Доктор смотрит с подозрением. Кстати, говорит он, его статус данные не считываются.
Возможно повреждение чипа, придумываю я на ходу. Знаю, врать я не умею. Но сейчас делаю честное лицо. Кажетсяпрокатило. Он записывает мой номер, и мы прощаемся. Доктор уходит к своим пациентам, а я иду на обследование. Лео настоял. Его опасения совершенно напрасны и это подтверждает томограф.
Звучит нелепо, но мне повезло, что тот участок, где Марк меня чуть не угробил, подходил вплотную к Стене. А вот мой соперник видимо ожидал другой результат и никак не рассчитывал, что завеса «выплюнет» меня перед его носом. В этот раз удача оказалась на моей стороне. А Марку я ничего предъявлять не стала, пусть это останется на его совести.
Запиликало во внутреннем ухе. Номер мне не знаком. С любопытством принимаю звонок:
Дора Лан, имею привычку всегда представляться.
Вам звонят из Центральной клиники Индианаполиса. Ваш родственник пришел в сознание.
Спасибо, говорю я и отключаю связь. Чувства смешанные. Никто так и не узнал, что это я сбила парня. Мне стыдно. Но Лео настаивал на этом, имея в виду, что мне никак нельзя сейчас портить свою репутацию. Он настоял, а я поддалась на его уговоры. Теперь вот мучает совесть. Успокаивает лишь то, что травмы незнакомца попавшего мне под колеса не смертельны и инвалидом он тоже не станет. И согласилась я с Лео, только когда он пообещал полностью оплатить лечение и реабилитацию мужчины.
Мне сказали, что пострадавшего уже перевели в интенсивную терапию. Нахожу нужную мне палату. Сердце отчего-то колотится. Я выдыхаю воздух из легких и толкаю дверь. По-хозяйски осматриваю «апартаменты» моего больного. Палата светлая, просторная. Присутствует какая-то аппаратура. Около нее суетится молоденькая медсестра в вызывающе-коротком халатике. Она оборачивается на шум двери, но я вижу это лишь мельком, потому, что не могу оторваться от бирюзового омута его глаз. Наверно я выгляжу как идиотка, не видевшая в жизни мужчин. Вот, черт! ругаю себя и с трудом «отрываю» себя от этих магнитов. Теперь я не знаю, куда мне приютить взгляд. Положение спасает сестра.
Это ваш родственник? скорее констатируя, говорит она.
Секунду я не решаюсь ответить, но потом, словно раздваиваюсь, и более наглая моя часть отвечает:
Да. Это мой дядя.
Сестра недоверчиво переводит взгляд с меня на него и чуть пожимает плечами.
Ваш дядя, как очнулся, не проронил ни слова. Он у вас немой?
Я в ауте. Тупо киваю головой и несу полную ерунду:
Да. Он в детстве менингитом переболел.
Жалко, сочувствует сестра. Такой симпатичный
Она укатывает аппаратуру и прикрывает за собой дверь. Бирюзовые глаза прожигают меня через одежду. Я даже не успела переодеться, так и стою в своем ярко-желтом с красными вставками комбинезоне. Очень не хватает шлемаспрятать краснеющее лицо за забралом. Ощущение, что он все знает и осуждает мой поступок. Нахожу в себе силы и подхожу к лежащему на больничной кровати мужчине. Рядом удобный стул. Сажусь и пытаюсь оправдываться.
Понимаете, я не виновата. Это была случайность. Мою машину занеслоя не видела вас!
Кажется, он понимает. Бирюзовые глаза потеплели, взгляд стал мягче. Я молчу, не знаю, что говорить дальше. Снова отвожу взгляд и чувствую прикосновение. Мужская рука в характерном жесте ложится на укрытую легкой простыней грудь, и я впервые слышу его голос:
Ратмир, произносят самые чувственные на свете губы.
Ландора, неожиданно для себя называюсь именно так.
Лан-до-ра, он словно пробует это имя на вкус. Кажется, оно ему нравится, и я почему-то от этого радуюсь. Ратмир произносит что-то еще, но я ничего не понимаю. Какая-то тарабарщина. Что же это за язык такой, думаю я.
В Индокитае три больших мегаполиса, каждый численностью около пятьдесят миллионов. В Индианаполисе в основном проживают индусы, но говорят здесь на смешанном диалекте, как и в Уханьграде, с преобладающим китайским населением, и в многонациональном Уланбаторе-Нова. Современный язык Индокитая, это нечто среднее между китайским, хинди и английским, в очень упрощенном варианте. Когда я училась в школе, мы проходили старые языки, вскользь конечно, но мне тогда было странно, как это люди говорили на разных языках, живя в одной стране. Сейчас, получая профессию дипломата, мне приходится осваивать несколько языков, на которых говорят наши торговые соседи. В прочем, дается это мне это легко. Как говорит Лео, у меня отменный талант лингвиста. Но речь мужчины мне не понятна.
Итак, мой красавчикне гражданин Индокитая. Задаюсь вопросом: откуда же он? С Европой мы общаемся, так как входим в состав Конфедерации Мира. Но их государственный язык английский, которым я неплохо владею. Ближайшие наши соседимножество небольших княжеств, объединенных в Союз. Они еще не вошли в Конфедерацию, однако, уже на пути к этому. У них сохранилась масса наречий и диалектов, хотя общим является фарси.
Смотрю на лицо мужчины: светлая кожа, коротко стриженные темно-русые волосы, прямой нос, полные, чувственные губы, бирюзовые глаза. Нет, на араба он совсем не похож, скорее на европейца. Они у нас не редкость. Довольно часто бывают делегации, и группы по обмену научным опытом. А может у него от травмы память отшибло, приходит мне в голову «умная» мысль. Вот он и забыл наш язык. Значит, скоро его хватятся в Посольстве.
Мне надо идти, я показываю на себя, потом на дверь. В его глазах зарождается легкая тревога. Я еще приду, обещаю я. И он понимает, расслабляется.
По дороге домой мне в голову приходит гениальная мысль. А что, если и с ним Стена сыграла злую шутку. Что, если вошел он в нее совсем с другой стороны, а сюда его вывезла уже я. Эта ужасающая мысль бьется в моем мозгу, и я почему-то начинаю в нее искренне верить. Звоню Лео, и сбивчиво объясняю, что к чему. Он затыкает меня на полуслове и требует, чтобы я немедленно явилась под его светлые очи.
Детка, откуда такие мысли, отец не сразу верит моим предположениям. Может у парня амнезия. Полежит немного в больнице и все вспомнит. У него самые лучшие условия, самые лучшие врачи. Что ты нервничаешь!
Нет, я упрямлюсь. Его нужно срочно забрать из больницы. Его статус данные не считываются и мне задавали вопросы о нем. Черт! Сумка! хватаю себя за лоб. В каре осталась его сумка! Может, там я найду нечто, подтверждающее мои догадки.
Под нервный крик Леоты куда!? я вылетаю из своей квартиры и мчусь в подземный гараж. Мне кажется, лифт еле движется. Наконец я в гараже. Сумка там, где я ее и оставилапод сидением. Смотрю ее прямо на месте. На сумке надпись большими буквами: «ПВГ(р)». Это кириллица, основной алфавит Индокитая. Но пока это ничего не значит.
Роюсь внутри. Что это? Какие-то инструменты, проводки. Вынимаю пластиковый планшет с записями, и кажется ручной компьютер? По крайней мере, очень похоже. Я верчу его так и сякни одной кнопочки, даже сенсорной. Может, разрядился? Да какая к черту разница, разъемов-то в наличииноль. Я убираю странную штуку и остальные предметы назад в сумку. Надо забрать ее домой, а то мало ли что.
Текст можно попытаться перевести, Лео так же удивленно вертит предметы. Есть у меня один знакомый опытный лингвист, а вот остальное. Думаю, это светить не стоит. Тем более вещи принадлежат человеку, и он может за них строго спросить.
Я соглашаюсь с Лео и прячу сумку подальше. Пока отец договаривается со своим знакомым переводчиком, я наконец-то иду в душ. Сколько за сегодня событийголова идет кругом. Скидываю с себя опостылевший комбез и настраиваю душевую кабину на оптимал. У меня ровно семь минут. Человечество все еще не может позволить себе лишней чистой водыочистные содержать слишком затратно. Но мы выросшие в этом мире довольствуемся тем, что у нас есть. Ученые говорят, что планета, в конце концов, самоочистится, как делала это не один раз. Для этого просто нужно время. Только у человека его слишком мало. Нам всегда хочется здесь и сейчас.
За семь минут я успеваю не только смыть с себя пыль, но и помыть голову. Быстро сушу волосы феном, ибо ношу короткую стрижку. Лео это не нравится. Он говорит, что с длинными волосами я была бы просто красотка. Врет он все. Жалеет меня. Кому понравится этот отвратительный шрам на скуле. Ни за что не стану унижать себя и прятать шрам под длинными локонами. Наверно это ребячество. Вызов. Но я не могу по-другому. Этот шрам моя визитная карточка.
Смотрю на себя в зеркало. Широкие лоб и скулы. Маленькие нос и рот. Глаза в пол-лица. Мне говорят, что когда я удивляюсь, они становятся еще больше. Только почему они не как у моего нового знакомогобирюзовые, ну или же голубые или зеленые. Нет. Зеркало отражает черные зрачки в темно-коричневом ореоле. Лео называет их шоколадными.
Слышу зовущий голос отца:
Дора, ну где ты там!
Иду! кричу я в ответ, отрываясь от созерцания самой себя.
***
С Лео мы решили разделиться. Он поехал к своему знакомому лингвисту, а я за Ратмиром. Кстати, интересное имя. По дороге подключаюсь к Справочной, интересуюсь происхождением имени. Хм-м. Древнеславянское имя. То-то я смотрю, странное оно. Кажется, мои догадки верны на счет появления здесь Ратмира. Именно поэтому его статус данные не читаются. Все граждане Индокитая имеют специальный чип, имплантированный под кожу между большим и указательным пальцем левой руки и лишь за редким исключением, он может находиться в других местах, которые так же сканируются по мере необходимости. Я знаю, в Новой Европе эрфид-метка уже давно применяется среди населения. Они внедрили эту программу еще раньше, чем мы. Но вот где имплант Ратмира, знает только он сам.
Лечащий врач смотрит на меня как на сумасшедшую:
Джи Дора, уважительно негодующе говорит он, пациент еще слаб, ему требуется надлежащее лечение и уход!
Я знаю, доктор. Но я настаиваю на том, чтобы забрать дядю домой. К тому же, он сам меня об этом просил, привираю я, для пущей правдоподобности.
Конечно, мы не можем держать пациента насильно, хмурится врач, однако на вашем месте я бы подумал.
Я уже подумала, доктор.
Хорошо, доктор сдается. Я напишу вам рекомендации и подробные инструкции по приему лекарств. И обязательно покажите его дней через пять.
Он начинает что-то строчить на бланке. Я терпеливо жду. Закончив, он протягивает мне листок с рецептами:
Если увидите ухудшения, срочно звоните лично мне. Мой номер я записал.
Я благодарю доктора и спешу к Ратмиру.
Ходить бирюзовым глазам еще нельзя. Я это понимаю. И поэтому заказываю спецтранспортировку пациента. Монорельс быстро доставляет нас до дома. Моя квартира находится на семьдесят пятом этаже, ста двадцати этажного жилого комплекса. Таких комплексов в Индианаполисе пару сотен. Низкие строения не в моде. Люди привыкли жить компактно. Так намного удобнее. Я, конечно, слышала разговоры, что некоторые пытаются отселяться на окраины городов, но не понимаю в чем здесь смысл.
Ратмир всю дорогу молчит. Но я вижу, он напряжен. У лифта прозрачные стены и взгляд мужчины перебегает с одного здания на другое, что видны в поле его зрения. Зрачки расширены, словно все, что он видит ему не привычно и совершенно не знакомо. Я плохо знаю, как там у них в Новой Европе устроена жизнь граждан, какая архитектура преобладает. Возможно, они живут совсем по-другому, не так как мы.
Наконец-то двери моей квартиры. Я прикладываю к сканеру руку. Замок, тихо щелкнув, открывается.
Вот мы и дома, объявляю я.
Он обводит глазами мои скромные апартаменты.
Будешь жить пока в гостиной. Здесь удобно.
Я помогаю Ратмиру встать с больничного кресла и перебраться на диван. Чтобы как-то нарушить неловкость происходящей ситуации включаю телемонитор. На экране, (вот черт!) мое лицо крупным планом. Это показывают повтор вручения Кубка. У меня берут интервью. Слушаю и понимаюкакую же чушь я несу! Мелькают кадры гонки. Вот момент столкновения. Я хочу переключить канал, но меня останавливает мужская рука. Ратмир с явным любопытством смотрит на экран. Я тихонько ретируюсь в спальню.
Только сейчас до меня доходит вся серьезность моего поступка и того положения, в котором я оказалась притащив совершенно незнакомого человека в свой дом:
Мы даже поговорить не можем друг с другом, ругаю я себя, выяснить кто он и откуда. Одним словомдура ты Дора!
Ратмир видимо меня потерялслышу его неуверенный зов. Вынимаю из укромного места его сумку, «делаю» на лице лучезарную улыбку и выхожу к своему заждавшемуся гостю. Взгляд мужчины сначала задерживается на моем лице, потом скользит вниз. В глазах рождается узнавание и радость. Я протягиваю ему сумку. Почему-то мне немного обидно. Я снова ругаю себя:
«Ты что, Ландора, к сумке ревнуешь! Это смешно!». Да смешно. Но ловлю себя на мысли, что очень хочу такой же взгляд в свой адрес. Можно к нему еще прибавить обожание. У-гу. Мечтай девочка. Ты посмотри на него. Красавец! И скорее всего сердцеед. Покоритель женских и девичьих сердец. Да-да и чье-то, похоже, он уже покорил, добавляю я самой себе.
Ратмир тем временем достал тот самый непонятный предмет. Я так и не поняла, как он его включил, но черная, матовая поверхность предмета исчезла, оставив лишь тонкую рамку по периметру. Пустота внутри рамки оказывается обманчивой. Я во все глаза наблюдаю, как в центре ее возникает радужный «вихрь». Мужчина раздвигает руки и рамка, словно резиновая, растягивается от прилагаемых усилий. Растянув рамку до квадрата приблизительно двадцать на двадцать сантиметров, Ратмир запускает в «вихрь» руку и о чудо вынимает оттуда какую-то вещь. Рамка вновь принимает прежние размеры. Хотя нет. Она теперь уменьшается, превращаясь в маленький плоский прямоугольник размером чуть больше моего ногтя. Мужчина закатывает рукав рубашки, и странная штука просто исчезает в районе его запястья. «Вот это технологии у них, думаю я, что это было?» Он же, снова возвращается к вещи, которую извлек из «вихря». Я вижуэто полупрозрачный цилиндрик наполненный какой-то субстанцией. Мой гость подносит цилиндрик к своей шее, и я слышу тихое шипение. Теперь цилиндрик пуст. Ратмир какое-то время сидит неподвижно. В голову лезут всякие глупые мысли, типа самоубийства. Но, нет. Мужчина оживает. Немного растирает место укола и наконец-то обращает внимание на меня. Мой вид говорит ему обо всем.
Этобезопасность, произносит он, к моему большому удивлению. Не быть заражение. Не быть эпидемия.
Ты болен?
Нет, нет, торопится он ответить. Просто, профилактика.
А что это было? я показываю на запястье.
Я объясню. Чуть после. Хорошо?
Он улыбается. Я первый раз вижу его улыбку. Что-то в ней есть такое. Я не могу уловить. Словно обреченность. Грусть? Не знаю. Не могу понять.
Хочешь есть? решаю я перевести разговор. Он кивает в знак согласия.
Моя гостиная, она же и столовая.
Тебе курицу или говядину?
Говядину, если можно.
У него удивительно красивый тембр голоса. Мне всегда нравился именно такой. Не низкий, но и не высокий. Баритон.
Кидаю в две стеклянные миски питательные брикеты и заливаю кипятком. Масса мгновенно закипает, пузырится и увеличивается в размерах, заполняя собою все пространство миски.
Я сделала тебе с рисом, говорю, протягивая еду мужчине. Он принимает миску и благодарно кивает головой.
Почему ты не ешь? я замечаю, что Ратмир не притронулся к пище.
Ложка, говорит он. Руками есть не могу.
До меня доходит. Как же я глупо выгляжу. Еда вываливается из рук назад в миску, а руки сами собой тянутся в рот, который по старой доброй привычке, автоматом начинает облизывать пальцы. Ратмир смотрит на мои «действия». Сейчас, я сгорю от стыда. Почему рядом с ним я постоянно чувствую себя дурочкой? Ни один мужчина так на меня не влиял. Наоборот, выросшая среди гонщиков, я всегда умела «поставить» любого парня «на место» и не только словом. С восьми лет отец отдал меня в секцию самообороны. Многие парни плакали после того, как хотели силой получить поцелуй. А в десять лет, меня даже хотели ставить на учет к психологу, после того, как я наваляла одному тринадцатилетнему хаму, обозвавшему меня прошмандовкой. Но тогда все обошлось. Лео подключил кое-какие свои связи. Я, конечно, была наказана. Месяц отец не подпускал меня к гаражу. Это возымело действие, и я утихомирила свою ярость, и тех пор подобных инцидентов со мной не случалось. Однако репутация бежала впереди меня. А кто считал, что это преувеличение, угощался с моей стороны такой порцией язвительного сарказма, что хватало надолго. В какой-то момент, я незаметно превратилась в «своего в доску парня», который вечно в мазуте, вечно под капотом или отжимает педаль на трассе. Ратмир же почему-то действовал на меня иначе. Я смущалась его взгляда. И это было не привычно странно.