Чуть раньше в квартале отсюда случилась перестрелка. Отделение разведчиков наскочило на группу местных, внезапно оказавшихся на расстоянии вытянутой руки. Все принялись орать друг на друга, выяснилось, что местные вооружены, радиообмен, сперва отрывистый, сделался лихорадочным, потомпаническим. Поскольку пули ни в кого не попадали.
Она чуть обернуласьпоявился капитан Давид Бенхольм, как всегда загорелый, редкая золотистая борода блестит на солнце.
Даже в лоб никому не дашь, сообщил он, запустив в бороду пятерню. В дом не вломишься, никого не арестуешь, не выгонишь. Он посмотрел ей в глаза. Патовая ситуация, Руфь. Во всех отношениях.
И что теперь? спросила она.
Автомат был перекинут у него через плечо, и он был похож на человека, вдруг разом утратившего всяческую бдительность. Он казался гораздо моложе того воина, которого она привыкла видеть: без колебаний отдающего приказы и нажимающего на спусковой крючок. Да и вообще красавцем. Вытащив пачку «Мальборо», он предложил сигарету и ей.
Что теперь? Не знаю. И никто не знает.
И, помолчав, добавил:
Подозреваю, придется договариваться.
Парнишка из толпы по другую сторону улицы помахал им рукой и жестами показал, что тоже хочет закурить. Потом осторожно приблизился. Они не препятствовали, просто смотрели, как он проходит там, где только что было силовое поле. Все зависело от намерений, и глаз, наблюдавший за этой сценой, как и за многими другими, никогда не ошибался.
Парнишка был еще слишком юным, чтобы курить, ну так все они были молодыми, в этом и заключалась горькая ирония. Слишком молоды, чтобы курить, но уже достаточно взрослые, чтобы убивать и умирать. Давид бросил ему пачку, он сделал еще шаг и вытянул одну сигарету.
Между ними вспыхнул огонек зажигалки Давида.
На КПП стояли и курили трое свидетелей окончания бесконечной войны.
Северный Судан.
25 мая, 14.17
Касперу Брунту доводилось работать на самую разную публику. Сейчас он работал на китайцев. Он отошел в сторонку, надвинув темные очки, чтобы спасти глаза от безжалостного солнца, а трое покупателей открыли ящик и принялись разбрасывать упаковочный материал, чтобы добраться до автоматов. Куски пластика отлетали в сторону, ветер волочил их по проселку и швырял на забор из колючей проволоки, за которым простиралась пустынная саванна.
Китайские «АК-47» стоили сейчас дешевле русских. Металл, правда, тоже был ниже качеством, но покупателей это мало интересовало. Бесчисленное множество международных соглашений и черных списков запрещало продавать оружие явным террористам, полевым командирам и эскадронам смерти. Однако, когда доходило до дела, все предпочитали закрывать глаза. Война, в конце концов, отличный бизнес, а отличный бизнесименно то, что нужно мировому механизму в качестве смазки. Шестеренки должны вертеться, и кровь годится для этого ничуть не хуже масла.
Один из покупателей вставил в новенький автомат полный рожок. Потом махнул рукой остальным ожидающим у «Лендкрузеров» джихадистам, вскоре к ним приблизились двое и подтащили третьего. Его лицо было покрыто синяками, один глаз распух так, что не открывался. Ноги он переставлял неловко, словно не мог держать равновесие.
Каспер Брунт отвернулся и уставился на запад. Люди любят убивать себе подобных. Любят ощущать власть над жизнью и смертью и без колебаний платят за это звонкой монетой.
Закрыв сделку, он отправится на легкомоторном самолете на юг, а потомна запад, в очередную горячую точку, к повстанцам, использующим какую-нибудь очередную идеологию для оправдания образа жизни, который они успели полюбить. И который не представлял собой ничего, кроме насилия, ведь насильники и любят насилие, аллилуйя!
Каспер был в этом бизнесе уже давно. Конкурентов у него хватало, однако никто не принимал близко к сердцу, если соперник перехватит сделку. Спрос был бесконеченкак и предложение. Капитализм в своем чистейшем, первозданном виде.
Позади него воздух разорвали выстрелы, потомругательства. Каспер обернулся.
Жертва все еще стояла на коленях, бешено моргая единственным глазом.
Командир джихадистов пружинисто направился к Касперу.
Шутки со мной шутишь? Холостые?
Холостые? Какие еще холостые? Нет, конечно!
Джихадист поднял автомат и дал очередь в упор прямо Касперу в грудь.
Он отшатнулся, зеркальные очки от резкого движения сползли с носа. Больно не было. Опустив глаза, он ничего не увидел на своей шелковой рубашке. Дыр нет, фонтанов крови тоже. В ушах звенело, он снял очки и уставился на человека, только что пытавшегося его убить.
Какого хрена?
Джихадист выхватил пистолет и снова выстрелил в Каспера.
Он увидел, как из ствола вырывается пламя, увидел отдачу.
Джихадист, не веря собственным глазам, уставился на оружие, потом швырнул его в Каспера. Пистолет ударился во что-то невидимое между ними и с глухим стуком упал на дорогу.
Пленник рядом с ним вскочил на ноги. Двое дернулись, чтобы его удержать, и отлетели в стороны, даже не коснувшись.
На глазах у Каспера избитый пленник попятился назад, потом повернулся и, подволакивая ногу, бросился прочь по дороге.
За спиной у него застучали с десяток автоматов, но тщетно. Наперерез пленнику бросился джихадист с ножом и тоже отлетел в сторону, даже не коснувшись его лезвием, пленник же побежал дальше, пошатываясь, словно пьяный.
Ага, пробормотал Каспер. Силовые поля, правильно? А то что же еще? Об этой хреновине он очень внимательно читал в Интернете, ясно понимая, что они могут стать препятствием для его бизнеса, и пытаясь сообразить, что за группа экотеррористов за ними стоит. Чье правительство. Прикидывал, к кому придется обращаться, чтобы договориться об исключениибез которых, как известно, никуда. Он видел ролики, на которых люди пытались в эти чертовы штуки стрелять.
Однако эти новые силовые поля были чем угодно, только не влажной мечтой придурка из зеленых, озабоченного защитой парков, заповедников и прочей хрени.
Рубашка его промокла от пота, на лице выступили капельки испарины; несмотря на яростное солнце, необъяснимым образом сделалось холодно. Каспер снова нацепил очки и уставился в небо в поисках дрона. На этот раз вмешательство было слишком специфическим, слишком личным. Кто-то явно наблюдал за всем этим, нажимая кнопки.
Но он ничего не увидел, и чем больше думал, тем смехотворней казалась ему сама мысль, что кто-то проследил его аж досюда. На него всем наплевать. Всем всегда наплевать.
Покупатель что-то орал своим людям. Ящики с оружием так и остались лежать на земле, боевики стали карабкаться обратно в машины. От небольшой кучки домиков, обозначавших присутствие к востоку от дороги полузаброшенной деревушки, отделилась пожилая женщина, закутанная с ног до головы, даже лица не видно. Внедорожники с ревом разворачивались, а старуха вытянула руку, ткнула в сторону джихадистов толстым пальцем. И что-то прокричала, однако слов за скрипом шин и скрежетом гравия было не разобрать. Машины выехали на дорогу и, рыча, устремились на север.
Каспер поискал взглядом Джамала, своего водителя, и обнаружил, что тот небрежно прислонился к «Лендроверу» с теневой стороны. Он подошел к водителю и скомандовал:
Поехали.
Джамал выпрямился и кивнул в сторону ящиков.
Пусть остаются, сказал Каспер, обходя машину к пассажирской двери. Никому они уже не нужны.
Оба уселись в «Лендровер».
Куда едем? спросил Джамал.
На аэродром, ответил Каспер.
Что это было?
Глаз в небе, Джамал.
Чей?
Каспер пожал плечами.
Божий. Архангела Михаила. Марсиан, твою мать, какая разница! Мне нужно искать новый подход к бизнесу.
Джамал завел машину и тоже надел солнечные очки.
Это хорошо.
Что тут хорошего?
Хорошо, повторил Джамал и в упор взглянул на Каспера. Потому что ты просто профессиональный кусок дерьма. Жаль, что тебя не застрелили. Он врубил передачу, внедорожник рванулся вперед. Теперь вали в свою Австралию. И не возвращайся.
Вон ты как заговорил, когда стало не страшно, пробормотал Каспер, откинувшись на сиденье. Это, Джамал, называется прекрасный новый мир.
Профессиональный кусок дерьма, повторил Джамал.
Похоже, об уважении придется забыть, вздохнул Каспер. Вопрос в том, что именно займет его место. Он бросил на водителя косой взгляд. Сам на себя посмотри. Вся эта ненависть. Весь этот гнев. Что ты будешь теперь с ними делать, Джамал?
Дорога была ухабистой, а Джамал ехал по ней слишком быстровпрочем, других машин все равно не было видно.
Я? переспросил Джамал. И пожал плечами.
Ты мог бы меня пешком отправить, уточнил Каспер. И я бы тебя никак не заставил меня везти.
Верно.
Ноне отправил. Я ничего не продал. Наличных у меня нет. Пустые карманы. Думаю, ты это понял. Осознал, что вторую половину гонорара можешь получить только по возвращении.
Я знаю правила, согласился Джамал.
Ты с удовольствием брал деньги у куска дерьма. Да и сейчас, похоже, не прочь.
Да, но это последний раз. Потом проваливай и не возвращайся.
А ты тогда что будешь делать?
Джамал вдруг расплылся в улыбке.
Праздновать, придурок.
Лос-Анджелес.
25 мая, 11.02
Жить, когда все наперекосяк, не так уж и легко. Первое правилоесли уж злиться, то сразу на все. На папашку, который свалил, когда Энтони было семь лет, снова появился, когда ему стукнуло семнадцать, а теперь он где, спрашивается? Да нигде. Поселился у какой-нибудь бабы, чтобы заделать очередной выводок детишек, которым предстоит расти без отца. Потому что у него прямо на роже написано: «Куда бы свалить?», и всегда было написано, а бабы, которые на него вешаются, просто дуры безмозглые, да и все.
Школа тоже та еще задница. Больше про нее и не скажешь. Да и нечего тут особо говорить. Всему, чему нужно, он научился на улице.
План был не его, вожаком он тоже не был, но задачу свою знал хорошо, тем более что она была несложной. Войти в двери первым, вытащить из-под пальто старый добрый тридцать пятый калибр и наставить его на Стаббса, он в банке единственный охранник. Джим Стикс заходит сразу за ним, направляется к кассам и орет, чтобы все легли на пол. Потом Паулоподходит к Стаббсу и забирает у него оружие.
На них были маски и большие бесформенные пальто. Тачку оставили за угломближе припарковаться не вышло.
И с самого начала все пошло наперекосяк. Энтони вошел, а Стаббса нигде нету, так что ему пришлось просто тыкать стволом во всех подряд. Потом ворвался Стикс, стал оратьа никто ничего не понимает, потому что в масках не было дыр для рта, только для носа. Тут из туалета появляется Стаббс, хватается за пистолет
Девятимиллиметровый ствол Пауло рявкнул прямо у Энтони над ухом, оглушив его. Стаббс резко остановился, опустил на себя взгляд, потом снова поднял. У него в руке появился пистолет, и все принялись палить. Отдача у тридцать пятого калибра оказалась такая, что после первого же выстрела Энтони его чуть из рук не выпустил. От Стаббса он был в каких-то трех метрах, и все же умудрился промазать. Стикс вообще стрелял во всех по очереди, но так ни разу и не попал. Стекло на входной двери разлетелось вдребезги.
Сквозь звон в ушах Энтони услышал звуки сирен.
Сваливаем! заорал он. Все сваливаем! Мы в дерьме! Валим!
Они отступили к дверям.
Стаббс смотрел им вслед. Он расстрелял весь магазин, но ни в кого не попал, что на Стаббса, сраного вьетнамского ветерана, было не слишком-то похоже.
Вот дерьмо, пробормотал он, когда Энтони был уже в дверях, а Стикс и Пауло теснились у него за спиной. Эй, парни, это вы, что ли? Стикс, Пауло, Энтони, придурки, вы ж на соседней улице живете!
Заткнись ты на хрен, взвизгнул Стикс и вытолкнул Энтони наружу.
Через несколько секунд они оказались под ярким калифорнийским солнцем. И обнаружили, что оба пути отступления перекрыты полицейскими машинами. На троих пацанов смотрели стволы огромных револьверов.
Пауло вдруг визгливо расхохотался.
Получите, суки! заорал он и ринулся вперед, поливая копов свинцом. Рев встретивших его выстрелов накрыл Энтони, словно волной. Пауло, однако, все еще бежал, не переставая хохотать. Он бросился между двух патрульных машин. На него со всех сторон навалились полицейские. И всепопался.
Энтони этого зрелища хватило. Он бросил ствол и поднял руки. Стикс у него за спиной выругался и бросился обратно в банк. Было слышно, как он препирается там со Стаббсом, потом какая-то возня, Стикс заорал. Двери снова распахнулись, оттуда появился Стаббс, он держал Стикса в мертвом захвате.
Жить, когда все наперекосяк, нелегко, но Энтони уже привык. Зато злиться проще. Когда копы окружили его и заставили лечь на горячий асфальт, он уже мысленно крыл всех и вся последними словами. Но когда защелкнулись наручники, он вдруг ясно ощутил под левой щекой шершавую жаркую поверхность, и в этот миг внутри словно что-то лопнуло. Ему сразу полегчало.
Отсюда ему был виден угол банка, и когда он понял, что за патрульными машинами проезжает эвакуатор, а на немего тачка, то сперва вообще ничего не почувствовал.
И лишь потом расхохотался.
Глава 6
Рассматривать Вселенную и вообще реальность с сугубо интеллектуальной, материалистической точки зрениявсе равно что ослепить себя на один глаз. Поверхности все еще видны, но чувство глубины пропадает.
Виктория, Британская Колумбия.
25 мая, 11.36
Ронни! Твой телефон звонит!
Рональд Карпентер не мог оторваться от выпуска новостей. Одна невозможная вещь следовала за другой. Ведущие были возбуждены и постоянно сбивалисьвпрочем, оно и неудивительно, поскольку говорить они пытались совершенную бессмыслицу.
Хотя определенный смысл в ней все же прослеживался.
Ронни!
Иду, откликнулся он и выпрямился в креслеоказывается, он успел нагнуться вперед, ближе к экрану. Направился в столовую, где оставил на столе свой телефон, мельком бросив взгляд на кухню, где Эмили мыла посуду.
Мелодия звонка была не совсем привычной, хотя он явно ее уже слышал. Не успел он взять телефон и взглянуть, кто звонит, как вспомнил, кто именно так настаивал именно на этой мелодии. Чувствуя одновременно недоверие и все возрастающую радость, он ответил на звонок.
Сэм? Тебя разве не
Это не Сэм, ответил мужской голос. Извините. Это Хэмиш, ее муж.
А, ну да, конечно. Я просто увидел имя абонента
Один из неофициальных телефонов моей жены, объяснил Хэмиш. Послушайте, я не хотел бы в общем, не могли бы вы ко мне заехать? Помните наш адрес?
Разумеется. Рональд бросил взгляд на телеэкран. Только везде сейчас такое творится
Я знаю.
У вас есть что-то насчет Сэм? догадался Рональд. Какая-то информация
В общем, да. Хотя и не совсем. Хочу с кем-то поговорить и, возможно, задать некоторые вопросы.
Мне? Он поднял глаза и увидел, что Эмили входит в комнату, вытирая руки о футболку. Когда где-нибудь что-нибудь творилось, Эмили всегда бралась за работу по дому. Когда ее что-то беспокоило, она бралась за работу по дому. Когда ей было скучно
Вы сочиняете фантастику, Рон. Во всяком случае, так утверждает Сэм. Поколебавшись, он добавил:А все то, что сейчас происходит, я имею в виду, по всему миру
Можете поверить мне на слово, возразил Рон, такое не сочинишь. Это попросту невозможно.
Простите, в каком смысле?
Он потер лоб, пожал плечами в ответ на немой вопрос Эмили. Она двинулась дальше, в сторону лестницы, в поисках еще какой-нибудь отбившейся от рук комнаты.
Хэмиш. Силовые поляс ними все не так сложно. Неудобно, конечно, но можно жить. Однако прекращение всяческого насилия, дверь, захлопнутая перед нашей врожденной агрессией, это уже слишком, если вы меня понимаете.
Не уверен, что понимаю, Рон.
Взгляд Рона вернулся к экрану. Кто-то вел репортаж с руин Бейрута. Улицу позади журналиста заполонила толпа. К небесам тянулись руки с растопыренными пальцами.
Речь о цивилизации, Хэмиш, и ей наступает конец. Разве вы не видите? Если перекрыть все каналы агрессии и конкуренции, наши внутренние пути, определяющие, кто мы есть как биологический вид с социальной и культурной точки зрения и не давать всему этому никакого выхода ну, вы же врач. Сами подумайте.