Федрис изумленно посмотрел на него:
Вы хотите сказать
Директор кивнул:
На «Магелланикесорок семь» мы занимаемся тем же самым, но берем не крыс, а людей. Вместо клеток используем расчищенные участки земли диаметром в полмили с совершенно идентичными погодными условиями, рельефом, растительностью и животнымивсе одинаково до мельчайших деталей. Решеткой служит колючий лес, специально выведенный нашими ботаниками для этой цели. Обитатели клеткиподопытные люди, идентичные близнецы, двойняшки хотя, пожалуй, правильнее сказать «сотняшки». Одинаковое для всех групп воспитание обеспечивают роботыняни и наставники, настроенные на выполнение одного и того же неизменного алгоритма. Наше наблюдение, разумеется, остается тайным и при этом периодическим, что и привело к печальным результатам: Элвин причинил нам серьезный урон, прежде чем мы его поймали. Теперь вы понимаете схему? В колючем лесу, где Элвин совершил аварийную посадку, мы расчистили около ста одинаковых участков, на одном и том же расстоянии друг от друга. Один участок совершенно неотличим от другого, на каждом проживали одна Сефора, одна Тулия, один Альфорс и один Корс. Элвин решил, что двигался по кругу, но на самом деле шел по прямой. Каждый вечер он выходил на новый участок. Каждый раз встречал новую Сефору. Все группы, с которыми он сталкивался, были идентичны, за исключением одного факторатого, который мы изменяли, и это приводило его в еще больший ужас. Понимаете, в этих группах мы проводили эксперимент, призванный выявить мотивы человеческого поведения по отношению к незнакомцам. Мы сделали небольшие изменения в обстановке и в программе обучающих роботов. В результате первая группа, которую он встретил, подчинилась чужаку, вторая проявила невероятную агрессивность, третья, напротив, невероятное дружелюбие, а четвертаякрайнюю подозрительность. Очень плохо, что он не повстречал сперва четвертую группу хотя, конечно же, они не смогли бы справиться с ним, если бы он не обезумел от ужаса перед сверхъестественным.
Директор допил вино и улыбнулся Федрису:
Как видите, это все чистейшая случайность. Я сам удивился больше всех, увидев во время очередного наблюдения, как мои «подопытные особи» связали непрошеного гостя. Узнав, что это Элвин, я был так потрясен, что меня можно было сбить с ног одной молекулой.
Федрис удивленно присвистнул.
Могу только посочувствовать бедняге, сказал он. Теперь понимаю, почему ваш проект засекречен.
Директор кивнул:
Да, многим трудно примириться с мыслью об экспериментах над людьми. Но все же это лучше, чем один глобальный эксперимент над всем человечеством без контрольной группы. И мы заботимся о наших «подопытных особях». Как только эксперименты с одной из групп заканчиваются, мы переселяем ее членов в СОС, после соответствующего обучения.
И все же с сомнением проговорил Федрис.
Вы считаете, что это немного похоже на идеи Диких?
Да, немного, согласился Федрис.
Иногда я тоже так считаю, с улыбкой признался директор и налил гостю еще вина.
А тем временем в колючем лесу «Магелланика-47» зеленые побеги сомкнулись над медальоном с белой сферой внутри, заключая всех Диких, кроме Элвина, в крошечную зеленую гробницу.
Лев и ягненок
Космический корабль ВСС (выше скорости света) «Крот» прокладывал путь через Угольный Мешок. Лабиринт центральной корабельной оранжереи погрузился во тьму. Для растений, возобновлявших запасы кислорода на «Кроте», наступила ночь. Лампы искусственного солнечного света, которые поддерживали их жизнь, были выключены.
Слабое мерцание пылевой туманности снаружи едва обрисовывало решетку из тонких прутьев, которая усиливала прозрачную круговую стену, и это говорило о приближении к звезде.
Из той же пыли или, может быть, из-за пределов пыли пробивалось и другое воздействие, не улавливаемое никакими физическими инструментами, непрерывная пульсация угрозы.
Карл Фридрихантрополог и второй помощник капитана «Крота» плыл во влажной темноте оранжереи. Он чувствовал эту угрозу и склонен был доверять своим ощущениям. Он видел слишком много странных вещей на слишком многих странных планетах, чтобы полностью отрицать сверхъестественные явления, хотя люди, причастные к космическим полетам, привыкли отмахиваться от него и пожимать плечами. Что же касается домоседов из Конфедерации цивилизованных планет, запертых в своих крохотных опрятных сферах с машинами, кабинетами и местами для развлеченийи маленькими яркими солнцами в пределах досягаемости, то они просто не поняли бы, о чем думает Карл. А он не стал бы им рассказывать.
Однако Грег Данстен, плывший рядом с Карлом, домоседом не был, а сравнительно молодой возраст позволил ему, по крайней мере, сохранить тягу к романтике. (Его любимая жалоба звучала так: «Я знаю, почему вы все говорите о Матери-Земле. Потому что космосмужского рода, чтоб ему пусто было!»)
Довольно странно, размышлял Карл, что у Конфедерации столько трудностей с инакомыслящими колонистами и беглецами. Это немного похоже на попытку уложить льва рядом с ягненком. Или, правильнее сказать, ягнят рядом со львом.
Конфедерацияэто старый мартовский лев, с усмешкой ответил секретарь и младший астронавигатор. Рычит на всю Галактику о своих потерянных детях, и все лишь для того, чтобы отшлепать их.
Или тайно следить за ними, добавил Карл. Как мы.
Точно! Слова с шумом срывались с губ Грега. Кстати, у тебя есть предположения?
Карл понимал, что Грег имеет в виду недавнюю сцену в рубке: десять пар глаз уставились на распухшие пальцы капитана Фулсома, когда тот осторожно открыл запечатанный приказ и вставил его в считывающую машину. Но антрополог все равно спросил:
Предположения о чем?
По-твоему, это наши беглецы так перепугали Конфедерацию?
Трудно сказать, пожал плечами Карл, предпочитая услышать чужое мнение.
Но посмотри на факты, настаивал Грег. Кто они такие, эти беглецы? Просто очередная горстка диссидентов, захвативших ВСС-корабль и нырнувших в Угольный Мешок в надежде уйти от погони или из-за того, что старое корыто вышло из-под контроля. Вспомни, среди них вряд ли был хоть один инженер, не говоря уже о настоящем физике. Только горстка художников, артистов, психологов, аналитиков ах да, и еще два-три антрополога.
Карл стерпел насмешку.
Конечно, мы же просто отбросы, наши поля бесконечно далеки от священного атома. Но сдается мне, там было и несколько белых воротничков. Грег ухмыльнулся. А если серьезно, старик, как может эта банда угрожать Конфедерации? Нет, я могу понять, что Конфедерация заинтересовалась ими, собираясь теперь, спустя пару столетий, поставить точку в этом деле. Неплохо бы узнать, нашли ли они пригодную для жизни планету, какую культуру создали, можем ли мы основать там исследовательскую станцию. Конечно, все это вполне объяснимо. Но в чем здесь опасность?
Карл Фридрих снова повел плечами. Призрачное мерцание едва очерчивало его профиль с покатым лбом.
Как ты сам сказал, возможно, это просто расследование.
Но зачем устраивать цирк с секретным приказом? К чему все эти намеки, недосказанности, предупреждения и предосторожности? А кроме того в голосе Грега прозвучала неуверенность, ты ведь сам чувствуешь это, правда?
Оба плыли в невесомости, слегка придерживаясь пальцами за поручни у иллюминаторов, и напряженно всматривались в черную пыль, сквозь которую пробивался «Крот».
Да, просто ответил Карл. Чувствую.
Грег сдержанно кивнул и добавил без всякой видимой связине считая того, что это сказал Грег Данстен:
Ешкин кот, как жаль, что в космосе нет женщин!
Позади послышалось мягкое шуршание. Из радиального прохода между рядами папоротника выплыл чей-то силуэт. Необъяснимым образомчувства всех людей чрезвычайно обостряются во время межзвездных путешествийКарл и Грег угадали в нем Хуана Гальвеса, врача и старшего биолога «Крота».
Какое-то время все молчали. Их объединяло одно качество, которое людям двадцатого или двадцать первого столетия показалось бы странным и даже неприятным. Это было общее знание и опыт людей, живущих в Галактике, а не на Земле, тех, кто, описывая свою личную вселенную, говорит о звездах и планетах, а не о странах и городах, кто не знает другого ритма жизни, кроме размеренности старого доброго ВСС-натиска, кто постиг предназначение человечествапробираться сквозь черный космос к новым планетам Людей с потухшими глазами и впалыми щекамипотухшими и впалыми по меркам двадцатого или даже двадцать первого столетия: неизгладимый след жизни среди машин.
Как там капитан? наконец спросил Грег у Гальвеса.
Надеюсь, что смогу вытащить его и он оправится от приступа, ответил испанец с Арктур-Кватуора, подплывая ближе. Но пока я только пытаюсь нащупать истинную природу болезни. Уверен лишь в одном: это не обычная закупорка из-за отсутствия гравитации. Центрифуга не помогла. Что касается сердца, то клянусь, что это психосоматика, несмотря на ухудшение состояния, хотя мне не удалось выявить возможные эмоциональные причиныя проверил записи его сеансов психоанализа.
Он помолчал, глядя сквозь решетку.
Тем не менее, с горечью продолжил он, кто может сказать, какие вредные частицы и потоки радиации пронизывают загрязненный вакуум вокруг нас? Честное слово, джентльмены, мне это не по душе. Он кивнул худым подбородком в сторону космической пыли. Стоит только подумать, что мы завязли здесь на несколько световых недель, и я чувствую, как начинаю задыхаться.
Карл Фридрих криво усмехнулся.
Не знаю, Хуан, беспечно сказал он. В каком-то смысле я даже рад, что не вижу звезд. Они заставляют думать о планетах и людях, старающихся поддерживать старый добрый ВСС-натиск. Я скорее благодарен судьбе за эту пыль и темноту.
Гальвес вежливо хмыкнул, словно признавал за каждым право на собственное космическое безумие, и заметил:
Пусть так, но мне приходилось бывать только в чистом космосе, и я ненавижу этот мерзкий пепел. Можно сначала врезаться в планету и только потом разглядеть ее.
Она должна быть видна в телескоп, напомнил Грег. И мы уже давно летим в ВСС-режиме.
Думаю, да, угрюмо согласился врач. А как насчет «Гримуара»?
«Гримуара»? озадаченно переспросил Грег.
Разве вы не узнали о нем из приказа? Беглецы назвали так свой корабль, после того как угнали его. Старинное земное слово, означающее учебник черной магии.
На мгновение все трое замолчали, ощущая пыль и темноту и слабую зловещую пульсацию, словно накатывавшую черными волнами на берег рассудка.
Так что насчет «Гримуара»? с оттенком вызова спросил Грег. Даже если его пустая обезлюдевшая оболочка просто болтается в пространстве, она тоже должна быть видна в телескоп.
Ох! живо откликнулся испанец с Арктура. Но если предположить, что он поврежден, скажем, пробит метеоритом? Помните, какой груз вез «Гримуар», когда его угнали?
Боевую радиоактивную пыль, ответил Карл. Ее хватило бы, чтобы уничтожить пару планет.
Вот именно! в мрачном возбуждении воскликнул корабельный врач. Итак, представьте себе, что «Гримуар» получил пробоину. Радиоактивная пыль могла перемешатьсяпод действием солнечного ветра или как-то ещес обычной. Что, если «Крот», следуя по вычисленному нами курсу «Гримуара», направляется прямо в скопление этой дряни?
Счетчики Гейгера должны засечь ее, заверил его Грег.
Даже если она рассыпалась по огромному мешку, в который направляется «Крот»?
Даже тогда! резко ответил Грег. Кроме того, эта дрянь давно уже потеряла силу. В трюме «Гримуара» ее могли поддерживать в состоянии боеготовности с помощью реактора. Но как только она повисла в пространстве понимаешь, радиоактивная пыль имеет дьявольски короткий период полураспада.
Хорошо, хорошо, уступил врач. Но у меня все равно есть такое ощущение.
У всех есть, тихо ответил Карл Фридрих. И возможно, ты подхватил идею Грега.
Какую идею? спросил Грег.
Ту, что ты предложил, когда мы в первый раз заговорили о беглецах. Сказал, что это не они так испугали Конфедерацию, а нечто совершенно иное, действующее через них. Отсюда секретность, срочность, тревога и так далее. Нечто огромное, враждебное и совершенно чуждое человечеству.
В этот момент Карл уловил, что тон пульсирующей угрозы повышается, услышал слабое, но зловещее жужжание, словно рядом дремало гигантское насекомое, ощутил, как сгущается темнота, а воздух во влажной оранжерее становится сухим, будто сюда прорвалась пыль.
По сдерживаемому дыханию товарищей Карл понял: они тоже что-то почувствовали.
И тут ему почудилось, будто ворвавшаяся пыльили нечто другоеприняла форму необычайно высокой человеческойили не человеческойфигуры в плаще с капюшоном. Два тусклых глаза на огромной голове казались маленькими лунами, затерянными в межгалактическом пространстве. А затем жужжание оформилось в едва различимые слова на английском:
Возвращайся, «Крот». Разворачивай свой тоннель и возвращайся.
Гальвес вцепился в руку Карла:
Что это?
Прежде чем Карл успел ответить, в оранжерее пронзительно завизжал звонок. Люк в потолке открылся, впуская свет в переплетение листьев и лиан, в помещение нырнул еще один человек и, держась за поручни, подплыл к остальным.
Остановка! выкрикнул он. Такимори отыскал планету у соседней звезды. Размером с Землю или чуть больше, расстояние до звездыпримерно как у Марса. Похоже, это именно то, что мы ищем. А что у вас произошло?
Когда вновь появившийся задал неожиданный вопрос, Карлу показалось, будто пылевая фигура, исчезнувшая было на свету, в полумраке снова приобрела прежние очертания. Жужжащий голос повторил, еще слабее, чем в первый раз:
Разворачивай свой тоннель, «Крот».
Карл пристально вгляделся в озадаченное лицо задавшего вопрос. Через мгновение Тауно Свейн повернул свою скуластую физиономию викинга в сторону тени. И поскольку дух познания и здравомыслия был в нем очень силен, кажущаяся фигура потускнела и пропала, а жужжащий голос затих.
Уф! выдохнул Грег. О, мои расшатанные космосом нервы!
Мы видели призрака, мистер Свейн, тихо проговорил Карл.
При слове «призрак» Гальвес выдавил из себя слабый смешок:
Итак, мы, кажется, пережили коллективную галлюцинацию.
Первый помощник капитана и физик окинул всех строгим взглядом.
Нервы тут ни при чем, сказал он. Я тоже видел и слышал это.
Он помолчал, и его сильный дух, казалось, сделался еще сильнее, превратив физиономию викинга в олицетворение упрямого и рискованного продвижения человечества по Галактике. Затем Свейн заговорил снова, с полной убежденностью:
Это нечто до крайности ненавидит человека и его пути. Оно никогда не примет наших методов и инструментов. Это антинаука.
Три дня спустятри местных дня, чуть более протяженных, чем земные, Грег Данстен снова находился в оранжерее, но ее вид полностью изменился. Начать хотя бы с того, что Грег стоял на полу, а «Крот» внезапно оказался переполнен народом: передвигаться в трехмерном пространстве теперь было нельзятолько по двухмерной плоскости. Гравитация была немного сильнее, чем на Земле, она притягивала плоть и кровь Грега, и эластичные чулки защищали вены на его ногах. Листья и лианы над головой тяжело провисли.
Снаружи было еще удивительнее. Смутно различимый ландшафт начинался пятьюдесятью ярдами ниже, там, где располагалась корма «Крота». Сначала шла голая земля, почерневшая под реактивной струей посадочного двигателя. Затемполоса смятых той же самой струей деревьев и кустов вокруг «Крота». Дальше были сумрачные джунгли, что тянулись к гряде холмов; местами в них поблескивала проточная вода.
Но настоящие чудеса происходили наверху. Пусть небо и покраснело к рассвету, в нем все еще было заметно кружево из тысяч метеорных следовнепрерывно меняющаяся бриллиантовая паутина.
Это прекрасно, тихо проговорил Грег. Прекрасно как женщина.
Стоявший рядом с ним метеоролог Рыков понимающе кивнул.
Следовало ожидать, сказал он, что в пылевом облаке на любой планете с атмосферой можно наблюдать впечатляющие метеоритные явления. Хотя это, конечно, превосходит человеческое воображение. Хорошо еще, что они так малы и сгорают в атмосфере, иначе страховка от метеоритов на этой планете была бы заоблачно высокой. Но оставим в стороне всю эту красоту, и астрономию вместе с ней. Скажи, Грег, у тебя есть идеи, откуда это исходитот какого-нибудь животного, минерала или растения?
Под «этим» Рыков подразумевал пульсирующую угрозу, которая никуда не делась после сцены трехдневной давности. Только теперь, как показывало это легкомысленное замечание, она существенно изменилась. Неосязаемые волны ужаса превратились в отчетливо слышный ритм, что проникал сквозь иллюминатор оранжереи и усиливался его вибрацией, до смешного банальный звук, который был бы уместен разве что в старинных остросюжетных пьесах о древней земной Африке, нелепое «бдум-бум-бум-бум, бдум-бум-бум-бум».