Странно, что ты, неуч, так хорошо умеешь выражать свои мысли. Меня тоже иногда посещает подобное чувство, тебе удалось довольно точно его описать, Онки, разбежавшись, поднялась на небольшой крутой холмик и глядя на Малколма сверху-вниз, добавила, эффект перерастания собственной жизни. Приходит время, и нужно непременно что-то менять. Иногда даже очень круто.
Он улыбнулся своеобразному комплименту. Ему не приходило в голову обижаться на Онки, он принимал её высокомерие как неотъемлемую часть её сложной натуры, наряду со вспыльчивостью и максимализмом все вкупе не лишено было определенного обаяния.
Она спрыгнула с холмика, и они снова оказались вровень.
Это твое первое самостоятельное решение, признала Онки, повернувшись к нему, я тебя уважаю.
Он грустно усмехнулся.
Зато теперь меня не уважают все остальные.
Онки махнула рукой так, будто отгоняла назойливую муху.
Ерунда! Расскажи мне ещё что-нибудь об этой женщине Сколько ей лет? Ходят слухи, что она уже очень старая, и внешний вид поддерживает только благодаря своим чудо-таблеткам
Малколм задумался.
Я не знаю Мы не разговаривали на такие темы, чтобы я мог определить её возраст
Она не поминала случайно в разговоре, скажем, какое-нибудь историческое событие из прошлого, которому была свидетелем?
Малколм смутился.
Нет. Мы не слишком долго говорили
Онки нахмурилась.
А по тому, как она выглядит ну сам понимаешь без одежды сколько ей можно дать? Ты ведь не станешь мне липу гнать, что между вам ничего такого не было?
Девчонка смотрела на Малколма прямо и просто, без всякого смущения. Ею двигало лишь беспринципное детское любопытство.
Всё происходило в темноте; я не знаю, она ли подстроила это, чтобы скрыть свою старость, или так случайно вышло, я почти не смотрел на неё тихо сказал Малколм.
Онки шла опустив голову.
И тебе нисколечки не было противно? выдала она, круто повернувшись и взглянув на него.
Ей снова удалось вогнать Малколма в краску. Своей пронзительной наивностью, непосредственностью, совершенно неожиданным отношением к тому, о чём она спрашивала
Нет, ответил он, спрятав взгляд, мне даже понравилось
Онки надолго замолчала, задумавшись. Одной Всемудрой ведомо, какие мысли роились у неё в голове, пока она шла рядом, хмуро глядя себе под ноги и теребя завязки спортивной курточки.
Мы на месте, сказал юноша, остановившись возле небольшого деревца, одиноко растущего на территории огромного пустыря. Оно было покрыто крупными, глянцевыми, вот-вот готовыми лопнуть почками.
Весна, Малколм присел на корточки, поздравляю тебя, сказал он, обращаясь к своему растительному питомцу, в этом году, будем надеяться, ты ещё немного окрепнешь
Онки осталась стоять чуть в стороне. Она не отрываясь смотрела на юношу и, любуясь его очаровательной улыбкой, предназначенной, по-видимому, тоненькому саженцу, всё ещё думала об Афине Тьюри. Невольно представив, как та своими алчными полными губами накрывает хорошенький ротик Малколма, девчонка с трудом подавила приступ тошноты.
«Кровожадной богине Кали принесена очередная жертва»
Онки беспомощно сжала кулаки. Первородная ненависть к злоупотреблениям сильных мира сего в этот миг проснулась в ней окончательно.
ГЛАВА 9
Весна размахнула свои роскошные вышитые рукава во всю ширь. Небо наполнилось птицами. Деревья на территории Норда зазеленели, сначала робко, пастельно, а затем всё сочнее и сочнее. Воспитанники друг за другом сбрасывали длиннополые пальто, куртки, теплые шапки, и по вечерам с футбольного поля доносился веселый гомон приближался сезон игр. Солнце теперь подолгу стояло над гаражами, но даже когда оно закатывалось, ещё некоторое время было светло медленно таяла на горизонте алая полоска, на фоне которой так четко вырисовывались клеточки металлической сетки, окружающей поле.
В один из вечеров, не слишком подходящих для футбола из-за некстати испортившейся погоды, Саймон и Онки сидели рядом на стволе изогнутого дерева возле игровой площадки.
Ты какая-то мрачная сегодня, тебе грустно? Неужели ты так расстроилась, что сегодня не погоняешь мяч?
Нет, ответила она, запрокинув голову.
Саймон бессознательно тоже взглянул наверх. Над ними клубилось бледно-серое пасмурное небо, ветер приносил время от времени мелкие капли дождя.
Мне не грустно, сказала Онки, мне страшно. Только это не настоящий страх, не такой, когда боишься боли или смерти, а другой Но он не меньше выбивает из колеи.
Чего же ты боишься? спросил мальчик. Тонкие пряди волос щекотали его нежный лоб; недовольно сморщившись, он убрал их рукой.
Не твоё дело, -отрезала она.
В разговоре с ним Онки всегда пыталась показаться жестче, смелее, независимее, чем была.
Ну почему же не моё? Мы ведь друзья Саймона опечалило её недоверие.
Разве ты сможешь мне помочь?
А вдруг смогу.
Онки усмехнулась. Саймон уже привык к её высокомерию и сумел убедить себя, что, когда дружишь с девчонкой, иначе просто не бывает. Он ведь всего лишь мальчик мальчик! маленькое беззащитное существо, а она ооо! девчонки гордые и сильные, они здесь главные, они созданы порабощать мир, и ему ли спорить с Онки Сакайо
Я не хочу участвовать в следующем туре олимпиады по математике, сказала она.
Но почему? удивился Саймон, Ведь в предыдущем ты, кажется, победила
Вот именно! Я хочу, чтобы меня запомнили победительницей Онки снова запрокинула голову, сердитым сильным движением, мягкие волосы её рассыпались, очки подпрыгнули на носу. Врач совсем недавно прописал их ей, и Онки безумно стеснялась очков, но тщательно делала вид, что даже гордится ими она решила, что так ей удастся избежать насмешек.
Саймон как всегда внимательно слушал её.
На следующем туре будут более сильные соперницы, и я боюсь не устоять против них Я почти уверена, что на этот раз не стану лучшей Понимаешь?
Ну и что? В этом нет никакой трагедии Хотя бы попробуешь свои силы
Онки повернулась к нему с таким холодным режущим взглядом, что он сразу понял: говорить этого не следовало
Ничего ты не смыслишь! Онки сжала кулаки, Я этого просто не вынесу Для меня не быть первой это позор! Надо придумать какой-нибудь предлог, чтобы не участвовать в следующем туре
По-моему страх куда позорнее поражения, заметил Саймон.
Онки снова взглянула на него со сталью в глазах.
Но так я хотя бы смогу думать про себя, что я победила бы, если бы участвовала
Твоё тщеславие порой граничит с глупостью, отчеканил он, отворачиваясь. Страх это уже поражение. Ты можешь сколько угодно тешить себя иллюзиями, но от этого не станешь более сильным игроком.
Онки сделала вид, что не услышала этих слов, такое за нею водилось, она намеренно оставляла без комментариев все реплики Саймона, хотя бы отдаленно напоминающие советы, дабы показать ему, что для неё поучения маленького мальчика совершенно ничего не стоят.
Оттолкнувшись от ветки руками, она легко спрыгнула на землю.
Саймон грустно смотрел ей вслед. И зачем он только простил эту упрямую воображалу? Он ведь клялся самому себе никогда больше не разговаривать с нею, застав их с полуодетым Малколмом в гараже
Ему снова вспомнился день, когда Онки выпрашивала у него прощение. Началось с того, что она в очередной раз вступилась за Фича. За него постоянно приходилось вступаться над ним не издевались, кажется, только ленивые
Онки разогнала недоброжелательно настроенную компанию, на сей раз ей потребовалось пустить в ход кулаки и даже пришлось получить несколько ссадин в качестве награды за свой «подвиг» она попросила Саймона поговорить с нею наедине. Он не хотел соглашаться, но Фич робко заметил ему, что они очень обязаны Онки, и посоветовал всё-таки внять её просьбе. И мальчику пришлось сдаться.
Сначала разговора не получалось, они злились друг на друга, каждый норовил съязвить побольнее, и Саймон сказал, что простит Онки только тогда, когда она порежет себе руки канцелярским ножом. Он не думал, что она это сделает, он обиделся и играл с ней в злую игру, но Онки взяла злополучный нож и полоснула себя несколько раз Он и сейчас помнил, как ярко зажглись на светлой коже красные нити порезов. Она сжала руку в кулак, но с него все равно капала кровь. А потом она сказала, глядя ему прямо в глаза:
Когда ты вырастешь, я поцелую тебя, Саймон Сайгон.
Это прозвучало в тот миг почти как угроза, ничуточки не ласково, скорее упрямо и хмуро, но это была самая приятная угроза из всех, какие только могут быть на свете, Саймон почувствовал, как мурашки побежали у него по позвоночнику, а жар прихлынул к лицу. И он простил её.
Вскоре после этого разговора Онки и Саймон снова поссорились, и на этот раз тоже совершенно по-взрослому на разрыв.
Вышло всё как раз из-за поцелуев.
Саймону предложили играть в школьном спектакле. По сценарию девочка, исполняющая главную роль благородной разбойницы, в финале должна была слегка чмокнуть его в щеку, намекнуть зрителю на зарождающиеся чувства Саймону доверили играть прекрасного Принца и Онки, узнав об этом, неожиданно пришла в ярость:
Неужели ты согласился?! Вот уж не ожидала от тебя. Ради какого-то дурацкого спектакля ты способен разрешить целовать себя неведомо кому!?
Ну ведь это же искусство. Просто дружеский поцелуй И она не неведомо кто, я знаю Дейзи давно, мы с ней в одном классе
«Дружеский поцелуй!» недобро передразнила Онки, как же Мы с тобой тоже, вроде, друзья, но что-то не очень ты подставляешь мне щечки для поцелуев!
Ну хочешь поцелуй, пробормотал Саймон быстро и покраснел.
Не шутишь? спросила она, как будто немного испугавшись.
Нет
С колотящимся сердцем Онки склонилась к нему и несколько раз осторожно потрогала сомкнутыми губами нежную щечку мальчика будто ароматный персик перед тем как надкусить
Он даже зажмурился от удовольствия.
Я не хочу, чтобы кто-то еще целовал тебя, жестко заключила Онки, выпрямившись рывком.
Саймон взглянул на неё с лёгкой досадой за внезапно прерванное блаженство.
Я запрещаю тебе участвовать в этой дурацкой пошлой постановке. Ясно?
По какому праву? удивился Саймон, я же не твоя собственность?
Пока да, но ты должен учиться подчиняться. Потом, когда мы вырастем, и ты станешь моим мужем, я буду главой нашей семьи, и ты будешь обязан во всем слушаться меня. Потому что я женщина. Так принято в нашем обществе. И это хорошо. Это правильно
Ощутив на себе напряженный пристальный взгляд его больших серьезных глаз, Онки воодушевилась и продолжала:
Ты будешь носить мою фамилию Саймон Сакайо, как тебе, нравится?
Нет! отважно заявил он, и хорошенькие губки его гневно задрожали, На таких условиях подавись ты своей фамилией! Я свободный человек, я буду играть в школьном спектакле, если захочу, и никогда слышишь! никогда не стану твоим мужем!
Он произнёс это громко, выразительно, точно в лицо плюнул, развернулся и побежал прочь, чувствуя, как щекочет в носу, как глаза заливают бессильные слезы гнева, обиды и какой-то новой болезненной нежной тоски.
Незадолго до начала каникул наставник попросил Малколма задержаться после занятий. Юношу это нисколько не встревожило за последние несколько месяцев он так привык к нагоняям и замечаниям, что они перестали нарушать его эмоциональное равновесие.
Сегодня мы с вами идем к госпоже Крис. Нам назначено на три часа, объявил наставник, едва Малколм успел притворить за собой дверь кабинета.
Зачем? у юноши радостно встрепенулось сердце.
«Неужели они решили вернуть мне Сэмми!?»
Это было первое, о чем он подумал.
Я не знаю. Она сама мне позвонила, и попросила проводить тебя в её кабинет, наставник поднялся, поправил галстук, идем скорее, а то опоздаем, только прошу тебя, ради Всеблагой, рубашку застегни под горло Иначе стыдно с тобой по административному корпусу идти
Директрисса сидела за столом в своем просторном кабинете, перебирая бумаги. Звук открывающейся двери заставил её поднять голову.
Добрый день, Малколм. Садись, пожалуйста, она указала юноше на удобный мягкий стул для посетителей, стоящий напротив директорского кресла по другую сторону широкого стола.
Добрый день, ответил юноша не без робости, обстановка кабинета, роскошная и вместе с тем аскетичная (всё очень изящно и дорого, но ничего лишнего) располагала к более смиренному поведению, чем помпезный ковровый зал.
Садись же, чего ты ждешь? Не стой передо мной навытяжку, ты не девчонка, армия тебе не грозит директрисса слегка улыбнулась собственной шутке и, отложив бумаги, сомкнула руки в замок перед собою на столе, располагайся поудобнее
И вот тут Малколм по-настоящему насторожился. Еще никогда с ним не разговаривали до такой степени любезно, почти как с равным после скандальной истории с «принятием позора» он сжился с постоянным ожиданием от представителей местной власти одних лишь взысканий, порой совершенно обоснованных, но иногда и напрасных.
На мою электронную почту пришел запрос от крупного рекламного агентства «РичЧиф». Они хотят заключить с тобой контракт.
От удивления юноша не мог вымолвить ни слова.
У них есть один капризный клиент, продолжала директрисса, автомобильная компания «Сиена Лаерта». Так вот. В тот вечер, когда вы ужинали в ресторане Эльсоль с госпожой Тьюри, Аманда Крис говорила обо всём этом так, словно истинность рассказа Малколма о том вечере никогда никем не ставилась под сомнение, за соседним столиком случайно оказалась одна весьма интересная леди, а именно ведущий менеджер отдела продвижения компании «Сиена Лаерта». И теперь она во чтобы то ни стало хочет, чтобы ты снялся в их новом рекламном ролике, заказанном агентству «РичЧиф». Летом готовится выпуск на рынок очередной модификации автомобиля, Х-900, кажется, и они предлагают весьма неплохие деньги.
Мне? удивленно переспросил Малколм.
Ну и тебе в том числе, но, разумеется, если ты примешь все условия контракта и распишешься вот здесь и здесь, директрисса бесцеремонно шлепнула на стол прямо перед носом юноши несколько скрепленных скобами листов офисной бумаги.
Сколько примерно я получу?
Где-то двадцать тысяч атлантиков, Аманда Крис немного нахмурилась, как будто что-то подсчитывала в уме, и на лице ее заиграла довольная улыбка.
Малколм, как и все дети Норда, никогда в жизни не имел собственных денег больше, чем те пять-десять атлантиков, которые ежемесячно приходили каждому на личный электронный счет. По меркам воспитанников это была приличная сумма ее хватало, чтобы пару раз сходить в кино и в местное кафе-мороженое, купить в маленьком магазинчике на территории какую-нибудь ерунду, заказать в интернете косметику, не слишком дорогой предмет одежды, игрушку или, если подкопить пару месяцев, даже гаджет. Отличникам платили больше, это было своеобразное поощрение за успеваемость, и у Онки Сакайо, говорят, даже образовались сбережения огромная сумма! около двухсот или даже трехсот атлантиков! она ведь не за кем не ухаживала, не спускала своих денег и почти ничего себе не покупала Целых триста атлантиков! О богатствах Онки в Норде ходили легенды, и Малколм как-то спросил ее:
Это правда, что у тебя так много денег?
Онки небрежно кивнула.
А что?
Да так. Просто интересно. Почему ты не тратишь их?
Мне ничего не нужно, ответила девочка, прицеливаясь, чтобы бросить мяч в баскетбольную корзину.
При таком положении дел совершенно не удивительно, что сумма в двадцать тысяч атлантиков сразу вскружила Малколму голову настолько, что он даже не придал особого значения окончанию фразы Аманды Крис, которое она намеренно слегка замяла:
Это около тридцати процентов от суммы контракта Так что, ты согласен? переспросила она, настойчиво предлагая Малколму ручку.
Да, да, конечно, потрясенно прошептал он, послушно выводя свои инициалы в тех местах, куда указывал, скользя по бумаге, длинный хищный палец директриссы.
За тобой приедут, сказала она, снова пролистывая документы, по-видимому, для того, чтобы окончательно проверить, везде ли стоят подписи, можешь быть свободен, интонация её стала несколько небрежнее, чем в начале разговора, до свидания.
После ужина с продолжением в отеле «Эльсоль», Малколм стал поневоле присматриваться к женщинам постарше. То, что он испытал тогда, в темноте, среди загадочных теней от штор и балдахина огромной кровати, не шло ни в какое сравнение с тем, что могли дать ему Мидж, Белка и им подобные