А почему же мне не дали просмотреть хроники времен отбытия «Вольщана»? Не сохранились?
Джудас говорил
Ну, что?
Что тебя на них нет.
Он продолжал массировать затылок. Анжелика помешивала в котелке, повернувшись боком.
Меня нет, пробормотал он.
Нет твоего тела, нет никакого Адама Замойского в реестрах.
Он лег навзничь, заложив руки под голову. В дыре меж кронами деревьев зияла черная пустота беззвездного неба Сол-Порта.
Ну ладно, подала голос Анжелика. Та Эвкаты не сказал, с кем меня просинтезировал.
Он засмеялся, сначала принужденно, потом, оценив намерения девушки, почти искренне.
Такая милая кузиночка. Поцелуйчики под изгородью. Кусала меня за ухо.
Я не кусаю.
Умерла от лейкемии во время учебы.
Я не умру.
Он усмехнулся в пустое небо.
Даже если умрет та или иная пустышка, продолжила она, управляясь у костра. Это всегда будет только разбитое зеркало. Я задумывалась над этим: если бы существовали зеркала, в которых можно увидать нагой френ
Домашнее ощущение этой суеты навевало сонливость. Замойский слышал слова Анжелики, но перестал воспринимать их смысл, те проплывали мимо, еще одна мелодия африканской ночи, потрескивал огонь, пятна света и тени, дрожа, смешивались на наклонной стене зарослей, какая-то зверушка вздыхала за деревьями он уснул.
Анжелика смотрела на него сквозь взлетающие в дыме искры. Замойский чуть похрапывал. Она перестала говорить (поймала себя на том, что снова что-то ему объясняет). Сняла котелок с огня. В каком-то смысле ты мой ребенок, господин Замойский. Вылепляю тебя. Ей вспомнился другой разговор, возле другого костра. Таким способом мы формируем его, пожалуй, даже сильнее, чем просто вылепляя ДНК. Отец знал, что нынче ты будешь наиболее податлив, должен был это понимать. Почему не сказал мне об этом прямо? Отказала бы я? Не могла я отказать. Она присела на трухлявый ствол, попробовала горячее варево. Мужчина похрапывал все громче. Картинка меж языками пламени прыгала, абрисы тела Замойского расплывались. Она закусила губу. Сладенький этот пустышка. СИ подвела, нодва месяца лицом к лицу, ни одного другого человека, ни одного другого голосая врасту в твою кровоточащую память как сорняк, как опухоль, не избавишься от меня до конца жизни.
Он пришел в себя внезапно, поддетый чертовым когтем за кишки души. Нога дернулась; он сел и увидел, что пинает пепел костра.
Зеленые тени плясали над приручьевой поляной, вращаясь в утреннем калейдоскопе попеременно с наклонными колонами солнечных лучей. Роща шумела и стрекотала. Кони стояли неподвижно.
Мышцы у Замойского затвердели, словно каменные, он попытался встать и лишь выругался; попытался сноваи упал. Теперь уже весь перемазался в пепле. Нужно умыться, подумалось ему. Нужно отлить, нужно переодеться, нужно чего-нибудь выпить, горлословно подошва, тьфу. После третьего раза он поднялся на ноги. На противоположной стороне кострища Анжелика приподняла веко, глянула, махнула рукой и снова уснула.
Он захромал к ручью, а потом пару десятков метров по его течению. Роща была небольшой, и Адам, сам того не заметив, вышел в саванну. Сразу получил солнцем по глазамчуть слезы не брызнули. Полил последнее дерево; моча разбрызгивалась о корни фонтаном мелких капель, почти прекрасная.
Постанывая и ругаясь себе под нос, он разделся и вошел в холодную воду. Все было таким ярким, таким отчетливым, словно ночью мир перешел на стандарт high definition. Слишком яркие птицы поглядывали на Замойского, склоняя головки влево-вправо. Он плескался, фыркал и хохотал.
Не взял ни мыла, ни полотенцапотом голышом прошелся вокруг рощи, чтобы позволить коже обсохнуть. Солнце на бледно-голубом небосклоне показалось ему абсурдно огромным, ослепительным. Интересно, они в этом Сол-Порту случайно не манипулировали орбитами планет?
Одеваясь, он глядел вдоль ручья на юг, прямой выстрел взглядом к линии горизонта. В нескольких сотнях метров дальше вставало над травами очередное облако густой зелени: кроны деревьев, тени скал, удивительный контраст яркой горячей флоры. Африка, подумал он, и впервые себе поверил. Два месяца, а то и дольше. Дичь. Усмехнулся в усы. Даже не помню, не случалось ли уже со мной подобного путешествия Но вот ведь какая штукамне это нравится!
Дыша ртомвдох, вдох, вдох, пока не защекочет в легких, выдохдвинулся он к той зелени на юге. Уже приноровился к рвущей боли в мышцах. Сорвал длинную травинку, сунул в зубы. Волосы были еще мокрыми, но они тоже быстро сохли. Ему захотелось засвистеть. Я вообще умею свистеть? Он глуповато скалил зубы в голубое небо. По сутикто бы на самом деле не захотел получить возможность проверить, как будет выглядеть мир через сто, двести, шестьсот лет? А яв еще лучшей ситуации: не помняне жалею. Если уж тогда я сознательно согласился на участие в той экспедиции «Вольщана», видимо, мало что было мне терять. Нина? Не было никогда никакой Нины.
Он вошел меж деревьями, ручеек куда-то исчез, тут тоже были скалы, он продрался сквозь колючие заросли, повернул по солнцу и вышел на поляну. Анжелика спала около потухшего костра. Один из коней с подозрением покосился на Адама. В песке подле ручья вода наполняла следы Замойского, что вели вдоль берега на юг.
Замойский стоял и смотрел. Невнятные мысли гуляли в голове, десятки вопросов, вне подлежащих и сказуемых. Он выплюнул стебель. Осторожно отступил назад в саванну. Глянул на север, откуда пришел. Обошел рощу и глянул на юг: ручей, саванна, роща.
После короткого колебания он снова обошел заросли и вернулся той же дорогой, прямо на север. Заметил даже некоторые из поломанных им раньше травинок. Тут он мочился; тут купался. Прошел вдоль ручья до самой поляны. Анжелика спала, конь косился.
Замойский засомневался.
Присел на свое седло. Разбужу ее, подумал он вяло, и она все мне объяснит.
Но нет, сидел и глядел. Она лежала на левом боку, с коленями, подтянутыми под подбородок, а правая ладонь частично закрывала лицо. В медленных движениях груди он читал ритм спокойного дыхания. Маленькая, салатная мушка путешествовала по темной глади ее щеки. Когда доберется до глаза, разбужу ее. Губы Анжелики во время выдохов чуть-чуть раздвигались, складываясь в первую фазу гримасы удивления, удивленные женщины всегда выглядят немного моложе. Она же, во время выдохов, в пухлости своего подбородка и безупречности загорелой до бронзовости кожи, казалась чуть ли не ребенком.
На Замойского внезапно снизошла убежденность, что он уже поступал так в прошлом, что именно такую имел привычку, нервный тик души: смотреть на нее спящую. Этотончайшая разновидность интимности, поскольку только она гарантирует стопроцентную искренность объекта. Тираны дневного света во сне расслабляют маски своих лиц, завалы зевесовых морщин растапливаются, словно масло на крыше, освобожденная от напряжения кожа возвращается к древнейшей из позабытых форм, той, правдивейшей. Жертвы солнечной порыво сне они хмурят брови на неведомых притеснителей, издают решительные бормотания, энергично двигают челюстью.
Я привык так вот просыпаться, предполагал он, ночью, под утро, и смотреть, как под веками движутся ее глазные яблоки, следя за пролетающими в стране снов серафимами; как управляемые рефлекторными ассоциациями, пробегают по ее лицусловно быстрые тучи в осеннем небекороткие отражения гримас, которые она корчит по ту сторону. Ее абсолютная безоружность пленит меня. Она прекрасней всего, когда об этом не знает.
Мушка взбиралась на черную бровь девушки, Замойский поднялся, подошел, потряс Анжелику.
Что-то произошло, сказал он. Юг закольцован с севером, саванна сжалась в кулак. Я хожу по кругу, по собственным следам.
Значит, они нас поймали, сказала она, садясь, моментально проснувшись.
Кто?
Она пожала плечами.
Те, кто нас закольцевал, встала и потянулась. Теперь слушают и смотрят.
Он едва сдержал гримасу:
Значит, мы где? Не на Земле?
Она снова пожала плечами:
Что значит«где»? Здесь. «Где» будет лишь, когда нас откроют. Какое значение имеет для Сол-Порта, куда летят его Клыки?
Но Солнце, указал он рукой. Я вижу Солнце!
Верно, видишь.
Она подошла к ручью, присела, набрала воды, напилась и сказала:
Потом нас убьют.
Что?
Всегда убивают.
Потом? После чего?
После того, как получат то, ради чего нас похитили, она обернулась к Адаму через плечо. Это политика, господин Замойский. Всегда и везде речь лишь об одном: об информации. Мне очень жаль.
Она глубоко вздохнула, мокрыми ладонями провела по волосам.
Как видно, война была неизбежна.
Глава 3. Мешок
КРАФТ
Негравитационное моделирование пространства-времени.
В Четырех Прогрессах развит уша и рахабами из инфлатонной физики. Теория и практика крафта, в свою очередь, сделали возможным развитие мета-физики.
Оптимальным энергетическим инструментом крафта является т. н. Клык. Единичный Клык делает возможным крафт линейный, векторный (например, создание крафт-волны, гребень которой во внутренних системах перемещается быстрее света). Два Клыка делают возможным тензорный крафт. Три Клыкаполное свертывание пространства-времени, то есть создание Порта. В развитой мета-физической инженерии требуется большее, точно фиксированное количество Клыков.
Популярные формы крафта:
Волна qFTL
Порт.
Эн-Порт (Порт многократный).
Мешок.
Инклюзия (Порт Отрезанный).
Декрафтизация («выпарывание» Порта).
Крестокрафт (неравномерный, двойной тензорный крафт).
Крафт-дыра (односторонний сброс энергии).
Транс.
«Построение» черных дыр (см. Колодец Времени)
«Мультитезаурус» (Субкод HS)
Задыхаясь, он наконец упал в траву.
Однако тело помнит, тело обладает автономной памятью, подумал он. Когда-то я бегал. Когда-то я бегал часто и долго, любил бегать. Тело помнит.
И всего через миг, чуть отдышавшись: да хрена там помнитдве, три недели, не старше, взрастили его от простейших белков, ничего оно не помнит, кроме наноматической крови и механических маток.
Анжелика глядела на него из-под крайнего дерева рощи.
Сказала быметров шестьсот.
Ага, согласился он. Солнце било в глаза, заслонился предплечьем. Круг, насколько могу оценить. Но вверху? Тамчто? Небо?
Есть методы, уверила она. Сидела на вылезшем из травы корне, ножом соскребала что-то с каблука. Нас взяли в Мешок.
Этот Мешок Что-то вроде Порта, полагаю?
Более-менее. В том смысле, что я так думаю, они должны были применить нечто подобное. Мы ведь находились внутри Сол-Порта, и всякий Порт, его покидающий, должен иметь авторизацию Совета Пилотов. А мой отецего член. Совет никогда бы не выпустил Клыки с закрытым Портом сразу после кражи куска Земли. И такие Клыки невозможно спрятать внутри Сол-Порта. Пустое дело. Безумие.
И что же они, по-твоему, сделали?
Свернули нас в Мешок. По сути, такой же крафтинг, что и в случае с Портами; только здесь Клыки находятся внутри складки и поддерживают ее отсюда. Так мне это излагали в теории: что есть как минимум два набора Клыков. Один сворачивает пространство вместе с ними самими; второй, тоже свернутый, удерживает нормальный Порт. Понимаешь, пузырь в пузыре, луковица.
В таком случае, мы находились бы в этом внутреннем Порту.
Верно. Посколькукак же иначе?..
В задумчивости Адам помассировал шишку на затылке.
Ведется ли реестр Клыков, что находятся внутри Сол-Порта? Тогда достаточно провести быструю инвентаризацию, и отсутствующие указали бы виновника. Нет?
Анжелика саркастически рассмеялась.
Не все так просто, она вынула и надела черные очки. Подумай-ка минутку.
Он подперся локтем, заглянул в тень, в которой она укрылась.
Это что, какая-то загадка? Я в этих ваших супертехнологиях не разбираюсь.
Она надула губы:
Э. У тебявсе данные. Это очевидно.
Подзадоривала его, развлекаясь его невежеством, он это знал.
И конечно же принял вызов.
Его доставили контрабандой, в Мешке же! Открыли только на миг похищения. Верно? Я прав?
Видишь, ты уже ориентируешься.
Не относись ко мне как к ребенку! отвел он взгляд. Это как болезнь. Дефектне моя вина. Никогда не любил этой манеры сиделок и врачей: сюсюкают с взрослыми пациентами, словно с дошколятами. От подобного так скачет давление, что не удивлюсь, если именно такое сюсюканье привело к паре инфарктов уже в госпиталях.
Блин, какие мы нервные, уж простите милостиво, господин Замойский.
Он встал и двинулся вверх по ручью, чтобы напиться. Но в мыслях все еще крутил загадку Мешка: вернувшись, атаковал Анжелику снова, с этой стороны.
Но ведь вы должны ожидать чего-то подобного! В Мешке можно контрабандно провезти как в Порт, так и из него любое число Клыков! Разве у вас нет никаких охранных систем? Хотя бы детекторныхя не в курсе, как оно проявляет себя снаружи
Анжелика явственно замешкалась с ответом:
Это не так
А как?
Он встал над ней, тень над теньюи, спрашивая, придвинулся еще ближе. Но опамятовался с полужеста. Отошел под соседнее дерево, оперся о ствол.
Девушка поглядывала на Замойского по-над стеклами. В нем взыграл гнев. Адам ждал, что сейчас она снова снисходительно улыбнется. Но нет, лишь смотрела.
Что опять?
Ты все еще пытаешься поймать меня на лжи.
Что?
Не веришь в этот мир. Мы тебя обманываем. Не сумею чего-то объяснить ивуаля! иллюзия раскрыта!
Объяснить, не объяснить Но если уж я вижу очевидные противоречия
И что тогда? Давай проведем тест, она потерла ладони. Расскажи мне какую-нибудь историю из своей жизни. Любую. Ну. Давай.
А ты будешь искать в ней противоречия, ага? Большое спасибо. Я и так знаю, что в памяти у менядыра на дыре.
Трус.
Вот, значит, во что играют дети у иезуитов? В исповеди?
Трус, трус. Чего боишься? Гребаный ты интроверт. Нужно разговаривать. Ты не знаешь, что помнишь, пока не попытаешься об этом рассказать. Как и не знаешь, что ты на самом деле думаешь на данную тему, пока не начинаешь насчет нее с кем-то ссориться. В одиночестве ты даже в собственных противоречиях не уверен. Думаешь, для чего нужна исповедь? Что, ты никогда к психоаналитику не ходил?
О, ты уж моим психоаналитиком не будешь!
Какого тебя узнаю, таким ты и запомнишься.
Короткое замыкание: как реагировать? Он рассмеялся. Она смотрела на него с подозрением. Он замолчал и сел под деревом, глаза ее были за матовой чернотой очков на расстоянии в два маха руки от него.
Слушают, да? пробормотал.
Слушают и смотрят, согласилась она. И вообще.
Время играет не на их стороне. Мы уже не должны бы жить, а?
Она пожала плечами:
Время тоже можно моделировать Клыками. Есть различные изгибы и отрезы пространства-времени. Это большая отрасль мета-физики. Ее я знаю только в общих чертах.
Слушают, повторил он.
Да.
Наступило долгое молчание. Ни жеста, ни вздоха, ни шелеста одеждчтобы другой не заметил. Они обоюдно понимали даже собственное стеснение, и были стеснены тем пониманием. Тут преломляется само savoir-vivre, подумал Замойский. Когда возникает угроза жизни, теряют смысл существования любые поведенческие каноныпоскольку каков в них смысл перед лицом конца? Никакого, никакого. А значит, абсолютная свобода.
Но ведь он на собственном опыте убедился, что это неправда!
Но не осознавал до конца. Что его сковывает, если уж в этом Мешке оба они де-факто преступили границу смерти, и нынешняя форма их существования представляет, скорее, что-то вроде бокового отростка основной линии жизни? Ведь вычитанный с предыдущей архивации френа макферсоновскими когнитивистами, он не будет помнить ничего этогожизнь пойдет новой, параллельной тропкой.
А значитчто? Я верю или не верю в эту смерть?
Когда Джудас узнает? спросил.
М-м?
О похищении. Когда?
В задумчивости она склонила голову:
Зависит от того, как они все разыграли. Предприняли ли маскирующую акцию в полном масштабе
Но ведь он утратил контакт, а значит, наверняка заинтересуется
Ну нет, контакт был разорван в момент, когда мы покинули Пурмагезе, в этом-то и был весь смысл: убрать тебя за горизонт событий. Если бы Джудас с нами контактировал, даже просто проверял, все ли у нас в порядке, то мы бы влиялиты бы влиялна его решения.