Они с Лидой выбрали песенки для инсценировки, которые совершенно не были детскими. В том-то и дело. Дети должны понимать юмор и суть картинки, их актерство не должно было развиваться на голодном пайке примитивных и назидательных пьес для детских садов. Песни было две: причем диаметрально противоположных, хотя только с первого взгляда. Решили изобразить школу бальных танцев Соломона Кляра. Там, ведь, очень всего много. По-сути это еврейская Одесса. Убогий, с претензией на изящество и утонченность «учитель», который в ужасе от своих клиентов, которым «все можно» и которые не имеют ни малейшего представления о воспитании. Вернее, оно у них есть, но свое «одесское». А почему ребенку нельзя сморкаться в занавеску, если у него забит нос, ну, захотел Боря писать, ну, он же маленький, что тут такого особенного. Детки захваленные, избалованные, самодостаточные, обожаемыеони неуклюжие, но все равно такие молодцы, такие молодцы! Мамы смотрят на них и лопаются от гордости. И все у них так красиво, так благородно, точно, как в высшем обществе «порядочных людей»: а шо такоеСоломон, которому они платят деньги их сейчас просто научит, что «где брошкатам перед». Как мило он их называет «кавалеры и дамы». Зарисовка! Да, еще какая. Анекдотичный акцент, искаженный русский. Пусть дети все это прочувствуют. И сыграют без нажима, без пошлости, а главноена полном серьезе, чтобы всем было смешно, и им, когда они на сцененет. Это пласт культуры, которой они не знают, такпусть хоть чуть-чуть узнают.
Вот как Аня старалась сделать, сама себе объясняя, зачем они инсценируют такие глупости. И как все это противоречило окружающей их американской политико-корректной действительности. А плевать на ханжей и лицемеров! Они делали то, что для детей этого возраста была непредставимо: виляли толстыми накладными задами, Яшка норовил схватить «дамов» за эти попы, а еще «дамы» щеголяли выпирающим забавным бюстом. Вот именно«там где брошкатам перёд». «Перёд» так уж «перёд»! Аня так гордилась своими детьми. Им, слава богу, было смешно. И их чувство юмора развивалось в нужном направлении. Вот для этого и надо было делать, что они делали.
Вторая картинкаресторан с томными певицами и танцовщицами. Девочки в длинных юбках с разрезамидекольте, маленькие шапочки. Броский грим. Ане надо было добиться, что вышло что-нибудь типа ее «Холодной». Они поют и танцуют знойное танго. Вот что надо было показать. Но, как? Откуда в маленьких девчонках знойная нега? Не может ее там быть по определению. Новот чудо. Грим, костюм, ютуб, репетиции постепенно делали свое дело. Аня с наслаждением смотрела на Линино кругленькое лицо в гриме, ее маленькую вязаную шапочку, облегающее платье. Эта девчонка была похожа на нее. Она так боялась раскрыться, не просто спеть старое затасканное танго, и именно изобразить его пошлость, деланную тоску, нарочитое дурновкусие. В этом как раз и была тонкость. Долго не получалось. Лина просто пела, стараясь не наврать мелодию и не забыть незатейливые слова. Аня теряла терпение и кричала: «Играй лицом. Смотри на него, ешь его глазами! Тоскуй! Мучайся! Страдай!» На каком-то этапе Лида ее попросила отстать от Линки. Получалось не так, разумеется, как это сделали бы взрослые профессионалы, новсе равно хорошо.
А НикаАня не переставала удивляться. Девчонке только 7 лет, а поди ж тыкакие движения, изломанная грация, темп, амплитудавсе на месте. Мелькает маленькое бедро, резкий поворот головы, взгляд из-под шляпы, руки протянутые в немой мольбе к немуОн в костюме Пьеро, неподвижный, непонятый, с грустным бледным лицом и черными нарисованными на белом слезами. Кто-то сидящий в позе отчаяния, маленький беззащитный, жалкийАртист, маскаа этоЯшка. Губы намазанные красным, и не видно, как Яшка, гад, улыбается, не в силах скрыть свое удовольствие от процесса. Вот как они все сделали, Аня и Лида.
Аня наслаждалась своей энергией. У нее было такое впечатление, что усталость ее не брала и Лида утомлялась гораздо быстрее ее. «Что ж, ничего удивительного. Я всегда была выносливой и работала ни в пример больше моих детей», думала она и ее переполняла гордость за свою физическую форму, которой она была обязана только своей природной упертости.
Пробежало лето, они еще успели все вместе побывать на океане. Лида с Олегом и Никой пробыли там два дня, потом приехали Аня с Феликсом, и остались еще на два дня с Никой. Лида с Олегом уехали, а Катя с Лешей и детьми жили на океане все это время. Аня помнила долгое совместно со всеми проведенное на берегу воскресенье. Они шли по кромке прибоя, загребая ногами мокрый холодный песок. Уходили довольно далеко и она не уставала. Потом расслабленно сидели на одеяле. Ребята по привычке предложили ей раскладное кресло, но она отказалась, ей и на одеяле было неплохо. Аня сидела, поджав колени, и живот совершенно ей не мешал. К своему похудевшему телу она стала привыкать.
Феликсу тоже помнилось то веселое, совместно с детьми проведенное, воскресенье. Анино тело в последние годы неузнаваемо изменилось к худшему, она уже давно не купалась. То ли ей не хотелось при всех раздеваться, то ли купание просто не доставляло ей удовольствия. Хотя как было купаться в их студеном океане? Так только помочить ноги или на минуту окунуться. На этот раз Аня сняла с себя одежду и осталась в черном новом купальнике, который был давно куплен, и так ни разу и не использовался. Она вставала с подстилки, подходила к воде, махала детям и все на нее с удивлением смотрели. Не заметить перемену в мамином облике было невозможно. Феликс слышал, как дочери о ней говорили:
Кать, ты видела, как мама хорошо выглядит? Просто блеск.
Да, похудела. Она же тренируется. Катя была более сдержанна.
Да, я маму так уважаю. Ей трудно дать ее возраст. Ты согласна?
Да, мать молодец! Дай бог нам такими быть в ее возрасте.
А что она раньше-то не худела? Вот что я не понимаю.
Ну, она и раньше худела, ты что не помнишь?
Нет, сейчас она просто загляденье. Смотри, какая фигура!
Феликс слушал дочерей, их восхищение маминой фигурой, и тоже очень Аней гордился. Он даже перехватил заинтересованные взгляды Лешки с Олегом. Их взгляды были, разумеется, с привкусом «ну, бабушка дает », но все-таки. Феликс вздохнул: «эх, видели бы ее парни раньше. Что бы они сказали? Тут и женщин таких нет! Слегка богемная Нюрка входящая в чью-нибудь гостиную и моментально притягивающая к себе внимание».
И однако, он видел то, чего не видели дети: Аня изменилась не только внешне. В ней появилось то ли что-то новое, то ли давно забытое старое. Это даже ему самому было трудно объяснить. Он видел свою Аню, но только ту, давнишнюю, московскую, ту, которую знал только он, дети ее такой не помнили, да и к моменту их рождения она изменилась. Аня последнего времени, тяжелая, угасшая, часто равнодушная, или слегка раздраженная, исчезала. Как странно, какое на женщину оказывает влияние потеря веса. Ему нравилась перемена, ноФеликс и сам не знал, что его настораживает.
Чем больше Аня менялась, тем неувереннее Феликс себя чувствовал, он бесконечно искал ключи и выходил на стоянку проверить выключил ли он машину, запер ли дверь на работе, ему стало трудно совершить покупку, он просто не мог ни на чем остановиться, при выборе его стали охватывать навязчивые сомнения. Он прекрасно знал, что это не совсем нормально, что в его жизни есть что-то, что вызывает это состояние. Этим «что-то» и была Анина перемена. Феликс никак не мог нащупать, что с ней «не так», и мучался. Хорошо, что они к врачу недавно сходили, ивсе нормально. Да, только в глубине души Феликса точил мерзкий червячок сомнения: да что там это обследование могло выявить? Томографию головного мозга не делали, УЗИ внутренних органов не делали и еще много чего не делалиУ него у самого не было боязни рака, это Аня этим отличалась, нотак похудеть! Да, если бы тольковес, а ее седина? Никто не замечал, и он старался не замечать. Аня ему говорила, что вот «надо жесмотри, Фель », он сделал вид, что она все выдумывает, но нет: она не выдумывала. Седины в ее светлых волосах стало меньше. Что он ей там говорил про обновление обмена веществ? Какая чушь! Он-то знал, что это чушь, но а что тогда?
Феликс сидел на берегу, они сделали костер и дети жарили пастилу в огне. Как хорошо, какая ночь: тихо, слышно плеск волн, небо в крупных звездах, рядом самые близкие люди. Что ему не хватает? И Аня спокойна, и всем довольна и девочкиЧто он за человек такой, старость, думается о плохом. Но, почему? На следующей неделе Ане надо выходить на работу. Все у них хорошо. Скоро Никин день рождения, в первый раз у Лиды в новом доме. Она испечет пирог, закуска, выпьют, и посмотрят видео, детские летние выступления. Бенефис.
Вот, подумалось о хорошем, а потомопять: бесконечные перемалывания причин своего подавленного состояния. АняАней, но не только это. Феликс практически ни разу не чувствовал себя в эмиграции в своей тарелке. По сути дела, по-настоящему потерял один он. Дети вообще ничего не потеряли, они, как раз, обрели. Да и Аня, если поглядеть. Что у нее совершенно не так по-сравнению с Москвой? Там была преподаватель и здесь у нее то же самое. Какая разница, каких студентов учить. В Москве она физику преподавала, а тут наряду с физикой еще и часы по-французскому. Даже разнообразие. Чем плохо? А вот у негоЕсли бы коллеги в институте Сербского знали и видели, чем он сейчас занимается какой стыд! Какое несчастье! В его возрасте, с его знаниями и опытом, с его потенциаломвыполнять тупую работу санитара? А он, ведь, так и знал. Знал, что ничего у него в Америке не получится. Феликс явственно вспомнил их с Аней последний решающий разговор перед отъездом. Саши из Москвы уже и след простыл, Катя тоже пару лет жила в Америке, и Олег уехал, а Лида торопила их, и они оба чувствовали себя загнанными в угол.
Феликс, у нас с тобой нет выбора. Сашка уже давно не с нами. Я по нему скучаю. Девочки тоже будут жить там, а мычто мы здесь одни будем делать? Ну, что нам с тобой остается. Я тоже боюсь переворачивать с ног на голову нашу жизнь, нокуда деваться? Родители наши с тобой умерли, кроме детей у нас и нет никого. Профессионально мы с тобой состоялисьНе ехатьэгоизм.
Да, Анечка, тыправа. Дело не в потере профессии, дело, моя милая, еще в том, как заработать деньги. Как? Ты об этом подумала? Английского мы с тобой не знаем. Кому мы нужны? Я не привык побираться. Кто будет нас кормить? Это, ведь, с моей стороны безответственность ехать на авось. У меня, как тебе известно, есть специальность. Япрофессионал, и не самый, между прочим, последний, но там все мои регалии никому не нужны.
Ах, Феликс, ты себя слышить? Все «я» да «я». При чем тут ты? Зачем ты говоришь о безответственности? Эмиграцияэто черная дыра. В нее ныряют, вот именно, что «на авось». Как же иначе? Кто знает последствия такого поступка. Это риск. Ты не можешь ничего просчитать.
Подожди, Аня. Я не это имел в виду
Да, нет, это ты подожди! Что ты мне про деньги говоришь? Тут не в деньгах дело, а в тебе. Проживем, все устраиваются, и мы устроимся. Просто ты слишком сильно боишься потерять свой статус, свой привычно высокий статус. Я же знаю: «Феликс Александровичах, Феликс Александрович! Ах, доктор Панов!» Да, ты прав, не будет там никакого Феликса Александровича. А для тебя важно им быть. Вот в чем причина твоего настроения.
Нетпричина не в этом. Может ты меня и не поймешь. Понимаешь, Анька, ярусский и мне там будет плохо. Я знаю.
Прекрасно Аня его понимала. Знала, что будет «плохо», но ее это меньше интересовало, чем отъезд детей. И вотпоехали, и было «плохо», да только насколько «плохо» ему было, этого никто не знал. Сначала пошли вместе с Аней в какую-то еврейскую организацию и там, вполне неожиданно, нашлась эта его первая работа с «психами». Все еще так радовались, что, «ему повезлокак раз по-специальности». Ага, по специальности, твою мать! Если бы они знали хоть что-нибудь про его специальность и его должность. Но, никто, ведь, по-сути, не знал ничего. Феликс горько вздохнул.
Лето прошло своим чередом. В конце августа Аня вышла на работу. Она вошла в класс в новой юбке и кофточке с короткими рукавами. Коллеги с ней поздоровались, но никто ничего не сказал. Работать было приятно и легко, Аня в классе ни разу не присела, так и порхала, невольно слушая свой собственный голос по-английски. А что, неплохо она справляется. Главное, ее понимают Что еще надо. Потом она ехала после первого рабочего суматошного дня и весело поглядывала по сторонам. А ведь совсем недавно она так бесилась по поводу ракаНет у нее ничего! Ничего не болит, она, тьфу, тьфуздорова, и с детьми летом все здорово получилось. Олег уже даже фильм скомпоновал. Совсем скоро на Никин сентябрьский день рождения они все посмотрят, порадуются изабудут.
К Лиде в гости они с Феликсом собирались очень тщательно. Феликс, раньше такой элегантный, уверенный в себе, в последнее время как-то обленился. Все норовил идти повсюду в джинсах и рубашке. Аня заставила его надеть брюки и пиджак. Он единственный из мужчин в их семье носил пиджаки. Ну, Феликспочти такой же как раньше. Брюки черные, а пиджак светлый, стильно надетый прямо на черную майку. Никаких официальных рубашек. Пиджак на майке смотрелся просто прекрасно, а брюки свисали на туфли ровно столько, сколько надо. Слишком длинные или слишком короткие брюкиэтоуж слишком. Аня с Феликсом в этом понимали. Олег похуже, а Лешка совсем не понимал. А Аня решила всех удивить своим новым обликом, которым она все же гордилась. Она купила себе небольшое, короткое, хотя и не слишком все-таки мини платье, из мягкого шелкового присобранного трикотажа. Интерес платья был в том, что оно было в крупный цветок; на светло-бежевом фоне яркие букеты смотрелись красиво. Рукавов не было, но Аня решила руки не скрывать. Не такие уж они были ужасные. Она надела длинные чуть переливающиеся бусы, Катин подарок. На ногах у нее были удобные бежевые туфли на не слишком высокой шпильке. Платье обтягивало, сидело плотно, как чулок и фокус был в том, чтобы все увидели, что она теперь запросто может позволить себе надеть такие вещи. Ну, да65 лет, ну в ее наряде нет ничего вызывающего, а возрасттем лучше, что она такаяпусть смотрят! Красится было необходимо, но умеренно, неярко. Аня долго стояла перед зеркалом, накладывала тени, и потом их смывала, стараясь найти наиболее подходящие и к платью и к своим глазам, игриво поблескивающими зеленым.
Аня живо себе представлялавот они с Феликсом подъезжают к двери, вот выходят, она нарочно решила приехать на десять минут позже всех. Стол накрыт, по всему первому этажу разносится запах еды. Пахнет хлебом, крутыми яйцами, огурцамиВсе на них смотрят, на них с Феликсом вдвоем, но особенно на нее. «Все бабушка, бабушка » Кто особо смотрит на бабушку. Бабушка есть бабушка и какая разница, как она одета. А вот она им покажет бабушку! Ане даже казалость, что ее фигура нисколько в худшую сторону не отличается от Катькиной и ЛидкинойКак все-таки несправедливо: девочки видели ее молодой и привлекательной, но они ее такой давно не помнят. Так и запомнили бы «бабушкой», которой простительно Бывают и похуже.
Аня вышла из спальни и остановилась наверху лестницы. Феликс совершенно готовый, ждал ее внизу:
Фель, ну как я?
Анька! Обалдеть! Ты прямо, как раньше стала. Я с ума по тебе схожу.
Ну, не надо преувеличивать. Как раньшеуже никогда не выйдет. Но, и так ничего. Да?
«Ничего»это не то слово. Ты же сама себя видишь в зеркало. Не прикидывайся, что не видишь. Выглядишь потрясающе!
А платье мне как? Нормально?
Анечка, платье блеск. Я на тебя смотрю почти, как в ту ночь, когда мы познакомились. Какое у тебя было платье. Я его и сейчас помню. Ты готова?
Подарок взял?
Взял, взял. Поехали. Выходи, садись, я закрою. Бедный наш Ляленькинодин бедняжка остается.
Про Лялелькина Ане было неинтересно. Они поехали и она вся была в ожидании встречи с ребятами. Конечно, ее каждый видел, но вот так во всей красе, в красивой одеждеэто было в первый раз. На полу машины лежал букет роз для Лиды. Аня вдруг почувствовала себя счастливой. Она видела, что Феликс мучается на работе, что ему тоскливо, что он за нее наволновался, когда ходили к врачу, потом его тревога частично прошла, но не до конца. Да, что за нее волноваться? Девчонки жили своей жизнью, и все вместе они бывали не так уж часто. Но, счастье, Аня знала, просто не может длится долго, от нескольких минут до нескольких часов. И это все! Оно и ощущается счастьем только потому что коротко. Если бы ощущение длилось дольше, к нему бы привыкали, и острота переживания терялась бы.
Когда они вошли, все получилось не совсем так, как Аня планировала и представляла. Оказывается все сгрудились во дворе, а Олег с Лешей жарили мясо. На них с Феликсом никто не обратил особого внимания. Пришлось выходить во двор, и это снижало эффект платья, которое было не для улицы, а для гостиной. И все-таки девчонки немедленно обратили на наряд внимание. Платье им понравилось. Подходили и даже щупали. «Вот, дуры-тодумала Аня. Дело не платье, а во мне. Но они этого пока не видят». Ничего дойдет до них, позже. «Выглядит, ведь, все вместе: я и моя фигура, платье на фигуре, макияж, волосы, туфли».