Внутри было людно. Десятки Людовиков XIII, XIV, XV и XVI степенно танцевали с Аннами Австрийскими и Мариями-Антуанеттами под румбу и ча-ча-ча. Под потолком медленно вращались две цветные люстры, рассыпая радуги по сверкающему вощеному полу.
С чего начать? Альфред посмотрел на платформу, где сидели музыканты, единственные люди без костюмов. Надпись на большом барабане извещала, что музыку обеспечивают «Оле Олсен и его латинская пятерка», но это вряд ли было зацепкой. Никто из присутствующих не походил на инопланетного шпиона.
С другой стороны, Джонс, Коэн, Келли и Джейн Доу тоже не походили на шпионов. Они выглядели почти нарочито обычными. Вот оно: этих типов следует искать в самых неожиданных, самых прозаичных местах.
Довольный своей догадкой, он направился в мужской туалет.
Поначалу он решил, что попал куда следует. В туалете было полно народу. Шестнадцать мушкетеров окружили раковину, жуя гигантские сигары и тихо переговариваясь.
Альфред просочился в их ряды и прислушался. Разговор был многогранным, темы варьировали от оптовых цен на унитазы пастельных тонов до проблемы проведения труб в новой застройке на Лонг-Айленде, со всех сторон окруженной неканализованными улицами.
Я заявил подрядчику прямо в лицо, сказал желтоватый, щуплый мушкетер, постукивая сигарой об эфес шпаги, чтобы стряхнуть пепел. Джо, сказал я ему, как ты можешь ждать, что я проложу трубы, если сам не знаешь даже емкости, не говоря уже о типетип мы не будем даже обсуждатьканализационной системы, которую здесь собираются провести? Джо, сказал я ему, ты умный парень. Так ответь мне, Джо, справедливо ли это, есть ли в этом смысл? Может, ты хочешь, чтобы я установил трубы, которые окажутся намного слабее, чем уличная канализация, и стоит новым жильцам спустить воду, как все выплеснется обратно на пол ванной? Ты этого хочешь, Джо? Нет, говорит он, я этого не хочу. Ладно, говорю я, значит, ты хочешь, чтобы я установил трубы намного лучше того, что потребуется канализационной системе, и это добавит ненужную наценку к стоимости домов. Ты этого хочешь, Джо? Нет, говорит он, я этого не хочу. В таком случае, Джо, говорю я, ты признаешь, что это совершенно идиотское предложение? Представь, Джо, что кто-то просит тебя построить дом, но не может сказать, будет ли он стоять на фундаменте из бетона, или из стали, или песка, или шлакобетонных блоков. Именно это ты и просишь меня сделать, Джо, именно это.
Последовало одобрительное ворчание. Высокий, тощий, угрюмый мушкетер прочистил нос и аккуратно убрал носовой платок в дублет, после чего заметил:
С ними всегда так. Думают, что водопроводчикволшебник. Придется усвоить, что водопроводчикипростые смертные.
Не согласен, возразил только что подошедший гугенот. Лично я считаю водопроводчиков волшебниками. К нашим услугамнаше американское воображение, наши навыки, наше американское умение зреть в корень. Покажите мне канализацию в новом районе, несуществующую канализацию неизвестной емкости, и я придумаю водопроводную сеть, которая подойдет по всем параметрам. И сокращу издержки.
Каким образом? пожелал знать желтоватый, щуплый мушкетер. Расскажи мне.
Я расскажу тебе, каким образом, парировал гугенот. При помощи моего американского воображения, американских навыков, американского умения зреть в корень. Вот каким образом.
Прошу прощения, торопливо вмешался Альфред Смит, увидев, как желтоватый, щуплый мушкетер набрал в легкие воздуха для язвительного ответа. Не слышал ли кто-то из вас, джентльмены, о призах, которые будут давать за лучший костюм, или о лотерейных билетах, которые раздавали бы при входе? О чем-то подобном?
Повисло молчание: водопроводчики разглядывали Альфреда, жуя свои сигары. Потом гугенот (Колиньи? Конде? де Роган?) наклонился и постучал его по груди.
Когда хочешь задать вопрос, сынок, сперва найди правильного человека, которому его задать. Это решит полдела. И кого следует спросить про лотерейные билеты при входе? Правильно, привратника. Отправляйся к привратникуон в костюме генерала Монкальмаи скажи, что тебя послал Ларри. Скажи, что Ларри велел рассказать тебе все про лотерейные билеты, и, сынок, он расскажет все, что ты хочешь узнать. Гугенот повернулся к своему рассерженному собеседнику. Можешь не трудиться, я и так знаю, что ты собираешься сказать. И сейчас объясню, почему ты не прав.
Альфред выбрался из толпы, обстановка в которой накалялась. Только что подошедший с краю гвардеец кардинала мрачно сказал палачу в черном капюшоне:
Этот Ларри. Зазнайка. Все бы отдал, чтобы посмотреть, как он опростоволосится.
Палач кивнул и задумчиво переложил топор с одного плеча на другое.
Однажды в санитарное управление поступит анонимный звонок насчет Ларри, они пришлют инспектора, который не берет взяток, и этим все кончится. Любой человек, который покупает трубы на помойке, а затем хромирует их и продает товарищам как новые Резиновое лезвие топора за плечом палача затрепыхалось, словно флаг.
Не знаю ни про какие лотереи, заявил привратник, раскачиваясь на складном стуле перед входом в бальный зал. Ни о чем важном мне не говорят. Он надвинул треуголку на глаза и уныло уставился в пустоту, будто размышляя о том, что, если бы Париж расщедрился на упреждающую информацию, исход битвы при Квебеке мог быть совсем иным. Поспрашивай в баре. Там засели все большие шишки.
Очевидно, больших шишек собралось немало, подумал Альфред, с извинениями пробираясь по переполненному залу на первом этаже. Кринолины и панье, экстравагантные прически, обтянутые чулками шишковатые колени, покачивающиеся шпаги и напудренные парики заполонили «Февральскую революциюединственную настоящую революцию! Бар & гриль», и несколько завсегдатаев в потрепанных костюмах и потертых ветровках казались переодетыми для маскарада гостямиобнищавшими, обиженными анахронизмами из будущего, которые чудом попали в имперский Версаль или чванливый, интриганский Тюильри.
В баре Бушке Горовиц, сняв, несмотря на строжайший запрет короля и кардинала, железную маску, принимал членские взносы, делился с облаченной в тяжелую парчу и переливчатый шелк толпой своим мнением о будущем водозаборных колонн и душевых кабин и время от времени, повелевая «повторить», подкидывал вознаграждение бармену, злобному на вид бородатому мужчине в белом фартуке.
Альфред понял, что к нему не пробиться. Он несколько раз спросил насчет «лотереи», не получил ответа и сдался. Требовалось найти шишку помельче.
Кто-то дернул его за рукав церковного облачения. Он опустил глаза и увидел весьма тощую мадам Дюбарри, сидевшую в пустой кабинке. Мадам Дюбарри улыбнулась из-под черной маски.
Тяпнем? предложила она. И, увидев его непонимающий взгляд, объяснила: Ты, да я, да мы с тобой.
Альфред покачал головой.
Нет, и нет, и То есть нет, спасибо. У меня, э-э, важное дело. Может, позже.
Он шагнул прочь и обнаружил, что его рукав не сдвинулся с места. Мадам Дюбарри по-прежнему удерживала ткань двумя пальцамиженственно, деликатно, изящно, но твердо.
Фу, надулась она. Вы только поглядите на этого дельца. Нет времени тяпнуть, нет времени на меня, все дела, дела, дела, день напролет.
Несмотря на раздражение, Альфред пожал плечами. Дела его шли не очень. Он вернулся и сел напротив мадам Дюбарри. Лишь тогда тонкие пальчики отпустили его рукав.
У кабинки возник сердитый бородатый мужчина в белом фартуке.
Ну? рявкнул он, подразумевая: «Что будете пить?»
Мне виски со льдом, сказала дама Альфреду. Виски со льдомнапиток моей жизни.
Два виски со льдом, сообщил Альфред бармену, который ответил: Ну! имея в виду: «Вы заказываетея приношу. Это ваши похороны».
Я слышала, ты интересуешься конкурсами. Однажды я выиграла в конкурсе. Теперь я тебе больше нравлюсь?
В каком конкурсе? рассеянно поинтересовался Альфред, разглядывая ее. Под маской скрывалось вроде бы миловидное, хоть и костлявое, совершенно обычное лицо. Тупик.
Меня выбрали Девушкой, С Которой Младшие Кливлендские Водопроводчики Хотели Бы Спаять Стык. Предполагалось, что это будет Девушка, Чей Стык Младшие Водопроводчики Хотели Бы Спаять, но какие-то придурки расшумелись, и судьям пришлось поменять титул. Это было три года назад, но я сохранила диплом. От этого совсем никакого проку?
Боюсь, что нет. Но все равно, примите мои поздравления. Не каждый может таким, э-э, похвастаться.
Сердитый бородатый мужчина вернулся, шлепнул на стол подставки и водрузил стаканы.
Ну! провозгласил он, имея в виду: «Теперь платите. Так мы ведем бизнес». Он взял деньги, хмуро изучил и протопал к осажденной посетителями стойке.
А какие конкурсы тебя интересуют? Скажи, вдруг я смогу помочь. Я знаю всякие разности про всякие разности.
Ну, конкурсы, лотереи, ничего конкретного. Альфред посмотрел на заднюю стену кабинки. Там висела рамка с фотографией, на которой Плеханов пожимал руку Керенскому. Чуть более молодая версия сердитого коренастого бородатого мужчины вытянулась на цыпочках позади Плеханова, чтобы попасть в кадр. Альфред понял, что теряет время, и бесцеремонно опорожнил свой стакан. Мне пора.
Так быстро? расстроенно заворковала она. Ведь мы только познакомились. И ты мне так понравился.
Что ты имеешь в видупонравился? раздраженно спросил Альфред. Ведь, по твоим словам, мы только познакомились?
Но ты мне действительно нравишься. Ты сливки в моем кофе. Ты лучший. У меня от тебя мурашки по коже. Ты вращаешь этот мир. Я без ума от тебя. Ты меня заводишь, большой мальчик. Я просто теряю голову. Я поднимусь на самую высокую гору, переплыву самую глубокую реку. Телом и душой. Розы красны, фиалки сини. Выпей меня глазами. О, Джонни, о-о-о! Ты в моем сердце, а сердцев моем рукаве.
Она умолкла, чтобы перевести дух.
Тьфу! сказал Альфред, чьи глаза едва не вылезли из орбит. Он начал вставать. Спасибо на добром слове, леди, но
Тут он снова сел, и его глаза снова полезли на лоб. Как она выражалась, когда хотела, чтобы ее поняли! Как Джейн Доу, как Джонс
Он установил контакт!
Значит, вот как я тебе нравлюсь? спросил он, стремясь выиграть время, чтобы продумать следующий шаг.
О да! заверила она. Я по тебе сохну. Ты мой кумир. Я тебя обожаю. Я молюсь на тебя. Ты мне дорог, близок, симпатичен, приятен
Хорошо! почти крикнул он в отчаянной попытке прервать язык любви. Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо! А теперь я хотел бы отправиться куда-нибудь, где мы сможем обсудить твои чувства ко мне в более интимной обстановке. Альфред старательно растянул рот в плотоядной ухмылке. Скажем, ко мне в номер или к тебе в квартиру?
Мадам Дюбарри с энтузиазмом кивнула.
Ко мне в квартиру. Это ближе всего.
Когда они вместе покидали бар, Альфреду приходилось все время напоминать себе, что это не человеческая женщина, несмотря на чувственный трепет руки, обхватившей его руку, и прикосновения извивающегося бедра. Это разумный паук, управляющий механизмом, не более и не менее. Но это также был первый ключ к разгадке того, что понадобилось пришельцам на Земле, доступ в крупную шпионскую сетьи, если он сохранит хладнокровие и ему хоть чуточку улыбнется удача, способ спасти человечество.
Подъехало такси. Они сели в него, она назвала водителю адрес, затем повернулась к Альфреду.
Теперь давай страстно поцелуемся, сказала она.
Они страстно поцеловались.
Теперь давай поприжимаемся.
Они поприжимались.
Теперь поприжимаемся сильнее.
Они поприжимались сильнее.
Достаточно, сказала она. Пока.
Такси остановилось перед старым многоквартирным домом, который дремал над улицей, над выводком полуразвалившихся особняков, и видел сны о прошлом.
Альфред расплатился с водителем и проводил спутницу к входу. Придержал перед ней дверь лифта, а мадам Дюбарри возбужденно захлопала ресницами и страстно задышала ему в ухо.
В лифте она нажала кнопку с буквой «П».
Почему подвал? спросил он. Твоя квартира в подвале?
В ответ она нацелила ему в живот крошечный красный цилиндрик. Сверху на цилиндрике была малюсенькая кнопочка. Мадам Дюбарри держала на ней большой палец.
Что находится в подвалене твое дело, мерзкий ваклиттианский шпион. Не двигайся и делай то, что я скажу. К твоему сведению, я знаю, где ты и где твой пульт управления, так что не надейся отделаться испорченной униформой.
Альфред посмотрел, куда она прицелилась, и сглотнул. Конечно, насчет пульта управления она ошибалась, но все равно без живота он вряд ли выживет.
Не волнуйся, пролепетал он, я не сделаю никаких глупостей.
Очень на это рассчитываю. И не вздумай фмпффинговать, если не хочешь неприятностей. Один-единственный фмпффи я тебя продырявлю. Превращу тебя в решето, мистер, проткну на месте. Пропущу через тебя дневной свет, размажу тебя
Я понял, перебил Альфред. Никакого фмпффинга. Разумеется. Слово чести.
Твое слово чести! фыркнула мадам Дюбарри.
Лифт остановился, и она попятилась, жестом велев Альфреду следовать за ней. Он смотрел на ее скрытое маской лицо и великолепный костюм и вспоминал, что когда в 1793 году Дюбарри везли на гильотину, она крикнула окружившей телегу толпе: «Милосердия! Милосердия за раскаяние!» Он был рад, что ни толпа, ни Революционный трибунал не поддались.
Альфред не слишком удивился при виде мужчины, который поджидал их в промозглом беленом подвале. Гугенот. С его американским умением зреть в корень.
Какие-то проблемы?
Нет, все прошло гладко, ответила мадам Дюбарри. Я завлекла его стандартным кливлендским конкурсом трехлетней давности. Должна признать, он держался неплоходелал вид, что ему не интересно, но приманку заглотил. Это выяснилось через несколько секунд, когда я сказала, что люблю его, а он сразу предложил поехать к нему. Она усмехнулась. Жалкий дилетант. Как будто нормальный американский мужчина отреагировал бы подобным образомне упомянув, какие у меня красивые глаза, и какая я милая, и как отличаюсь от всех прочих, и как насчет еще по одной, детка.
Гугенот с сомнением дернул себя за губу.
И все-таки у него отличная маскировка, заметил он. Что свидетельствует о высокой компетенции.
И что? Женщина пожала плечами. Можно сделать хорошую униформу, можно придумать великолепную маскировку, но что толку, если не умеешь играть? Этот почти ничего не смыслит в человеческих манерах и подходах. Даже не знай я о нем заранее, все равно догадалась бы по его любовной возне в такси.
Плохо?
Плохо! Она закатила глаза. Братец, мне жаль его, если он хоть раз попробовал применить эту неуклюжую фальшивку к настоящей человеческой женщине. Плохоне то слово. Дешевка. Второсортная импровизация, вранье. Ни убеждения, ни чувства реальностиничего!
Альфред сердито уставился на нее сквозь зияющие раны в своем эго. В ее игре тоже были пробелы, из-за которых спектакль сняли бы со сцены в день премьеры, разъяренно подумал он. Но решил не высказывать свое критическое мнение вслух. В конце концов, у нее было оружиеи он понятия не имел, каких бед может натворить маленький красный цилиндрик.
Ну ладно, сказал гугенот, давай посадим его к первому.
Красный цилиндрик уткнулся Альфреду в позвоночник. Альфред прошел по главному подвальному коридору, по команде свернул направо, затем еще раз направои остановился у глухой стены. Гугенот встал рядом и несколько раз потер стену рукой. Часть стены откинулась, словно на петлях, и они шагнули в проем.
Еще и тайные панели, мрачно думал Альфред. Тайные панели, женщина-сирена, злой гений гугенотвсе атрибуты. Не хватало только обоснования этого чертового дела. Тюремщики Альфреда явно не поняли, что ончеловек-контрразведчик, иначе разобрались бы с ним на месте. Они решили, что он кто? Ваклиттианец? Ваклиттианский шпион? Значит, существовало две шпионских сетигугенот сказал что-то насчет того, чтобы посадить его к первому. Но за чем охотились эти сети? Соперничали за установление контроля над Землей перед вторжением? Это сильно усложняло миссию Альфреда. Не говоря уже о попытке сообщить в полициюесли ему удастся добраться до полициио двух инопланетных вторжениях!
И ведь он считал себя контрразведчиком
Большое помещение без окон было практически пустым. В одном углу стоял прозрачный куб с гранью около восьми футов. В кубе сидел мужчина средних лет в деловом костюме с однобортным пиджаком и смотрел на них, с любопытством и некоторой безнадежностью.