Еще один типичный больничный бред. Лежи сам Андрей в больнице в тяжелом состоянии, он бы куда сильнее обрадовался Лиде или даже Даше, с которой они до сегодняшнего дня не виделись и не созванивались года три, нежели своему двоюродному брату. Родственники, они такие родственники Лиде с Дашей повезло, они были такими разными, практически прямыми противоположностями друг друга, но при этом были настоящими сестрами, не разлей вода. В жизни Андрея его родня появлялась только при необходимости помочь кому-то с переездом или и вовсе занять денег
- Я может быть чего-то не понимаю в медицине, - заговорил Андрей, и сам поразился тому, как низко и угрожающе прозвучал его голос. - Поэтому поправьте меня, если я не прав Но разве сердце может остановиться только от повреждений самого сердца? Разве оно не управляется в конечном итоге, мозгом? А именно мозг у Лиды, насколько я помню из ваших объяснений, и пострадал
- Да просто места в реанимации у нас нет!воскликнул врач. - А ваша девочка не в таком тяжелом состоянии, как остальные шестеро, что там сейчас лежат! Вот мы ее и положили сюда.
Андрей тяжело вздохнул. Знакомая ситуация, про подобное он слышал уже не раз. Россия, что тут скажешь.
- Ей даже лучше здесь, - добавил доктор. - Двухместная палата, человек на соседней кровати предупрежден, что в случае чего нужно срочно звать меня. Тишина, покой, вас опять же пропустить могу. В реанимацию вы бы не попали, туда просто нельзя. А так Вдруг ваше присутствие поможет? Я не раз такое видел.
- Вы делаете для нее все возможное?
- Да. Ей сейчас нужен покой, и только покой. Поэтому, как я уже говорил, заходите по одному. Дыхательные функции у нее не нарушены, внутренних повреждений нет. Только шок. Скорее всего, она отделается сотрясением мозга
Тогда почему она сейчас в Ожидании? Почему ждет прихода Паромщиков, которые увезут ее на другой берег? Туда, откуда нет возврата!
- Тогда почему она все еще без сознания?
- Шок. Просто шок. Организм часто так реагирует на травмы. Особенно на травмы мозга.
- Но вы уверены, что она очнется?
И приплывшие паромщики осознают свою ошибку, и уплывут прочь без Лиды. Я возьму ее за руку и проведу по тропинке, которой она не видит, в дверь, которой для нее, наверное, тоже не существует. И стражи леса будут провожать нас равнодушными взглядами, потому что присутствие Лиды в Ожиданиипросто ошибка и ничего другого.
- Я сказал: "Скорее всего". То состояние, в котором она сейчас, может перейти в кому А кома, это
Что такое кома, Андрей уже знал. Состояние, из которого человек может выйти на следующий день, а может не выйти никогда. Или выйти, но в другой мир. Теперь он знал, какое название тот мир носит. Ожидание
- Я войду к ней?
- Входите. Только ненадолго Не шумите. Можете взять ее за руку, например. Негромко поговорить с ней, но не более того. Хорошо?
- Хорошо.
Андрей оглянулся на Марину Васильевну. Та кивнула ему, давая и свое одобрение.
Он перешагнул порог, пожалуй, с такой же опаской, с какой делал свой первый шаг в Ожидание. Зачем-то застегнул верхнюю пуговицу больничного халата, поймал взгляд мужчины на соседней кровати и кивнул ему, постаравшись вложить в этот кивок и приветствие, и благодарность: "Спасибо, что присматриваете за ней". Андрей остановился подле Лидиной кровати и медленно опустился на стул, вглядываясь в ее лицо.
Если бы не трубка с кислородом, поднесенная к ее носу, и не капельница, пиявкой присосавшаяся к левой руке, можно было бы подумать, что Лида просто спит. В свете люминофорных ламп палаты сложно было понять, бледна ли она, но Андрею казалось, что ее лицо выглядит так же, как и обычно. Вот только так спокойно, так глубоко, так бездушно люди не спят.
Бездушно.
Это слово наиболее емко характеризовало Лидино состояние. Бездушно. Телоздесь, а душав Ожидании, ждет прихода Паромщиков.
Андрей медленно протянул руку и легонько, словно боясь обжечься, коснулся кончиками пальцев тыльной стороны Лидиной ладони. Ее рука была теплой. Живой Помедлив секунду, он положил ее маленькую ладошку в свою и замер в этой позе, чуть склонившись над кроватью своей юной подруги.
Что полагается делать у кровати больной? Говорить ей что-то? Зачем, ведь меньше получаса назад он говорил с ней настоящей, с ее душой, которая слышала и понимала его слова. Запертое в стенах больничной палаты тело вряд ли услышит его.
Попробовать попросить милости для Лиды у Бога?
Андрей не знал, есть ли в нем хоть частичка веры. С одной стороны, он верил в судьбу, характеризуя свое мировоззрение коротким и емким: "Все не зря". Но в Бога В Бога, как в высшую сущность, Всемогущую и справедливую?
И даже если Бог есть, что могут изменить молитвы? Ведь онВсеведущ, он вне времени, а, значит, заранее знает, о чем люди будут просить его. И заранее же знает, ответит ли он на их мольбы. Иначе говоря, просить у Бога не забирать Лиду к себе было бессмысленно. Если решилвсе равно заберет. А если еще не решил, то молитва все равно ничего не изменит.
Изменить что-то может только он сам, вновь отправившись в Ожидание, снова попытавшись "выдернуть" Лиду обратно.
Посидев так с минуту, чувствуя, как чуть теплая Лидина ладошка впитывает в себя тепло его руки, Андрей прошептал: "Если бы я мог вот так же поделиться с тобой своей жизнью. Передать ее частичку тебе!"
- Берегите ее!негромко сказал он мужчине на соседней койке, и тот молча кивнул, чуть приподнявшись на локте.
В коридоре Андрея ждали Даша и Марина Васильевна, в глазах которых читался один и тот же вопрос.
- Все также, без сознания, - ответил на него Андрей, - но выглядит хорошо. Дышит, пульс ровный. Как будто спит, только
- Только чересчур крепко, да?закончила за него Даша.
- Да. Но все будет хорошо.
Опять эта фраза Опять! Нельзя, нельзя произносить ее! Нельзя обещать того, чего не можешь исполнить!
Но больше нечего сказать! Эта фраза сама соскакивает с языка!
- Пообедаем?предложила Марина Васильевна. - Вы обещали мне рассказать, как познакомились с Лидой.
- Это Даша может рассказать лучше меня, - ответил Андрей, тем не менее, послушно следуя рядом с Лидиной мамой по коридору.Это она, по сути, нас познакомила.
- Да, но потом как-то так получилось, что общаться ты стал в основном с ней, а не со мной. И Лида к тебе тянулась.
Взгляд Марины Васильевны сегодня был эталоном переменчивости. Сначала в нем читались настороженность и неприязнь"Что это за мужик пришел в больницу к моей дочери?", затемрасположение: "Но ведь пришел же, значит Лида что-то для него значит?, а теперь и любопытство"Чего я еще не знала о жизни своей дочери?"
- Только давайте обедать не в больнице?предложил Андрей, мысленно сказав себе: "Все равно пока что уснуть не смогу!".Не могу уже здесь находиться
Кафе "Беседка", расположившееся в полусотне метров от четвертой скорой, смело можно было бы переименовать в кафе "Выписка". В нем витал какой-то неуловимый дух прощания с болезнью и с больницей, неразрывно с ней ассоциировавшейся. В нем не ощущалось мрачности и подавленности, больше десятка человек (необыкновенно многолюдно для маленького кафе на окраине в районе полудня) оживленно болтали, улыбаясь своим собеседникам. Кто попарно, ктокомпанией из трех-четырех человек, и все они выглядели так, как будто только что покинули стены больницы и теперь стремятся поскорее вкусить НОРМАЛЬНОЙ, не больничной еды и поговорить о политике, женщинах, погодео чем угодно, но только не о болезнях и операциях, пережитых или предстоящих.
Но в то же время Андрей был уверен, здесь обедают сейчас не выздоравливающие, не выписавшиеся из больницы пациенты. Скореетакие же, как он посетители больницы, приехавшие навестить родных и друзей, лежащих там, и сейчасвырвавшихся из больничных стен. Как ни неприятна была эта радость, все же Андрей мог ее понять. "Яздоров. Пусть дорогой мне человек болен, пусть при смерти, но я-тоздоров, и могу сидеть здесь, могу есть, могу пить. Яздоров, и ясвободен!"
- По большому счету, мы сейчас можем ехать домой, - сказала Марина Васильевна, когда все они втроем расположились за столиком и сделали заказ. - Раньше пяти к Лиде все равно больше не пустят, вещи ее мы привезли, больше, пожалуй, ничего ей не нужно. Приедем вечером, если будут какие-то изменения.
- А яостанусь. Посижу еще в больнице.
Они не понимали. Смотрели на него и не понимали. На их месте он бы и сам, наверное, не понял. В сидении в больнице, даже не у постели больного, а просто в коридоре первого этажа, не было смысла. Сделать ты все равно ничего не можешь, на дворе21 век, а не средние века, когда ты можешь потребоваться, чтобы сбегать за теплой водой, лекарством или чем-то ещеЛида обеспечена всем необходимым. Но, тем не менее, даже не будь он связан с ней каким-то мистическим образом и не бойся разорвать эту связь, позволяющую, засыпая, отправляться в ОжиданиеАндрей все равно остался бы в больнице.
"Зачем?"вот тот вопрос, который сейчас наверняка вертелся у Лидиных родных на языке. Вопрос, который они хотели задать, но не могли, ибо о таком не спрашивают. Андрей и сам не знал на него ответа. Или знал, но боялся его озвучить самому себе?
Да, в первый раз Лида "затащила" его в Ожидание, когда он находился дома, но ведь вторично он попал туда уже из больницы. Кто знает, не порвется ли связывающая их нить, если он вновь отправится домой? А если вдруг Лиду будут куда-то перевозить? Кто знает, на каком расстоянии эта связь перестанет действовать, и не останется ли Лида в Ожидании одна, без надежды на помощь? Но даже если все этолишь пустые опасения, если его сознание может отправиться вслед за ней даже из Антарктиды, все равно! Все равно он остался бы здесь, в больнице.
Потому что если Если вдруг Если у него все же не получится То тогда он обязан хотя бы быть рядом с Лидой в этот момент. Уже не для нее, уже для себя. Чтобы проститься! Чтобы не повторить уже совершенной однажды ошибки!
Два года назад, когда в больнице точно также лежал без сознания близкий ему человек, Андрей жил в обычном ритме жизни. Спал, ел, ходил на работу Все потому, что "зачем?" Ведь его присутствие ничего не изменит, его даже не пустят в реанимацию.
И только потом, услышав "Она умерла", Андрей понял, чего не сделал. Не попрощался. Не постоял у кровати, не подержал ее за руку Не сказал того, что должен был говорить при каждой встречетаких простых слов: "Ты дорога мне!"
Тогда, два года назад, он и дал себе зарок обнимать близких людей при каждой встрече. Потому что теперь он знал, любая встреча может стать последней!
Они не спросили: "Зачем?". Они вообще ни о чем не спросили. Может быть - поняли, может быть - додумали его мысль, которую сам Андрей прятал за многоточиями после слов "если" и "вдруг". А может бытьпросто приняли как факт. Ведь сумела же Лидина мама принять тот факт, что у Лиды есть друг вдвое старше ее, не являющийся при этом сумасшедшим или педофилом.
- Ты хотел рассказать о том, как вы с Лидой познакомились.
Марина Васильевна постоянно перескакивала с "вы" на "ты" и потом обратно. Вероятно, никак не могла определиться, как относиться к Андрею. Как к взрослому мужчине, или как к другу своей дочери. Ведь у Лиды в ее 16 лет не может быть взрослых друзей, к которым нужно обращаться на "вы".
- Это было лет 7 или 8 назад - начал Андрей, поймав взгляд Даши. Она тоже помнила Может быть, не так ясно.
"Поэтический клуб". Вот так вот, просто и без затей, называлось это молодежное литературное объединение, где собирались поэты в возрасте от 12 до 70 лет. Сам Андрей стихов не писал отродясь, ему просто нравилось общаться с людьми, являющимися творческими натурами или же просто считающими себя таковыми. С первыми было интересно. Вторые были смешны и забавны.
На встречах "Поэтического клуба" можно было услышать много интересного. От действительно талантливых, цепляющих за душу стихов, до редкого бреда, читавшегося с выражением и упоением. Андрею нравились и те, и другие. Первыерадовали. Вторыесмешили. Сам он время от времени вставлял реплики относительно услышанного, участвовал в обсуждениях на правах ценителя, а не автора, ну а когда официальная часть с чтением новых стихов заканчивалась, и встреча плавно перетекала в распитие чая и неформальное общениеАндрей, как правило, оказывался в самом центре обсуждений чего угодно. Не сказать, чтоб он был душой компании, но какой-то частичкой этой самой душиточно.
В один из таких вечеров в клубе появилась Даша. Тогда еще школьница, то ли 10-ый, то ли 11-ый класс. Тогда она достаточно основательно напоминала Лиду. Нынешнюю Лиду, когда ей тоже стукнуло шестнадцать. Даша была по-настоящему интересна, по-настоящему оригинальна. Ее стихировные, размеренные, спокойные, околдовывали и увлекали в иные миры и завораживали своим великолепно выверенным слогом. Была Даша и просто интересным в общении человеком, начитанным, эрудированным, способным привнести в чью-то жизнь что-то новое.
И уже на следующую встречу клуба Даша привела с собой сестренку. То ли потому, что Лиде тоже были интересны стихи и общение с новыми людьми, то ли просто потому, что в то воскресенье ей не с кем было ее оставить. Лида поразила Андрея с первых минут знакомства. Восьмилетнее чудо, полностью лишенное боязни новых людей, непосредственное, оригинальное и главноеначитанное! Последний раз Андрей видел восьмилетнего ребенка, читавшего "20 000 лье под водой" очень много лет назад. Да и тов зеркале!
Андрей никогда не любил детей. Особенноактивных и общительных. Словно в отместку за это дети безумно любили его самого. Семилетняя Светина племянница, например! Как только Андрей перешагивал порог их дома, мелкая Ксюшка тут же принималась рассказывать ему глупые детские анекдоты и истории о том, какой мальчик в школе ей нравится, и кому нравится она. Рассказы перемежались громким смехом, раздававшимся к месту и не к месту, подскоками на месте, верчением на стуле, и вообще бесконечным мельтешением, от которого тут же начинала болеть голова.
Лида Лида была совсем другой. В отличие от большинства детей в ее возрасте, которые просто не могут усидеть на месте, она держалась почти как взрослая. Спокойно, уверенно, солидно. Не мельтешила, не размахивала руками, дополняя бешеными жестами свой рассказ, не несла ерунды и околесицы, не рассказывала глупых анекдотов. Мало того, она рассказывала другие анекдоты. По-настоящему смешные. У нее в ходу были студенческие шутки, пара услышанных где-то историй из жизни профессоров НГУ. Возможно, Лида была еще слишком мала, чтобы понимать юмор этих шуток, но она видела какой эффект это производит на взрослых и беззастенчиво этим пользовалась.
И, конечно же, она писала стихи. Простые. Детские. Легкие и забавные. И такие светлые! Лиде в 8 лет удавалось сделать то, чего не могут маститые поэты в зрелом возрасте, обладающие мастерством владения словом и укладки рифмы! Она творила стихи, несущие в себе частичку детства. Не глупого, но светлого! И в тот день в "Поэтическом клубе", слушая, как Лида рассказывает ему о своих домашних питомцахдвух серых крысах, причем рассказывает интересно, Андрей, тогда еще двадцатилетний студент-раздолбай, впервые осознал, что детиэто не только шумные суетные создания, вызывающие головную боль. Впервые в его голову закралась мысль о том, что однажды дети будут и у него. И что он приложит все усилия к тому, чтобы дети его выросли вот такими, как эта маленькая голубоглазая поэтесса, улыбавшаяся всему миру, сидя на коленях старшей сестры.
Время не спеша шло. Лида в поэтическом клубе больше не появлялась и, в принципе, имела все шансы стать для Андрея просто забавным и приятным воспоминанием. После той встречи в "Поэтическом клубе" он видел ее всего однажды, когда, купив первый свой цифровой фотоаппарат и проезжая мимо Дашиного дома, напросился к ней в гости и предложил ее пофотографировать. Ее и двух ее подруг, зашедших к ней на огонек. Присутствовала там и Лида, вторично сумевшая поразить Андрея.
У многих его друзей и подруг были младшие братья и сестры, и для них они были сущим кошмаром. Уединиться в комнате и попить пива? Черта с два, туда тут же вламывался малой и требовал от брата купить ему шоколадку, иначе он все расскажет маме. Посидеть с девушкой поздним вечером возле телевизора, а может быть, и не только посидеть? Как же! Младшей сестренке было скучно в соседней комнате, и она приходила к ним. И ведь еще обижалась, билась в истерике, если ее выдворяли вон!
Когда Андрей перешагнул порог Дашиной квартиры, Лида, разумеется, вышла поздороваться, но тут же была отправлена сестрой восвояси.