Я еще какое-то время наблюдаю за водоворотом, потом иду к своему столу и делаю телефонный звонок. Отвечает человек с всклокоченными волосами, потирающий опухшее со сна лицо. Я извиняюсь за столь поздний час, а потом засыпаю его вопросами, записывая интервью.
Он глупо выглядит и у него откровенно дикие глаза. Всю свою жизнь мой нынешний собеседник провел, как Торо, размышляя о лесном монахе и следуя по аккуратно проложенным тропам мыслителя там, где остались леса, ходя среди берез, кленов и васильков. Ондурак, но зато честный.
Я не могу найти ни одного, рассказывает человек. Торо видел тысячи в это время года, их было так много, что он даже не смотрел на них. Хорошо, что вы позвонили. Я хотел разослать пресс-релизы, но Он пожимает плечами. Рад, что вы решили рассказать об этом, иначе вся проблема останется всего лишь уделом энтузиастов.
Я улыбаюсь, киваю и записываю искренние слова странного дикого создания, от которого большинство просто отмахнется. Он не фотогеничен, его фразы путанные и сбивчивые. Он не подготовил текст о том, что видел. Идет сплошной жаргон натуралистов и биологов. Со временем я смогу найти другого, кого-то, кто выглядит привлекательно и может хорошо говорить, но сейчас у меня только один волосатый человек, растрепанный и безрассудный, сошедший с ума от страсти по цветку, которого больше нет.
Работаю всю ночь, полирую историю. Когда в восемь часов утра коллеги вваливаются в зал, все почти готово. Я не успеваю сообщить об этом Джэнис, а она уже подходит ко мне. Трогает за одежду, улыбается:
Милый костюм. Потом придвигает стул и садится рядом. Мы все видели тебя вместе с Кулаап. Твой рейтинг пошел вверх. Кивает на дисплей. Описываешь вечер?
Нет. Это был личный разговор.
Но все хотят знать, почему ты вышел из машины. Мне тут уже звонил знакомый из «Файнэншнл Таймс» по поводу дележа рейтинга за твое откровенное интервью. Тебе даже ничего писать не надо.
Какая соблазнительная мысль. Легкий рейтинг. Куча кликов. Бонусы от рекламы. И все равно я качаю головой:
Мы не говорили о вещах, которые будут интересны другим.
Джэнис смотрит на меня так, словно перед ней сидит сумасшедший.
Ты сейчас не в том положении, чтобы торговаться, Онг. Между вами что-то произошло. Что-то, о чем люди хотят знать. Тебе нужны читатели. Просто расскажи нам, что случилось на свидании.
Это было не свидание, а интервью.
Тогда опубликуй это долбаное интервью и подними свои показатели!
Нет. Если Кулаап захочет, она может запостить его на своем сайте. У меня есть другой материал.
Показываю Джэнис экран. Она склоняется вперед и пока читает, рот ее превращается в тонкую нить. В этот раз гнев редактора холоден, хотя я готовился к взрыву ярости и шума.
Васильки. Тебе нужны очки рейтинга, а ты рассказываешь читателям про цветочки и Уолденский пруд.
Мне бы хотелось опубликовать эту статью.
Нет! Черт, нет! Это еще один бред, вроде твоего рассказа о бабочках, или истории про дорожные контракты, или той нелепицы про бюджет конгресса. Да ты и одного читателя не получишь. Это бессмысленно. Страницу с этим никто даже не откроет.
Мы смотрим друг на друга. Два игрока, оценивающие соперника. Решающие, у кого верный расклад, а кто блефует.
Я нажимаю клавишу «опубликовать».
Репортаж уходит в сеть, анонсируется в рассылках. Минуту спустя в водовороте загорается крохотное новое солнце.
Я и Джэнис смотрим на зеленую искорку, мерцающую на экране. Читатели обращают на нее внимание. Начинают заходить, делятся ею между собой, на моей странице регистрируется количество посетителей. Пост еле заметно вырастает.
Мой отец ставил на Торо. А ясын своего отца.
Элизабет Бир и Сара Монетт {4}БУДЖУМ(Пер. Карины Павловой)
Своего имени у корабля не было, и человеческий экипаж назвал его «Лавиния Уэйтли». По всей видимости, зверюга совсем не возражала. Во всяком случае, ее длинные лопасти-манипуляторы сворачивалисьс нежностью? когда кто-нибудь из главных механиков поглаживал переборку и ласково приговаривал «Винни», и с важностью вспыхивали огоньки внутренней биолюминесценции по пятам за каждым из членов команды. Корабль исправно снабжал экипаж светом для передвижения, работы и жизни.
«Лавиния Уэйтли» была буджумом, обитателем космических глубин, но ее род возник в кипящих оболочках газовых гигантов, и молодые особи ранний период своей жизни до сих пор проводили в облаках-яслях, клубящихся над извечными штормами. Обтекаемая, для человеческого глаза больше похожая на гигантскую рыбу-зебру, на боках она несла газовые мешки, наполненные водородом. Лопасти и крылья плотно прижаты, а сине-зеленая окраска настолько темная, что казалась глянцево-черной, если на нее не падал луч света. Кожу покрывали симбиотические водоросли.
Там, где присутствовал свет, «Лавиния» могла вырабатывать кислород. А где был кислород, она производила воду.
Сама себе экосистема, подобно тому, как капитан была сама себе законом. А в недрах машинного отделения работала Черная Элис Брэдли, просто человек и к законам не имевшая никакого отношения, но «Лавинию» очень любившая.
Черная Элис отреклась от данных ею клятв в тридцать втором, после Венерианских мятежей. Причин она не скрывала, и капитан, поглядев на нее холодными, темными, хитрыми глазами, произнесла тогда: «Делай свое дело, и я тебя не трону, дорогуша. Предашь меняотправишься назад на Венеру в замороженном виде». Видимо, поэтому, а также потому, что Черная Элис не смогла бы прожечь борт корабля лучевой пушкой, ее и направили в машинное отделение, где вопросы этики были последним по важности пунктом. Впрочем, бежать куда-то в планы Элис не входило.
Именно в ее смену «Лавиния Уэйтли» почуяла добычу. Дрожь предвкушения пробежала по палубам и переборкам. Странный рефлекс, реакция, свойственная «Винни» во время погони. И вот они уже мчатся на полном ходу по гравитационному колодцу курсом на Солнце, и мониторы в машинном отделении, которые капитан Сонг распорядилась держать выключенными большую часть рейда, считая, что салагам, палубным матросам и простым механикам не обязательно знать, куда направляется судно и по какому делу, ожили, вспыхивая один за другим.
Все задрали головы, и Пол-Джек крикнул:
Смотрите! Смотрите!
Пятно, прежде казавшееся лишь масляным разводом на экране, неожиданно пришло в движение, едва «Винни» приступила к маневру: грузовое судно, большое, неповоротливое и безнадежно устаревшее. Легкая добыча. Легкая нажива.
«Если нам вообще что-нибудь перепадет», подумала Черная Элис. Вопреки слухам и байкам, которыми пестрело киберпространство, пиратская жизнь не состояла из бесконечной дегустации награбленных деликатесов и торговли рабами. Как бы не так, если три четверти какой бы то ни было добычи доставались «Лавинии Уэйтли», дабы поддерживать ее здоровье и благостное расположение духа. Но никто не возражал. Все помнили историю «Марии Кюри».
Голос капитана по оптоволоконному кабелю, натянутому рядом с нервным узлом «Лавинии», звучал чисто и без всякого статического треска, как если бы Сонг стояла перед носом у Черной Элис.
По местам! скомандовала капитан, и все бросились исполнять.
Два солнечных года минуло с тех пор, как Сонг «килевала» Джеймса Брэди, но никому не забыть его выпученных глаз и истошного крика.
Черная Элис заняла свое место и посмотрела на экран. Золотым по черному на корме судна значилось «Жозефина Бейкер». О порте приписки можно было судить по венерианскому флагу, крепко привязанному к флагштоку. Корабль из стали, не буджум, так что шансов у него не оставалось. На миг Элис решила, что «Жозефина Бейкер» попытается оторваться.
Но она развернулась и открыла огонь.
Движение, ускорение, смена курса не ощущались вовсе. Никакого хлопка вытесняемого воздуха. Картинка на экране просто сменилась другой, едва «Винни» прыгнулабуквально перенесласьна новую позицию и нависла над кормой «Жозефины Бейкер», брюхом круша флагшток.
Элис почувствовала плотоядную дрожь в корпусе. И вовремя ухватилась за консоль, прежде чем «Винни» жадно вцепилась в жертву своими длинными лопастями.
Краем глаза Брэдли видела, как Пастырь, единственный на борту, кто мало-мальски подошел бы на роль капеллана, крестится и по привычке бормочет «Ave, Grandaevissimi, morituri vos salutant». Все, на что он был способен сейчас, да и после вряд ли сможет больше. Капитан Сонг не возражала, когда кто-то беспокоился о своей душе, если только это не шло вразрез с ее текущими требованиями.
Голос капитана раздавал приказы, распределял членов команды по палубам и бортам. Внизу, в машинном отделении техники следили за шкурой «Винни» и готовились отразить атаку, если на грузовозе вдруг решатся на абордаж. «Лавиния» все делала сама, правда, всегда наступал момент, когда приходилось сдерживать ее аппетит, чтобы успеть снять все ценное с захваченного судна. Весьма непростая, деликатная задача, решение которой доверяли лишь главным механикам, но Черная Элис наблюдала и слушала, и даже если ей никогда и не выпадет шанс, она втайне считала, что справилась бы.
Такая маленькая мечта, о которой она никому не говорила. Было бы чертовски здорово стать кем-то, кого слушается буджум.
Элис сосредоточилась на скучных экранах своего сектора, стараясь не отвлекаться на те, где транслировался настоящий бой. Пастырь обходил всех, раздавая оружие, так, на всякий случай. Едва сопротивление «Жозефины Бейкер» будет подавлено, младшие техники перейдут на ее борт за добычей.
Иногда на захваченном корабле кто-нибудь прятался. Порой неосторожных пиратов подстреливали.
Попытка предрешить исход боя, находясь в машинном отделении, дело бесполезное. Васаби, как всегда, установил таймер на одной из вспомогательных панелей, и все посматривали туда время от времени. Пятнадцать минутничего страшного, гадких сюрпризов пока нет. Черная Элис как-то встретила парня, который был на «Маргарет Мид», когда та напала на грузовоз, перевозивший пехотинцев на спутники Юпитера. Тридцать минутпорядок. Сорок пять. Скоро час, и вокруг принялись проверять оружие. Самый продолжительный бой, в котором Элис довелось участвовать, длился шесть часов сорок три минуты пятьдесят две секунды. Тот рейд стал последним, когда «Винни» работала в паре, предательство «Генри Форда» послужило тому причиной. Капитан Сонг до сих пор хранила голову капитана Эдвардса под вакуумным колпаком на мостике, а «Винни» достались уродливые шрамыследы от челюстей «Генри Форда».
На этот раз таймер замер на пятидесяти минутах тринадцати секундах. «Жозефина Бейкер» сдалась.
Пастырь хлопнул Элис по плечу:
Со мной. И она не возражала.
Он прибыл на борт всего за шесть недель до Брэдли, но по нраву был крут, равно как и набожен, и, кстати, далеко не глуп. Элис проверила застежку кобуры и поднялась за Пастырем по лестнице, не упустив возможности погладить на ходу переборку «Винни». Корабль не отреагировал. Элис ведь не капитан, даже не один из четырех главных механиков.
Интендант обычно не спорил с тем, кого члены команды выбирали себе в партнеры для рейда, и как только Черная Элис и Пастырь надели спецодежду, никто бы не удивился, если бы команда «Жозефины Бейкер» предпочла плену гибель в открытом космосе, он вручил обоим пистолеты для маркирования и рентген-планшеты, предварительно просканировав сетчатку глаз механиков. Все самое ценное хранилось в переборках, и раз уж «Винни» «поймала» грузовоз, повторного визита на борт «Жозефины Бейкер» могло и не быть.
На море разграбленные суда пираты пускали ко дну. Использование буждумов предполагало куда более эффективный метод.
Черная Элис развесила полученный инвентарь на поясе и проверила герметичность скафандра Пастыря.
Придерживаясь за лини и раскачиваясь, они спустились из брюха «Винни» к раскрывшемуся с чавканьем шлюзу. Большая часть команды не любила смотреть на морду корабля, но Элис обожала. Все эти зубы, алмазные резцы, отполированные до блеска, и несколько дюжин сапфировых глаз, которые моргают ей вслед
Элис бессознательно помахала «Лавинии» рукой и представила, что та подмигнула в ответ, по очереди закрыв глаза.
На грузовоз Брэдли вплыла вслед за Пастырем.
После проверки воздуха они сняли шлемынет смысла тратить кислород из собственных запасов, и их внимание сразу привлек запах.
«Лавиния Уэйтли» пахла особенно, озоном и мускатным орехом, другие корабли не пахли столь приятно, а уж запах на этом судне
Кого они убили и почему не выкинули его в космос? прохрипел Пастырь.
Черная Элис с трудом подавила приступ тошноты:
Ставлю двадцатку, мы те самые счастливчики, кто это узнает.
Что-то не очень хочется.
Они вскрывали люки, осматривали помещения. Дважды натыкались на членов команды, жестоко убитых. Один раз встретили живых.
Джилли, сказала Элис.
Все равно непонятно, что за запах, отозвался Пастырь и добавил, обращаясь к джилли:Можете перейти к нам на службу, или наш корабль вас сожрет. Выбирайте. Нам все равно.
Джилли обменялись друг с другом жестами, моргая огромными влажными глазами, и быстро закивали.
Пастырь прикрепил метку на переборку.
Кого-нибудь пришлют за вами. Уйдете, мы решим, что вы передумали.
В ответ несчастные только замотали головами и опустились на палубуждать.
Пастырь размещал маркеры: зеленые там, где ничего нет, пурпурныедля товаров, красныедля того, что могло бы прийтись по вкусу «Винни» и не представляло никакой ценности для самих пиратов. Черная Элис составляла карту. Коридоры грузовоза петляли, изгибались, заблудиться тутпроще простого. Элис сомневалась, верно ли все зарисовала, и радовалась, что дополнительно помечала стены мелом. Но в любом случае у механиков при себе был маячок, да к тому же «Винни» всегда могла выгрызть их отсюда.
Черная Элис любила свой корабль.
Она думала о том, что пиратская доля, в конце концов, не так уж горька и, без сомнений, гораздо выгоднее работы на янтарных рудниках Венеры
И вдруг наткнулась на запертый грузовой отсек.
Эй, Пастырь, позвала она товарища, тот прикрыл ее, и Элис выстрелила в замок.
Люк распахнулся, и пираты уставились на ряды серебристых цилиндров, каждый чуть меньше метра высотой и около полуметра диаметром. Абсолютно гладкие, если не считать нескольких углублений на каждом. Запах ощущался здесь сильнее.
Черт побери! выругалась Элис.
Пастырь, гораздо более практичный, чем напарница, прикрепил оранжевую метку для крайне важной находки рядом с входом и сказал лишь, что капитан захочет на это посмотреть.
Ну да, согласилась Элис, но по спине пробежал холодок. Сваливаем.
Разумеется, вышло так, что они с Пастырем оказались среди тех, кого послали за добычей, и, конечно, капитан Сонг не собиралась оставлять цилиндры на съедение «Винни».
Что, по сути, весьма справедливо. Черная Элис не хотела бы, чтобы «Лавиния Уэйтли» слопала эту дрянь, но зачем вообще с этим связываться?
Она украдкой поделилась своими соображениями с Пастырем и высказала жуткую догадку:
Наверно, она знает, что там?
На то она и капитан.
Да, но Друг, ты не думай, я не спорю, просто, если не знает, то Элис заговорила шепотом, едва разбирая собственные слова:Что, если кто-нибудь откроет один из контейнеров?
Пастырь посмотрел на нее страдальческим взглядом:
Никто ничего не откроет. Но если тебе не сидится на месте, пойди потолкуй с капитаном.
Вот как. Бросил ей вызов. И Элис приняла его:
Пойдешь со мной?
Пастырь замешкался. Взглянул на нее, заворчал, стянул левую, потом правую перчатку.
Твою мать, буркнул он, придется.
Для тех, кто участвовал в захвате добычи, вечеринка уже началась. Пастырь и Черная Элис в конце концов нашли капитана в кают-компании, где матросы уже упивались краденым вином, сбивая горлышки бутылок. Половина содержимого проливалась под ноги на гравипластины, но Элис не сомневалась, что там, откуда эти бутылки доставали, их было еще предостаточно. Чем быстрее команда покончит с ними, тем быстрее просохнет.
Сама капитан возлежала в огромной ванне, в розовой пене с ароматическими добавками. Тут и там шипели солевые шарики. Черная Элис не могла отвести глаз. Ванны она не видела уже семь лет. И порой мечтала вот так же понежиться.