А как он писал их! Теперь он вспомнил даже подробностиулицу, вдоль которой стояли мусорные баки, запах гнили, коричневых котов, которые осторожно рылись в отбросах, и женщин, потных, толстых, сидевших на порогах своих жилищ, опустив ноги на каменный настил улицы. Что это была за улица? Как же называлась улица, на которой жил паренек?
Сите Фолджиер! Да, именно так она называлась! Старик, довольный тем, что вспомнил название улицы, несколько раз кивнул сам себе.
Там находилась мастерская, и в ней были всего один стул и старая грязная кушетка красного цвета, на которой спал Сутин; он вспомнил пьяные пирушки, дешевое белое вино, дикие ссоры и вечно желчное, угрюмое лицо художника, задумчиво склонившегося над своей работой.
«Странно»,подумал Дриоли. Теперь он с легкостью все вспоминал, и воспоминание об одном событии вызывало в памяти другое.
Взять хотя бы ту шутку с татуировкой. Это же было сумасбродство. С чего все началось? Ах да, однажды он заработал кучу денегда, да, все началось именно с этогои купил много вина. Помнится, как он, довольный, вошел тогда в мастерскую с пакетом под мышкой, в котором были бутылки, как он увидел Сутина, сидящего перед мольбертом, и свою жену Джозиона стояла посредине комнаты и позировала для портрета.
Сегодня вечером мы празднуем, объявил он, мы устроим небольшой выпивон для нас троих.
В честь чего это? спросил паренек, не поднимая головы. Уж не потому ли, что решился наконец развестись со своей женой, чтобы она могла выйти замуж за меня?
Нет, ответил Дриоли. Мы празднуем потому, что я заработал сегодня кучу денег.
А я ничего не заработал. Это мы тоже можем отметить.
Ну, если тебе хочется, можно и это отметить.
Дриоли стоял у стола и разворачивал пакет. Он чувствовал себя усталым и хотел скорее дорваться до вина. Девять клиентов, разумеется, совсем неплохо, но от этого дьявольски устают глаза. Он еще никогда столько клиентов не татуировал за один день. Девять пьяных солдат! И самое замечательное было в том, что не менее семи из них заплатили ему в звонкой монете. Вот почему сегодня он так разбогател. Но глаза его смертельно устали от этой работы. Глаза Дриоли были полузакрыты от усталости, белки покрылись тонкой сетью красных прожилок, а за каждым глазным яблоком, на глубине одного дюйма за ним, он чувствовал острую боль. Но теперь уже вечер, он богат, как свинья, а в пакете лежат три бутылкиодна для его жены, другая для его друга, а третья для него самого. Найдя штопор, он стал откупоривать бутылки.
Художник положил кисть.
Боже мой, сказал он. Разве можно работать, когда такое творится?
Молодая женщина, пройдя через всю комнату, подошла посмотреть на картину. Дриоли тоже подошел, с бутылкой в одной руке, со стаканом в другой.
Нет! крикнул художник, внезапно вспыхнув. Пожалуйста, не надо! Он схватил полотно с мольберта и поставил его лицом к стене. Но Дриоли успел увидеть картину.
Мне она нравится.
Она ужасна.
Она изумительна. Она изумительна так же, как все остальные картины, написанные тобой. Я в восторге от них всех.
Беда в том, ответил Сутин, хмурясь, что они несъедобные. Я не могу их есть.
И все же они изумительны. Дриоли протянул ему стакан, полный бледно-желтого вина. Выпей, сказал он, ты почувствуешь себя счастливым.
Никогда он еще не знал человека более несчастного или, скорее, человека с таким мрачным лицом. Дриоли встретил его в каком-то кафе семь месяцев назад, где он пил в одиночестве, и только потому, что он походил на азиата, Дриоли подсел к его столу и заговорил.
Вы русский?
Да.
Откуда родом?
Из Минска.
Дриоли вскочил со своего места и обнял его, воскликнув при этом, что он тоже родом из этого города.
Я не совсем из Минска, пояснил паренек, но местечко это недалеко от него.
Где же?
Смиловичи, около двенадцати миль от Минска.
Смиловичи! вскричал Дриоли, снова бросаясь к нему с объятиями. Да я же ходил туда пешком несколько раз, когда был мальчишкой. Потом он снова уселся на свое место, не отрывая дружелюбного взгляда от лица своего собеседника.
Вы знаете, сказал он, вы не похожи на западного русского. Вы похожи на татарина или калмыка. Вы действительно вылитый калмык.
И теперь, в мастерской, Дриоли снова внимательно посмотрел на художника, на то, как тот взял стакан с вином и залпом выпил его. Да, нет сомнений, черты лица его были калмыцкиеширокое лицо с высокими скулами, с широким, грубоватой формы носом. Но рукируки всегда вызывали удивление: маленькие, как женские, с изящными тонкими пальцами.
Дай мне еще, сказал художник. Если праздновать, так уж надо праздновать как следует.
Дриоли разлил вино и сел на стул. Сутин устроился на старой кушетке рядом с женой Дриоли. На полу между ними стояли три бутылки.
Сегодня вечером мы будем пить столько, сколько влезет, сказал Дриоли. Я исключительно богат. Сейчас сбегаю и куплю еще несколько бутылок. Сколько купить?
Еще шесть, ответил паренек. Каждому по две бутылки.
Хорошо. Я сейчас пойду и принесу.
А я помогу тебе.
В ближайшем кафе Дриоли купил шесть бутылок белого вина. После того как они вернулись в мастерскую, поставили на пол в два ряда и Дриоли, вооружившись штопором, откупорил все шесть бутылок, они снова уселись и стали пить.
А ведь только очень богатые, заметил Дриоли, могут так кутить.
Это правда, сказал паренек. Разве это не так, Джози?
Разумеется.
Как настроение. Джози?
Прекрасное.
Может быть бросишь Дриоли и выйдешь за меня?
Нет.
Вино изумительное, сказал Дриоли. Одно удовольствие пить его.
Не спеша, смакуя, они стали постепенно пьянеть. Хотя они пили так же, как они делали это обычно, тем не менее полагалось соблюдать известный ритуалпить со всей серьезностью, о многом поговорить, повторяясь снова и снова.
Полагалось расхваливать вино, обязательно пить его медленно, смакуя все три восхитительные стадии опьянения, особенно момент, когда кажется, что плаваешь в воздухе и уже не чувствуешь своих ног (как бывает у Дриоли). Да, это самый приятный момент, когда смотришь на свои ноги и они кажутся такими далекими, что удивляешься тому, какому же чудаку они могут принадлежать и почему они лежат вот так, где-то на полу и на таком расстоянии.
Спустя некоторое время он встал, чтобы включить свет. Он очень удивился, заметив, что ноги его встали вместе с ним, когда он отправился включать свет; особенно его поразило то, что он не чувствовал, как ноги касались пола. У него было приятное ощущение того, что он ходит по воздуху. Потом он стал ходить по комнате, лукаво поглядывая на полотна, сложенные у стен.
Послушайте, сказал он наконец. Я придумал одну вещь. Он направился к кушетке и встал перед ней, слегка покачиваясь. Слушай, мой маленький калмык.
Что такое?
У меня есть потрясающая идея. Ты слушаешь меня?
Я слушаю, Джози.
Слушай меня, пожалуйста. Ты мой другмой маленький калмык из Минска, и я считаю тебя хорошим художником, и мне хотелось бы иметь картину, прекрасную картину.
Возьми себе все. Возьми все, что ты найдешь, но не прерывай меня, когда я беседую с твоей женой.
Нет, нет. Послушай-ка. Я имею в виду картину, которая всегда была бы со мной вечно куда бы я ни пошел, что бы ни случилось но всегда со мной картину, написанную тобой.
Протянув руку, он положил ее на колено паренька.
Пожалуйста, слушай меня сейчас.
Слушай его, сказала молодая женщина.
Вот что. Я хочу, чтобы ты написал картину на моей коже, на спине. Затем я хочу, чтобы ты сделал татуировку поверх написанного, чтобы картина навсегда сохранилась на спине.
Ты, наверное, рехнулся.
Я научу тебя пользоваться татуировальной машинкой. Это легко. Даже ребенок сумел бы.
Я не ребенок.
Пожалуйста
Ты в самом деле сумасшедший. Что ты все-таки затеял?
Художник посмотрел в неподвижные, черные, блестящие от выпитого вина глаза Дриоли.
Ради всего святого, что тебе все-таки надо?
Ты с легкостью сумеешь сделать это! Ты сумеешь! Сумеешь!
Ты имеешь в виду татуировку?
Да, татуировку! В две минуты я тебя научу!
Это невозможно!
Ты хочешь сказать, что я не знаю, о чем говорю.
Ну, нет, художник не мог этого утверждать, так как все знали, что если кто и знает о татуировальном искусстве, так это онДриоли. Разве не он, это было в прошлом месяце, покрыл живот какого-то мужчины удивительно изящным рисунком, изображающим цветы? А тот клиент, у которого вся грудь была покрыта такой густой шерстью? Он так искусно изобразил на его груди серого медведя, что волосатая грудь превратилась в шкуру мохнатого зверя.
Разве не он татуировал женщину на руке мужчины таким образом, что когда мускулы руки мужчины двигались, то женщина оживала и принимала самые неожиданные позы.
Я просто хочу сказать тебе, ответил Сутин, что ты пьян и у тебя пьяные мысли.
А Джози будет позировать. Это будет этюд с Джози на моей спине. Разве я не вправе иметь портрет жены на своей спине?
Портрет Джози?
Да. Дриоли знал, что стоит ему только упомянуть имя жены, как толстые губы паренька невольно растянутся в улыбку.
Я не согласна, сказала молодая женщина.
Джози, дорогая, ну пожалуйста. Вот возьми эту бутылку и допей ее, тогда ты станешь добрей. Это же потрясающая идея. В жизни еще не придумывал что-нибудь подобное.
Какая еще там идея?
Ну, то, что он должен будет делать твой портрет на моей спине. Разве я не могу желать этого?
Мой портрет?
В обнаженном виде, заметил художник.
Соблазнительная идея.
Только не в обнаженном виде, сказала молодая женщина.
Это же гениальная идея, сказал Дриоли.
Нет, это безумная идея, ответила молодая женщина.
Так или иначе, все же это идея, сказал Сутин. И она заслуживает того, чтобы отметить ее.
Они выпили еще одну бутылку. Затем художник заметил:
Ничего из этого не выйдет. Я не умею обращаться с татуировальной машинкой. Хочешь, я напишу картину на твоей спине, и ты будешь ходить с ней до тех пор, пока не выкупаешься и не смоешь ее? А если ты вообще не будешь мыться, тогда картина сохранится на твоей спине до конца твоей жизни.
Нет, ответил Дриоли.
Да. И в день, когда ты решишь выкупаться, я буду знать, что ты больше не ценишь мою картину. Это будет серьезным испытанием для тебя как поклонника моего таланта.
Не нравится мне все это, сказала молодая женщина. Он так восхищается твоим талантом, что будет ходить грязным всю жизнь. Давайте лучше татуировку. Только не в обнаженном виде.
Тогда только голову, предложил Дриоли.
Боюсь, не справлюсь.
Это чрезвычайно просто. Я научу тебя в две минуты. Вот увидишь. Я пошел за иглами и чернилами. У меня есть чернила всех цветовстольких оттенков, сколько у тебя есть для живописи, и даже более красивые, чем у тебя.
Нет, это невозможно.
У меня есть всякие чернила. Разве у меня нет чернил разных цветов, Джози?
Есть.
Вот увидишь, сказал Дриоли. Я пойду за ними.
Он встал со стула и нетвердым шагом, но с решительным видом вышел из комнаты. Через полчаса Дриоли вернулся.
Я принес все, крикнул он, размахивая коричневым чемоданчиком. Все, что нужно татуировщику, находится здесь, в этом чемоданчике.
Он положил сумку на стол, открыл ее, вынул электрические иглы и небольшие пузырьки с цветными чернилами. Затем он воткнул штепсель от электрической иглы в сеть; взяв инструмент в руки и нажав на кнопку, включил ток. Послышалось жужжание, и конец иглы, примерно с четверть дюйма, начал стремительно вибрировать вверх и вниз. Он скинул пиджак, отвернул рукав на левой руке и сказал:
Теперь смотри. Следи за мной, и я покажу тебе, как это легко. Я сейчас сделаю татуировку на моей руке вот здесь.
Предплечье его было сплошь покрыто синими знаками, но он все же нашел небольшой участок кожи, свободный от татуировки, чтобы преподать на ней урок татуировального искусства.
Сначала я выбираю цвет чернил, возьмем, скажем, обычные синие чернила, затем я погружаю конец иглы в чернила вот так потом я держу иглу концом вверх, после этого я провожу ею по коже, слегка касаясь ее вот так и вот игла, приводимая в движение крохотным электрическим моторчиком, двигается скачками вверх и вниз и прокалывает кожу, при этом чернила проникают в прокол на коже, вот и все Посмотри, как это легко Смотри, сейчас я наколю серую гончую собаку на своей руке.
Художник заинтересовался:
Теперь дай мне попрактиковаться немного на твоей руке.
Он начал проводить жужжащей иглой голубые линии на руке Дриоли.
Это нетрудно, сказал он. Как будто рисуешь пером и чернилами. Разницы никакой, разве только иглой медленнее.
Конечно, это просто. Ты готов? Начнем?
Немедленно.
А натура! воскликнул Дриоли. Давай, Джози!
Его охватило возбуждение. Пошатываясь, он начал суетливо подготавливать место для работы, как ребенок, который с энтузиазмом готовится к интересной игре.
Где ты хочешь, чтобы она позировала? Где она будет стоять?
Пусть станет там, рядом с туалетным столиком, и расчесывает волосы. Я так и напишу ее: расчесывающей распушенные по плечам волосы.
Великолепно! Тыгений.
Молодая женщина с неохотой подошла к туалетному столику и встала около него со стаканом вина в руках.
Дриоли стянул рубаху и сбросил брюки. Он оставил только трусы, носки и обувь и стоял, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Тело его было крепким, а кожа белая и почти без волос.
Теперь, сказал он, я полотно. Куда ты собираешься положить свое полотно?
Как всегда, на мольберт.
Не валяй дурака. Я же полотно.
Тогда располагайся на мольберте. Это же нетрудно.
Но как это сделать?
Ты полотно, не так ли?
Да, я полотно. Я уже начинаю чувствовать себя полотном.
Тогда располагайся на мольберте. Это нетрудно.
Но правда, это невозможно.
В таком случае садись на стул. Садись задом наперед, тогда ты сможешь положить свою пьяную голову на спинку стула. Поторапливайся, я собираюсь начать.
Я уже готов и жду тебя.
Сначала, сказал художник, я напишу обычную картину. Затем, если она мне понравится, я сделаю татуировку поверх нее.
Вооружившись широкой кистью, он начал писать на голой спине Дриоли.
Ай! Ай! вскрикнул Дриоли. Чудовищная сороконожка шагает по моей спине.
Ну-ка спокойней! Спокойней!
Художник работал быстро, накладывая краску тонким голубым слоем так, чтобы она не мешала татуировке. Сосредоточенность, с которой он стал работать, была так велика, что она, казалось, преодолевала его опьянение. Он накладывал мазки быстрыми движениями, чувствуя предельное напряжение в кисти руки, и меньше чем через полчаса работа была закончена,
Все. Кончил, обратился он к молодой женщине, которая, услышав эти слова, сразу же направилась к кушетке, легла и заснула.
Дриоли бодрствовал. Он видел, как художник взял иглу, погрузил в чернила; потом он почувствовал пронзительный, щекочущий укол в спину. Боль была неприятна, но терпима и не давала Дриоли впасть в сон. Дриоли развлекался тем, что старался угадать след иглы, наблюдая за тем, какими красками пользовался художник, пытался представить себе, что делается у него за спиной. Сутин работал с поразительным напряжением.
Казалось, крохотная машинка и необычная работа целиком захватили его.
До самого рассвета художник работал под мерное жужжание машинки. Дриоли хорошо помнил, что, когда художник отступил назад и сказал: «Картина закончена»,на улице был день и за окном слышались шаги прохожих.
Я хочу посмотреть, сказал Дриоли.
Сутин взял зеркало и стал держать его под углом, а Дриоли повернул голову, стараясь увидеть свою спину.
Боже мой! воскликнул он.
То, что он увидел, поразило его. Вся спина, начиная от плеч и кончая основанием спины, покрыта яркими краскамии золотистыми, и зелеными, и голубыми, и черными, и красными. Татуировка была сделана так густо, что вся спина казалась сплошь покрытой мазками красок. Художник старался татуировать точь-в-точь по нарисованному, густо заполняя линии, и самое удивительное состояло в том, что он с большим мастерством использовал в своей картине выступы лопаток, сделав их частью композиции.