки земли.
Бэнкрофт посмотрел на Скотта с удивлением.
Думаю, теперь с ним все будет хорошо,сказал он, когда они продолжили путь по тропе.Они не такие уж и пугающие, когда узнаешь их поближе, верно?Он улыбнулся самому себе, отряхивая куртку от пыли. Сзади донеслась серия глухих ударовоживший карамбианин тяжело попрыгал к задней части повозки, вскочил на нее и занял прежнее положение среди груза.
Теперь понимаешь, почему они так осторожничают с курмом?спросил Бэнкрофт.Способность сохранять равновесиедля них вопрос жизни и смерти. Как только они падают, насос практически перестает функционировать. Поток крови замедляется и дыхание затрудняется так, что они не могут даже позвать на помощь.
Странно, что такая уязвимая форма жизни смогла сохраниться,заметил Скотт.
Нет конкуренции, вот и выжили. Другие способные передвигаться существа из тех, что я здесь видел,гастроподы и моноптеры, вряд ли могли стать эволюционными конкурентами. Первые уж больно неповоротливы, а вторые размером не вышли.
Сегодня утром я поймал моноптера,сообщил Скотт.В хижине. Удивительное насекомое. Вы когда-нибудь рассматривали их вблизи?
Это они рассматривали меня вблизи. В прошлый приезд я уснул, не намазавшись мазью. Проснулся посреди ночиодин из них сидит у меня на руке. Воткнул длинный яйцеклад и откладывал в меня бог знает что. Никогда не забывай про мазь, Скотт.
Это не яйцеклад,объяснил Скотт.Хоботок моноптеров предназначен для всасывания, а не откладывания.
Вот оно что.Бэнкрофту очень не понравилось, что его поучает неопытный мальчишка.Он выходил из нижней части тела насекомого, вот я и решил, что это яйцеклад.
Нет, он сосал вашу кровь,поморщился Скотт.Кстати, анатомически он очень похож на моноподов. В его теле тоже есть насос, который отвечает за процесс всасывания крови, циркуляцию внутренней жидкости и дыхание. Только у него нет щупальца, зато есть цепообразный пропеллер, которым он вертит над собой. Я вскрыл его, и он оказался полон крови. Ваша это кровь или его собственная, без анализа сказать не могу.
Бэнкрофт промолчал. Его искренне изумляло, что кто-то может испытывать энтузиазм, препарируя восьмисантиметрового моноптера ранним утром, и к тому же с похмелья.
А это что такое?!ворвался в его мысли восторженный возглас Скотта. Молодой биоэколог, упав на колени и скинув рюкзак, торопливо доставал ящички для образцов. Из рыхлой почвы вокруг торчало множество мелких грибообразных объектов белого цвета. Скотт торопливо вырыл совочком несколько дымящих грибов и осторожно разложил по ящичкам.
Закончил?скучающе поинтересовался Бэнкрофт, поднимая ботинком клубы вулканического пепла.
Подождите... а это что вон там?Скотт прошел по скрипящему грунту туда, где росла целая группа больших грибовшарообразные головки чуть крупнее теннисного мяча на тонкой ножке. Скотт сорвал несколько штук и положил в рюкзак.
На второй день Бэнкрофта разбудил холодный свет, струящийся сквозь бахрому входного занавеса. Он сел и увидел, что постель Скотта пуста. Усмехнувшись, Бэнкрофт живо представил напарника, жадно отбирающего очередную порцию образцов, будучи не в силах подождать до завтрака.
Накануне произошло неожиданное событие: маленькие дымящие грибочки Скотта превратились в вертящихся моноптеров и, к удивлению биоэколога, сожрали все те грибы, что были крупнее. А ведь Скотт считал, что имеет дело с немобилыюй формой жизни.
Бэнкрофт потянулся, встал, зевнул и отодвинул занавеску. Начинался еще один типичный карамбианский день: небо холодного стального цвета, солнце только-только начинало прогревать воздух.
Как только Бэнкрофт появился в проеме, вход накрыла большая тень. Он выглянул и увидел Моратот прыгал в его сторону по утоптанной площади, вокруг которой располагались хижины.
Доброе утро, Мор. Пришел позавтракать со мной? Вот только дождемся Скотта.
Он еще долго не вернется,ответил монопод, и что-то в его тоне насторожило Бэнкрофта.