Насколько я помню, первые контактёры не спустились на Орфорт, а разумная жизнь по данным сканирования напоминала растительные формы, прошептал Тим.
Но он яснее помнил и другоесочный звук рвущейся кожи, боль и темные глаза напротив. Такие же человеческие, как у него самого.
Вы были на Орфорте и знаете о них больше всех.
Да, проговорил Тим, чувствуя, как на лбу проступает холодный пот от ожидания череды вопросов.
Он мог бы не рассказывать все Все, что никак не касается ни прокуратуры, ни следователя с его пронзительным взглядом. Если только приведет доказательство, ради которого его сюда вызвали. Единственное возможное без разговоров. Или соврет, рискуя залезть еще глубже в дерьмо, задохнуться в нем и сдохнуть, наконец. Вариант, от которого он отказался несколько лет назад, после того как его нашли в космической капсуле совершенно сломленным и изуродованным.
Орфорт престранное место. Два затяжных природных циклаэто еще можно понять. Но два различных способа видового развития в разные циклыэто совершенно невероятно. Агрессивная, хищная генетическая эволюцияв теплом поясе и социальнаяв холодном. Все равно что две личности в одном теле, и одна сменяет другую от зимы к лету. Может, одно «я» не выносит другое? Было бы забавно.
Следователь помолчал, одним махом опрокинул в себя чашку характерно пахнущего чая и добавил ядовито:
Хотя многие из нас и без всяких там поясов и циклов любят и ненавидят сами себя.
Тиму трудно было понять, о чем говорит Ларский.
Он знал, что пока планета Орфорт находится в Поясе тепла, разумные существа развиваются, осваивая генетическую информацию на планете. Причем весьма хищным способомуничтожая, поглощая и встраивая в свои клетки другой живой генетический материал планеты, который позволяет им принимать любую форму, становиться кем угодно, в зависимости от их желаний, сильных и страшных.
Когда планета на несколько десятков лет входит в Пояс холода, изоморфы прекращают поглащать все живое, развивают социальное взаимодействие, выстраивают союзы, обзаводятся постоянными партнерами. Хотя наверняка это человечество не знало, поведение плантиморфов в период холода описывалось моделью, построенной Центральным компьютером Земли. Исследовательска экспедиция наблюдала за Орфортом только в Поясе тепла. А это был ад.
Тим содрогнулся.
Насколько далека вся теория от настоящей жизни этой безумной планеты, где даже подмерзшая и совершенно черная земля легко впитывает обильно текущую кровь.
На черной вздыбленной земле брошенная голова Рея была видна издалека. Ее невозможно было не заметить, невозможно было оторвать от нее глаз. Белый открытый лоб, бескровная щека. И Тим смотрел на Рея сквозь слезы, когда Ирт в первый раз проник в него.
Нет, прошептал он, личность одна, которую он выберет. Какую пожелает.
И что же влияет на его желания и на его форму? серые глаза так и впились в Тима, и он, не зная, что сказать, сдавил пальцами пустой бокал.
Я, капитан, обменивался словами с голограммой, так сказать, прародителя этого Ирта. Если честно, он больше всего напомнил мнеЛарский потер нос, помогая подобрать слова, мокрого червяка.
Тим неопределенно буркнул.
И вот сын этой болотной пиявки проползает через космос, заявляется на Землю, мимо всех кордонов, защит и систем слежения и превращает трехметрового, бронированного инсектоида в фарш. А еще называет себя Ирт Флаа. Почти имя, почти человека. И выглядит как человек. Я задаю ему вопросы, а он качает головой, растягивает губы и молчит. А я даже представить не могу, какой компот творится в голове у этого выползня с планеты Орфот.
О это вовсе не компот, хитрец следователь, это кровавая плазма.
Хочешь посмотреть дело, капитан?
Тим едва успел поймать синюю гладкую картонку, скользнувшую к нему по почти пустой поверхности отполированного дубового стола.
Плотная, упругая, она легко легла в ладонь, но оставалась закрытой. Граув видел только изогнувшиеся на синем фоне древние золотые весысимвол Планетарной прокуратуры. Тим не хотел открывать досье, но все-таки поднял глаза на Ларского. Тот хмыкнул, опять выгнул бровь и что-то прошепталотдал приказ.
Досье ожило мелкими короткими строками, значками микрофильмов, иконками файловых папок. Тим уже отвык держать в руках листы, чувствовать информацию, как что-то материальное, настоящее, а не просто плывущие и исчезающие в пространстве строки.
На Дальних Пределах энергию экономили на всем, и на затратном предметном мире в первую очередь. Он был бы рад читать то, что может держать в руках, но только не об Ирте.
Тим поднес руку к поверхности досье и заметил, как дрожат его пальцы. Хотел ли он знать подробности произошедшего, хотел ли увидеть Ирта здесь, на Земле, спустя неполных три года.
Стоит взглянуть на это, Граув, и короткий палец ткнул в центр плотного листа.
Картинка вытянулась, поднялась над потемневшей поверхностью, приобрела объем.
Тим отчетливо увидел ровную и словно живую горку спутанных кровавых жил, торчащих рваными кусками жгутов мышц, с вкраплениями блестящих, режущих краев стального хитина инсектоида. Из-под горы мяса торчала труба головного нервного отростка погибшего существа.
Тима замутило, казалось, от живого изображения до ноздрей дотянулся отвратительный и смертельно опасный запах погибшего таракана.
Граув уже видел, как в такое месиво превращается тело живого существа. Он опустил палец на верхнюю часть объемной картинки, вдавливая ее обратно, в значок на картонке.
А пиявочного отпрыска мы нашли неподалеку. Весь в крови и такой спокойный, довольный. Лежал вытянувшись прямо на траве. Со слюной у края губ.
Здесь много плоти осталось. Почему не смогли восстановить?
Мозг был уничтожен. Молекулярная труха. Черт его поймет, как он это сделал.
Почему же он?
А кто еще может справиться с тараканом, с этой боевой машиной, сплошняком состоящей из мышц, хитина и мозга. Космос пальчиками прощупайтаких не найдешь. А тут готовый и удовлетворенный изоморф. Разве не так они потребляют свой генетический материал?
Тим открыл и закрыл рот. На этот вопрос существовал только один ответда, так. И этот ответ закрывал расследование. Если только не та правда, которую Тим надеялся похоронить, вымыть без следа из собственной крови.
Все складывалось одно к одному, Никита Ларский откинулся на кресло, прикрывая глаза. Ирт от семейства Флаа даже не отвечал на вопросы, вел себя вяло, словно напился, натрахался и нажрался вперед на год. Ну или как это там у них на Орфорте, так сказать, происходит а капитан?
Тим на этот вопрос отвечать не собирался, но эта игра в двусмысленности и колкие провокации начинала его злить.
Хотите знать, как происходит, можете съездить туда в отпуск. Неофициально. Они всегда рады, как вы знаете, поближе познакомиться с новым генетическим материалом. А решат жрать, про вас не забудут, дадут возможность поучаствовать. Так сказать.
Странный следователь расхохотался и поддернул сползший с плеча китель.
Вы ядовиты, капитан. И ваш друг с Орфортатоже. Все было закончено, и я уже готов был передать Ирта разгневанным тараканам, как он словно вышел из спячки и назвал ваше имя. Вообразить не могу, что вы можете сказать в его защиту. Вы же не читаете мысли друг друга сквозь черные дыры галактик?
Нет, сухо бросил Тим, чувствуя, как в ожидании расспросов завязывается под сердцем тугой узел отвращения к самому себе.
Генерал-майор поддался вперед с самым что ни на есть доброжелательным выражением лица.
Ну что, Тим, будешь отвечать на нудную череду вопросов, или я запущу в тебя проводочки и ты расслабишься ненадолго?
А потом он бросит кому-нибудь через стол картонку с записью жалкой жизни Чаги на Орфорте, скачанной прямиком из моей головы.
Я могу его увидеть?
Кого? изумился Ларский.
Ирта Флаа.
Серые глаза уставились на Тима с недоверием.
Зачем тебе это?
Хочу посмотреть на него и подумать.
Подумать? генерал-майор прищурился на мгновение, потом пожал плечами. Почему бы и нет. Иди, подумай, капитан. Поводырь доведет.
Граув уже подошел к дверям, над которыми висело огромное полотно с изображением какой-то обнаженной девки, раскинувшейся на ложе, как хозяин кабинета окликнул его:
Эй, не забудь включить силовое поле. Я, конечно, не думаю, что Ирт захочет подпортить своего защитника, но все же
Не думаешь? А о чем ты думаешь, генерал-майор? Что я иду туда обсудить линию защиты? О чем нам говорить и о чем молчать? Считаешь, я сраный адвокат?
Миновав длинный коридор под высоким мраморным сводом, Тимоти вышел за широкие и с трудом открывающиеся дубовые двери на округлое крыльцо, к которому было припарковано множество автономных лифтовых энергосекций, оформленных на любой вкус.
Некоторые из них представляли собой только тонкие, отливающие металлическим блеском квадраты, не снабженные никаким ограждением. Хотя все мобильные подъемники защищало невидимое силовое поле, перемещение на таком пустом и хлипком куске материала под ногами было не слишком приятным.
В какой-то другой жизни, когда Тим только заканчивал Военно-воздушное училище и считал себя не в пример круче не только выпускников Военно-космической академии, но и увешанных аксельбантами ленивых флотоводцевадмиралов и контр-адмиралов вместе взятых, он проповедовал техносиловой стиль.
Прямые сияющие сталью поверхности, черные до слепоты обсидиановые вкрапления, стекло и арматура, изящно распирающая стены симуляционных классов. Он твердил Рею, что только этот стильпо-настоящему, без соплей, достоин покорителей космоса.
Тим спал на вспененном полимерном листе, который удерживался в воздухе силовым полем, потреблял информацию только в голографическом формате и лифтовые секции использовал самые неуютные.
А сейчас Капитан второго ранга Граув обхватил всей пятерней теплые на ощупь деревянные перила ближайшей к нему лифтовой секции, шагнул внутрь и не разжал пальцы, даже когда устройство стало легко и плавно подниматься вверхтуда, где его ждал Ирт.
В мыслях царил хаос, стучало в висках. Опять возвращалась паника, от которой его избавляли сначала психологи, а потом бесконечно пустые пространства космоса. Пальцы не хотели отпускать поручень, словно у него был шанс вцепиться намертво и не позволять событиям столкнуть его в бездну.
Верхний пирс сплошь затянула обезумевшая от солнца и влаги растительность. Кустарники, причудливой формы лопухи, буйно зеленые ветви деревьев, цветы, все одуряюще пахло и торчало во все стороны.
Похоже, Планетарная прокуратура работала над имиджем самого сибаритского и купающегося в роскоши чиновничьего ведомства. И, возможно, все здесь были такиес голыми бабами на стенах и небрежно накинутыми на плечи кителями. С мутно-серыми глазами и коньяком.
И почему я не пошел в судейские? Жил бы во флоотире на побережье и никогда бы не задумывался над тем, могу ли я обойтись без глаз и пальцев. Не шел бы теперь к Ирту, чтобы чтобы
Боже, Кэмбелл будет так расстроен А я захочу, чтобы он возненавидел меня и бросил насовсем. Но он не умеет так.
Гравийная дорожка под ногами двигалась, ускоряя и так необратимые шаги. Шарообразный робот-поводырь, отправленный от кабинета следователя, летел справа и чуть впереди, но по нему невозможно было понять, как скоро Тим окажется в нужном месте и каким оно будет.
Почему эта штука не долетела прямо до камеры задержания, а нырнула в этот сад, заставляя Граува отдать мыслеприказ о парковке лифта и отправиться дальше пешком?
Уловив движение сбоку от себя, Тим схватил летящую под ветвями знакомую синюю картонку с золотым оттиском прокуратуры. Кто-то из сотрудников отправил ее по назначению, возможно, тот же Ларский. Но теперь у Граува не было доступа, и что бы он ни делал, синяя картонка останется для него просто картонкой. Пришлось ее выпустить, чтобы файлоноситель добрался до адресата.
Интерком на руке внезапно пискнул, и Тим понял, что, шагнув за шаром в сторону от дорожки, миновал впустившее его силовое поле. Робот-поводырь замер между выпирающими из земли древесными корнями. Путь окончен.
Влажная волна паники прошлась по вмиг переставшему подчиняться телу.
Зачем? Зачем? Мне нужно было просто все рассказать. ВСЕ!
Сердце гулко било в натянутый барабан груди. Три прошедших года сжались в памяти в почти незаметное, едва пульсирующее пятно.
Надо идти вперед.
Но ведь Хозяин сам решает, когда Чага нужен, сам знает, как его найти.
Шорох, быстрое движение на краю бокового зрения, и ОН вырос у плеча, еще не касаясь Тима. Захотелось опустить глаза и не дышать, хотя так не успокоить бьющую тело дрожь.
Так-то ты меня встречаешь? лениво и насмешливо пропел знакомый низкий голос.
Колени сразу ослабли, и Тим едва держался, чтобы не опуститься на них. Не мог заставить себя поднять глаза. Крошечная панель интеркома тревожно мигала красным, реагируя на зашкаливающий пульс капитана.
Примитивное земное воспитаниесначала сбегать не прощаясь, потом не находить слов приветствия.
В одно короткое движение тень плантиморфа переместилась, и Тим увидел вытянутые туфли змеиной кожи, отливающие бордовым.
Япротянул он, но слова не находились, а может, и не продавливались сквозь стянутое спазмом горло. В ушах стоял шум.
Посмотри на меня, Чага.
Он нерешительно пополз вверх взглядом. Совершенно гладкие, шелковистой ткани брюки, падающие заломом на ботинки, сияющая золотом и причудливо изогнутая пряжка ремня. А вышерубаха в тон ботинкам, со странными широкими манжетами и крошечными пуговицами, формой и цветом напоминающие почерневшие от крови ушные раковины.
От дикого вычурного наряда затошнило, словно он таил намек и угрозу.
Иногда Тим ненавидел царившие на Земле гуманизм, законность и защиту всяческих, в том числе инопланетных прав.
Последним мучительным рывком он посмотрел Ирту в глазаединственное, что выдавало нечеловеческую суть изоморфа. Без цвета. Белесая бездна с красной каемкой вокруг круга радужки. В странной белизне отражалось совсем немногое: голод, ярость, сытость и любопытство.
Сообрази хоть «здравствуй», наконец, нетерпеливо протянул план-тиморф и повел широкими плечами. В его движениях была плавность и сила хищника.
Здравствуй те. Вы великолепно выглядите, Хо
Тим из последних сил оборвал позорное слово. Ирт нахмурился и вцепился в него взглядом.
Ты скучал? проговорил Ирт с любопытством. Мучился без меня?
Тим в одно движение обхватил себя руками. Его затрясло, как от враз накатившей ломки. Интерком окончательно взъярился, исходя на бешеное красное мигание. Под взглядом плантиморфа Чага мог говорить только правду, поэтому несколько раз судорожно кивнул.
Он думал, что сдохнет без Хозяина, стремился вернуться, очнувшись, после спасательной капсулы.
Я знал это, моя зверушка, Ирт коснулся горячими пальцами его щеки и на мгновение задумался.
На земном наречии зверушка и Чагаочень точные слова по отношении к тебе, не правда ли? плантиморф раздвинул губы, обнажая совершенно белоснежные клыки. Хотя я всегда это знал.
Оставалось только кивнуть. Хотя чагагрибная плесень на дереве, никак не могла называться на Земле зверушкой. А для платиноморфамогла. Ирт вытащил это слово вместе с языком из разума Тима, но понимал и использовал его как житель Орфорта. Так использовал и самого Тима.
Пусть он сделает это. Пусть он скорее сделает это.
Я знал, что ты мучаешься. Поэтому и приехал. Ведь ты знаешь, что я о тебе беспокоюсь, и он потянулся к Тиму, коснулся широкими губами виска.
Да, знаю, сразу согласился он.
Нам же не нужно твое силовое поле?
Нет, не нужно, замотал Тим в ответ головой, уже не думая о причине, что привела его сюда, подчиняясь памяти крови, которая требовала своего. Пожалуйста, пожалуйста
Ну если ты просишь Но не будем портить твой бравый капитанский наряд, ведь на земле одежда значит так много.
И Ирт обвил его шею рукой, закрывая мягкой теплой ладонью всю кожу от коротко стриженных волос до влажного от пота ворота кителя. Тим перестал видеть зелень, окружающую их, чувствовать хоть что-то, кроме этой руки, которая росла на его спине, тянулась вниз. Потом эти ощущения погасли от невыносимо горького, как полынь, рта с морозным, колким языком, прижавшимся к его небу.