Кажется, в таком виде Боа-Виста мне нравится больше. У нее изо рта идет пар. Здесь всегда было мало детей. Слишком тихо.
Мне никогда не нравилось это место, говорит Лукас Корта.
Термальные ботинки грохочут вниз по пандусу, ведущему от служебных шлюзов к полу большого зала. Инженеры установили осветительные пилоны: по всей длине старого дворца Корта виднеются озера света, и каждое из них охватывает розетку обиталищ, собранных вокруг генератора и рециркулятора воды, источающего пар. Лица ориша резко подсвечены снизу: сгустившиеся тени придают им такое выражение, словно боги кого-то осуждают. Строительные боты носятся во мраке и укрепляют изолирующий слой. Иней покрывает мумифицированную траву, окаймляет мгновенно застывшие листья. Лед запер поток и заставил водопады онеметь, заморозил поваленные колонны и купола павильонов. Чтобы поднять температуру камня от обычных для Луны минус двадцати до комфортной для людей, предстоит долгая медленная работа. Дети играют, их голоса эхом отражаются от заледеневших каменных лиц.
И все же ты здесь, говорит Аманда.
Это было оскорбление в мой адрес.
Элегантно причесанные эскольты Нельсона Медейроса и уши Суней незаметно следуют за ними.
Ты всегда плохо переносил оскорбления.
Спасибо. Я не собираюсь здесь жить.
Лукас и Аманда оставляют играющих детей позади. Ошала и Йеманжа глядят сверху вниз на несколько лунных бульдозеров, которые усердно соскребают мертвую растительность с пола и загружают в мусорные контейнеры.
У меня есть некоторое представление о дикой природе, продолжает Лукас. Большие машины аккуратно объезжают людей в стеганых костюмах. Моя мать питала отвращение к живым существам. Она видела в них загрязнение. А мне нравится мысль о возможности пустить здесь все на самотек. Пусть лианы затянут лица ориша, пусть у них в глазницах вырастет плющ. Пусть здесь поселятся птицы и всякие ползающие тваритакие, которых слышно, но не видно. Пусть одни живые существа охотятся на других.
Ты не проявлял столь богатого воображения, когда мы были женаты.
Воображение не включили в контракт.
В него много чего не включили, слава богам.
Самая дальняя треть Боа-Виста соскоблена до основания из анортозита: голая кость, вычищенный череп. Канистры с питательной средой и биомассой ждут распределения. В четырехугольниках между жилыми контейнерами мужчины и женщины тренируются с ножами и дубинками. Инструктор выкрикивает приказы, инструкции, указания: тут касается запястья, тамплеча; берет за руку, чтобы продемонстрировать, как надо двигаться и парировать с уверенностью.
Наверное, Брайс Маккензи в экстазе оттого, что ты набираешь частную армию прямо у него под носом, замечает Аманда.
Я предлагаю работу, которая нужна добытчикам гелия, потерявшим свои контракты из-за коммерческой бесхозяйственности «Маккензи Гелиум», говорит Лукас.
Корта своих людей не бросают.
Ариэль сказала, что ты пыталась заключить с ней контракт.
Она наверняка рассказала тебе и о том, что ответила мне, говорит Аманда.
Я с ней поговорю.
Она не примет твой контракт.
Семья есть семья, возражает Лукас Корта. Желтая лента поперек временного газоуплотнения предупреждает, что по ту сторонувакуум. Аманда Сунь заглядывает в иллюминатор и видит щебень, старую пыль, новый лифт и груды строительного материала. Здесь взорвали аварийный шлюз. Разгерметизация Боа-Виста произошла через это место. Мы нашли Рафу в полукилометре отсюда, на поверхности.
Хватит, Лукас.
Ты слишком щепетильна для женщины, которая пыталась меня убить.
Как я уже сказала твоей сестре, тогда ты не был Орлом Луны.
Лукас морщится.
«Он разучился скрывать чувства, замечает Аманда Сунь. Земля обошлась с ним жестоко, сломила».
Я буду бороться до последнего вздоха и удара сердца, чтобы Лукасинью никогда не попал во Дворец Вечного света.
Ты неправильно меня понял, Лукас. Лукасинью сейчас лучше всего в Университете. Но не надо спорить, потом его следует перевезти в Шеклтон. Университет восстановит его память. Конечно, ты им дорожишь, ты о нем всячески заботишься, но с тобой Лукасинью всегда будет в опасности. А со мной он получит стабильность и уход. Защиту. Любовь. Вам, Корта, следовало научиться одному: как правильно любить. Но вы этого так и не сумели.
Шепот цзюньши раздается в ту же секунду, как Чжень, фамильяр Аманды, подает сигнал тревоги. Она видит по лицу Лукаса, что он получил такое же известие.
Надо эвакуироваться, говорит Лукас. В это время эскольты и уши занимают оборонительную позицию. Боа-Виста атакуют.
Что происходит? На общем каналехаос голосов, криков, воплей ужаса. В абсолютной тьме колышутся и мечутся туда-сюда налобные огни скафандров. Метки с именами мелькают на линзе Финна Уорна: внутренний дисплей его скафандра демонстрирует, как призрачные фигуры бегут по туннелю. Доложите!
Столкновение!
Это Чарли Тумахай из команды подрывников.
Сколько их? спрашивает Финн Уорн.
Гребаные бразильцы выходят из стен! кричит Тумахай. Его идентификационная метка вспыхивает белым и исчезает.
Твою мать! кричит Финн Уорн.
Заминировать шлюз Санта-Барбарырутина. Заминировать лифты Сан-Себастианане вопрос. Все служебные, второстепенные и аварийные шлюзы Жуан-ди-Деуса, порты БАЛТРАНа, железнодорожная станция, системы кондиционирования и водопроводповсюду распределены защищенные от взлома заряды. Команду он отбирал вручную. Никаких сантиньюс. Только самые надежные оперативники «Маккензи Гелиум». Старый трамвайный туннельпоследнее и ерундовое дело. Надо перерезать последний путь к отступлению. Но теперь это путь к вторжению. Корта идут.
Хайме! Садики! Кто-нибудь!
Что прикажете, босс? Это Никола Ган из команды инженеров, которая обычно работает в восточном секторе Океана Бурь.
Что он прикажет Что прикажет?!
Отступайте. Выбирайтесь оттуда. Финн Уорн на миг замирает в своем бронированном скафандре, во тьме. Перед его внутренним взором проносятся варианты. Как же быть? Забирайте все с собой.
Босс
Все. Если они найдут один из зарядов, придумают, как их обезвредить.
Дальше в туннеле колышущиеся налобные огни скафандров поворачиваются и устремляются в его сторону.
Ну же, пошевеливайтесь!
«Спринт», приказывает он скафандру.
От внезапной скорости вышибает воздух из легких и мысли из головывсе, кроме овала света впереди. Конец туннеля, Жуан-ди-Деус. «Осталось пять секунд спринта», сообщает фамильяр. Четыре. Три. Две. Одна. Он выскакивает на бывшую станцию, еле дыша.
Ники.
Босс.
Мне нужно, чтобы ты указала всем путь к отступлению.
Что вы задумали?
Он переходит на общий канал:
Всей бригадезаряжайте и бросайте взрывчатку. Sauve qui peut.
Финн Уорн видит, как по всему туннелю метки его джакару становятся белыми. Они не солдаты, не бойцыэто инженеры, поверхностные рабочие. И он не сможет вытащить всех. Прибывают первые из его отряда. Он переключается с общего канала на Николу Гана.
Ники, убирайся оттуда. Я взрываю туннель.
Босс, Садики и Брент еще там.
Уходи оттуда. Беги!
Да пошел ты!
Времени нет. Времени всегда не хватает.
«Огонь», приказывает он.
Вспышка света на другом конце туннеля. Станция содрогается. Слышится тектонический грохот. Никола Ган прибывает на старый вокзал, как раз когда команда Финна Уорна запускает шлюзы.
«Фамильяр: сообщение Брайсу Маккензи. С Жуан-ди-Деусом разобрались».
Когда шлюз открывается, еще четверо почерневших от пыли джакару входят в помещение.
«Мы понесли потери».
Глава шестая
На скорости двадцать километров в час Ариэль Корта катит по проспекту Кондаковой. Она все тщательно продумала. До станции Меридиансемь минут. Батареи полностью заряжены, но она потратит шестьдесят процентов, двигаясь по улицам на полной скорости. Когда доберется до станции, у нее будет в запасе двадцать секунд и двадцать процентов заряда. Поезда ВТО ходят с точностью до миллисекунды. Лукас начнет что-то подозревать, как только она окажется в двух минутах от вокзала. Но желая успокоить граждан Меридиана, он убрал своих ботов с проспектов. Отвратительные тваришипастые, с дерганой походкой, воплощенная угроза расчленения, насаживания на клинки, безжалостного кровопролития. Люди их ненавидели: боты покалечили немало детей, которые пытались их опрокинуть, швырнуть через ограждения улиц, обездвижить стяжками. Старухи плевали в их сторону. Воспоминания об оккупации и машинах, которые фиксировали и регистрировали каждого из семисот тысяч жителей Меридиана, об осаде, разрушениях и смертях посреди лунных морей были еще сильны и свежи. Лишь немногие узнали в ботах и улыбчивых, охочих до чая, вооруженных шокерами наемниках, которые пришли им на смену, ту вещь, которой Луна не знала и в которой никогда не нуждалась. Ониполиция.
Надо действовать скрытно. Ариэль отключила Бейжафлор и пользуется любым прикрытием из возможных, но онасамый известный на Луне инвалид-колясочник, потому на нее смотрят, о ней говорят. И все же адвокатесса решает положиться на непреодолимое безразличие толпы. Она въезжает в центр компактной группы Долгих бегунов, чтобы проскользнуть мимо двух жандармов, которые слоняются в пестрой тени деревьев, высаженных по центру проспекта Кондаковой. Небольшой мысленный пинок в адрес систем управления креслом позволяет подстроиться под скорость бегунов. Тела, на которых много краски и мало одежды, кисточки, браслеты и боевой «макияж» все это окружает беглянку со всех сторон. Она почти забыла священные цвета ориша. В бесконечном цикле движения ощущается дерзкий вызов. Бегэто сопротивление.
Марина была одним из Долгих бегунов.
Марина осталась в ее мыслях навеки. Путешествие в одиночестве всегда пронизано меланхолией и размышлениями.
Перед адвокатессой возникает хабгромадное центральное пространство, от которого исходят три городские квадры. Она не может не взглянуть на Гнездо, которое теперь принадлежит брату. Там, наверху, сады апельсинов и бергамотов, которые все еще хранят следы серебряной краски, оставшейся после катастрофической свадьбы Лукасинью Корты.
Станция Меридиан. Она готовится к небольшому рывку, с которым кресло цепляется за движущуюся лестницу, и та уносит Ариэль вниз, на площадь. На вокзале в любое время суток полным-полно народа; она едет от одного скопления пассажиров к другомуте прибывают, уезжают, экстравагантно приветствуют друг друга, сентиментально прощаются. Тут есть камеры. Но видетьодно, замечатьдругое. За всеми следят, однако ее никто не ищет.
Ариэль присоединяется к толпе пассажиров на лестницах, ведущих к платформам. Включает Бейжафлор, покупает билет, и ее кресло, отцепившись от ступеньки эскалатора, катится на платформу. Кресло знает место посадки и везет ее к нужному шлюзу. Освещение превращает стены из бронированного стекла в зеркала, в которых отражаются призраки и миражи. Две минуты. Старый Трансполярный экспресс, идущий на север, прибывает вовремя. Она все расскажет брату, когда окажется на другой стороне мира. Лукас заслужил объяснения, почему Ариэль не сможет представлять его в Суде Клавия.
Она никогда не была на обратной стороне Луны. Но знает мифы и легенды, которые рассказывают про те края на видимой стороне: что там сплошная паутина старых, протекающих туннелей, тесных до клаустрофобии и хаотичных; что там можно задохнуться от тел, запахов и спертого воздуха, которым дышат десятки тысяч студентов. Что-то вроде кровеносной или нервной системы. Старая квартира в Байрру-Алту была узкой и тесной, как яйцо с двойным желткомс ней и Мариной. Ариэль много раз просыпалась ночью от ощущения, что комната захлопывается, словно литейная форма, и поглощает ее. Там они были вдвоем. На темной стороне Луны, в пульсирующей сети туннелей и коридоров, трамваев, метро и подвесных дорог, в тысячи раз больше тел.
Огромный поезд, две палубы неуклюжей, угловатой машинерии лунного производства, подъезжает к платформе. Шлюзы совмещаются с миллиметровой точностью и герметизируются. Заряд батарей: на волосок ниже двадцати процентов. В пределах допустимых параметров, учитывая тот факт, что ей пришлось сильно потратиться, чтобы не отставать от Долгих бегунов.
Что заставляет ее окинуть взглядом платформу? Цветовая несообразностьнечто строгое и серое среди модных на Луне коричнево-ржавых тонов? Кто-то движется против течения: отряд людей идет клином, в унисон, от эскалатора вдоль платформы. Пассажиры сторонятся их, и шаг переходит в рысь, рысьв бег.
Наемники УЛА.
Люди высыпают из поезда. Ей не пробиться. Она не сможет подняться на борт.
Извините, кричит Ариэль, приказывая креслу двигаться вперед. Натыкается на маленькую девочку, та теряет равновесие и падает на стекло. Родитель девочки подхватывает ее, возмущенно шипит. Простите, простите, простите!
Они видят ее. Они идут за ней.
Все в порядке, раздается женский голос. Я вас держу.
Чьи-то руки хватаются за подлокотники кресла. Женщина улыбается беглянке. На незнакомке свитер в стиле фэр-айл, вельветовые бриджи, гольфы и броги.
Другие руки хватаются за подлокотники кресла и пытаются оттащить адвокатессу от поезда. Ариэль вскидывается, лупит их, силится отбиться, но противников слишком много.
А вот это очень плохая идея, говорит женщина.
У нее дерзкий австралийский акцент. Она приходит в движениенога, кулак, ребро ладонии три наемника падают. Пассажиры с криками разбегаются. Мелькают ножи, но женщина уходит от них, словно превратившись в жидкость, и клинки летят на платформу, скользят прочь. Одна наемница лежит на спине, задыхаясь. Другая таращится на опустевшую ладонь. Третий поднимается с полированного синтера, прижимая руку к лицу: сквозь пальцы сочится кровь.
Этот поезд готов к отправлению, говорит женщина в свитере и без церемоний затаскивает кресло в шлюз, который тут же закрывается; оттудав тамбур.
Поезд трогается. Ариэль оглядывается на оставшихся на платформе. Касается полей шляпы на прощание, а потом Трансполярный экспресс входит в туннель.
Она паркует кресло. Ее спасительница, одетая по-земному, садится напротив, снимает перчатку и протягивает руку.
Я, черт побери, надеюсь, что вы Ариэль Корта. Дакота Каур Маккензи, к вашим услугам. Гази факультета биокибернетики.
Ариэль подбирает перчатку, сжимает: кожа в один миг становится твердой как сталь.
Вы идеально рассчитали время, говорит адвокатесса.
У нас были люди в каждом поезде.
Ариэль улыбается.
И в нужном вагоне?
Вагонов, в которые можно заехать в инвалидном кресле, не так уж много.
Можно подумать, вас предупредили Три Августейших Мудреца.
Они сказали, что высварливая негодяйка, заявляет Дакота Каур Маккензи. В семье Корта все такие суки?
У нас еще есть волк. Он бы вам понравился.
Когда поезд покидает туннель и выходит на Полярную магистраль, в окна проникают лезвия света. Вагон покачивается на стрелках, а потом включаются двигатели на магнитной подвеске, и Трансполярный экспресс разгоняется до тысячи двухсот километров в час. Дети бегают взад-вперед по проходу; студенты, возвращающиеся в исследовательские центры из коллоквиумов видимой стороны, смеются, кричат и болтают. Рабочие спят, баюкая шлемы от пов-скафов и ранцы как младенцев.
Я заслужила выпивку, говорит Дакота Маккензи и заказывает «Лобачевского».
Что-что? переспрашивает Ариэль.
Новая мода на нашей стороне. Белый ром, сливки, имбирь и корица. Студенты их заказывают, чтобы нажраться.
Выглядит как стакан спермы, говорит Ариэль, когда стюард приносит коктейль вместе с ее собственным напитком.
А у вас что?
Шорле с эстрагоном, лаймом и лемонграссом.
Черт подери. Ну, если у менясперма, то у вас какое-то ЗППП. Я-то думала, Корта знают толк в выпивке.
Вам досталась неправильная Корта.
Хватит с меня усердия новообращенных. Как бишь он назывался? Особый коктейль Корта?
«Голубая луна». Рафа утверждал, что изобрел его сам. Но, держу пари, это был какой-нибудь пылевик только что с вахты, в одном из баров Жуан-ди-Деуса. Он мне никогда не нравился. Слишком сладкий. Наливать синий кюрасао в невинный мартинибезумная, дурная вещь.
Дакота берет своего «Лобачевского» и тут же ставит на место. Ее глаза широко распахнуты.
Уходим, шепчет она.
Ариэль без раздумий и колебаний отодвигается от стола.
Поезд замедляет ход, говорит Дакота.
Глаза Ариэли округляются. Старый обычай: любой может остановить поезд, где угодно на Луне, чтобы сесть в него. Дакота тянется к ручкам инвалидного кресла; Ариэль шлепает ее.
Не толкай меня.
Дакота направляется к задней части поезда. Ариэль катится следом.
ВТО у Лукаса в кармане, говорит она.
Кто сказал, что это Лукас? Мы в двадцати минутах от Хэдли. Это вотчина Маккензи. Кортапредпочтительные заложники.
Через пять вагонов в сторону хвоста пассажиры начинают замечать, что поезд останавливается.
А что будет, если они сядут в хвост? спрашивает Ариэль.