Чичче? динамики искажали её голос, усиливая едва заметную обычно хрипотцу.
У меня дома никого, а ключ я в другом кителе оста он не успел договорить. Дверь распахнулась, и деревянные продолговатые пуговицы замаячили прямо перед носом.
Конечно, заходи. Я как раз варю кофе. Ты ведь любишь кофе?
Двадцать три часапериод между 12:30 субботы и 11:30 воскресеньяЧезаре провел в квартирке на пятнадцатом этаже. После того как они разобрались с кофе, Долорес предложила перебраться на кухню. Чезаре устроился на стуле и с любопытством следил за тем, как Долорес режет бесформенный желтоватый сгусток длинным ножом, как мешает зернистую массу шумовкой. Как сливает через выложенный бинтом дуршлаг сыворотку и подвешивает влажный узел к специальному кронштейну над раковиной.
Какой мягкий и прохладный, Чезаре трогал получившуюся желтоватую массу через марлю. Как Как мертвый. А что с ним будет дальше?
Сыр! расхохоталась Долорес. Сыр будет. Моцарелла. Маленькие сырные кругляши. Такие же симпатичные, как те, что у меня в холодильнике. И очень вкусные. Ну, пошли ужинать, солдат.
Они ели пиццу и захрустывали её свежими огурцами. Потом листали комиксы, в которых отважный Полковник Смит-Вессон уничтожает мернийский флагман и спасает пленных пехотинцев, потом они говорили о том, что у каждого в жизни есть свое предназначение и что в Центральном парке недавно открыли монумент погибшим героям, и надо бы в следующее воскресенье пойти посмотреть. А ближе к вечерним сводкам Чезаре сморило.
Долорес расстелила на диване простыню в синий горошек по белому полю. И когда лысая, похожая на модель земного шара голова курсанта Броччио коснулась подушки, Долорес запела. Она мычала что-то бессвязное, монотонное, глупое, но от этого мычания Чезаре стало спокойно. И он уснул.
* * *
Чезаре терпел день или два. В среду, когда рота собралась в душевой после тренажёрки, он не выдержал. Со старательным безразличием Чезаре расписывал друзьям «чудаковатую тетку, что живет на двадцать этажей ниже, одевается в тряпье, не умеет настраивать домашний терминал и не знает элементарной таблицы коэффициентов коагуляции Шавиньоля».
Но кормит от пуза. Правда! И такая ну не знаю. Не как другие. Нормальная, что ли! Такаая Чезаре неожиданно для себя расплылся в улыбке.
Тетка? А что она от тебя хочет? Дваросмешливый пацан с параллельного потокарассматривал синяк на лодыжке.
Кто их разберет, этих баб пониженной категории, Чезаре ухмыльнулся, точно так же, как и капрал, когда речь заходила о женщинах. Потом нахмурился и пояснил: Я не уточнял, но по виду она вроде как «Д» или даже «Е», а у них инстинкты первичны. Может, у неё сын или даже сыновья там на Мерне, вот она и компенсирует подсознательно. Но очень смешная! Знаете, у неё терминал какой модели? В жизни не догадаетесь
Ну-ка, ну-ка, бро пятикурсник по имени Збринц, недавно получивший нашивки младшего сержанта и от этого нестерпимо высокомерный, высунул голову из-под душа и уставился на Чезаре с картинным удивлением. А за войну она с тобой трет? А за мернийцев? Хроники зырите? А комиксы фронтовые?
Ну да, кивнул Чезаре. С ней вообще про что угодно можно говорить. Она слушает внимательно и совсем не поучает. Я же и поясняю, что тетка смешная и глупая. «Е» или «Д», не выше.
Ха! Дурак! Сур-мать это! Надо быть идиотом, чтобы не сообразить, что тебе подсунули сур-мать, Збринц переключил режим, и теперь жесткие струи ударялись о его жилистые плечи и разлетались ледяными брызгами. Значит, или ты психтесты слил, или наши дятлы настучали чего особистам. А «тетка» эта твояпонятно кто. Психотерапевт-целевик категории А со специализацией суррогатной солдатской матери.
В смысле сур-мать? Как это? Чезаре недоверчиво нахмурился.
Так это! Ты же «домашний», бро? Да? Твоя биологическая тебя на домашнем воспитании держит? По экспериментальной программе?
Ну да, Чезаре кивнул и попятился. Ему показалось вдруг, что его только что обвинили в чем-то неприличном. Словно он скрысятничал и попался.
И чего ты хочешь? У вас, домашних, с головой непорядок. Хреновый вышел эксперимент. И солдаты из вас хреновые! Збринц потянулся, хрустнул суставами. Насгосовродина подняла и воспитала, её мы и защищать, выходит, будем. До последней капли крови! А ты кого станешь защищать? А? За что пойдешь месить мернийское дерьмо? За мамочку свою био, которая тебя на улице увидитв упор не узнает? За сестричку-спеца или за отдельную халупу в даунтауне? Нет? То-то же! Червивая у вас мотивация и никакого патриотизма. Давно пора «домашку» отменитьтолку от неё с белкин хрен и экономии столько же. Ну, а пока не отменили, надо вас, телков слюнявых, как-то выправлять. Психику надо вашу нежную лечить, чтобы вы, как положено мужчинам, жгли врага, а не раздумывали, на кой такой хер вам это сдалось. Ясно, бро?
Збринц выскочил из-под колючих струй, быстро вытерся и, натянув форму за положенную уставом минуту, выбежал из душевой. Чезаре молча топтался возле именного контейнера и то набирал, то сбрасывал код.
Ооо! Как он тебя приложил! А я, кстати, слышал, Дваро скользнул мимо Чезаре в освободившуюся кабинку и оттуда страшно зашипел, что сур-матери вообще киборги. Им в бошки вставляют шунты, а во лбу у них камеры и самописцы. Ты сам её спроси, и посмотришь, что она тебе ответит.
Долоресчеловек! Чезаре вспыхнул и пошел на друга, размахивая скрученными в жгут кальсонами. Бить буду сейчас.
А я тоже домашний и тоже хожу к одной сур-матери по имени Долорес. Она делает сэндвичи с тунцом. Кажется, субмарины, почти прошептал Эторкихуденький тихий мальчик, до этого молча ожидавший своей очереди. Она хорошая.
Точно. Хорошая, как микроволновка, заржал Дваро.
Мне наплевать, что у неё в башке! неожиданно для себя Чезаре закричал во весь голос. Наплевать! Даже если там встроен целый оружейный склад и полевая кухня! Она меня слушает! И понимает! И ждёт!
Чего орёшь? Дваро выскочил из-под душа, едва не задев сменившего его Эторки плечом. Пробежал на цыпочках по холодному полу к своему контейнеру, схватил из верхнего отсека полотенце. Ходи сколько влезет. И Эторки пусть ходит. Я просто говорю, что это у них работа такая. Им за это платят.
Плевать! Чезаре вдруг со всех сил вмазал кулаком по контрольной панели душевой. Эторки, словно ошпаренный, вылетел из-под ледяной струи, запрыгал, захлопал ладонями по бокам, пытаясь согреться. Дваро прыснул, Чезаре, не удержавшись, рассмеялся вслед, а уже за ним разразился громким хохотом сам Эторки.
* * *
Субботу Чезаре провел в части. На следующей неделе его поставили в наряд, потом рота выехала на учения. И лишь ещё через одну субботу он наконец таки выбрался в город. Отметив увольнительную на КПП, Чезаре помчался на армейский челнок до Центрального парка. В парке, возле монумента погибшим героям, ждала Долорес Романо. День выдался ветреный, и Долорес куталась в кофту, застегнутую на продолговатые деревянные пуговицы. «Знаешь, Чичче, ты должен гордиться своим отцом», проговорила она, трогая выгравированные на списке фамилии. Чезаре хотел было ободряюще взять Долорес за руку, но вспомнил Збринца и только усмехнулся.
Не поднимешься домой к себе? спросила Долорес вечером, когда они уже убрали свежую моцареллу в холодильник, перелистали новый журнал с комиксами про Смит-Вессона и собрались посмотреть блок военной анимации.
Не-а, мотнул головой Чезаре, она ну, Мария она всё равно не заметит, дома я или нет.
Смотри сам, Чичче. Главное, чтобы не волновалась.
Долорес! Я же мальчик! Солдат! Кто волнуется за мальчиков?
Конечно, глаза Долорес потемнели, точно она вспомнила что-то очень грустное, но я бы всё равно волновалась.
«Тебе по работе так положено», хотел съязвить Чезаре, но почему-то промолчал. Вместо этого он зевнул, потянулся за пультом терминала и резкослишком резко для одиннадцатилетнего подростказаметил:
Моей био-матери нельзя растрачивать свой потенциал на нефункциональные действия и эмоции. Онаспециалист A-категории. Ей после моего рождения даже репродукт-бронь выдали, чтобы она могла полностью погрузиться в работу. Кстати, а какая у тебя категория?
Да То есть Долорес замялась, ты прав, Чичче. У твоей био мамы много важных задач. Пора перебираться в гостиную, анимешки уже наверняка давно начались. Я тут наделала сэндвичей с тунцомвозьми их завтра с собой. Угости друзей.
Спасибо. Не хочу, Чезаре поднялся и защелкнул карабин ремня. Я передумал. Пойду-ка я домой. Не люблю мультики. И тунец ненавижу!
В ту ночь Чезаре долго не мог заснуть. Он жалел о том, что не дал Долорес понять: Чезаре Броччио нельзя обмануть, нельзя приручить салатом, макаронами и простынями в горох. Ближе к утру, когда он решил прекратить всякое общение с синьорой Романо и начал проваливаться в сон, вернулась мать.
Ты здесь? она упала в кресло и закрыла глаза. Как учёба? Постарайся не ворочаться, я ещё поработаю.
Послушай, Мария Чезаре поднялся, сел на кровати, прижав колени к груди, и уставился на мать. За те недели, что он провел вне дома, она ещё больше похудела. Могу я тебя кое о чём спросить?
Только поторопись, у меня мало времени.
Ты жалеешь, что не получила бронь до того, как я родился? голос Чезаре дрогнул, но он справился с собой и продолжил: Ты жалеешь, что у тебя сын, а не дочь? Ты обо мне иногда вспоминаешь? Я тебе вообще нужен? Ответь мне, пожалуйста.
Странные вопросы, Мария тяжело поднялась с кресла и подошла к окну. Лучи прожекторов резали черное небо на лоскуты. Но я отвечу, хотя не вижу в этом смысла. Мне некогда и незачем сожалеть о сделанном, Чезаре. Я репродукт-способная женщина. Мой гражданский долгвыносить и родить мальчика. Лучше не одного. Помимо репродукции, у меня, как и у любого A-специалиста, имеются обязанности. Много обязанностей. Слишком много, чтобы нефункционально растрачивать себя. А у вас, мужчин, всего лишь один долг и одна обязанностьвоевать. Поэтому ты необходим мне и обществу. И, разумеется, я часто вспоминаю о тебе. Ведь тымой сын.
Врёшь! Всё ты врёшь! Я для тебя не особенный, а просто мальчик! Один из всех этих мальчиков и мужчин. Я для тебя, как все! Чезаре запнулся. Продолжил зло, отчаянно: Тебе насрать, есть я или нет, зайду я домой в субботу или пропаду навсегда. И оттуда, с Мерны, ты не станешь меня ждать. Вернусь я или сдохнутебе всё равно! Всем био-матерям всё равно! Мы для ваступые сырные головы, можно выловить из чана одну или другую, какая первой попадется, потом съесть или выкинуть, а в мире ничего не изменится!
Хм. Если рассуждать в масштабах государства, ты прав. А такнет, Мария задернула жалюзи и устало зевнула. Ложись-ка спать, Чезаре.
В следующую субботу ровно в двенадцать тридцать курсант Чезаре Броччио топтался у двери квартиры на пятнадцатом этаже высотного дома в Квинсе. Там, где, как всегда, ждала его Долорес Романо.
* * *
Пять летэто так мало, особенно если они затесались между детством и совершеннолетием. Пять летмного, когда идет война. Пять летжалкие крохи, если на жизнь отведено всего лишь двадцать четыре часа в неделю: с 12:00 субботы по 12:00 воскресенья, к тому же целых шестьдесят минут занимает дорога.
Чезаре Броччио побрился, прилепил новенькие курсовки на парадный китель и заполнил увольнительнуюпоследнюю перед выпускными. Через неделю курс поедет на полигон, где в течение месяца комиссия, состоящая из А-спецов и ветеранов, будет убеждать себя в том, что выпуск готов убивать и не быть убитым сразу. Потом имещё курсантамвручат дипломы, присвоят очередные звания и повезут в порт. А там погрузят в карго-шаттлы, из которых только что выкатили контейнеры без маркировки.
* * *
«Мужчины должны воевать». Какая разница, кто и когда придумал эту ложь. Главное, что хочешь не хочешь, но уже совсем скоро придется сменить курсантский китель на боевой камуфляж. Десять лет бесконечных занятий и изнурительных тренировок. И всё только для того, чтобы убивать и быть убитым как можно позже. Или всё-таки победить и вернуться домой с новым платьем для Долорес Романо. Красным платьем из мернского шёлка.
В город идешь, бро? Эторки стоял в наряде на КПП.
Да. Надо с Долорес попрощаться. Позже могу и не успеть.
А я уже простился, погрустнел Эторки. Вчера вернулся и сразу в наряд. Вот незадача.
Слушай, Чезаре наклонился над окошком стеклянной дежурки, зашептал в динамик, слушай, Эторки, мы никогда об этом не говорили и не надо.
Не надо, согласился Эторки. Лучше продолжать верить, что у нас разные Долорес.
Спасибо, бро. Ну, я помчал. До завтра.
Подъёмник, как всегда, барахлил. Чезаре легко взлетел на пятнадцатый этаж, привычно свернул в правое крыло и надавил кнопку звонка. Пять лет назад ему приходилось привставать на цыпочки, а теперь кнопка торчала точно на уровне глаз. Чезаре прижался ухом к обивке двери, услышал быстрые приближающиеся шаги.
Чичче. Я ждала тебя. Заходи. Сегодня болоньезе, как ты любишь, Долорес сияла нежной улыбкой.
В следующую субботу я на полигоне, Чезаре пришлось нагнуться, чтобы чмокнуть Долорес в щеку. Дальше не знаю. Вероятно, сразу на Мерну. Там сейчас жарко, сама знаешь.
Они сидели на кухне. Чезаре в сотый, может быть, раз наблюдал за тем, как Долорес возится с сыром. Как достает из высокой кастрюли вязкий сгусток, режет его на кубики, снова ставит на плиту. Как потом вымешивает жир и осторожно сливает его в стеклянную банку. Руки Долорес, ловкие и очень быстрые, мяли сырную массу, растягивали её, складывали и снова тянули. Постепенно бесформенные пряди становились однородными, принимая форму шара.
Завораживает, усмехнулся Чезаре. Встал. Долил в бокал вина. Будто ты лепишь из сыра человечков. Сырных солдатиков. Иди ко мне.
Долорес засмущалась. Она всегда смущалась и краснела, когда Чезаре смотрел на неё «по-мужски». Словно не было этих месяцев их странной, неправильной близости, совсем не похожей на близость любовников или друзей.
* * *
Впервые это случилось почти год назад. Чезаре пришел из кадетки позже обычного и сразу врубил терминал. Ведущая щебетала что-то об открытии нового исследовательского центра, а строчки мернийского мартиролога, как всегда, порхали между её ухоженными пальцами.
Обедать! позвала Долорес из кухни. Паста стынет.
Чезаре не ответил. Долорес обеспокоенно заглянула в гостиную. Он лежал на спине с закрытыми глазами и молчал.
Что-то случилось, Чичче? Заболел? Опять с капралом неприятности? Что?
Збринц Я его не узнал кадык неприятно дрожал, но голос Чезаре звучал спокойно.
Расскажи! Пожалуйста, расскажи. Я всё пойму. Только не молчи так. Слышишь? Долорес присела на край софы, отложила полотенце в сторону. Положила теплую руку на лоб юноши.
Этой ночью была панихида начал говорить Чезаре. Обычная. Такая бывает всегда, когда наших выпускников привозят оттуда с Мерны. Собрали все курсы на малом плацу, генерал зачитал приказ о посмертном награждении. Потом А-спец из министерства что-то нудное плела, про героев, которым повезло, что их нашли целыми, вернули домой, и теперь они будут лежать в родной земле. Всё как всегда. Потом стали по очереди вывозить гробы, чтобы мы могли попрощаться, как полагается. И салют На панихидах очень красивый салют! Небо такое цветное, будто в горошек. Мне нравится.
Долорес слушала тихо, едва дыша.
Дальше Говори, Чичче.
Дальше? Чезаре скрипнул зубами. Ты, наверное, не знаешь: сейчас в целях экономии делают один ящик на несколько погибших. Транспортировка с Мерны дешевле, и вообще Они там все вместе, аккуратно очень лежат, как ботинки в калошнице или или как твоя моцарелла. Вообще удобно. Панихиды гораздо быстрее заканчиваются. Раньше подолгу, а теперь быстрее. Они ещё моторизированныеящики эти. На колесном ходу. Едут себе друг за другом: один, второй, третий
Говори, Чичче.
А тут наша рота как раз дежурила. Поэтому когда там с последним ящиком что-то случилось и он встал намертво уже за плацем, пришлось его до крематория доталкивать вручную. Я шел слева, а там как раз список тех, кто внутри Смотрюнапротив шестнадцатого номераЗбринц. Понимаешь? Наш Збринц. Мы с ним дрались в каптёрке, а потом он меня за куревом в самоход гонял.
Я здесь, Чичче, Долорес легла рядом с Чезаре, прижалась к его худому телу. Говори.