В наши дни не осталось сомнений в Слове Божьем. Но и сегодня не каются люди в делах рук своих! Но пока не вострубил Седьмой Ангел, у тебя есть еще время покаяться.
Пастыри лживые соблазняют тебя молиться Христу но молятся они Антихристу. Христос же зовет всех в свой сад блаженства. Хочешь ли ты есть досыта изысканные яства, лежать на свежей траве и на мягких ложах, нежиться в объятиях любимых и близких? Христос Дверь, ведущая к блаженству. Неужели оставшись грешником, ты предпочтешь страшные мучения от саранчи и еще более ужасную гибель? Просто шагни в дверь! Мы не требуем и не ждем от тебя ничего мы предлагаем спасение, легкое и простое приди же к нам, и мы поможем тебе в твоем отчаянии, в твоем горе, в твоей безысходности. Улыбки и счастье, благоденствие и сытость ждут тебя!»
И еще полстраницы было исписано подобной белибердой. А внизу указано, как найти пресловутую Церковь Блаженства. Они располагались как раз тут в Ленинском, в Больнице. Я сунула листовку обратно в карман. Уже смеркаться начало.
Внизу у копнушки возились хозяйки квартиры они сложили пожитки на большую тачку молодцы, заранее озаботились такой вещью. И уходят оперативно.
Что это за Церковь Блаженства? поинтересовалась Чума. Я пожала плечами.
Хрен знает.
Церквей и прочих сект я видела уже немерено. К Семенову в школу иногда приходил православный священник. Молодой поп с рыжей бородой. Надо отдать должное, такой белиберды он не нес. Хотя как-то тоже про Откровение этого Иоанна рассказывал. Надо же, видно, этот Иоанн и правда что-то там прозревал про будущее. Но вот так прямо поп не связывал эти пророчества с нашим временем. Он все больше про душу, про грехи рассказывал, про соединение с Богом в любви и все такое прочее.
Я даже как-то сходила с ребятами в церковь в нашем Центральном районе. Там очень хорошо было, красиво внутри, все стены облеплены блестящей фольгой, две иконы старинные висели. И дух такой благостный внутри, как будто успокоение на тебя находит. Стресс снимает. Но что мне не понравилось со всех обязательно пожертвование требовали. У меня талонов тогда не было, так я сухарь отдала. Не, ну понятно, им на что-то жить надо. Но все равно неприятно.
А еще я разных видела кришнаиты, например, у нас недалеко жили, еще какие-то баптисты, тоже брошюрками размахивали. Был йог, так он даже в ГСО явился проповедовать. Одна сектантка мне Библию подарила просто так. Еще некая христианская группа вроде детский приют организовала, но дети оттуда разбегались, как только возможность была. Короче говоря, сект этих и религий у нас в одном только Кузине столько развелось, что уже шагу не ступишь, чтобы в какое-нибудь спасение не вляпаться. Непонятно даже, чего мы все до сих пор такие неспасенные ходим.
Сектантки, между тем, уже собрались, барахлишко свое пленкой накрыли, молодая впряглась в тачку, и пошли они по направлению к Больнице. Наверное, в своей церкви защиты искать тоже, в общем, верно.
Все, уходим! я поднялась, продолжаем патрулирование! За мной.
4
Зима между тем надвигалась стремительно. В Кузине появились желтые, сухие листья их несло ветром с лесной стороны. Раньше, судя по фотографиям, в городе тоже было много деревьев, а теперь они разве что в Парке сохранились, ну может, еще в Дождеве. Но самое ужасное холод. Зима время выживания. Не то дело летом там и с голоду не умрешь, трав много, грибы идут, ягоды, можно у копарей воровать, если умеючи. Опять же, жуков много, червей. Некоторые рискуют рыбу ловить, я нет. И об одежде меньше надо думать, и о тепле. А вот зимой после зимы, как снег оттает, по улицам много мертвяков лежит. После войны, бывало, вообще на каждом шагу, но и теперь еще попадаются. Идем, помню, в апреле, мать мне на каждый труп показывает и что-нибудь назидательное говорит, мол, не хочешь так лежать надо слушаться и делать, что тебе говорят. В глобальном смысле она была права, конечно.
Плохо, плохо осенью работу потерять. Но зимой было бы еще хуже. Так я за месяц хоть успела запас какой-то сделать грибов насолила, червей. К тому же шесть талонов в неделю я продолжаю зарабатывать. Берцы у меня теперь есть, зимний камуфляж нашелся на складе у Ворона, все же ГСО не такая уж бесполезная штука, как мать думала. И проблема печки, что важно, решилась.
Дед-оружейник, позывной Сом, оказался еще и печником. Мы с ним поговорили, и за три талона (от сердца оторвала!) он сложил мне вполне приличный очаг, даже с трубой-вытяжкой (материалы я сама, конечно, разыскала). На оставшиеся три талона я взяла крупы, крупу варить выгоднее, чем есть хлеб на дольше хватает.
Правда, теперь у меня была Дана. И она, черт возьми, несмотря на восемь лет, ела довольно много. Кажется, я начинаю понимать собственную мамашу!
Правда, Дана оказалась лапочкой. Мать ее так и не вернулась, конечно, но девочка вела себя идеально. Не рыдала, не истерила. Сидела дома спокойно, пока меня нет, даже на улицу поиграть выходила редко. Сделала себе из тряпочек и палочек какие-то куклы и играла с ними. Приду домой а дома чисто, подметено, очаг затоплен, каша сварена, и сама она еду не трогала. Стирала даже свои шмоточки в корыте. Опять же, ходила со мной на заготовки и помогала таскать домой дрова и ветки мы большую поленницу у стены сложили.
Еще оказалось, что Дана умеет читать, мать научила. Но из книг у меня были только два учебника (еще Библия была халявная, но я ее отдала одной верующей бабульке, мне-то зачем). Эти учебники Дана читала целыми днями. Дома, рассказала она, у нее были детские книжки. И игрушки тоже. А ведь ее дом всего пролетом выше. Разговаривать с налетчиком, который там теперь жил со шмарой, бесполезно. В смысле, я могу с «Удавом» прийти и поговорить хотя и у него стопроцентно есть ствол. Но мне же потом жить здесь дальше.
Поэтому я выждала момент, когда бандита со шмарой не было дома как-то вечером. На двери у них висел замок, пришлось его отстрелить. Кара залаяла, но больше на шум никто не выглянул, не принято это у нас. Дверь легко подалась, и я вошла в квартиру.
То ли Дана с матерью жили получше меня, то ли что скорее у бандита были средства квартиру укрепить, но здесь все выглядело отлично, прорех в стенах нет, окна стеклянные, даже мебель страшненькая, конечно, но целая. Долго я разглядывать все это дело не стала, мне нужно было найти вещи Даны. Перерыла я обе комнаты, но ни игрушек, ни детских книг не нашла. И что еще обиднее не нашла одежды для Даны, а это было сейчас самое существенное.
В компенсацию на кухне я ссыпала в мешок две буханки хлеба, пачку соли, несколько яблок (ничего себе!), пять банок тушенки и десяток сгущенки. Вот у нас и лакомство появилось! Вечером мы с Даной устроили натуральный пир, хрустели яблоками, наворачивали кашу со сгущенкой. Надо было закатать фрукты в виде компота либо варенья, да ведь сахара у меня нет. Поэтому яблоки мы просто съели в следующие дни. Совесть меня нисколько не мучила. Конечно, красть нехорошо, но я же не воровала, а забрала законное имущество Даны.
Что по этому поводу думал бандит, я так и не узнала откуда ему понять, кто ограбил квартиру.
Еще нужно было решить проблему одежды к зиме для Даны.
Я вспомнила, что Айгуль работает в швейной мастерской и спросила у нее насчет перешива одежды. У меня еще оставалась старая куртка, и ее вполне можно было переделать. Я и сама шить могу но где я возьму иголки и нитки? Айгуль не только обещала их принести, но предложила сама переделать курточку. И не только перешила, но через несколько дней приволокла утепленные ватные штаны на ребенка.
У нас обрезки остаются я сшила, пояснила она, застенчиво улыбаясь. Я смотрела на нее, и стало мне неловко ведь я их прикладом гоняла
Еще я смайстрячила из ненужных тряпок смену трусиков и еще одно платьишко для Даны. А то до сих пор ей приходилось стирать белье, когда очаг горел, а потом подвешивать над очагом и ходить голышом, пока не просохнет. У меня-то пара смен белья и вторая футболка уже имелись.
Но все равно оставалась проблема обуви.
Рабочие стали часто брать на складе одежду и обувь. Конечно, с неохотой ведь вообще-то зарплаты только-только хватает на еду. Значит, если человек возьмет валенки или ватник неделю придется поститься. Но что поделаешь, барахло тоже нужно.
На раздаче тоже работала я. Вообще когда я приходила, Яра предпочитала ничего больше не делать, ну разве что конторскими записями занималась иногда. А так сидела читала свои книги с мудреными названиями, каждый раз другую. И откуда у нее столько книг?
Я однажды спросила:
А у вас нету каких-нибудь детских книг? Для ребенка лет восьми?
А зачем тебе? Яра взглянула на меня из-под очков.
Пришлось рассказывать. Мне было неловко вот взяла обузу на свою шею и теперь еще к другим пристаю с просьбами.
И она читать умеет? Это неплохо. Надо бы ей в школу ходить, ты об этом думала?
Может, и думала, но честно говоря, пока меня другие заботы мучили. Хотя Яра права, если обувь достану надо будет девчонку в школу к Семенову отправить. Но не канючить же и валенки для Даны.
Книги я тебе принесу, пообещала Яра. И через день, когда я снова явилась на работу, бац выложила целую стопку ярких раскрашенных книжек, еще альбом и несколько цветных карандашей.
Дана книжкам, конечно, обрадовалась. И рисовать тут же стала в альбоме. На следующий день пришла я поздно сначала занимались в Танке, потом до одиннадцати вечера патрулировали. Дана показала мне рисунки. Молодец, экономная всего два листа изрисовала мелкими-мелкими картинками. Понимает, что бумагу достать не просто. Наверное, мать ей еще объяснила.
Вот посмотри, показывала она мне картинки, это арта по городу стреляет, а дети бегут.
Нарисовано было не очень понятно, но после объяснений становилось видно. Действительно, дети куда-то бегут, волосы на голове дыбом стоят у них. Это одно время у нас были обстрелы по городу, когда китайцы с Ак-Ордой, то бишь с казахами схлестнулись. Одно время у нас тут казахи городом как бы владели. Но правда, для нас никакой разницы нет что при русских, что при Орде, что при китайцах, все одинаково, никому до людей нет дела. Китайцы, правда, Завод старенький наш восстановили, но стало ли городу от этого лучше? Да в общем, нет. До того у нас благотворительная раздача со складов бывала, а потом хозяева Завода все припасы забрали к себе.
Видно, Дана обстрелы запомнила, хотя очень маленькая тогда была.
А это муты, показала она следующий рисунок, мама, папа и дети.
Папа был похож на помесь медведя и обезьяны и ходил на задних лапах. Мама на олениху почему-то. Или козу, но тоже с лапами. А дети кто во что горазд.
А это боженька на облаках сидит, и к нему ангелы души уносят, пояснила Дана следующую картинку. Ангелы напоминали плотоядных комаров с добычей в лапах.
А ты в Бога веришь? спросила я ее. Дана сказала, что да, и что она крещеная же. А я вот даже не знаю, может, мать меня и крестила в детстве. Да я все равно ни во что особо не верю, ну какой тут Бог? Ясно же, что никакой у нас тут не Апокалипсис, и не всадники там разные с ангелами, а просто война обыкновенная. Размолотили все к ядрене фене. Был бы Бог, все бы по-другому как-то было.
Но я Дану разубеждать не стала, это же хорошо, когда человек верит, сразу жить легче.
Еще Дана нарисовала принцессу с принцем, олигарха в замке и довоенную жизнь (там была семья с детьми). Все эти люди у нее сидели за накрытыми столами, и столы ломились от яств. Что конкретно за еда на рисунке не разобрать, но Дана мне перечисляла с упоением: «А это каша! А это червяки запеченные. Сгущенка, целое ведро. Картошка. Яблоки. Грибы. Земляника. Мясо настоящее». Так по ее мнению питались все эти счастливые люди. Вообще мечты у нее были в основном какие-то гастрономические. В принципе, я ее понимаю, я иногда глаза закрываю перед сном и стараюсь вспомнить, что мы ели до войны. Блины вот помню, например, яичко всмятку. Вкус уже забылся, но помнится ощущение волшебства. Я Дане даже не рассказываю, чего зря душу травить? Она ведь даже представить не сможет.
Еще она нарисовала семью самолетов: самолет-папа это бомбардировщик, конечно, большой такой, толстый. Самолет-мама и самолеты-дети. Они летали по всему миру, и самолеты-дети таскали в брюхо к папе разные опять же съестные продукты.
В общем, есть фантазия у девочки, ничего не скажешь.
С книжками хуже получилось. Она, конечно, тут же стала читать. Я тоже их почти все уже раньше прочитала. Но Дане многое в книжках было непонятно.
Про деньги например, почему Буратино носился с золотыми монетами, я еще как-то ей объяснила. Хотя сама не очень понимаю, что это такое.
Ну понимаешь, это вроде талонов, раньше так было но на эти талоны можно взять не только вещи на складе, а вообще что угодно. И складов было раньше очень много.
Сказки у нее пошли хорошо, только пришлось объяснять, что такое «пирожки», кто такие гуси и дракон («это такие муты, да?»), и почему царь не мог шарахнуть по дракону, например, из «Торнадо», и все проблемы были бы решены.
Дана в результате всего этого просекла, что я невероятно много знаю, ну с ее точки зрения, и стала просить меня по вечерам, если я не слишком поздно возвращалась, что-нибудь ей рассказать о довоенной жизни.
Я и рассказывала. Но по правде сказать, я сама так мало уже помню, что многое приходилось досочинять. Ну и ладно, главное Дана была довольна.
Между тем момент нашего запланированного наступления пока откладывался.
Хотя командовал ГСО по-прежнему Ворон, но Иволга все время была с ним рядом. Честно говоря, оно и понятно, почему. Ворон он классный, конечно, но никакого образования у него нет. Он просто воевал много. А Иволга аж целый капитан. Это по ее идее ГСО переформатировали. Иволга сказала, что в современной армии так тоже делают. Я командовала своим отделением из новичков в основном пока что их обучала. И то же делали все старослужащие вроде меня.
Вообще учились мы теперь гораздо больше, практически все время, пока не были в патрулях. Откуда-то появились несколько беспилотников, и теперь ребята, шарящие в технике в основном с завода или кто раньше по профессии техником был учились ими управлять.
В начале ноября мы совершили налет на базу мелкой дружины Хана, это наша городская казахская мафия. Все оказалось довольно просто: атаковали с трех сторон, ворвались в расположение, дружки в основном сразу разбежались не ожидали. Мои ребята приободрились, даже Настюха осмелела и, вроде бы, одного дружка сама застрелила из 22-го. В результате мы здорово пополнили арсенал, и даже получили два почти целых «ратника» с экзоскелетами. Классная вещь, надо сказать, но мало их. У охраны и то мало. Все старослужащие по очереди тренировались бегать в «Ратнике», не так это просто, зато чувствуешь себя защищенной с головы до ног.
И быт ГСО стал улучшаться. Впервые появилось электричество. Ни у кого в городе электричества нет только на заводе, ну и в Новограде, конечно. Но у нас есть электрики, и вот они запустили какую-то машинку в подвале. При ней, конечно, требовалось дежурство, зато учебные помещения озарились тусклым светом лампочек-груш, а во дворе повесили прожектор. Темнело теперь очень рано, так что свет был нам как нельзя более кстати.
И кое-что еще новое появилось. Вдруг Иволга предложила проводить общие собрания ГСО. Сначала никто не понимал, зачем. Но с другой стороны, ничего трудного ведь тоже нет посидеть, послушать, как Иволга и Ворон распинаются на трибуне в холодном, без окон, актовом зале, рассуждают про наши планы (не все, конечно, только открытые и всем известные), про учебу, про патрули, кто особо отличился, а чье отделение отстает. Скучновато немного, но почему бы и нет?
Однажды, было это числа 7-го или 8-го ноября, Иволга на таком собрании вдруг сказала.
Я считаю, товарищи, она почему-то всегда говорила «товарищи», не знаю уж, почему, что мы организовали нашу жизнь в ГСО неверно. По сути все вы подвижники. Работа идет на голом энтузиазме. Вы многое отдаете, рискуете жизнью и ничего не получаете взамен. А так быть не должно.
С этого момента я стала слушать внимательно. Не ожидала я такого от Иволги! А я-то наоборот ведь думала, что надо быть бескорыстными. Как она сама и Ворон. Разве они, с их способностями и образованием, опытом, не нашли бы приличного места на заводе? Даже в Новограде? А вместо этого возятся с нами, обучают, город патрулируют, людей спасают от дружков.