Репортер эхом повторяет то, что я и так предполагал после начала бунта:
Снижение внимания к обеспечению правопорядка федеральными и местными властями вследствие наступления Долгой Зимы привело к изменению правил подавления тюремных бунтов.
Мое внимание настолько захвачено новостями, что приближающиеся шаги я не слышу до тех пор, пока трое заключенных не входят внутрь. Они ищут нас, и в частности, Педроим нужен козырь. Что касается меня, то, как только они поняли, что я сделал, они хотят отомстить. Месть в тюрьмедело важное. И остановить их сейчас, похоже, некому.
5Эмма
Я совсем потеряла счет времени. Прошло несколько часов, день, два дня?
Единственное, в чем я уверена, у меня появились симптомы кессонной болезни. Не такие сильные, чтобы меня убить, но достаточные для того, чтобы я чувствовала их каждую секунду. Хочу, чтобы меня вырвало, но сейчас для этого не самое лучшее время.
Научное обоснование кессонной болезни звучит следующим образом. Давление на МКС и космическом шаттле равно 14,7psiто есть равно атмосферному давлению на Земле на уровне моря. Скафандры EVA имеют давление 4,3 psi, равное атмосферному давлению на вершине Эвереста. Чем это плохо? Быстрое снижение давления приводит к образованию азота в крови и тканях тела. Растворяясь, он формирует пузырькипрямо как при открытии банки содовой. То есть внутри банки содержимое находится под давлением, но стоит ее открыть, как давление начинает резко падать. Что в итоге? Шипучие пузырьки двуокиси углерода в жидкости. В моем же случае это пузырьки азота, только не в жидкости, а в моем теле. Этакая человеческая банка содовой под давлением, которую резко открыли, и теперь она выливается наружу.
Ныряльщики со «скубой» узнали о кессонной болезни давным-давно и с тех пор ищут способы ее избежать. На МКС у нас существует специальный протокол, которому мы следуем, перед тем как надеть скафандры EVA, чтобы избежать декомпрессии или даже смерти.
В настоящий момент мне настолько плохо, что я предвосхищаю свой следующий выбор. У меня все болит, я вымотана, но я ни за что не засну, потому что боюсь потом не проснуться.
Я изо всех сил цепляюсь за жизнь, за каждую ее секунду, и только сейчас понимаю, насколько хочу жить. Вот что действительно имеет значение в такой ситуациижелание жить.
Правда, прямо сейчас я мало что могу сделать. Просто смотрю на мусор, оставшийся от станции, пытаясь понять, спасся ли еще хоть кто-то или осталась ли у меня еще хоть какая-то возможность сохранить свою жизнь.
Временами часть станции падает в атмосферу и сгорает, как сверкающие частицы в песочных часах, отсчитывающих время до моей гибели. Я нахожусь на сходящей орбите, и это только вопрос времени, когда я вместе с той частью МКС, к которой прикреплена, упаду в атмосферу и сгорю.
Новая яркая вспышкапохоже, космического мусора сгорает все больше. Но нет, этот свет становится ярче и ярчечто-то приближается ко мне.
Ракета, все ближе и ближе.
От нее отделяется капсула и направляется в мою сторону.
За мной.
Я не верю собственным глазам, слезы текут по моему лицуменя спасут.
6Джеймс
В федеральной тюрьме с вами происходит, если так можно выразиться, удивительная вещьвы получаете некую «уголовную породу». Вы не обычный вор или убийца, мотающий срок в тюрьме штата. Обитатели Эджфилда или других исправительных заведенийнастоящие гении преступного мира. Ну или, как минимум, те, кто стремится совершить преступление, которое станет известным далеко за пределами штата, и нарушил федеральный закон.
Минус в том, что они достаточно умны, чтобы найти меня и Педро. Мои подозрения подтверждаются, когда я слышу, как открывается сушилка в самом начале ряда, а потом следующая.
Вдалеке слышен треск автоматной очереди. Национальная гвардия ворвалась внутрь, умело использовав фактор времени. Через несколько минут они будут тут, и тогданикаких переговоров. Самое важноеэлемент неожиданности.
Дверца моей сушилки распахивается, и чья-то толстая рука выбрасывает наружу простыни. Вслед за этим мне в лицо направляется дуло пистолета.
Вылезай!
Подняв руки, я начинаю аккуратно выбираться из сушилки, превозмогая боль во всем теле.
Звуки выстрелов все ближе. Такое ощущение, что началась Третья мировая война.
Закрой дверь и подопри ее столом! кричит один заключенный другому.
Я уже почти вылез из сушилки, но хотел бы забиться обратно вглубь, потому что знаю, что меня ждет. Боже, эти ребята тупые. (Хотел бы я взять назад свои слова о среднем уровне интеллекта федеральных преступников.)
Я сказал, вылезай!
Как бы я ни хотел остаться внутри, приказания под дулом пистолета нужно выполнять. Я пытаюсь встать на непослушных ногах, как молодой олененок, делающий первые шаги.
Педро находят пару секунд спустя. Он хоть и выбирается с трудом, но стоит, гордо выпятив грудь. Сейчас он мне нравится все больше и больше, и, надеюсь, мы не сдохнем здесь, посреди прачечной.
Они заставляют его встать на колени, предварительно отобрав рацию и электрошокер, который он использовал на Марселе.
Мне больно стоять, так что я, ссутулившись, приваливаюсь к сушилке и замечаю, что выстрелы стихли. Что бы там ни происходиловойна закончилась.
Неожиданно оживает рация, которую один из заключенных, по-видимому, забрал у другого охранника.
Обращаюсь к тем, кто находится в прачечной. Все кончено. Выходите с поднятыми рукамибольше нам потери тут не нужны.
Предводитель мятежников выглядит совсем не так, как я ожидал. Белый, средних лет, не особенно мускулистый, с уже редеющими волосами и однодневной щетиной. Он похож на тех, кого вы можете видеть на канале CNBC рассказывающими о том, что вам стоит купить акции его компании, несмотря на то что в последних отчетах у них крайне сомнительные показатели. Может быть, именно такие аферы его сюда и привели.
Он оглядывается, меряя комнату шагами, и видит то, что я и так знаю: ни окон, ни дверей, никакого пути наружу. Только небольшие вентиляционные отверстия в потолке. И не верьте тому, что показывают в фильмах, они не такие большие, чтобы заключенный мог в них пролезть.
Когда предводитель заключенных отвечает по рации, его голос звучит мягко и спокойно:
Мы тоже не хотим потерь. Нам нужен только шанс на спасение. Если вы не заметилизима близко. Мы не хотим отсюда бежать; мы хотим, чтобы нас оставили в покое. Нас осталось уже не так много, но еще пока достаточно, чтобы засеять тюремные земли и прокормить себя. Все, о чем мы просим, это запечатать нас в этой тюрьме. Закрыть двери, выбросить ключ и запрограммировать охранных дронов убивать каждого, кто нарушит периметр. Мы не хотим бежать, мы хотим спастись.
Наверное, это предводитель всего мятежа. Он довольно умен, и для моей продолжительности жизни это, возможно, не очень хорошо.
У нас один из ваших охранников, говорит он, смотря Педро в глаза, а после протягивает ему рацию. Скажи им, как тебя зовут.
В ответ на это рация получает от Педро только плевок, а заключенный с окровавленной грудью уже отводит руку с дубинкой назад для замаха.
Педро, делай, что он говорит! кричу я. Другой заключенный останавливается, оглядывая нас обоих. Скажи им сам, или они выбьют из тебя ответ. Не волнуйся, все будет хорошо.
Их главарь наклоняет голову и неотрывно смотрит на меня.
Да, Педро, все будет хорошо. Говори.
Наконец, через стиснутые зубы охранник называет свое имя и звание, после чего снова начинает говорить предводитель мятежа:
Если вы выведете своих солдат из тюрьмы и выполните наши требования, мы вернем Педро Альвареса целым и невредимым. Он спокойно выйдет отсюда, а мы все будем жить долго и счастливо.
Тюрьма эвакуирована, отвечает гвардеец. Но я не могу выполнить остальные ваши просьбы. Мне нужно разрешение моего начальства. Дайте мне время.
Ну, мы никуда не уходим. Как, кстати, и Педро, если наши требования не будут выполнены.
Главарь отпускает кнопку рации и смотрит на меня.
Ты кто?
Тот, кто занимается стиркой.
И прячется там же.
Когда необходимо
Он усмехается, но его подельники не выказывают ни тени улыбки. Один из них указывает на меня самодельным ножом.
Он доносчик, Карл. Мы прикончим его прямо сейчас, как я и сказал.
Ну, технически, я не доносил, а помогал тем нашим надзирателям, в ком замечал серьезную моральную опору, как, например, в случае с Педро Альваресом. Хотя теперь не время спорить о пустяках.
Похоже, что их лидерКарлсогласен.
Файни, ты можешь прикончить егоили что ты там хотел с ним сделатьпосле того, как все закончится.
7Эмма
Некоторые воспоминания накрепко отпечатались в моей голове. Мне шесть лет, рождественское утро, а у дерева стоит новенький велосипед со страховочными колесиками. Еще я помню рождение Аделин и Оуэна, а также день, когда я села в капсулу «Союз» на самом верху ракеты, готовящейся унести меня в космос.
Это всегда было моей мечтой, а на определенном этапе стало еще и причиной, почему я откладывала так много дел на потом: свадьба, дети, оседлый образ жизни.
Теперь все превратилось в кошмар.
Но вид спасательной капсулы, мчащейся прямо сейчас ко мне, это как раз и есть один из тех моментов, что я не забуду никогда. Радость переполняет меня, ведь кто-то внизу отправил этот корабль сюдаза мной. В мире, который борется за выживание, они отправили капсулу, чтобы спасти лишь одного человека.
Наверное, это что-то да говорит о человеческой расе.
Капсула разворачивает солнечную батарею, как птица раскрывает черные крылья. Маневровые двигатели то и дело выбрасывают облачка пара, подобно распускающимся цветам, по мере того как капсула подходит все ближе. Разглядев лого на борту, я понимаю, что это частная фирма-подрядчик. Через три недели они должны были доставить на МКС смену из трех человек, чтобы обновить половину команды станции, включая меня. Похоже, ее запустили раньше.
Еще с большого расстояния я поняла, что за корабль приближается: универсальная команда и грузовая капсула на семь человек, а ещетонны припасов. Если смотреть сверху вниз, то первое, что мы на ней видим, это носовой конус (сейчас отсутствует), герметичный отсек для команды, отсек для обслуживания (не герметичный), тепловая защита для входа в плотные слои атмосферы, и в самом низунегерметичный грузовой отсек, отсоединяемый перед возвращением на Землю. Все отлично, за исключением того, что на станции (или на том, что от нее осталось) больше нет исправного стыковочного узла.
Как будто прочитав мои мысли, капсула поворачивается ко мне носовой частью, запуская механизм стыковки. Я жду, что вырвавшаяся наружу атмосфера толкнет капсулу назад, но ответом мне становится лишь легкое «пуфф» и слабый толчокони заранее разгерметизировали отсек. Что ж, умно.
Открытый зев капсулы как будто вглядывается в меня, а за ним чернеет бездонная пустота космоса. Мы оба вращаемся на орбите, с той лишь разницей, что МКС двигалась со скоростью семнадцать тысяч миль в час, а мы сейчас, к счастью, движемся медленнее. Капсула старается подстраивать скорость под мою постепенно снижающуюся орбиту, так что ей приходится постоянно пользоваться маневровыми двигателями, но это все равно проигрышный вариант. Все равно как если бы колибри пытался оставаться совершенно неподвижнымэто невозможно.
Какой у них план? Я жду, что из капсулы что-то появится, чтобы я могла ухватиться и дать себя втянуть внутрь. Может, трос или веревка. Я согласна даже на лакричную палочкувообще все, что угодно, чтобы спастись.
Но ничего не появляется.
Капсула ждет, а огни на грузовом отсеке начинают мигать. Проходит некоторое время, прежде чем я понимаю, что это азбука Морзе. (Из-за кессонной болезни я не работаю «на полную мощность»).
Сообщение начинается снова.
Точкатиретиреточка.
«П».
Точка.
Вторую букву я пропустила.
Нужно собраться.
Третья буква: тиретиреточка.
Или тиреточкаточка.
То есть это «Г» или «Д».
Потом «А».
Следующая буква: точкатиретиретире.
«Й».
«П», что-то непонятное, «Г» или «Д», «А» и «Й».
Ох, пожалуйста, скажите мне, что это неправда.
Последовательность начинается сначала.
Да, они говорят «ПРЫГАЙ».
8Джеймс
Вот что, я думаю, будет дальше: они пустят слезоточивый газ в вентиляцию, затем внутрь войдет Национальная гвардия, начнется мясорубка, а потом меня ждет или смерть, или тюрьма.
Как ни крути, я в проигрыше.
Теперь уже все оставшиеся заключенные прибежали в прачечнуювсего семнадцать человек. Возможно, они прикидывают так: их единственный рычаг давленияПедросидит тут, из комнаты только один выход, и защищать ее проще, чем целую тюрьму.
Из рации в руках Карла раздается треск, и голос командира Нацгвардии заполняет и без того забитую телами комнату.
Я обращаюсь к главному в тюрьме Эджфилдмы согласны провести обмен.
Крик радости нарушает тишину. Несколько раз я слышу: «Дай пять!» Но брошенные на меня взгляды не так уж дружелюбны.
Педро не сдается и пытается развязать туго стянутые скотчем за спиной руки.
Я никуда не пойду.
О, еще как пойдешь, улыбается в ответ Карл. Если ты не заметил, то мы договорились со свиньями снаружи тюрьмы. Не внутри. Заткните ему рот!
Последняя фраза обращена к его приспешникам. В ход идет наволочка от подушки, обмотанная еще большим количеством изоленты.
Отличные новости! говорит Карл, нажав кнопку рации. Давайте поговорим по делу. Нам нужны гарантии, что наш маленький независимый штат Эджфилд никто не захватит. Естественно, что под «гарантиями» я понимаю пушки. И еще гранаты. И зона безопасности снаружи ограды, скажем, ярдов сто.
Об оружии речь не идет.
Тогда вот наши условия. Нет оружиянет Педро Альвареса. Живым, по крайней мере.
В ответ долгая пауза, и, наконец, ответ: «Ждите».
Ожидание тянется, похоже, целую вечность, прежде чем из рации раздается: «Хорошо, вы получите свое оружие».
Отлично, но нам не нужны эти стариковские «пукалки». Я говорю о полуавтоматах, и чтобы побольше патронов. По одному на каждого, из моих он останавливается, чтобы посчитать, семнадцати людей. И верните нам всех, кого вы повязали в ходе своего акта агрессии, естественно, с оружием. Он все больше распаляется, не в силах сдержаться. И бросьте каждому свободную винтовку, две гранаты и семь гранатометов.
Переговорщик от Национальной гвардии нехотя соглашается. За несколько часов заключенные успевают проверить всю тюрьму на предмет спрятавшихся охранников, засад и мин-ловушек. Лишь убедившись, что Эджфилд пуст, нас с Педро выводят из прачечной под конвоем, окружив со всех сторон.
Выйдя во двор, я вижу, что солдаты стоят за баррикадами и БМП. Дальше нихостальные заключенные, а перед баррикадамиприготовленные ящики с оружием.
Покажите оружие! кричит Карл.
Вперед выходит гвардеец с полосками на рукаве, открывает ящик и, вытащив среднюю с виду винтовку, производит выстрел в воздух.
Высыпай все на землю, бери винтовку. Нет, две, кричит Карл. И покажи еще раз.
А у него определенно есть мозги.
Гвардеец бросает взгляд человека с эмблемой серебряного орла на шлеме, ожидая подтверждения. Ответом ему служит кивок, после чего гвардеец проходит вперед и поднимает другую винтовку, однако Карл кричит, чтобы он взял следующую. О да, он действительно умен, однако после того, как гвардеец стреляет из каждой, становится понятно, что они обе исправны.
Да о чем они только думают, вооружая тюрьму? Это же кошмар.
Когда начинается обмен, я словно парализован. Заключенный, держа Педро и угрожая ему ножом, выходит вперед, но останавливается на полпути, ожидая, пока Нацгвардия отпустит остальных. Осужденные бегом кидаются через двор, хватают ящики с оружием и бросаются обратно. Но парень, который держит Педро, не двигается.
Отпусти его! кричит командир Нацгвардии в громкоговоритель.
Отпустим! звучит ответ Карла, но никаких приказов не следует.
Я чувствую, что у меня вспотели ладони. Отпусти его.
Добежав назад, заключенные бросают ящики на землю и быстро раздают остальным оружие. Вскинув его вверх, приспешники Карла кричат так, как будто только что выиграли Суперкубок, а потом наставляют винтовки на первую шеренгу гвардейцев.
Хорошо, отпустите нашего гостя, наконец произносит Карл по рации.
У меня словно падает груз с плеч, когда Педро делает шаг вперед. Дойдя до баррикады, он оборачивается и ищет в толпе заключенных мои глаза. Я уверен, что знаю, о чем он думает: если он останется верным своим убеждениям и потребует отпустить меня, то, возможно, все получится.