Я шёл по лестнице. Половину пути преодолел нарочито спокойно, засунув руки в карманы, потом сорвался и побежал. Охранники у входа проводили меня удивлёнными взглядами.
В первый день новой жизни я проснулся рано. Когда открыл глаза, спальня была ещё погружена в серый предрассветный полумрак. Я потянулся на постели и бросил безразличный взгляд на хитросплетение зелёных линий на обоях. Глупое занятие. Как я только мог видеть в нём смысл?
«Хорошо, что я не провалил экзамен», подумал я и начал вставать. День обещал быть длинным и жарким, и мне предстояло многое сделать.
2006 г.
Терма
Терма означает смерть.
От востока и до севера, от юга и до далёкого запада, где на горизонте сереют очертания города, полыхают пески. Жёлтый цвет, цвет лихорадки и покойника, режет глаза. А если взглянуть на небо, дабы хоть на мгновение отдохнуть от этого ядовитого цвета, то увидишь солнце, пылающее посреди чистейшей синевыта же жареная желтизна, щедро разлитая чьей-то рукой, не знающей пощады. Пощады нет и не может быть, ведь эта пустыня наречена Термой, что означает «смерть» и не обещает ничего хорошего смельчакам, которые настолько самонадеянны, что думают, будто могут её пересечь.
А вот и сегодняшний смельчак. Под знойными лучами проведён всего день, но ноги уже едва движутся, опалённые горячими песками, которые норовят уйти из-под подошв, разверзнуться ртом-бездной. Кожа, бывшая белой и гладкой, обрела желтоватый оттенок, перенимая цвет окружающей пустоты. Шаги, бывшие уверенными и смелыми, теперь даются с трудом. Драгоценная вода невидимыми потоками уходит из организма вместе с каплями пота и дыханием. И её не остановишь, не попросишь задержаться на минуту: вода уходит, а в песчаных дюнах всё яснее вырисовывается торжествующий оскал Термы.
Посмотрите на неё, нашего смельчака, пока она сидит на песке и отдыхает, делая осторожные глотки из прозрачной бутыли, в которой плещется тёплая вода. Это женщина лет тридцати, с густыми и длинными чёрными волосами, высокая и статная, но измотанная. Одета налегке, как и подобает в пустыне: тонкое голубоватое платье, на ногахдеревянные босоножки. Одна посреди раскалённых песков; за десятки миль, кроме неё, никого нет, даже животных и растений. Термакрай победившей смерти, единоличная вотчина песчаных крупинок.
Женщина не задерживается на месте привала. В условиях недостатка пищи и воды каждая секунда бездействияпустая растрата сил. Поэтому она тяжело встаёт и снова начинает идти на восток. Солнце шаловливо скользит за её спину, выжигает голубую краску из ткани платья. Тень на песке неуловимо удлиняется, прыгая перед своей хозяйкой. Но женщина не обращает на тень вниманиявзгляд чёрных глаз устремлён за горизонт, где, если включить воображение, за тысячи и тысячи миль можно угадать какую-то синеву. Может быть, это горы. Может, океан. А может, лес. Никто не знает и никогда не знал. Если она доберётся до этой таинственной синевы, то станет первой. Но шансы ничтожно малы. Терма это знает, поэтому не перестаёт ухмыляться, показывая ей свои зубыв рисунках дюн, в перистых облаках на вышине, в молчании, которое накрыло землю.
Еватак зовут женщинуне пытается гадать. Для неё в этой жизни существует только очередной шаг по песку, который, хоть и на малую толику, отдаляет её от города, который изгнал её в убивающую пустыню, и приближает к тому, что находится на другой стороне. Всё остальное слишком страшно, чтобы думать над этим. Лучше отдаться ритму шаговочень медленно, но идти идти распарывать жёлтую ткань, двигаться к тончайшей линии, где она соприкасается с небесной бирюзой.
Сумасшедшая?
Самонадеянная?
И то, и другое! Как можно рассчитывать на то, что ей удастся сломить сопротивление этого края? Терма в одночасье высасывала соки из более маститых честолюбцев, которые старались её покоритьна конях ли, пешком ли, в одиночку ли, стаей ли. Выпив всю влагу, она принималась за их плоть, превращая лица в скелеты, а скелетыв песочную пыль, белеющую под ветрами. Наверное, даже буйные ураганы выдохлись бы, добираясь до края песков.
Терма диктует правила. Захочетнапустит песчаную бурю, захочетнашлёт смертельную болезнь, захочетвызовет землетрясение и погребёт под тысячами тонн жёлтых частиц. Но обычно до этого не доходит. Солнце и изнурительная жара любят своё дело и вовсю прислуживают пескам.
Ева этого не знает. Честно говоря, не пожелала бы узнать, даже если кто-то вознамерился ей рассказать. Она делает шаг за шагом и к закату дня падает оземь, чтобы уснуть. Несколько глотков воды из тающих запасов, потом она уходит в беспамятство, не видя звёзд, которые одна за другой зажигаются над пустой землёй.
«Видишь?»шепчет Регул.
«Вижу», отвечает Денеб.
«Кто это?»недоумевает Регул, подмигивая голубоватым огнём.
«Не знаю», говорит Денеб, делая на небе неспешный круг.
«Она умерла», утверждает Вега.
«Да нет, жива», возражает Регул.
«Сколько продержится?».
«Завтра мы застанем её бездыханной».
«Это точно. У неё и воды-то почти не осталось».
«Бедняжка», вздыхает Мира, но на голос молодой звезды никто из светил внимания не обращает.
Звёзды шепчутся, их шёпот теряется в просторах космоса. Наконец, солнце опять выглядывает из-за горизонта, окрашивая восток алым заревом. Песок, успевший охладиться за недолгую ночь, опять жадно впитывает жару. Терма потягивается после приятного сна. Знаком этого является обвал нескольких песчаных дюн вроде бы ни из-за чего.
Терма означает смерть.
Эти слова приходят в её разум, как только она открывает глаза. Отчаяние цепляется в неё кошачьими коготками, но Ева сонно стряхивает наваждение и протирает глаза. Веки сухие, глазные яблоки сморщились. Она встаёт на ноги и, покачиваясь, оборачивается назад, на запад, откуда пришла. Серое облако города почти не виднотак, крохотная туманная шапочка, накрывающая горизонт.
Эдем, шепчут потрескавшиеся губы, но она не осознаёт этого. Мысленно она опять в городе, который отторг её. Сказочный Эдем, город счастья и удовольствий, цельная система наслаждений, которая готова любовно прижать к своему лону всех, кроме тех, кого она не хочет видеть. Тех, кто отказывается жить по её правилам и кого она боится.
Вот и Ева попалась под эту молотилку. Конец сказкиболезненный и ошеломляющий процесс. Не успеваешь опомниться, как все достижения обращаются в пыль, привычные вещи теряют значение, и ты ловишь себя на том, что летишь вниз на негостеприимный песок, а за спиной навечно захлопываются под всеобщий хохот и улюлюканье врата города, который кормил тебя и лелеял с детских лет. Был Эдем, стала Терма.
И кто в этом виноват?
Должно быть, она сама.
Ева снова пьёт (оставшейся воды хватит на день, и то при строгой экономии), откусывает кусок хлеба и отправляется в дальнейший путь. Но «путь»это сильно сказано. Во всяком пути есть начальная точка и конечная цель. А у неёничего. Дорога тянется в бесконечность, она не оторочена ничем, кроме песков.
А солнце уже в зените и отчаянно старается покончить с невольной странницей как можно скорее на радость Терме. Поток фотонов летит со скоростью света и обрушивается на её затылок. Радиация настолько мощна, что верхние слои атмосферы не успевают затормозить бомбардирующие планету частицы. Ева рассеянно поправляет ломкие волосы и делает шаг два
К полудню Эдем исчезает совсем. Теперь все стороны света равноправны. Куда ни гляньпесок до конца и края. А если кое-кому кажется, что на востоке мерцает спасительная голубизна, то мы не станем её в этом разубеждать. Каждый имеет право на галлюцинации.
Во время дневного привала, Ева, наконец, срывается. Вместо того, чтобы сделать аккуратный глоток из бутыли и завинтить крышку, она опрокидывает её вверх дном и пьёт, пьёт. Вода весело журчит, утекая в иссушённое горло. Маленькое счастье длится, пока течёт вода, и через прозрачное дно бутыли не проглядывает небоголубое, как озеро, как река, но не дарящее ни капли влаги.
Ева приходит в себя. Она не отшвыривает бутыль и не кричит; лишь понуро поднимается и идёт дальше. Хотя теперь даже душевнобольной должно быть ясно, что игра окончена. На половине буханки хлеба не проживёшь. Теперь у неё только тот запас воды, который циркулирует в организме, течёт по венам и капиллярам. А уж Терма-то позаботится, чтобы поскорее выкурить из женщины всю жидкость. Где-то впереди она с помощью податливых вихрей радостно роет могилу, в которой упокоится та, кто бросила ей вызов, пусть и не по своему желанию.
Терма торжествует. Солнце опускается за горизонт, расплываясь в улыбке, и кроваво-красный закатпламя его веселья.
Женщина уже и правда на пределе. Она просто валится на песок, не помогая себе руками, и смыкает веки, которые словно вырезаны из жёлтой бумаги. Платье потеряло свой первоначальный цвет. Икры и лодыжки ужасающе сдулись.
Регул вскакивает на ночное небо первым, как самый любопытный.
«Эгей! кричит он удивлённо. Вот сюрприз так сюрприз! Она жива!».
«Да», удивлённо соглашается Альтаир.
Альдебаран выразительно хмыкает. Минуту-другую светила внимательно смотрят на женщину, спящую в позе эмбриона.
«Ну?»наконец протягивает Регул.
«Кто за то, что мы завтра застанем её в живых?».
«Невозможно!».
«Фантастика!».
«А может»робко начинает Мира, но её перебивают старшие родичи. И вновь звёзды спорят между собой всю ночь. Их голоса разносятся по Вселенной электромагнитными волнами, но некому их понять и расшифровать. Даже Еве. Для неё это извечные перемигивания звёзд, и, приходя в сознание в самый тёмный час ночи, она ничего необычного вокруг себя не замечает. Во всяком случае, поначалу. Высокие дюны, лёгкий ветер, гуляющий по ним, безлунное небо. Но кто-то присутствует возле Евы, находящейся в полудреме. Если звёзды вдруг прекратили свои пересуды и замолкли, то только потому, что напряжённо следят за этим «кем-то», пытаясь угадать его действия. «Кто-то» подползает к женщине, неспешно вьётся вокруг её руки, взбирается на грудь и яростно шипит, высовывая тонкий красный язык. Ева видит его, но думает, что это ей снится. Откуда взяться ещё одному живому существу, кроме неё, в сердцевине пустыни? Но змея кажется вполне реальной. Её глаза-бусинки отражают синее звёздное сияние, когда она приникает к груди женщины, вслушиваясь в слабеющий стук сердца.
«Кто ты?»спрашивает Ева. Слова вырываются хриплым лепетом, но змея хорошо их понимает.
«Ты меня не узнала?».
«Нет».
Змея трясётся в беззвучном смехе. Узорчатая спина выгибается.
«Конечно, откуда тебе меня знать. Но суть в том, что тебя знаю я. Очень давно. Знаю и ненавижу».
«Почему?»удивлённо спрашивает женщина.
«Эдем, отвечает змея, прекратив смеяться, был воздвигнут для того, чтобы те, кто в нём живёт, получали вечные наслаждения. А ты не хотела предаваться радостям, которые были для тебя уготовлены. Поэтому я добился того, чтобы тебя вышвырнули из города. Если ты сентиментальна, можешь считать, что я убил тебя».
Ева с трудом поднимает руку, но змея с присвистом скользит прочь, убегая от её немощного захвата.
«Ты! восклицает женщина. Это был ты».
Змея сворачивается клубком; только приплюснутая голова возвышается над остальным телом, и поза твари выдаёт невыразимое самодовольство.
«Да, я. Это я сорвал запрещённый плод и сделал так, чтобы все подумали на тебя. Это было нетруднохотя бы потому, что ты у всех давно вызывала нелюбовь».
Страшная догадка пронизывает Еву. Остатком сил она принимает сидячее положение и смотрит на врага. Дуэль горящими взглядами продолжается несколько мгновенийпотом она очень тихо вопрошает:
«Значит, тыхозяин Эдема?».
Змея качает головой.
«Многие думают, что да, и мне ни к чему развеивать их заблуждение. Но перед тобой мне нечего скрывать, потому что ты скоро станешь частью Термы, а она умеет хранить самые тёмные тайны. Нет, я не тот, кто воздвиг Эдем. Но какая тебе разница? Он всё равно не вмешался, когда тебя вытолкнули взашей за стены города».
Ева опять ложится на песок и смотрит на звёзды. Светила подмигивают ей. Особенно часто мерцает голубоватая звезда на востоке. Звезда носит имя Регул, но Ева, конечно, не знает об этом. Она чувствует облегчение оттого, что Эдемом владеет не существо, которое сейчас рядом с ним, хотя причину этого облегчения она вряд ли может назвать. В одном змея права: Эдем для неё ничего больше не значит, и ей вроде бы не должно быть разницы, как там обстоят дела.
«Приятного знакомства с Термой», шипит змея и удаляется. Женщина не успевает заметить, куда она уходит. Может, уползла под пески, может, взяла и растворилась в воздухе. Как бы то ни было, змеи больше нет, да и была ли она вообще?.. Ева закрывает глаза и погружается в глубокий сон без видений, который больше напоминает смерть.
Терма означает смерть.
В который раз солнце поднимается над линией песков. Этот день по всем признакам должен стать последним, и звёзды, прежде чем затеряться в рассвете, тоскливо прощаются с Евой. Она вздрагивает и просыпается. Ей чудится, что она слышала голоса, которые говорили о нейголоса откуда-то свыше, из небесного бездна. Повиснув в секундной тиши, галлюцинация исчезает.
Час, два, три часа идёт женщина на восток навстречу восходящему солнцу. Жара набирает обороты. На дюнах перекатываются песчинки. Тело сушится до последней ниточки, становится ломким, как кусок сухарей. Ткань платья с хрустом рвётся при каждом движении. И с приходом полудня наступает развязка: Ева спотыкается и падаетсначала на колени, потом на живот. Падает нехотя, и какое-то время кажется, что она сейчас встанет и продолжит путь.
Полдень. Тишина. Ничего не происходит, ничто не меняется. Горячий ветер по-прежнему играет песчинками и начинает шутя заметать скорчившееся тело. В Эдеме играет музыка, цветут сказочные растения, льются вина. Там находится всё то, что чуждо Терме.
Но что это? Женщина смутно ощущает, как на её губы льётся вода. Настоящая вода, хоть и тёплая, но живительная. Сначала она только ворочает языком, затем начинает спешно глотать напиток, кашляя и втягивая носом воздух. Сердце бьётся сильнее. Пульс восстанавливается. Кровь опять циркулирует в жилах, пусть донельзя густая.
Ева, говорит кто-то. Она открывает глаза. Человек сидит на корточках рядом с ней и осторожно поглаживает её руку. У него чёрные волосы и серые глаза. Впрочем, цвет волос начал выгорать на солнце. Мужчина выглядит не лучше её самой, но, по крайней мере, способен передвигаться. И у него есть вода.
Кто ты? спрашивает Ева.
Я шёл следом за тобой, мужчина почему-то говорит смущённо. Меня изгнали сразу после тебя, тем же вечером, потому что я говорил, что мы поступили неправильно. К тому же кто-то донёс им, будто я знал, что ты сорвала яблоко, и скрыл это Успел только захватить с собой пару фляг воды и пошёл на востоктуда же, куда и ты.
Как ты меня нашёл?
Не знаю, отвечает он. Наверное, просто мы оба шли строго на восток, не отклоняясь от направления. Такое возможно?
Вряд ли, она устало закрывает глаза. Спать хочется
Нет, нельзя, заявляет мужчина, легонько встряхивая её за плечи. Нужно продолжать идти.
Но куда? Эта пустыня нескончаема
Мужчина проводит рукой по волосам.
Знаешь, говорит он, когда я оказался в Терме, то едва не впал в отчаяние. Хотелось сесть на месте и умереть. Дождаться, когда пески обступят меня со всех сторонслева, справа, снизу, сверху. Но потом я уразумел, что тебя нет поблизости. Значит, ты поступила иначе. Ты ушла. Ты ушла вперёд, и я подумал: возможно, ты знаешь что-то, чего не знаю я. Может, ты в курсе, что пустыня не так протяжённа, как кажется, или знаешь способ противостоять жаре и жажде. Потому я пошёл за тобой. Уверенность, что ты осведомлена больше, чем я, сохранялась где-то день, но в следующий вечер я понял, что это не так. Ты же ничего не знаешь, верно?
Да, горько отвечает Ева.
Но я продолжал идти.
Ты делал это, чтобы догнать меня и убедиться в своих предположениях.
Нет. Я шёл просто потому, что зналты тоже идёшь. И если сейчас ты не сможешь подняться, значит, здесь останемся мы оба.
Как тебя зовут? внезапно спрашивает она; туман уползает из её глаз, возвращая им ясность. Женщина ждёт ответа с трепетом, будто от этого зависит всё дальнейшее. Мужчина продлевает охватившее её напряжение, растерянно оглядывая себя, будто видит в первый раз. Наконец, он отвечает, но очень неуверенно, как человек, который только что осознал важнейшую вещь:
Адам.
Адам, повторяет она за ним.
Она улыбается, и он отвечает ей. Их улыбки прекрасны, хотя могли бы показаться жуткими на измождённых скелетообразных лицах.
Сколько у тебя ещё осталось воды?