И крепость исчезла, растаяв в белесом лесном тумане. Густые кроны над головой, палая листва под мокрыми сапогами. Восемь человек, восемь карабинов. Ондевятый, «Суоми» с пустым магазином и шведский «Наган» у пояса. Пять патронов в барабане, пачка в запасе
«Камрад Лонжа! Камрады! Ни к русским, ни к полякам идти нельзя».
Встретились прямо посреди асфальтарослый фельдфебель и невысокий парень в штатском. Секунду-другую молчали, наконец, губы смогли шевельнуться.
Дезертир Лонжа!
Дезертир Запал!
***
До курилки дошли молча, плечом к плечу, благо, там было уже пустоценители «старой соли» выбежали под дождь, спеша по своим делам. Лонжа только и успел, что в очередной раз поразиться происходящему. Почему все так? Случайность? Если и да, то у нее есть имя и майорское звание. Но сам ли «серый» такое придумал? Пространство, внезапно став плоским, обратилось гигантской шахматной доской. Две пешки переходят из клетки в клетку. Замки предусмотрительно сняты. Незачем, сами доберутся по назначению. Игрок же терпеливо ждет, прихлебывая кофе из чашки
Курить будешь?
Фельдфебель достал папиросы, но Лонжа покачал головой.
Ятолько после боя.
Негромко щелкнула зажигалка. Дезертир Запал, глубоко затянувшись, кивнул:
Помню, мы тогда последние раскуривали, по одной на двоих.
Помолчал немного и взглянул прямо в глаза.
Ты за нами, командир?
Следовало, конечно, ответить «нет». Куда там «за нами»! Онтакая же пешка, в чужой игре, ни о чем не спросили, сделали ход и ждут. Но ведь он может двигаться и сам. И онне пешка!
«Принимаю престол своих предков в тяжкий для Отечества час. И да будет моя королевская клятва залогом того, что не имею я забот иных, чем счастье моего народа и моей земли»
Не можетдолжен!
Яза вами! твердо ответил король.
Бывший шарфюрер штурмовых отрядов резко выдохнул и внезапно улыбнулся.
Наконец-то! Связь у нас работает, то, что тыпредставитель Германского сопротивления, мы знаем. И не только знаемготовы! Помнишь, Лонжа, после Губертсгофа мы голосовать хотели, а Столб нам запретил? А теперь не побоялись, и «черные» и «красные»
Оглянулся на миг, заговорил шепотом:
Учитывая сложившую политическую ситуацию от сотрудничества на уровне партийных ячеек по-прежнему воздерживаться, но с руководством Германского сопротивления установить контакт и действовать совместно. Единогласно!.. Сейчас не время, но вечером все подробно доложу
Лонже почудилось, что игрок за доской, довольно улыбнувшись, отхлебнул кофе. Фигурки двигались сами, без понуканийиз одной стальной клетки в другую. «Серому» только и осталось, что наблюдать, пока все не станут, как задумано и объявить «мат».
А если иначе?
Август, Первый сего имени, сошел с шахматной доски и присел напротив. Партнер не заметил нового игрока, слишком в себе уверен. Значит, пока делать свой первый ход.
Е2-Е4!
Лонжа стряхнул капли воды с мокрого пиджака, стал по стойке «смирно».
Осмелюсь доложить! Гефрайтер Пауль Рихтер прибыл для прохождения службы!.. Только, господин фельдфебель Что это за крепость такая?
Командир второго взвода, приосанившись, повел плечами и рыкнул от души:
Вопр-р-росы следует задавать только по р-р-разрешению вышестоящего начальства, гефр-р-райтер! Еще раз повтор-р-ритсяотправлю чистить Sitzungssaal, пр-р-ричем зубной щеткой!..
И, вновь, оглянувшись, добавил, уже без рыка.
По сути же вопроса, гефрайтер, могу доложить, что вы попали на двухуровневый объект. Наземный уровень, который вы наблюдаете, есть не что иное, как огромная куча отборного дерьма Можете задавать вопросы.
Гефрайтер Рихтер преданно взглянул на начальство:
Покорнейше благодарю, господин фельдфебель! Уж просветили, так просветили!.. А-а А что на нижнем уровне?
Еще бóльшая куча отборного дерьма!
4
Локи застегнул пуговицы нового пиджака, поглядел в зеркальце
Ужас!
Сразу видно, что из магазина готовой одежды. Размер его, а рост не подходит, брюки коротки, запястья из рукавов торчат. Цветиспуганной мыши, а уж крой В таком рубище в серьезный отель зайдешь, швейцар в шею погонит. И девиц в кафе не пригласишь, засмеют.
Ничего другого, впрочем, не было. Прежний костюм, новый, почти не надеванный, только и годится что на тряпки, полы протирать.
Делать нечего! Хорст, вздохнув, попытался присесть на стулбоком, на самый краешек. Врач-проктолог только головой качал, но лечение все же помоглохоть и плохо, но сиделось. И вообще, все складывалось не худшим образом. Не бьют, лечат, и решеток на окнах нет.
Комнатка досталась маленькая, пять шагов на восемь. Из мебели только кровать и стул. За намертво забитым окномнезнакомый двор, деревья в осенней листве. Шестой этаж, а то и повыше. Чтобы выйти по надобности, нужно стучать в дверь, и не как попало, а три раза.
Но все-таки не тюрьма. И кормят прилично.
Локи, немного успокоившись, рассудил, что все это ненадолго. Боль и страх отступили, голова работала, и случившееся при всей его мерзости выглядело теперь понятным и объяснимым. Полиция, по-нынешнему «крипо», о Локи-счастливчике, конечно, знала, но прищучить не могла. Зато он, Хорст Локенштейн, понадобился иной полиции, которая «зипо». Почему? А из-за фото, что в кармане у господина Виклиха. «Не слишком и похож». Но все-таки похож! А «зипо» это контрразведка, «наседкой» в тюрьму не отправит, совсем другой уровень.
Страшновато. Но Интересно! Если верить фильму, петля грозит только в финале, а до этого можно и в ресторане посидеть с шампанским и устрицами. И в придачу девицы в бриллиантах, тоже, понятное дело, шпионки. Значит, поглядывать нужно, чтобы усыпляющего в бокал не кинули. А еще можно усы отрастить, солидности ради.
Он вновь посмотрелся в зеркало, мысленно примерив новый, с иголочки, костюм. Нет, не костюм дажефрак! Давно хотел приобрести, но повода не было. А что? Зачем этим из «зипо» шпион в лохмотьях?
Как дверь стукнула, еле услышал. От зеркала отвернулся, одернул горе-пиджак. Унтерштурмфюрер Глист, на этот раз в штатском, не в форме, взглянул кисло.
Стойте, где стоите, Локенштейн. И рот на замке, пока не разрешат говорить.
Локи немного обиделся, но решил не подавать виду. Господину Виклиху фрак явно не пойдет.
В комнату между тем вошел некто, ростом пониже и в плечах явно не Геркулес. Костюмчик тоже из плохого магазина, главное жеприческа. Не из-под ножниц, из-под машинки. Хоть и отросло, но самую малость.
Что еще?
Молод, его лет. Ликом смазлив до сладости, словно удачливый жиголо. Взгляд же нехороший, будто пакость замыслил.
Господин Кампо, негромко уронил Глист. Субстанцию доставили. Изучайте!
Локи сделал вид, что не слышит. Господин Кампо поморщился, брезгливо втянув воздух ноздрями, словно перед ним и вправду куча Хосту представилось, как он лупит этого жиголо в ухо. Нет, лучше в нос, чтоб не принюхивался! А потомногами!..
Господин Кампо тем временем подобрался ближе, затем, не сказав ни слова, зашел с фланга. Стал рядом, померился плечом.
Рост подходит, наконец, решил он. Но все прочее Это даже не глина, господин Виклих, это шлак.
«Шлак» сделал очередную мысленную зарубку. Он ничуть не злопамятен, но зла не забывает. И память имеет хорошую.
Глист извлек из кармана знакомое фото, сверился и, наконец, резюмировал.
Похож! Сделали, что могли, господин Кампо. Я всю полицейскую картотеку пересмотрел. Этот самый подходящий.
Фотографию спрятал, посуровел лицом.
Работайте!
И вышел, хлопнув дверью.
Локи удовлетворенно вздохнул. В ухоили в глаз? Может, предложить, чтобы сам выбрал? А потомногами, ногами, ногами!..
Вам обеспечен смертный приговор, скучно, без всякого выражения молвил гость. Сочувствовать не стану, сам из «кацета». Тоже шлак, никому не нужен, даже себе. Но жить почему-то хочется. А вам?
Драться расхотелось.
***
Стола не было, фотографию пристроили на подоконнике. Вероятно, ту же, что и у Глиста, но уточнять Локи не спешил. Просто смотрел, впитывая в себя чужое лицо. Нет, не похож. Если все стереть и оставить контур с носом и ушами, то он вполне впишется. А вот губы другие, и брови, и, конечно, глаза. Такому не на «дело» идти, а в «следаки» по особо тяжким
Возрастом подходит, разве что на год-другой старше.
А если все вместе сложить?
Сложил, встряхнул, сложил снова. И не сдержался:
Выходит, господин Кампо, «зипо» вашего друга ловит? А я, стало быть, наживкой пойду?
Гость и виду не подал, но рука на малый миг сжалась в кулак. Разжалась
В дальнейшемникакого Кампо. ЯАрман, а лучшедурачина. Выкуманёк. Потом, когда немного привыкнем, перейдем на «ты» Так вот, куманёк, друга своего я бы ловить не стал. Увы, поймали без меня. Помочь ничем не могу, равно как и навредить. Жив ли, не знаю, и, честно говоря, не хочу знать. Но умирают, куманёк, в одиночку, спасаются вместе. Как раз наш случай!.. Вы должны им статьАвгустом, моим другом. Не только внешне, а целикомтак, чтобы чужая кожа прижилась.
Локи слушал, мотал на ус. Кое-что понял сразу. Дурачину Кампо сломали быстро, может, быстрее его самого. Шлак А его друг? Во-первых, друг близкий, потому и «дурачина», во-вторых, не ему чета, если «зипо» так заинтересовалось. Наверняка антифашист, из тех, что листовки расклеивают. Получается как раз герой из фильма, красивый и отважный, такого и сыграть не грех.
Сыграть? Нет, прав дурачина, надо чтобы с кожей.
Прикрыл глаза, чтобы чужой взгляд не мешал и перепрыгнул прямо на экран. Не там, где ресторан, а к финалу ближе, где подземелье и цепи. Герой к стене прикован, ему смертью грозят и И допустим, приводят друга-предателя, такого вот жиголо, как водится, избитого, в лохмотьях и синяках. Сломали! Что ему герой скажет, какими словами проклянет?
Или не станет проклинать? Онсильный и онгерой.
Открыв глаза, представил, что перед ним не случайный человек, даже не подельщик, а настоящий друг, которого у Локи отродясь не было.
Итак, герой бы сказал
Ты не виноват, что его арестовали, дурачина. Бороться с Рейхомсмертельный риск, случиться может всякое. Не виноват! Тебя на этом ловят и ломают. Они нацисты, нелюди, с ними не договориться. Обманут, не спасешься! А помочь ему ты сможешь, если станешь делать, не чего велят, а что нужно. Тыне шлак. Нельзя сдаваться! Твой друг бы никогда не сдался. Ведь так?
Можно бить и не кулаком. Кампо дернулся, словно от резкой боли, но все-таки справился. Выпрямившись, бросил сквозь зубы:
Я, знаешь, твоего мнения не спрашивал. Кто ты такой, чтобы судить?
Меня зовут Хорст Локенштейн. Ремесло моеворовское, и чужого на горб мне не надо. Но умирать и такому, как я, неохота. Хочешь, чтобы я стал твоим куманьком? Почему бы и нет? Он бы тебе так, возразил, верно?
Арман отвернулся, но все-таки ответил. Нехотя, словно камень жевал:
Не так. Ему было бы больно, и он просто спросил бы: «Но почемуты?» Я не совсем правильно выразился куманёк. Моим другом Августом Виттельсбахом ты стать не способендля меня. Но для другихможешь и должен. Там, куда ты попадешь, никто не знает его в лицо. Для нихсойдет. Только не подпускай патетики, уши режет.
Локи сделал в памяти еще одну зарубку. «Куда ты попадешь». Интересно, куда именно? Хорошо бы в Париж, там не только рестораны, там и отели лучшие в мире. Не помешает взглянуть! В Рейхе он уже примелькался, пора искать новые угодья.
Он вдруг понял, что почти не жалеет о случившемся. Париж! Это же венец карьеры!..
Кампо между тем достал из кармана несколько сложенных вчетверо листков машинописи.
До завтра изучишь. Биография, родственники, предки, знакомые в Штатах По-английски говоришь?
Сын Фарбаути и Лаувейи невозмутимо кивнул.
Дюжину фраз могу, даже без акцента. Твою писанину изучу, не беспокойся. Ты вот что скажи, дурачина
Арман невольно закусил губу. Локи заметил, но виду не подал.
Какую он музыку любит? Так настраиваться легче. Если Вагнерэто одно, если Марика Рёккдругое совсем.
Музыку? Кампо явно растерялся. Ну, джаз любит
Хорст мысленно одобрил. Наш человек!
Американское «кантри», новоорлеанский блюз
А сам поет?
Арман взглянул изумленно:
Ты о чем? Разве что в детстве, в школьном хоре Хотя погоди! Песню он иногда напевает, студенческую. Может, слышал? «Нет мыслям преград, они словно птицы над миром летят»
Локи хмыкнул:
«Минуя границы». Это песня буршейтех, кого в студенческое братство приняли. Отец мой как раз из буршей, Кенигсберский университет, корпорация «Тевтоника». Лента трехцветная, шапка красная с серебряным вензелем и «альбертусом». Трижды на дуэли дрался! Песню знаю, у нас пластинка была.
Задумался на малый миг, вспоминая, и завел негромким баритоном:
Нет мыслям преград,
Они словно птицы
Над миром летят,
Минуя границы
Ловец не поймает,
Мудрец не узнает,
Будь он хоть Сократ:
Нет мыслям преград!
Хватит! мертвым голосом прервал господин Кампо. И в моем присутствии, пожалуйста, больше не пой.
Локи не спорил. Драться не пришлось, «дурачина» оказался не слишком твердым орешком. Тр-р-ресь! И готов.
Как скажешь! И обрати внимание, мы уже давно на «ты». Значит, привыкли.
***
Машинописный листок выпорхнул из пальцев, но Локи даже не заметил. Читал стоя, долго сидеть еще не решался. Первую страницу просмотрел бегло, запоминая главное: 23 года, эмигрант, два лета проработал в цирке, родители хотели женить, да не вышло. Все ждал, когда про шпионов начнется.
Дождался.
Так он же Так он же король!
Нет, не мерещится. Черным по белому: «Король Баварский, Герцог Франконский и Швабский»
Король!
Локи сглотнул, все еще не веря, потом почесал макушку. Король? Это кто король? Он, этот парень из Штатов? Не-е-ет! Так раньше было, а теперь
Поднял бумажный лист, расправил:
Я, Август, Первый сего имени, Король Баварский, Герцог Франконский и Швабский, Пфальцграф Рейнский, а также иных земель владетель и оберегатель
И подмигнул тому, кто взглянул на него из зеркала:
Печалямни дня,
Да сгинет забота!
Чертям пусть меня
Поджарить охота.
Не надо бояться,
Шутить и смеяться,
Подумаешь, Ад:
Нет мыслям преград!
5
«Крошка Вилли-Винки ходит и глядит» Еле слышные шаги в пустом ночном коридоре, густые тени в углах, неяркий желтый свет единственной лампочки в бронзовом канделябре. «Кто не снял ботинки, кто еще не спит». Ботинки, удобные, светло-коричневой кожи, давным-давно сняты, на ногахмягкие тапочки с белой меховой опушкой. А вот спатьне спит. Давно пора быть в своей комнате, там ждет няня, но дверей стало почему-то очень много, нужную никак не найти
Стукнет вдруг в окошко
Или дунет в щель,
Вилли-Винки крошка
Лечь велит в постель.
Няня говорит, что Вилли-Винки похож на гнома, только очень старого. На нем ночной полосатый колпак и синий халат с заплатами, в рукахсвязка ключей. А еще он очень сердитый, особенно на тех, кто вовремя не ложится спать. С ним лучше не встречаться, особенно когда ты одна, да еще среди ночи
Леди Палладия Сомерсет редко видела сны. Чаще это были кошмары, бесформенные, гнетущие, от которых приходилось просыпаться, а потом пить воду и долго сидеть на кровати с включенным светом. Дневная жизнь с ее заботами снилась редко, утомляя и портя настроение. Детствопочти никогда, словно отрезало. Песню про строгого старичка Вилли-Винки пела няня, маме же она не нравилась, потому что шотландская. Спенсерынастоящие англичане, а шотландцы хотя и присмирели, но все равно лучше с ними знаться пореже. Про них даже в британском Гимне сказано, только сейчас эти слова не поют.
Вилли-Винки, не сердись! Я уже почти сплю. Открою дверь, нырну под одеяло, зажмурюсь
Но это не та дверь! И комната не та!..
Мамина и папина спальня, но никто не спит, мама и папа стоят у окна, на папе военная форма, офицерская фуражка лежит в кресле, а мама почему-то плачет. Папа молодой и красивый, точно такой, как на последней фотографии.
Дверь! Закрытьтихонько, тихонько Маме и папе нельзя мешать, им больше не увидеться. С нею, Худышкой, капитан Спенсер уже попрощался, зашел в детскую, поцеловал в лоб
В коридоре стало темнее, лампочка то и дело мигает, надо быстрее найти свою комнату. Но дверей очень много, они одинаковы, не знаешь, какую выбрать. Тени ползут, приближаются