Лед - Лалин Полл 6 стр.


Шон, сделав над собой усилие, произнес:

 Конечно.

Лонг аккуратно завел «Зодиак» за каяк, давая Шону возможность легче справиться с течением.

 Как вам в каяке?

 Отлично,  сказал он, оглянувшись.  Но больше тут никто не плавает. Из-за течения.  Он оглядел склоны. Медведь исчез, и он был этому рад.

 Да, сэр, течение изменилось. Я заметил.

Шон оставил гостей Кингсмита восторгаться красотами ледника и поплыл обратно. Только сев на самолет тем вечером, он осознал, что за все время пребывания на вилле он совсем не думал о Томе. Он отправился посмотреть, где Том встретил смерть, и оплакать его, но встреча с медведем заставила его почувствовать себя более живым, чем за многие годы. И в нем проснулось сексуальное желание.

Вскинув винтовку, я снова ощутил, как мое сердце сжимается от жуткого чувства, что у меня на мушке висит чья-то жизнь; и снова я ощутил в своих костях гложущий голод прошлого; эту болезненную жажду красного, теплого, сочного мясачувство, что испытывает волк, преследуя добычу. Тот, кому довелось по-настоящему голодать, в Арктике или где бы то ни было, поймет это чувство. Иногда воспоминание о нем настигает меня в самых неожиданных местах. Однажды оно возникло после радушного ужина, на улицах великого города, когда попрошайка с осунувшимся лицом протянул руку за милостыней.

Северный полюс (1910 г.).Роберт Э. Пири

7

Шон узнал стюардессу с улыбкой экономкласса, приветствовавшую пассажиров, когда садился на борт самолета, отправлявшегося обратно в Великобританию. Увидев его, она включила улыбку первого класса и вся подтянулась:

 Добро пожаловать на борт, сэр! Меня зовут Лиза, и если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, дайте мне знать.  Она провела его до места.  У нас на этот раз предостаточно льда, и я позабочусь, чтобы вы получили побольше. Вы останетесь в Лондоне на ночь?

 Я там живу.

 Я тоже!

Сердце его упало. Ей точно сказали, кто он такой.

Шон занял свое место, подумав о том, что с Мартиной ему уж точно не нужно беспокоиться о том, нет ли в ее интересе к нему финансовой составляющей. Моложе его почти на шестнадцать лет, она была весьма успешна в бизнесе и могла купить себе все, что хотела, и потому особенно ценила подарки: изысканные, дорогие и такие, которые было сложно достать. Все остальное она считала «ширпотребом».

Он смотрел, как салон заполняли пассажиры. Симпатичная напарница Лизы поймала его взгляд и тоже улыбнулась с намеком. Он отвернулся.

Было время, когда Шон посчитал бы просто неразумным не пригласить их обеих на ужин в Лондоне и дать волю своим животным инстинктам. Убей охотникаубьешь мужчину, сказал ему однажды Кингсмит, и он даже пробовал объяснить это Гейл.

Не сработало. На самом деле это, возможно, и стало для них началом конца или, по крайней мере, чертой, за которой она отказалась принимать его ложь. Гейл не хотела слышать о тех случаях, когда он уступил соблазну или увлекся женщиной слишком красивой, чтобы можно было пройти мимо, не столько даже ради секса, сколько того волшебного момента, когда он мог увидеть свое отражение в ее глазах: отражение героя, исследователя, покорителя. Испытать мимолетное чувство приятия. Вообще-то он никогда не говорил ничего подобного Гейл, поскольку она часто бывала зла на него и расстроена, и он просто не мог найти нужных слов.

Стюардессы явно обсуждали его. Когда он попросил водки с тоником, Лиза сама приготовила ее на бортовой кухне и принесла емуочень крепкую, с несколькими кубиками льда. Когда он направился в умывальную (ему сказали, что нужно называть это место именно так, несмотря на подсвеченную табличку с надписью «туалет»), она возникла перед ним, ее глаза сверкали. Он закрыл за собой дверь и проверил карман. Там лежала ее визитка. Он пару раз бывал «членом клуба летунов»; Лиза, очевидно, тоже.

Шум спускаемой воды заполнил туалетную кабинку, он вымыл руки и взглянул на себя в зеркало. Он хотел оказаться с Мартиной, он хотел ее, но не измотанную и разбитую после долгого дня, а такую, чтобы ей самой хотелось этого. Он представлял, как войдет домой, почувствует умопомрачительный запах с кухни, она радостно встретит его, и на ней будет что-то красивое и легкое.

Мартина прислала за ним машину в аэропорт и ждала его дома с перелитой в графин бутылкой «Марго» 1966 года, и пусть даже она не трудилась над блюдом его мечты, но, по крайней мере, купила хорошие стейки. На Мартине было черное платье, в котором, как знала, она ему особенно нравилась, а стол украшали цветы и свечи. Кроме того, Мартина была умной женщиной и понимала, когда секс должен предшествовать беседе, а это был как раз такой случай. Только потом, когда она поднялась на локте, чтобы видеть его лицо, он вспомнил об их незаконченном разговоре.

 Я хочу знать, каково это,  сказала она.  Как женщине мне важно испытать это. Не хочу сожалеть об упущенной возможности.

Он опустил ее обратно на подушку и обнял так, чтобы она не видела его лица.

 Тогда все изменится.

 Но я этого хочу. Не знаю, почему мы до сих пор не сделали этого.

 У тебя импланты.

 Уже полгода как удалила. Но все равно ничего.

Он закрыл глаза, чтобы не выдать нахлынувших чувств. Шесть месяцев он не знал об этом, а она ему не говорила. Он почувствовал, как она поднялась и поцеловала его в губы.

 Но сейчас неподходящее время,  напомнил он.  Прости, милая.

Он лежал не шевелясь, а она пошла в ванную. Услышав льющуюся воду, он быстро встал и оделся. Налил себе холодной водки на два пальца и залпом осушил, а затем решил что-нибудь приготовить. Стейки были в его репертуаре. Пока разогревалась сковорода, он открыл вторую бутылку вина.

Шон не хотел еще одного ребенка. Единственная дочь ненавидела его, и он не мог без сожаления вспоминать то время, когда она относилась к нему как к отцу. То наивное и невинное время, когда он думал, что сумеет совмещать супружество, отцовство и свое призвание.

 Горит

Мартинаухоженная, благоухающая и ответственнаявзяла у него сковороду и сама встала к плите.

 Не волнуйся,  сказала она,  мы все разрулим. А пока давай просто наслаждаться этим вечером.

Она снова наполнила его бокал и взяла свой. Шон смотрел, как она готовит, и даже не заметил, как она включила музыку, а потом они сидели рядом за едой, и он был полностью поглощен происходящим здесь и сейчас: любовался прекрасной молодой женщиной, его партнершей по бизнесу и в жизни, женщиной, которая помогла ему создать виллу «Мидгард».

Мартина внимательно слушала, когда он рассказывал ей о Бенуа и Цзя и об их новых ледовых яхтах.

 Джо не привык спрашивать твоего разрешения, чего бы это ни касалось. Если ты снова решил встать во главе

 Я решил. Собираюсь вернуться к работе, чтобы все пошло активнее.

 Хорошо! Я бы хотела пригласить группу инвесторовмы можем это спланировать?

 Конечно.

Шон улыбнулся. Вторая бутылка наконец сняла его напряжение. Он слушал Мартину, которая тоже расслабилась и теперь рассказывала ему о своих новых успехах в работе, и вставлял правильные междометия, однако мысленно вновь перенесся в каяк, где он оказался один на один с медведем, буравившим его своими черными глазами. Он хотел убить его. Шон вздрогнул.

 Что такое?

Он взял ее за руку и отвел из-за стола обратно в спальню. Медведь хотел убить его, но вместо этого заставил ощутить себя более живым. Образы других женщин, тех двух стюардесс возникли перед ним, и он завелся так, что Мартине передалось его возбуждение, когда он схватил ее и повалил на постель, как ей нравилось, и вылил вино на ее загорелое тело со светлыми треугольниками от бикини. Белые простыни, испытавшие такой экстравагантный натиск, пропитывались красным, словно здесь произошло убийство.

«Свартен», он же «друг Йохансена», выглядел плохо в свете фонаря. Плоти, кожи и внутренностей совсем не осталось; ничего, кроме голой грудины и хребта с остатками ребер. Было жаль, что этому статному и сильному псу был уготован такой конец. У него имелся только один недостатокдовольно скверный характер. Особенно ему не нравился Йохансенпес начинал лаять и скалить зубы всякий раз, когда тот показывался на палубе или хотя бы открывал дверь, а когда он насвистывал, сидя наверху или в «вороньем гнезде» в темные зимние дни, его «друг» оглашал ледяное пространство свирепым воем. Йохансен нагнулся с фонарем, чтобы взглянуть на останки.

Ты рад, Йохансен, что с твоим врагом разделались?

Нет. Мне жаль.

Почему?

Потому что мы не помирились прежде, чем он умер.

И мы продолжили выискивать медвежьи тропы, но не нашли больше ни одной; так что мы взяли мертвых собак себе на плечи и повернули домой.

12 декабря 1893 года.Крайний Север: Норвежская полярная экспедиция 18931896 гг. (1897 г.).Фритьоф Нансен

8

Лондон, четырьмя годами ранее

Нельзя было сказать, что Шон и Том поставили крест на своей дружбе, хотя они уже два года не встречались и не разговаривали друг с другом. Но теперь Шону был нужен Том и, хотя Том этого еще не знал, ему тоже был нужен Шон. Потому что предложение его старого друга давало бесценную, уникальную возможность, которой он едва ли мог пренебречь,  шанс защитить Арктику и хоть раз в жизни получить за это хорошие деньги.

Шон позвонил Тому, решив не возиться с перепиской, и застал его в приподнятом настроении, когда тот возвращался в кебе из аэропорта в Ричмонд после дальнего путешествия к одной ушедшей под воду народности в Тихом океане, и Шон дал понять, что знает, о чем идет речь. Том был удивлен и искренне радовался, услышав его, проявил большой интерес, узнав, что слухи о продаже земли на северном архипелаге были правдой. Не земли, поправил его Шон, а только собственности. Речь о Мидгардфьорде.

 Серьезно? Ты это покупаешь?

 Когда ты будешь дома? Хочу отправить тебе кое-что почитать.

 Давай прямо сейчас. Мне уже не терпится.

 Я хочу отправить бумажную версию.

Шон также намеревался отправить кое-что еще. Вызвав курьера, он снял со стены своего домашнего кабинета маленькую фотографию в рамке. Он купил ее, будучи еще студентом Оксфорда, и с тех пор не расставался с ней, даже в течение двух лет заграничной стажировки у Кингсмита, когда все его пожитки умещались в одном чемодане.

Со снимка цвета сепии на него смотрели два лучших друга-полярникаКнуд Расмуссен и Петер Фрейхен, их сфотографировали где-то в арктической Гренландии примерно в 1925 году. Шон нашел снимок в лавке старьевщика и собирался подарить Тому, который просто бредил этой парочкой в то время. Но едва Шон приложил фотографию к своей стене, ему захотелось оставить ее, хотя сам он был больше увлечен Британской арктической воздушной экспедицией 1930 года под предводительством эффектного и трагичного Джино Уоткинса с его ватагой золотой. Но Расмуссен и Фрейхен уже были легендой и словно обладали силой некоего тотема, и это ему нравилось.

 Должно быть, где-то в Гренландии,  мечтательно сказал Том, глядя на новое сокровище Тома с восхищением и завистью.  На пути к Туле. Если она тебе когда-нибудь надоест

Двадцать лет спустя Шон сунул фотографию в папку вместе с деловым предложением и передал курьеру.

В Оксфорде их дружба переживала расцвет, но потом, когда они оставили кампус и каждый избрал свой путь, всякий новый шаг отдалял их друг от друга. Теперь они не просто рисовались, заявляя о своих намерениях: Том действительно хотел спасать мир, а Шон действительно хотел вписать свое имя в историю и сказочно разбогатеть. И то и другое было для них символом веры.

Шон пошел в ученики к Джо Кингсмиту, показав себя послушным и энергичным работником при выполнении любых заданий, какие поручал ему патрон, будь то административная поддержка вспомогательного офиса, приобретение собственности по доверенности или даже зачисление больших денежных сумм на свое имя, а потом их выдача по первому требованию. У Шона не было криминальных наклонностей, он хотел обрести богатство, идя по прямому пути, и Кингсмит всячески поощрял его в этом, помогая продвигаться к поставленной цели и давая ценные советы, которые Шон быстро усваивал. Инвестиции Шона приносили хороший доход, и Кингсмит увеличивал кредитную линию своему протеже.

Вскоре Шон, купив и обновив маленький неприметный отель, превратил его в «дом вдали от дома» для таких людей, как Кингсмит. И хотя патрон никогда там не жил, он поддерживал бизнес Шона, и тот смог приобрести еще один отель. Он объединял свои активы. Он расширял свои владения. Он поднимал цены и стандарты, а потомснова цены. Это было поразительно: чем больше росли цены, тем труднее становилось получить элитное членство и тем больше людей хотели оказаться там и играть по его правилам.

Том отклонял приглашения стать членом клубов Шона, даже если они облекались в форму подарка. Это был не его круг. Это не был и круг Шона, но теперь тот стал гораздо богаче Тома и перестал это замечать. Шон, подобно хамелеону, уже не осознавая, автоматически сливался с любым окружением. Когда он виделся с Томом, то удивлялся непривычному упрямству своего давнего друга: казалось, они обменялись между собой какими-то качествами. Но Том по-прежнему оставался добряком в душе, а Шон по-прежнему изумлялся своему богатству, и до поры до времени им удавалось не придавать значения этим различиям, хотя прежняя легкость их общения исчезла. Так что их дружба сделалась данью молодости, а затем, когда Том вступил в «Гринпис» и стал проповедовать Шону бескомпромиссные взгляды о том, каким должен быть мир, она тихо угасла с их молчаливого согласия.

Последний раз Шон разговаривал с Томом, когда Мартина убедила того прийти на открытие выставки живописи одного из своих инвесторов. Это была маленькая галерея в Сент-Джеймсском парке, и на картинах белой художницы из Кении были изображены гепарды во всевозможных видах. В буклете сообщалось, что семья художницы обожала живую природу Африки и с давних пор способствовала обучению туземцев прогрессивным способам заботы о своей земле. Шон едва мог поверить, что видит Тома в окружении шумных молодцев в полосатых рубашках и ухоженных дам, одна из которых, очевидно подшофе, что-то без умолку тараторила, обращаясь к Тому и чокаясь с ним, точно желая придать ему ускорения. На ее пальцах сверкали бриллианты. Том увидел Шона, усмехнулся и, извинившись перед дамой, подошел к нему и крепко обнял.

 Странная публика для тебя,  сказал Шон, смущенный и растроганный таким приветствием.

 Я стал мальчиком по вызову,  усмехнулся Том и украдкой оглянулся.  Она думает, я все еще работаю в «Гринписе», и сказала, что пожертвует мне десять штук, если я приду. И вот я здесь, хотя все уже не так.  Он заметил Мартину, и выражение его лица изменилось, когда Шон представил ее ему, держа за руку.

 Репутация Тома идет впереди него, как и его невыносимо милое лицо, а Мартина занимается фондом Линнея, который

 Я слышал. Технология чистой энергии.  Том кивнул, но без улыбки.  Привет.

Мартина улыбнулась ему с вызовом:

 Пожалуйста, считайте нас новой силой добра.

Том повернулся к Шону:

 А Гейл знает?

Фотовспышкаи фотограф приторно улыбнулся им. Шон направился к нему, и Мартина с Томом услышали, как он грозным тоном потребовал не использовать это фото. Фотограф пожал плечами и кивнул, а затем какие-то женщины приветствовали Шона, и он стал любезничать с ними.

Том и Мартина смерили друг друга взглядами.

 Он много говорил о вас. Он по вас скучает.

 Вот он я, и мы по-прежнему друзья.  Он смотрел на нее.  Вам, вероятно, следует знать, что я также дружу с Гейл, женой Шона.

 Вот уж поистине неблагодарное дело.

 Возможно, вам такое просто не предлагали.

 Вы так думаете?

 Нет, не думаю. Это не мое дело.

 Не могу сказать, как я с вами согласна.

 Они еще женаты? У них ребенок.

 Это пока. И она очень свободомыслящая молодая женщина.

 Ах да. Она наведалась к вам на работу, не так ли?

 Это был очень неприятный и непродуманный поступок.

 А я думал, это было смело.

Вернулся Шон и сразу уловил напряжение.

 Что-то произошло?

 Шон,  заявила Мартина,  я устала прятаться. Я не злодейка, но твой друг Том, похоже, думает обо мне именно так. Я не заслуживаю, чтобы меня отчитывали.

 Я не хотел, чтобы так вышло,  сказал Том и поставил бокал.  Прости, Шон, но я не знаю, как разговаривать с твоей дамой, если я дружу с твоей женой. И мне не нужно ничего объяснять.

С тем он и ушел.

После того раза Шон не разговаривал с Томом, пока не объявили тендер на продажу виллы «Мидгард». Тогда они поговорили, но исключительно о деле. Том знал, что почем, он понимал, каковы были ставки. Его надежность плюс деньги Шона. Участок Арктики, нуждавшийся в защите, выставлялся на продажу. Едва ли он мог отказать.

Назад Дальше