А кто же это? Люди и есть.
Как же! Видела я того, который меня хватал там вместо лица во!
Это опухоль просто. Такого много сейчас, будто ты не знаешь. Больные люди.
На голову больные, уточнила я.
На голову тоже, Иволга усмехнулась.
А муты у них есть?
Муты?
Ну это вроде звери такие. Даже не поймешь: некоторые вроде волка, некоторые как медведи, а иногда и не поймешь, кто такой. Жуткие они бывают.
А-а, мутанты, кивнула Иволга, да тут тоже многое преувеличено. Собаки большие скорее всего. Не знаю, я видела парочку, но не слишком крупных. Разберемся.
Она закончила осмотр стен. Села рядом со мной, обхватив колени руками.
Нет, отсюда так не выбраться, Маша. Будем ждать, пока они дверь откроют.
А что мы сделаем-то, если откроют?
Ждать пришлось недолго. Я, конечно, ни минуты не верила, что план Иволги сработает. Но наверное, все-таки поверила ведь думать о том, как повеситься, я перестала. И не зря же я все-таки три года была в ГСО! Ну а Иволга вообще явно из армии. Даже офицер, может быть.
Хотя нас ведь не люди поймали если бы хоть это были обычные мужики! А с этими что мы сделаем?
То есть я не верила. Но просто ждала и вот дверь открылась. Как и договорились, я сгруппировалась и метнулась в ноги первому, кто вошел. Тут же откатилась, и увидела, что Иволга выхватила у него оружие, передернула затвор, вскинула автомат.
В сторону! крикнула она. Тот, кому я кинулась в ноги, так и лежал на полу, видно, Иволга его вырубила. Еще двое нерешительно топтались у входа. Теперь я видела, что это все-таки просто люди. У них никаких опухолей на лице не было. Нормальные мужики, ну конечно, грязные, заросшие, как все лесники.
Кому говорю! Иволга чуть подняла ствол, раздалась короткая очередь. Лесники метнулись в стороны. Иволга рванула к выходу, я за ней. Позади сарая оказался глухой дощатый забор, мы пробежали вдоль него. Иволга прижалась к стене, я тоже мне хотелось исчезнуть, испариться, казалось, что я мишень, что по мне вот сейчас откроют огонь. Но Иволга уже внимательно осматривалась.
За мной! тихо сказала она и побежала вперед. Короткими перебежками, от забора к кусту, от куста к поленнице. Тут я увидела мутов и едва не закричала от страха какое там «небольшие!» это были просто чудовища, хоть и на привязи. Одно из них разбежалось, рванулось и дико залаяло-завыло дурным голосом. Иволга повела стволом автомата, загремела очередь, вой оборвался. «Калаш», кстати, древний, еще 12-й, кажется. Потом раздались вопли впереди, Иволга крикнула «Ложись!», и я тут же повалилась в траву. А Иволга начала стрелять. Это длилось я не знаю сколько, потом Иволга рванула меня за плечо.
За мной!
Я снова побежала за ней. В траве валялись несколько трупов или не трупов. Мне в глаза бросился тот вчерашний, а может, не вчерашний, а другой, но тоже с опухолью-бородавкой во все лицо, урод. А потом я увидела, куда мы бежим. Прислоненный к ограде стоял мотоцикл, огромный «Зонгшен».
Садись! Иволга оседлала машину, мотор взревел. Откуда она ключ-то взяла? Хрен знает Я обхватила ее талию. Сзади что-то заорали. Мотоцикл рванул вперед, загремели выстрелы сейчас в спину, подумала я. Втиснулась в Иволгу, вцепилась и закрыла глаза как будто это могло уберечь от пуль мой беззащитный тыл.
Потом все стихло, только ревел мотор «Зонгшена», и свистел ветер в ушах. Наш мотоцикл мчался по лесной дороге, в направлении Кузина.
Неподалеку от города Иволга остановилась. Я слезла, пошатываясь. Пошла к реке. Даже забылось, что к реке лучше не ходить, что там страшные водяные муты и вообще Очень хотелось пить. Я нагнулась к воде, протянула горсть.
Иволга резко ударила меня по руке.
Не смей! Сдурела?
Она отцепила от «Зонгшена» пластмассовое ведерко. Набрала воду, вынула из кармана таблетку и бросила туда. Я в оцепенении глядела на спокойное течение речной воды.
Там, говорят, жуткие муты бывают, пробормотала я, акулы даже
Акулы! буркнула Иволга, меньше фантазировать надо. Акул там нет. А вот лямблии сейчас такие бывают, амебы, микрофлора всякая, что без дезинфекции воду пить все равно что мышьяк.
Она тоже посмотрела на воду.
Все мутирует. Жизнь активно приспосабливается к новым условиям. Ну пей, можно уже!
Она протянула мне ведерко. Вода противно воняла химией, но мне было все равно. Я охотно вылакала сразу литра полтора. Протянула ведерко Иволге, и замерла лицо ее странно изменилось.
Маша, сказала она вполголоса, только тихо. Осторожно двигайся ко мне. На один шаг.
Мурашки побежали по спине. Я послушно встала и шагнула вперед. За моей спиной раздалось шевеление и громкий «чпок». Боже, что же это такое?
Еще шаг. Еще, командовала Иволга. Наконец на самом каменистом бережку она с облегчением вздохнула.
Все. Смотри теперь.
Я повернулась. Едва не вскрикнула ну конечно! Это же загребуха! Ну не дура ли я все ведь забыла! Да и как не забыть, когда по четырнадцать часов, а то и более, только ящики ворочаешь в душном помещении.
Загребуха разочарованно покачивала двумя охотничьими ветками. Ветки были усыпаны длинными шипами и похожи на костлявые руки. Еще бы немножко, и говорят, и пули бесполезны. И высасывает загребуха очень быстро Иволга ничего бы не успела сделать.
Как интересно, пробормотала она, с прищуром глядя на загребуху, это же альнус карнивора
Загребуха это, я не поняла, что она сказала.
Загребуха вы ее называете? Иволга уселась на прибрежный камешек. Я тоже примостилась на порожке, с опаской оглядевшись нет ли рядом чего ядовитого или хищного, это интересно.
Уж конечно, интересно! Она иголки прямо в вены втыкает и кровь выпивает.
Иволга фыркнула.
Угу, конечно. Ну и фантазии у вас Впрочем, эта ваша загребуха и вправду опасна. Но не так, как ты думаешь. Иголки у нее ядовитые, жертва сразу теряет сознание, а затем втягивается в пищевой пузырь и медленно переваривается. Но самое интересное тут, конечно способность к направленному движению впрочем, неважно.
А ты была в армии, Иволга? поинтересовалась я. Она пожала плечами.
Какая армия, война уж давно кончилась Но если тебе интересно да, была там. По званию капитан. РХБЗ, если интересно.
А это что?
РХБЗ? она прищурилась, войска радиационной, химической и биозащиты. Хотя после большой войны на самом деле служила в разных местах. Чем только не занималась.
А теперь ты что, в Кузин?
Да, она кивнула, двигаюсь вот к вам в Кузин. Да не доехала немного. Присела отдохнуть, а тут эти голубчики, глупо, в общем, влетела.
Я смотрела на нее с благодарностью. Два раза ведь уже спасла мне жизнь! Если воду считать то три. Она права, недаром служила в биозащите. Так-то и нам в ГСО объясняли воду из реки сырую ни в коем случае не пить.
Это я все забыла, расслабилась, за два-то года на заводе.
Спасибо, кстати, сухо сказала Иволга. Я вытаращилась на нее.
Спасибо, что помогла, пояснила она, ты молодец. Без тебя я бы не смогла обезоружить лесного.
Ну я тоже ведь в ГСО была, мне стало приятно.
А ГСО это что?
Городская самооборона, ответила я, только оттуда пришлось уйти, потому что я на работу устроилась.
А что это за самооборона? Народ сам организовал?
Ну в общем, да. Это Ворон. Мужик один, он тоже был военным, и вот собрал народ, оружия сейчас полно везде. Ходят, патрулируют. ГСО оно против дружин, ну бандитов, то есть. Людей защищает.
Ясно. Тебе в городе-то есть куда пойти?
Ну да, есть в принципе, я сразу подумала про бабкину квартиру. Пойду туда, если еще не занял никто.
Тогда поехали, Иволга поднялась, отдохнули, и хватит, верно?
Она довезла меня на Зонгшене до Хрущевок. Этот район сохранился лучше, чем Обувная Фабрика. Некоторые развалины даже в пять этажей, хотя верхние этажи, конечно одни остовы. Возле бабкиного дома горы обломков и мусора такие, что проехать ни на чем невозможно, только пешком. Я попросила Иволгу высадить меня, она попрощалась и уехала, а я стала пробираться сквозь завалы.
Давно уже не была в бабкином доме. Может быть, и зря я сюда. Жилье у бабки почти благоустроенное, с чего я взяла, что там еще нет никого? Раньше соседи у нее были тихие, приличные, а кто там живет теперь? Но я слишком устала, чтобы искать что-то еще. Или вообще принимать меры, осторожничать. Если вдуматься, всего несколько часов назад я готовилась окончить жизнь живьем на вертеле или в ином жутком положении. После лесников что мне какие-то соседи? Я бесстрашно поднялась по двум сохранившимся лестничным пролетам. И оказалась на площадке, которая обрывается с одной стороны в пустоту. А с другой дверь в стене, а на стене даже какая-то штукатурка сохранилась. Дверь я толкнула и быстро поняла, что все благополучно никого в бабкиной квартире до сих пор нет.
Никого но и ничего уже нет. Остались только стены. Но и это хорошо, стены защита от ветра, от дождя-непогоды, от скорого снега. В бабкиной квартире одна большая комната с остатками стены посередине вероятно, раньше была комната и кухня, здесь кусок внешней стены выломан, но тщательно заделан фанерой. Правда, окно выбито, так что здесь всегда температура как снаружи, разве что нет ветра. А вот маленькая комната, спальня полностью цела, и в ней бабушка вставила даже стеклянное окно со старинными двойными рамами. Если в спальне топить печку то зимой тепло.
Но печку, конечно, давно унесли. Как и всю мебель, которая хоть на что-то годилась. Остались два деревянных мата на полу, да в кухне я нашла древний массивный буфет. Разумеется, пустой. Не тронули, потому что оргстекло там в основном и ДСП с несгораемой пропиткой.
Насекомых не было, хотя кажется, в матах муравьи завелись.
Ну что ж, и это начало. Раз до сих пор на эти стены никто не позарился, мне можно будет здесь жить.
Первая забота еда. К хорошему быстро привыкаешь, вот привыкла я ужинать каждый вечер, принцесса этакая, и теперь в животе у меня будто вакуумный фугас взорвался. Жрать, словом, хочется. К тому же надо выяснить, как с работой, ведь сегодня я, выходит, прогуливаю.
Так что новое свое жилье я оставила как есть и двинулась на улицу на поиски съестного и устройство своей новой одинокой жизни.
2
Завод. Так или иначе, но вокруг него крутилась вся жизнь в Кузине.
После бомбежек сначала Большой Бомбы, а потом еще разборок с Ак-Ордой, Завод какое-то время не работал. Но потом все затихло, да и разрушать в городе стало нечего. Я еще помню, как приехали узкоглазые деловые люди в черных костюмах, говорили на своей тарабарщине. Они появились как из другого мира, где и войны-то не было, чистенькие, на новых блестящих внедорожниках, с мощной вооруженной охраной. При них был заложен Новоград, там отстроены коттеджи, стена новым хозяевам Завода надо было где-то жить. Тогда все закрутилось. Мать тоже пыталась устроиться на Завод, но ей не повезло работу получили далеко не все.
Потом китайцы куда-то пропали, вместо них в Новоград вселились другие люди вначале казахи, потом наши русские, тоже в костюмчиках и на внедорожниках: Завод сменил хозяев, и не один раз. Сейчас главным владельцем был Василий Фрякин, по слухам, он еще до войны сделал большие деньги в нефтянке. Эта перемена хозяев предприятия никак не влияла на жизнь города. Каждый день от ворот Завода уходили вереницы фур, набитых электронными устройствами: системами наведения ракет, самолетными компьютерами, автопилотами, коммами военными и гражданскими, со встроенными датчиками радиации, навигаторами и прочими полезными штуками. Железная дорога давно была взорвана и восстановлению не подлежала. А вот шоссе китайцы починили. Вся продукция Завода, видимо, нужная кому-то в таинственном большом мире, но совершенно недоступная жителям Кузина, уезжала в манящую даль, а работяги получали талоны и возможность брать на них продукты на заводском складе немного, но лучше, чем ничего.
Два года назад повезло наконец и мне. Впрочем, когда вкалываешь на Заводе, начинаешь сомневаться повезло ли? Первый год постоянно болела спина, думаю, если бы не мать, я бы не выдержала и ушла. Но матери я опасалась, она бы меня точно убила тогда. На второй год спина болеть перестала. И вообще что-либо перестало болеть. Мысли стали кататься по кругу, как вагонетка по рельсам: с утра встаешь и в цех, и одни и те же ящики туда-сюда, туда-сюда, и так целый день. Причем даже подумать о чем-то другом нет времени, потому что темп очень быстрый, только зазеваешься раз, и пропустила ячейку, куда надо ящик вставлять. А если много зевать, то ведь и выгонят в конце-то концов, мастер вокруг ходит, наблюдает.
Можно подумать, что я стала разбираться в технике, в этих самых электронных устройствах. Как бы не так! Я даже не знаю точно, что выпускает наша линия. Вроде бы, коммы. Но может, и другие приборы. Мы об этом никогда не говорили, да и какая разница? Время от времени моя работа менялась, возникало разнообразие: то, например, мне нужно было вставлять загогулину в отверстие, весь день вставлять одинаковые загогулины в одинаковые отверстия; то чистить специальной щеточкой пазы в машинах. Но чаще всего я переставляю ящики, это мое основное место.
Но все-таки работа, наверное, лучше, чем ее отсутствие. Пусть иногда мечтаешь вот если бы с утра просто не надо было никуда идти Но работа это стабильность. Это когда ты знаешь, что можно зайти и взять консервов, хлеба, сухого молока, муки, даже шоколад иногда бывает. Я шоколад еще помнила по довоенному времени, но уже очень давно для нас любая нормальная еда была праздником. Теперь вроде как и норма. Радости особой не приносит. Но представить, что нельзя будет есть два раза в день, что опять надо каждый раз где-то что-то добывать, доставать, выискивать, подрабатывать Эта мысль вызывает ужас. Да, конечно, за право выжить надо работать с раннего утра до поздней ночи, все дни, кроме воскресенья, это так. Но ведь это нормально, все так живут, всегда люди так жили.
К счастью, карман куртки у меня дырявый. Почему к счастью? Потому что в дырке, в глубине подкладки я обнаружила два талона. Вопрос с едой на ближайшие пару дней решен. Остальные талоны, к сожалению, остались в доме, и лезть туда я не рискну. Да и бессмысленно лесники уносят все, что надо и не надо, все без разбору. А что не унесут, то сожгут и попортят.
Короче, добрела я до проходной. Там меня пропустили без вопросов, это уже хорошо значит, в базе данных я есть. Ну не удалят же меня сразу, это было бы странно.
Первым делом я рванула на склад. Да, надо было сразу в цех, но уж очень голод мучил. На складе дежурила баба Яра. У нее нет одной ноги, при каких обстоятельствах она потеряла конечность не знаю, но ничего особенного в этом нет. Вот разве то удивительно, что баба Яра при этом умудрилась выжить и устроиться на отличное местечко на складе лучше не придумаешь.
Баба Яра сидела на табуретке, облокотившись на стену, и далеко отставив руку, читала бумажную книгу. Она чуть скосила на меня глаза и, ничего не сказав, продолжила чтение. Я подошла ближе.
На обложке стояло что-то непонятное, на нерусском языке. Что-то вроде «fundamentals» и «linguistiс».
Баб Яр, мне на два талона бы, попросила я искательно. Кладовщица вздохнула, сгрузила седалище с табурета. Бросила книгу и подхватила стоящий рядом костыль.
Почему не на работе? поинтересовалась баба Яра, отпирая раздачу. Я вздохнула.
Так вышло.
Зря, бросила она, сегодня у вас Карабас дежурит.
Я похолодела.
Как ты думаешь, простят? Хоть не выгонят? тихо спросила я. Яра остро глянула на меня умными темными глазками.
Как тебе сказать ты почему не пришла?
Лесники, я помрачнела, дом сожгли. Я убежала. Не могла сегодня, только вот добралась до города.
Аж самой реветь захотелось.
Да бедолага, посочувствовала Яра, тебя-то хоть не тронули?
Не, не успели. Я убежала. А мать убили.
Да ты что?
Я кивнула и отвернулась, чувствуя, что слезы уже на пороге. Впрочем, поплакать в такой ситуации не вредно только вот неловко все равно.
Ладно, тебе чего дать-то на два талона?
Я взяла хлеба, разливного молока это дешево, банку тушенки. Лучше было сухарей взять, на дольше бы хватило, но что-то очень мяса хотелось. Яра мне все взвесила, налила молоко в пластиковый пакет. Потом сказала.