Пойдём отсюда, пока вон тот мужик от зависти не лопнул. Я кое-что тебе привёз.
Кейко неуверенно пожимает острыми плечами:
Не надо подарков, Ники-кун. Я и так
И слушать ничего не желаю, закатывает глаза Доминик. Подаркиэто моё личное и добровольное дело. Так? Ну и вот. Не понравитсявыбросишь. Или отдашь своей злюке-сестрице.
Молодой человек вкладывает ей в ладонь плитку прессованных сухофруктов и увлекает девушку за собой. Они покидают свалку, идут узким пыльным переулком, спотыкаются обо что-то в темноте. Доминик разражается фонтаном неизысканных ругательств, Кейко нервно смеётся.
Валите отсюда, чёртовы гуляки! откликается из-под груды мусора сонный голос.
Ты бы не спал на земле, приятель, нейтральным тоном советует Ники. Синий лёд
И резко смолкает, уворачиваясь от летящего булыжника.
Катись, умник! несётся из-под хлама. Какая разница, как подыхать!
Ники уже не слушает, быстрым шагом удаляется прочь. Кейко почти бежит за ним, то и дело оглядываясь назад. Догоняет, бережно касается локтя. Парень с грустной усмешкой обнимает её за плечи, целует в щёку.
Уведи меня куда-нибудь, Кей. Давай сбежим. Достали все.
Куда ты хочешь?
На секунду он задумывается, сбавляет шаг.
Две вещи никогда в жизни не видел: море и небо. Отведёшь?
Кейко грустно качает головой. В раскосых глазах читается испуг.
Нельзя. Там опасно для тебя.
Ники гладит щёку девушки, касается трубочки носового катетера.
Кей, мы ненадолго. Я знаю, что воздух не убивает сразу, если ты без защиты. Ты в безопасности, а за себя я не боюсь. Он делает паузу, видит нерешительность на лице Кейко и вкрадчиво тянет: Ну пойдё-ом Ответственность за последствия я беру на себя. Хорошо?
Он ни на миг не сомневается, что она исполнит его просьбу. Брату Советника Каро никто не отказывает. В этом секторе Третьего круга Азиляточно. Можно даже не прибегать к безотказно действующим словам, произносимым с лёгкой укоризной: «Ну ты же меня любишь?» Бабская фраза, но на влюблённых дурочек действует стопроцентно. Доминик Каро не раз в этом убеждался.
Кейко Дарэ Ка вежливо улыбается и протягивает ему руку.
Только ненадолго, Ники-кун, просит она. Ночью снаружи холоднее, чем под защитой Купола. Там ветер сильнее.
Вскоре они подходят к границе Азиля. Остаются за спиной редкие огни спящего Третьего круга. Земля суха и абсолютно безжизненна, под ботинками похрустывает подёрнутый инеем гравий. Доминик останавливается перед высоченной колонной одной из опор Купола, задирает голову и пытается рассмотреть в темноте границу между небом, привычным ему с рождения, и тем небом, которое он так хотел увидеть. Кейко ёжится от пронизывающего ветра, приплясывает рядом, дышит теплом в озябшие ладони.
Не вижу, разочарованно выдыхает Ники. Всё такое же.
Мы ещё не вышли из-под края. Осталось чуть-чуть, мягко говорит Кейко. Идём.
Ещё на триста метров прочь от города, и девушка останавливает Доминика.
Смотри теперь.
Ники ставит на землю коробку, которую взял с собой, плотнее запахивает куртку и всматривается в небо. Сперва довольно трудно рассмотреть что-то сквозь запылённый воздух, но постепенно Доминик начинает различать в вышине яркие светящиеся точки. Он вытирает слезящиеся от ветра и пыли глаза и снова вглядывается в темноту над головой.
Кей Я вижу! Искры над намиэто же звёзды!
Восторженный голос срывается, становится трудно дышать. Накатывает тошнота и головокружението ли от осознания того, какая бездна развернулась над ними, то ли от пребывания вне Азиля. Кейко быстро оказывается рядом, обнимает, старается удержать Ники на ногах.
Фух, я в порядке, в порядке! сопротивляется Доминик и снова задирает голову. Ну это же невозможно не хотеть увидеть! Ради этого стоит Уффф
Уходим, сухо отрезает девушка. Если тебе станет ещё хуже, я тебя не донесу.
На этот раз он не возражает и позволяет увести себя. Медленно бредёт, опираясь на хрупкое плечо Кейко, старается дышать размеренно и спокойно. Девушка хмурится. Что ей до того, что Ники уносит с собой целую бездну, полную звёзд. Больше всего Кейко Дарэ Ка боится, что её бесценный Ники-кун останется здесь, надышавшись ядовитого воздуха, а она, тщедушная девушка с самого дна Азиля, ничем не сможет ему помочь.
Доминик плохо помнит, как они с Кейко добрались до её дома. И как ему удалось убедить девушку, что он в порядке и дальше пойдёт один. Удалось жеи отлично. Хорошо, что именно сейчас её нет рядом. Слишком непривычно ощущение заботы. Оно делает его слабее и уязвимее, а именно сейчас необходимо быть собранным и серьёзным. Предстоит важный разговор, от которого зависит очень много.
Подъём в темноте на третий этаж по лестнице без перил занимает вечность. Ники бодрится, старается дышать ровнее, держать спину прямо. Ему кажется, что лёгкие превратились в громадные каменные глыбы, и каждый вдох и выдохэто попытки сдвинуть с места здоровенные булыжники. Ноет каждая мышца, кружится голова.
Последняя ступенька. Доминик делает шаг вперёд, протягивает руку и опирается о стену. Стоит с минуту, ждёт, когда немного успокоится частящий пульс. Прислушивается: в недрах высокого здания плачет ребёнок. Звук разносится эхом, множится, становится выше, переходя в нестерпимый, сверлящий череп визг.
Твою мать!!! орёт Доминик, стискивая ладонями виски.
Сползает по выщербленной стене в воняющем мочой углу, ловит ртом воздух. Где-то хлопает дверь, бьющийся в голове визг лопается, оставив тупую боль. Ники стонет, ругается сквозь зубы. В лабиринтах коридоров слышатся шагимужские, тяжёлые. Дежурные? Охрана? Случайных людей в этом здании не бывает.
Э-эй! зовёт Ники. Сюда!
Шаги на мгновение замирают, и Ники кричит снова. С удовлетворением отмечает: услышали, бегут. Теперь надо привести себя в порядок, напустить вид, подобающий отпрыску семьи Каро. Дышать ровнее.
Из темноты выныривают лучи тусклых фонарей, шарят по лицу Ники. Он поднимает руку, защищая глаза.
Свои, ворчит он. Повежливее!
Месье Каро? окликает его знакомый голос. Точно, охранники. Небывалое везение.
Помогите встать, распоряжается Доминик, стараясь придать голосу твёрдость.
Крепкие руки поднимают его, один из охранников подставляет плечо. Второму Доминик вручает коробку.
Проводите меня к Сирилю.
Да, месье Каро. Он будет рад вашему визиту.
С поддержкой передвигаться гораздо легче. Даже дышать становится проще. Ники следует по длинному коридору, рассматривая знакомые граффити в свете фонарей. «А некоторым из них больше ста лет», неожиданно вспоминает он.
Люди смертны, искусство вечно, думает Ники вслух.
О чём вы, месье Каро?
О том, что, когда мы все будем помирать от голода или эпидемии, надписи со стен будут смотреть, как корчатся венцы эволюции.
Охранник хмыкает, будто Доминик сказал что-то смешное. «Услышал забавные незнакомые слова», с раздражением понимает Ники и спрашивает у верзилы:
Ты читать-писать умеешь?
За него отвечает его до сих пор молчавший напарник:
А оно нам зачем? Кому нужна грамотность в Третьем круге? Мы тут с малолетства работаем по шестнадцать часов. Мозгами тяжести на фабрике не потаскаешь.
Что-то ты для фабрики слишком откормленный, язвит Ники. Или Сириль собственное производство открыл втайне от властей?
Две работыдве пайки, ровным голосом отвечает охранник и поудобнее перехватывает руку Доминика на своём плече.
Оставшийся путь они проделывают молча. Доминик больше смотрит под ноги или на покрытые надписями стены. Коридоры, лестничные пролёты, проходные брошенные квартиры Хорошо прячется Сириль. Мало того что в здание просто так не войтипопробуй ещё найди здесь нужное помещение. Сомнительно, что это возможно даже при свете дня.
Ещё один поворот, шаткий мостик над обрушившейся бетонной плитой. За нимнеприметная обшарпанная дверь. Площадку перед входом освещает на редкость яркий фонарь. Глухо лязгает металлический засов, дверь открывается. Охранники оставляют Доминика и возвращаются к патрулированию здания. Ники напускает на себя бодрый вид и переступает порог.
Доброй ночи, месье Каро, приветствует его невзрачный мальчишка лет двенадцати.
Как служба, Дидье? подмигивает ему Ники, снимая куртку и пристраивая её на рогатую бронзовую вешалку в углу.
Хозяин доволен, сдержанно улыбается тот. И приподнимает перед визитёром край тяжёлой бархатной шторы, отделяющей прихожую от основных апартаментов.
Если бы Доминик не видел своими глазами, как виртуозно мальчишка управляется с ножами и с какой быстротой и точностью они поражают движущиеся цели, он посмеялся бы, что один из теневых правителей Азиля держит в телохранителях ребёнка. Но он видел, и увиденное заставляет его относиться к Дидье с уважением.
По ту сторону шторы полумрак. В воздухелёгкий запах дыма с уже знакомой Доминику Каро ноткой пряности. Зал кажется огромным, и не напрасно: он составлен из четырёх комнат, между которыми снесены перегородки. Обстановка сошла бы за бедную, если бы не стеллаж с книгами у одной из стен. Хозяин апартаментовсухощавый седой мужчина лет пятидесятисидит в углу за письменным столом и курит старинную изогнутую трубку. И трубка, и стол, и книги, и серая рубашка на пуговицах, и аккуратная стрижкавеликолепие, доступное лишь обитателям Ядра. Но это Сирильодин из миродержцев Третьего круга, и он может позволить себе любую роскошь.
Кроме легального пребывания в Ядре, мысленно поправляет себя Ники.
Увидев визитёра, Сириль откладывает трубку, поднимается с места.
Дорогой гость! восклицает он. Странно видеть тебя здесь, а не в клубе. А где твоя девица?
Ники пересекает комнату, протягивает руку в знак приветствия. Рукопожатие Сириля крепкое, деловое. Тонкие губы трогает тень улыбки, но глаза остаются холодными. Формальная радость, привычная настороженность.
Девицу отправил домой, у неё ранний подъём. Я по делу.
Ноги перестают держать Доминика, и он тяжело оседает на стул. Сириль хмурится, высокий лоб прорезают морщины.
Плохо выглядишь. Что-то принял, нужен антидот?
Ходил посмотреть на звёзды, признаётся Ники. Не думал, что это так скажется. Сириль, вот эта коробкааванс за одну услугу. Там виноград.
Куда ж вас понесло без фильтра, пылкий юноша?
Доминик каменеет лицом, распрямляет спину.
Читайте нотации своим подчинённым, Сириль. Перед вами как минимум равный.
Хозяин усмехаетсяедва заметно. Кладёт трубку в тяжёлую стеклянную пепельницу на краю стола, проходит в глубь комнаты, где ведёт на второй ярус винтовая лестница, и зовёт:
Элоди!
Наверху скрипит кровать, слышатся шаги, и сонный женский голос откликается:
Что случилось?
Оденься и принеси мне инъектор и коробку с третьей полки стеллажа. Небольшой пластиковый контейнер с синей крышкой. У нас гость, и требуется помощь.
Сириль возвращается к Доминику, усаживается, внимательно смотрит на тяжело дышащего молодого человека и спрашивает вполголоса:
Так что у тебя за дело?
Сперва скажите, что вы собираетесь мне вколоть, недоверчиво бурчит Доминик.
Эритропоэтин и оксигематин. Один нейтрализует действие диоксида азота на гем, второй усиливает выработку красных кровяных телец, скучным тоном отвечает Сириль. Давай уже к делу.
Ники медлит, подбирая слова, потом выдаёт:
Мне нужно, чтобы ваш человек перебил моей девушке Код до уровня свободного доступа в Ядро. Или хотя бы до рабочего доступа.
Теперь уже Сириль медлит, не сводя с лица Доминика цепкого внимательного взгляда. Он молчит, и затянувшаяся пауза заставляет молодого человека продолжить:
Я точно знаю, что у вас есть такие умельцы. Даже знаю, что это женщина. Потому и пришёл. За ценой не постою.
По лестнице спускается сутулая коротко стриженная женщина лет сорока. В левой руке она несёт пластиковый контейнер, правой придерживает на груди запахнутый халат. Сириль бросает на неё быстрый взгляд, склоняется к уху Доминика и шепчет:
Тебе не жалко девчонку, Каро? За что ты с ней так?
Она будет под моей опекой. Я так хочу. Остальное никого не касается, тоном, не допускающим возражений, чеканит Ники.
Сириль сокрушённо качает головой.
Ты платишь, Доминик. Я исполняю. Но расплачиваться придётся твоей косоглазой. Ты об этом подумал?
Ты исполняешь? с нажимом переспрашивает молодой человек.
Да. Исполняю. И давай уже закатывай рукав. Мои люди доведут тебя до машины. А мы с женой наконец-то пойдём спать.
IIОнамадзу
Штиль. Сейнер неподвижно замер в километре от берегасерый, последний раз крашенный в незапамятные времена, с изъеденными ржавчиной бортами и почти стёршимся названием«Проныра». Под полуденным майским солнцем он похож на рыбу, которую старательно добывает для жителей Азиля, тусклый, неприметный на фоне морской глади.
Капитан Франс Гревье и его команда отдыхают в кубрике. Невысокая скуластая Акеми как единственная женщина в их компании разливает по стальным мискам жидкий суп с йодистым водорослевым амбре. Разговоры привычно сводятся к трём темам: улов, выпивка и обсуждения очередного дурацкого сна белобрысого юнги Жиля.
Не томи! перекрывая общий хохот, громогласно требует Гревье. Давай дальше! Огюст угадал? В листьях баба спала?
Жиль вспыхивает до корней волос и делает вид, что, кроме супа в миске, его больше ничего не интересует.
Боннэ, дьяволёнок, рассказывай дальше! орут рыбаки наперебой. Что там было, в этих листьях? Боннэ, дала тебе эта красотка или нет?
Мальчишка молча орудует ложкой, левой рукой придерживая чёлку, закрывающую половину лица. Капитан толкает его в плечо:
Боннэ, хорош ломаться! Давай дальше рассказывай! Или полетишь за борт!
Вы п-помешались на б-бабах, вот так вот! взрывается Жиль. Д-даже в рыбе их видите! Не б-было н-никого в моём сне! К-куча листьев, и всё!
От хохота команды дребезжит половник в опустевшей кастрюле.
За борт! радостно орут четырнадцать глоток.
Молчит только Акеми, потягивая свою порцию супа из кружки. Она безразлично наблюдает, как Жиля хватают двое рыбаков, как боцман напяливает на мальчишку пробковый спасательный жилет и команда с довольным гомоном выносит свою жертву на палубу. Акеми провожает их взглядом и пожимает плечами: одно и то же почти каждый раз. Когда им надоест издеваться над мальчишкой? Жиль пришёл на сейнер почти два года назад, и с тех пор редкий выход в море обходится без вышвыривания мальца за борт по любому поводу. Боцман и помощник капитана даже соревнуются, кто дальше метнёт тощего юнгу. А вылавливать его всегда достаётся ей.
Чтодругих нет? возмущается всякий раз Акеми. Я среди вас не младшая, плаваю не лучше всех. Почему всегда я?
Ответ каждый раз один и тот же: «Да потому что у тебя нет яиц!»
Да чёрт бы вас побрал, раздражённо ворчит Акеми, бросая кружку в бак для грязной посуды.
Дикий крик заставляет её выметнуться на палубу. Жиль орёт так, будто его рвут на части. Сейнер вздрагивает под ногами Акеми, её швыряет в сторону бакатуда, где свалены кучей снасти. Прежде чем на палубу обрушивается шквал холодных горьких брызг, девушка успевает заметить, что команда сгрудилась на корме и напряжённо вглядывается в серую водную гладь. Волна волочёт Акеми к противоположному борту. Кто-то из команды бросается к ней, хватает за воротник штормовки. Катетер воздушного фильтра цепляется за петлю застёжки, девушка вскрикивает от боли, прижимает тонкую трубочку к лицу пальцами.
Воцаряется тишина. Как будто случившееся секунды назад было мороком. Акеми отжимает на себе промокший насквозь свитер, заправляет за уши подстриженные пряди тёмно-русых волос и вдруг понимает, что юнги на палубе нет.
А где Жиль? спрашивает она.
Ей никто не отвечает. Вся команда по приказу Гревье бросается по местам. Акеми быстро надевает спасательный жилет, застёгивает его непослушными пальцами. Сейнер прибавляет скорости, даёт лёгкий крен на левый бортидёт на разворот.
Убираемся отсюда, быстро! орёт Гревье.
Акеми уже на баке. Видит фигурку в пробковом жилете, похожую на поплавок, скачущий в волнах, и зовёт:
Жиль! Жиль, плыви сюда!
Юнга что-то кричит в ответ, машет рукой, но судно набирает скорость, уходит всё дальше.