Разделение, тогда еще не явное, пошло с начала двадцать первого века. Люди осваивали первую фазу нынешнего информационного потокаинтернет. Для одних он стал смыслом жизни, для другихобычным помощником вроде домашнего дроида и, иногда, эмоциональной отдушиной. Первые постепенно уходили в сеть целиком, их сначала считали больными. Из-за синдрома Цукерберга Всемирная Организация Здравоохранения объявила пандемиологическую тревогу, на борьбу с, как тогда казалось, опасным заболеванием бросили все научные силы. Ничего не помогло, «болезнь» прогрессировала. Но не все будущие единицы хотели стать нулями. Решился вопрос просто: каждый стал жить той жизнью, которой хотел, и обществу пришлось подстроиться под новые реалии.
В середине прошлого века тех, кто полностью погрузился в поток, называли тенями. Ходили и другие прозвища: домовые, нечисть, пауки. Последнее чаще всего употребляли сами будущие нули, поскольку принятое для документов канцелярское «чозоки» не прижилось. Чозок«член общества, зависимый от компьютера». Фактически, «чозок» стало сразу общественным статусом и диагнозом. С точки зрения принятого определениядаже не человек, а некий член с похожими на извращение неправильными замашками. Понятно, что чозоки возмутились, правительственные сайты взламывались, в сети настал хаос.
Победное шествие морали, основанной на «относись к другому как к себе» еще только начиналось, в этом плане в мире царила анархия. Технологии застряли на уровне проводов, генная инженерия делала первые шаги. Принтеры только проектировались. Наиболее богатые из чозоков ушли жить в подземные капсульные убежищатам ничто не нарушало покоя, снабжение осуществляли роботизированные лифты; лечением, как и прочей помощью, занимались виртуальные консультанты. Капсулы, совмещавшие компьютер, туалет, кухонного робота с холодильником и кровать, ремонтировали себя сами, живущие внутри никаких неудобств не ощущали. Чозоки работали программистами, бухгалтерами, экономистами, пилотами дронов, графическими дизайнерами, аналитиками, контролерами, операторами всех видов и взяли на себя весь отвлекающий людей-в-реальности объем цифирно-виртуального труда. Две системы прекрасно уживались на общей территории, никто никому не мешал. Занявшие в мире свое место, чозоки добились изменения названия, так появилась предложенная ими классификация по двоичной системе.
Сначала капсульные нули даже имена сменили на позывные, под которыми числились в сети. Изображения нулей тех времен просочились в поток, они показывали отвратительных амебообразных созданий с колыхавшимися складками жира. В эти непривлекательные бесформенные массы постепенно превращался каждый, для кого поток оказывался важнее живого общения.
Все изменил прогресс. Встроенные чипы и очки-«ДВиР» (дополненной и виртуальной реальности) приблизили единиц к нулям, а генная инженерия и достижения в области телесной модификации вернули нулей родителям и в общество прежних друзей. Теперь, когда тело стало предметом родительского и, заткм, личного дизайна, нулей и единиц вновь можно встретить за одним столом.
Свадьбаодно из немногих событий, когда семьявсе родственники, единицы и нулиобязана собраться вместе. Отсутствие допускалось лишь по экстраординарной причине, но и в этом случае желательно сидеть за столом в виде го-гры, ведь кроме технического прогресса произошел и моральный, и поступать с другими не так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, стало невозможно.
Теперь свадьбы проходили полувиртуально, все не сумевшие приехать родственники и друзья сидели дома за своими столами, а очки делали стол общим. Пространство раздвигалось, столы уходили в бесконечность, при этом любую часть можно приблизить и участвовать в общем разговоре.
В этот раз праздник ничем не отличался от тысяч и миллионов таких же: Зайцевы накрыли стол в самом большом помещении своего немешарикав оранжерее. Те, кто живые дома видели только в потоке, любопытно оглядывались. Таких было несколько человек: родители Тильды, ее сорокалетний брат Йенс и она сама. Впрочем, единицей был только Йенс, и лишь ему требовалось везде залезть и все пощупать своими руками. Позволили бы приличияи лизнул бы, и надкусил. Работал он, как подсказали очки, ландшафтным архитектором в институте всемирной историивосстанавливал затонувшие города. Не будь у Милицы внимание занято другими проблемами, она познакомилась бы с ним поближе. Хотя бы чтоб открыть для себя новый мир, с которым прежде не пересекалась. Ландшафтная архитектура, затонувшие городакаждая из этих сфер встречалась только в новостной ленте и не вызывала в душе никакого отклика. Будет времяобязательно нужно связаться с Йенсом и попросить показать ей мир исторической подводной реконструкции изнутри.
Свои очки Йенс, видимо, настроил на сканирование проявленного интереса: он повернулся к Милице, улыбнулся и помахал рукой.
Она торопливо кивнула и отвернулась. Кажется, ее неправильно поняли.
Не подумала. У него в анкете ясно же сказано: «холост». И статус: «Долгий путь начинается с первого шага». А у нее«не замужем» и «Через терниик звездам». Вот и объясняй теперь людям, что звезда ей нужна совсем другая.
Родителей Тильдыстепенную пару в возрастеиздали было не отличить от молодых, но вблизи поражали усталый взгляд и желание быстрее вернуться в привычный виртуальный мир. Впрочем, их тоже захватили торжественность момента и свадебная лихорадка в целом, в глазах высветился интерес к новым людям, которым отныне предстояло стать родственниками, и сейчас они, наверняка, в дополненной реальности очков знакомились с каждым поближе.
Тильда наблюдала за родителями мужа, а внутренности немешарика ее не интересовалиМишка ей, наверное, о нем все уши прожужжал и рассказал по сто раз даже про то, чего не видно.
Примерно треть большого прозрачного купола занимала кухня: из пола росла мебель с растянувшимся по поводу радостного события столом, нижнюю часть стен с цветами, зеленью и налившимися овощами разбавляли вживленной инородностью зев принтера и гелевый холодильник, а сверху, над головами, раскинулось разноцветье переплетенных ветвей, предлагавших все, что душа ни попросит, от дуриана, фрукта на любителя, до зерен кофе, которые многие упорно выращивали, обжаривали, мололи и готовили сами, предпочитая распечатанным. Деревья, стены и мебель были с ферментами светлячков и мерцающих медуз, они и освещали, и украшали помещение. Пахло утренним садом и сладостями. Стол при этом ломился от традиционного русского разносольямяса, рыбы, грибов и всего, что с ними сочетается и не сочетается.
Прошу садиться. Максим Максимович сделал руками царственный жест.
Семья и гости расселись, последовали торжественные речи, молодых заставили поцеловать друг друга на глазах у всех, чтобы засвидетельствовать их интимный союз. За совмещенным реально-виртуальным столом в разных местах начались разговоры. Милицу приглашал сесть рядом с ним безостановочно поглядывавший на нее Йенс, но она осталась в дальнем углу оранжереи, где собрались сотрудники, и оказалась между Вадимом Геннадьевичем и Юлей Потаниной.
Раиса Прохоровна попросила Мишку:
Расскажи о своей работе. Тебе интересно?
Очень! Все, как я хотел.
А неписаный девиз ликвидаторщиков тебя не смущает? с ехидцей осведомился Максим Максимович.
«Ломатьне строить»? Мишка усмехнулся. Почему он должен смущать? Каждому свое. К тому же, строитьглупо, сейчас это никому не нужно. И мы, вообще-то, делаем то же самое, что строители, но в обратном порядке. Как происходит стройка? Вот у вас, когда заказываете новую лабораториючто происходит? Около места будущего здания ставится принтер, рядом складируются расходники для техники и стройматериалов, принтер включается и, собственно, все. Дальшетолько его работа. Если в недрах есть что-то полезное и добыча этого «чего-то» не вызовет нехороших последствий, первым делом принтер делает себе «снабженца»: корни-щупальца, наращивая сами себя, уходят в землю на требующиеся глубины и впитывают необходимые элементы. Принтер делает стройматериалы и роботов-строителей, а если нужен масштаб, то сначала делает большой принтер нужного размера. По окончании стройки мусор и все лишнее вместе с роботами утилизируется и в виде картриджей с расходниками отправляется на новое место. У нас в Ликвидации, как уже сказал, все то же самое, но наоборот. И это, кстати, мне и нравится: делать мир чище. Как вы понимаете, операторы сами на место не выезжают, мы с Тильдой работаем на дому. До нас стираемый объект исследует комиссия духовников, и если культурной ценности он не представляет, рекомендация«под снос». Адрес передают конкретному оператору, с этой минуты он отвечает за контроль и исполнение. На месте включаем любой принтер, если имеется да-да, бывает и такое, потому что стираем и очень старые постройки, и свалки, которым порой подходит название «древние»тогда о принтерах слыхом не слыхивали. Если принтера, самого завалящего, не найдется, то наиболее экологичным транспортом доставляем главный агрегат в самую, как говорится, гущу событий. «Снабженец» становится переработчиком, здания и техника, которым больше подошли бы названия «руины и рухлядь», превращаются в аккуратные картриджи для будущих строек. Когда объект обширен, принтер распечатывает дроидов, они режут большие строения или механизмы на части и скармливают на сортировку и фасовку. Предпоследний этапотправка принтера и материалов на склад, опять же самым экономичным способом. Если это по какой-то причине невозможно, из расходников принтер сам распечатывает транспорт и на нем со всеми материалами улетает. Последнееоблагораживание и озеленение территории по спущенному духовниками плану или на свой вкус. «На свой вкус» бывает редко, с особо недоступными объектами, но нравится больше всего. Мишка вдруг воодушевился: Вы читали «Конец истории» Ямы Фуку?
А ты? улыбнулся Максим Максимович.
Нули не любили читать, и разговор о книгах нуля с единицами
Смотрел переложение, ничуть не смутился Мишка. Вывод у автора такой: если все оставить как есть, человечество упрется в тупик.
То есть, будет жить долго и счастливо, улыбнулся Максим Максимович.
Мишка несогласно помотал стриженой головой:
Мир упростился и закостенел в установившейся модели, впереди только повторение пройденного. Био- и генная инженерия, нанотехнологии и передача энергии без проводов сделали мир таким, каким мы его видим, и сейчас на наших глазах здесь, в этом поселке, рождается четвертая прорывная технология: живые дома и транспорт. Это еще одно глобальное перекраивание видимого мира. Но дальшевсе, тупик, тот самый конец истории, притчевый день сурка. Мораль устоялась, вслед за ней замрет на одном уровне технический прогресс. Транспортные потоки ушли под землю и под воду, и никто не видит, что движения по ним все меньше и меньше.
Гости за столом переглянулись. Мишка продолжал с пылом, будто его задели а живое:
Сначала канули в прошлое самолеты, поезда и автомобили, затем дирижабли и удобные, но прожорливые дискоиды, теперь грузовые реки превратились в жалкие пересыхающие ручейкипринтерам много не надо. Объем и количество грузоперевозок падает, индустриализация исчезла как явление, сфера производства сократилась до добычи, сортировки, упаковки и доставки необходимых химических элементов до принтеров, которые, если не справляются с глобальной задачей, производят другие принтеры, нужного размера, и так до бесконечности в обе стороны.
Тильда изумленно глядела на молодого мужа, она, как все нули, не привыкла выказывать настоящие чувства. Но Мишка был дома, здесь он провел детство и до того, как сознание срослось с потоком, играл, шалил и был обычным мальчишкойнепоседливым, неугомонным и, как все дети, всегда правым, о чем бы ни спорил с родителями.
Мы, ликвидаторы, воодушевленно продолжал он, сейчас убираем с лица планеты последние очаги промышленного производства, связанные с теми самыми добычей, сортировкой и упаковкойна месте шахт, карьеров и цехов теперь стоят обычные принтеры с мощными «снабженцами», которые вгрызаются в недра и выплевывают в подлетающий транспорт уже готовый упакованный продукт. Техника самовосстанавливается и автоматически вносит улучшения, обслуживает себя, а чего не может сама, то делают одноразовые дроиды, отпечатанные принтерами и по завершении работ вновь распыленные на элементы в аккуратных упаковках. Вы только подумайте: мы пришли к порогу, за которым работа остается у тех, кто уничтожает, а не у тех, кто создает!
Прозвучало устрашающе. Перспективы действительно показались мрачными. Но не для Максима Максимовича:
Созиданиеэто не вечная стройка и вытесывание новых каменных топоров взамен сломавшихся. Говоришь, изменившие мир прорывные открытия остались в прошлом? Так считали и после изобретения колеса. И двигателя внутреннего сгорания. И расщепления атома. Кто тебе мешает открыть новое и вновь изменить мир? Он улыбнулся. Например, мы, как ты заметил, здесь этим и занимаемся. Живые дома, живой транспорт. Пройдет немного времени, и живыми станут электроника и космические корабли. Археологи будущего схватятся за головы: цветущая зеленая планета не оставит никаких следов цивилизации, словно ее никогда и не существовало. Уже сейчас принтеры и все, что ими произведено, после неподлежащей восстановлению поломки распыляются и не загрязняют природу. Дальше будет только лучше. И мы, как все общество в целом, тоже не стоим на месте. Мы меняем человека. Не делаем из него киборгов или изменяемое непонятно что, где от человека только сознание, а создаем нового человека духовногос высокими желаниями и целями.
А безработица? не сдавался Мишка. Человеку необходимо самореализоваться, а с каждым днем возможностей все меньше и меньше.
Меньше?! Максим Максимович не удержался и повысил голос. Возможности для самореализации безграничны!
Ну да. Мишка скривился. Идти в актеры, художники, композиторы, писатели, влогеры, ритмузыканты и типа приносить людям радость Духовный блок пухнет и пухнет, скоро порвется.
Не нравится гуманитарное творчествоиди в научно-технический. Изобретай, воплощай, меняй мир, который критикуешь.
При слове «критикуешь» многие заулыбались. Критикипрофессия неудачников и ищущей себя молодежи. Ничего не умеешь, ни в чем не разбираешься, ничего не хочешь, но лучше всех знаешь, как и что делать, всюду лезешь и даешь умные советы? Тебя ждет работа критиком. Сфера деятельности не имеет значения, критики нужны везде. Критиков слушают, их мнение учитывается, хотя всерьез не принимается Но сколько открытий сделано профанами, когда знатоки упирались в неодолимую гору, которую, как оказывалось, легко обойти? Свежий взгляд видел то, что замыленый глаз специалиста в упор не замечал. Как в старинном анекдоте: «Как вы сбежали из тюрьмы?»«День сидим, два сидим, а на третий Зоркий Глаз заметил, что четвертой стены нет».
Все же быть критиком считалось зазорным, это свидетельствовало о молодости, незрелости ума и неспособности создавать что-то самостоятельно.
Раиса Прохоровна попросила молодых:
Расскажите, где и как живете.
Естественно, опять заговорил Мишка, поскольку Тильда в основном глядела в тарелку.
В коммуне Христиания, это на месте бывшего Копенгагена. Помните: Гамлет, принц Датский
Максим Максимович покосился на Раису Прохоровну:
Экономический и духовный блоки дали согласие на создание коммуны? Мне казалось, что социальные реликты
Она не успела ответить, затараторил неугомонный Мишка:
Они всеми руками за разнообразие! Мама, правда? Коммунаобразец иного мышления, и это для мира полезно, чтобы видеть, куда идти.
Или куда не заходить, хмыкнул Максим Максимович.
Больше никто в дискуссию отца и сына не вмешивался, все с любопытством слушали.
Глаза у Мишки сверкали, щеки раскраснелисьон давно так много и так жарко не разговаривал вслух:
Истина рождается в спорах, и чем больше мненийтем больше
Точек зрения, перебил Максим Максимович, а истина здесь ни при чем.
Точки зрения сталкиваются, и какая-нибудь со временем побеждает. А историю пишут победители. Общепринятая истиназасохшая старая карга, ее почитают за возраст, а не за содержание. Наша истина тоже может победить, для этого мы и живем собственной, ни на кого не похожей жизньюхотим доказать, что жить по-другому можно, и это тоже хорошо. Возможно, даже лучше, чем у всех.
Спасибо за слово «возможно», кивнул Максим Максимович. Значит, еще не все потеряно, мозги работают. Ну, опиши прелесть вашей жизни кратко и емко.
Коммунаэто когда нет денег и все общее.
Секс, наркотики, рок-н-ролл? вспомнил Максим Максимович девиз коммун двадцатого-двадцать первого века.
Мишка скривился:
Первое, как ты понимаешь, возможно только между супругами, второе тоже в прошлом, защита организма обнуляет химическое воздействие, а рок-н-ролл слушают только ископаемые динозавры вроде тебя. У нас девиз более древний, от коммун восемнадцатого-девятнадцатого веков: свобода, равенство, братство!
Чем ваши свобода, равенство и братство отличаются от общепринятых?
Милица поняла, что в потоке папа с сыном на отвлеченные темы не разговаривали, иначе тон дискуссии был бы пониже.
У нас все общеептерики, дома
Дети, мужья, жены. ехидно продолжил Максим Максимович.
Не передергивай! Нормы морали никто не отменял!
Казалось, еще чуть-чутьи Мишку бросит в слезы. Тильда погладила его по руке и вновь сосредоточилась на поедании салата.
Йенс прислал текстовое сообщение:
«Фрекен Милица не собирается в ближайшее время посетить Затерянный Город у Рапануи? Если соберется, у нее будет квалифицированный экскурсовод».
Милица улыбнулась: сколько же он раздумывал, как к ней обратиться? В своей среде на такие мелочи не обращаешь внимания, все получается само собой, а датчанину, привыкшему к специфическим условиям, где, например, в языке даже слову «пожалуйста» нет эквивалента, а муж с женой везде, включая постель, обращаются друг к другу «господин» и «госпожа», чужие порядки даются с трудом. Давно установилось: в местах иных традиций нужно придерживаться местных, не забывая собственных. Это сложно, но исполнимо. К сожалению, люди часто и надолго впадают в ступор в самых простых ситуациях. Для Йенса сухие «херр» и «фру» по отношению к чужакам слишком отстраненны, а обращение по имениизлишне фамильярно и может обидеть. Он и выбрал совмещение: общая форма плюс имя.