Скажи. Пожалуйста, какая я важная персона. Но как они успели так быстро подготовиться? Я спросил об этом.
Слава богу! Да ведь прошло уже девять суток, как я привез тебя.
Серьезно? А я думал ты никуда не уходил.
Ты чудной, Шурка. Думаешь у нас все как по волшебной палочке? Процесс наращивания и обновления зубов длительный, процедура неприятная и болезненная. Поэтому и усыпляют на весь срок.
По дороге в институт Владимир рассказал, как без него проходила подготовка к эксперименту, и возмущался, что что-то не «по его» сделали. Зашел спор, кого поместить в блок-отсек.
Поймали бы бродячую собаку, подсказал я. Дворняжку.
Дворнягаэто тоже порода, да еще получше всяких породистых. У нас нет бродячих собак, и кошек бездомных нет. Губить животныхстрашнее преступления нет. Однако я ставил себя в пример и говорил, что животное не пострадает. Тока безоговорочно верит мне, собаку свою предлагает, ньюфаундленда. Этого пса хоть за сотни километров в тайгу забросьдомой прибежит. В общем, уважили Току, он же так хочет помочь всем.
В лаборатории меня встретили приветливо, по-дружески. Каждый считал своим долгом сказать что-нибудь приятное, и что я посвежел, и похорошел, и отлично выгляжу. Мне было неловко, будто перенес тяжелую операцию или имею важные заслуги.
Саша, зубки, сказала Юлия. Улыбнись пошире.
Я сконфуженно пошире улыбнулся. Всем нужно было посмотреть, какие у меня стали зубы, и все единодушно заявили, что зубывеликолепные.
Добрыня закрепил на моей голове тонкие обручи, а на запястья рук пристегнул темные коробочки. И на остальных сотрудниках были такие же приборы. Разошлись каждый по своим местам.
Владимир встал у пульта «Аленушки» и дал команду. Тока подвел к раскрытому люку блок-отсека своего ньюфаундленда. Голова собаки была массивной, сама белая с черными крупными пятнами. На спине ее был выведен красный треугольник с адресом института, а на ошейникезакреплен миниатюрный радиопередатчик, по которому можно было запеленговать местонахождение переместившегося животного. По приказу хозяина собака прыгнула в блок-отсек. Туда же заскочило что-то металлическое, крабовидное, и я догадалсяробот. Одна из шести его гибких клешней держала плазменную фигурную отвертку. Владимир наигранно весело сказал, что можно начинать.
На приборах и аппаратах засветились контрольные огоньки. Клешня робота с отверткой ловко задвигалась, приближаясь к гра-контакту. Мы замерли в томительном ожидании. Все повторилось в точности, как в тот злопучный вечер. Самопроизвольно включилось питание, бесшумно закрылись сегменты люка блок-отсека, вспыхнул ореол стереодисплея. Предметы в лаборатории стали терять свои очертания, размазываться по пространству. Я почувствовал невесомость, перешедшую вдруг в нагрузку. Неприятно зудилось и покалывало в теле. Владимир выключил питание.
Любопытно, первым встряхнулся Добрыня. Однако, мерзкое состояние.
Остальные тоже передернулись. Сняли с себя датчики, которые сразу уехали по магнитному тоннелю куда-то вниз. Открыли люк. Из блок-отсека пахнуло жаром. Как и следовало ожидать, собаки не было. Был ее пепел! А на пепле лужица расплавленного металла радиопередатчика. И робот частично оплавился. Подождав, чтобы металл отвердел, Владимир вытащил останки манипулятора из блок-отсека. Пепел аккуратно собрали и сразу отправили на экспертизу.
Тарас прислюнил палец и прикоснулся к горячей лепешке передатчика:
Если собака переместилась, то и этот передатчик, как единая с ней система, тоже должен был бы перенестись. И робот не исключение. Или перемещение свойственно только живым организмам?
Это совершенно невероятно! воскликнул Захар, а может, это был Архип. В конце концов, и собака, и передатчик, и роботэто просто масса, и нет разницы, из какого вещества она состоит. А если даже и допустить такую возможность, то Владимир должен был оказаться на Никишихе без одежды, извините, голым, ведь одежда его сгорела. А, Володя?
Нет, я очнулся одетый. Ноне хотел говорить, на мне почему-то не оказалось нижнего белья.
Вот уже и в висках заломило, пожаловался сам себе Тарас.
Снимались показания приборов и обрабатывались результаты. Появились таблицы, схемы, графики Все заняты, взбудоражены, такой ажиотаж. Только мы с Токой остались не у дел. Он чинно вышагивал по лаборатории, терпеливо выжидая, когда к нему обратятся за справками, и несколько раз спрашивал меня, когда прибежит его любимая собака. А я не мог сидеть, сложа руки и смотреть, как другие работают, я чувствовал свое ничтожество. Подскочил возбужденный Добрыня с перфорированными лентами и попросил отобрать какие-то планкеонные мультиплеты третьего порядка, но, к счастью, тут же забыл про них и умчался на зов Владимира. Чтобы не мозолить сотрудникам глаза своим ненужным присутствием, я потихоньку вышел из лаборатории. Обидно, конечно, но что делать. И еще обидно, что никто не хватился меня. Попробовал бы уйти Владимирна дне океана нашли бы и приволокли.
Да, люди здесь одержимы в работе. Они не гонятся за научными степенями и званиями, о благополучии и материальной обеспеченности не думают, слава и почет им не нужны. Но ведь должны же быть какие-то стимулы? Или это их жизненная потребность? Не знаю. Во всяком случае, отдыхать можно было бы и больше. Но позже я убедился, что у людей здесь свободного времени предостаточно.
Я знал, что, освободившись, Владимир непременно прибежит ко мне, и ждал его дома. Он пришел поздно, уставший и мрачный.
Оказывается, Шурка, корреляция синхронности
Володя, у нас же договоренностьговорить проще.
Я уже и так на язык питекантропа перешел. Ничего хорошего пока, Шурик, нет. Ты же видел, что робот наполовину оплавился, но остался на месте. А собака, думаешь, перенеслась на Никишиху или еще куда-нибудь? Ха-ха! Бедная, она по-настоящему сгорела. Если собачка была бы живадавно бы уже прибежала.
Что же конкретно произошло?
Да ни чего особенного. Энергия Поты-Попы искривила пространство дробно, поэтому волны тяготения изменили геометрию предметов в лаборатории, не нарушая их внутренней связи. Предметы стали «размазываться». Это мы на себе испытали, подергались немного. Одновременно энергия гравитации, трансформируясь в поле первичности, перешла в тепловую энергиювот тебе и высокая температура в блок-отсеке. Как видишь, все до обидного элементарно и просто. Во всем мы разобрались. Остался лишь вопросоткуда взялся я после того, как сгорел? Вся надежда на собачку. Ах, если б она нашлась!
Проходили дни, но собака не появлялась. Тока переживал. И куда подевалась его мягкая прыгучая походка и приветливая улыбка. Ходит как по принуждению, вялый, неразговорчивый. По второму каналу связи дали объявление о розыске живой или мертвой собаки породы ньюфаундленд с красным треугольником на спине. Добровольцы прочесывали лесные массивы, прощупывали дно рек и озер. Собаки не было. Тока плакал.
В лаборатории полным ходом шла подготовка к эксперименту, задуманному Владимиром на Никишихе в момент нашего отдыха. Как и прежде, друг поручал мне несложные работы, каждый раз объясняя, что нужно сделать и как сделать. Это не ускользало от внимания сотрудников. Вполне возможно, они сомневались в моих умственных возможностях. Добрыня все чаще и все подозрительнее поглядывал на меня. Я до сих пор старался ни с кем не разговаривать. Ну о чем мне с ними говорить? Не о погоде же. Чувствовал же я себя с каждым днем все отвратительнее и отвратительнее, будто совершал какую-то подлость или будто я преступник, ожидавший со дня на день ареста. Дальше так жить было невмоготу. Тока предлагал мне выбрать один из трехсот маршрутов кругосветного путешествия и соглашался быть сопровождающим. Но Владимир боялся отпускать меня, жалел, приободрял и обещал, что скоро все наладится, и мы заживем по-человечески. Он снабдил меня выбранными по своему усмотрению книгами и посоветовал их прочитать. Собственно, это были не книги, а тонкие, плотные пластинки, побольше открытки. При легком нажиме с правой стороны на кружок появлялось изображение текста. Прочитал страницу, нажал на кружок и читай дальше. Если текст красноватый, то можно надавить на кружок с левой стороны и посмотреть объемную иллюстрацию к прочитанному. Я быстро приспособился к такому чтению. Удобно, ничего не скажешь. Но как было ни интересно, читал я мало. Подолгу теплыми вечерами бродил по аллеям парков, сидел на берегу Ингоды, а то и просто валялся дома на диване и все думал, думал. И ведь знаю, что попусту теряю время, что надо быстрее и больше узнавать, вживаться в новую жизнь, толкаться среди людей, общаться. А я уединялся и пускался в размышления. Не получается ли так, что ВРЕМЯ, выкинув со мной такую штуку, когда-нибудь опять перебросит меня в двадцатый век, в мою холостяцкую комнатушку. По чьей-то воле я здесь гость, кому-то я нужен. Всем нутром, всем существом своим я чувствовал, что это все идет оттуда, из Космоса. Владимир хоть и говорит, что в мире все возможно, однако вмешательство чужого разума не принимает, он верит в свой разум человека. Но что-то тайное волнует его. Про факт воскрешения на Никишихе он не любит вспоминать, сразу замыкается в себе и становится грустным.
Несколько раз мы с Владимиром были в старой школе, где в теплом бассейне жил наш бегемот. Там всегда было много детей, приходили и взрослые. В помещении росли кустарники и травы, были разбросаны валуны, на которых можно было сидеть. Расфранченный стасемидесятилетний дед Алдоша с крашеными усами ухаживал за бегемотом и следил за порядком.
Незаметно подошел день проведения эксперимента по расколу ка-спирали, которая, по словам Владимира, должна была, как бы впустить в себя массу вещества и тут же отторгнуть ее, то есть переместить.
В лаборатории стояла напряженная тишина. Каждый занял свое место. Я тоже, как настоящий ученый и экспериментатор, сделав умное лицо, стоял по правую сторону от Владимира. Робот в блок-отсеке соединил гра-контакт. И ничего не произошло, питание само не включилось, повышения температуры не было, предметы в лаборатории не размазывались. Это означало, что все причины для самопроизвольного процесса исключены. Владимир показал мне большой палец.
В камеру, в качестве массы вещества, положили действующий радиопередатчик для того, чтобы, когда он переместится, можно было бы по пеленгу найти его на расстоянии до десяти миллионов километров. Владимир проделал манипуляции с клавишами на главном пульте «Аленушки». Вроде бы ничего и не случилось, но я увидел, что все облегченно вздохнули, и напряжение спало.
Ура, наша взяла! тихо, но с чувством сказал Владимир.
Радиопередатчика в камере не былоон переместился в пространстве. Все заулыбались, столпились, заговорили. Юлия в порыве чмокнула губами Владимира в щеку и сама же смутилась. А тот не растерялся:
А в другую?
Хватит и одной.
Бравый парень в ярко-желтом одеянии сидел перед пеленгатором и хмурился. Покрутив верньеры, нахмурился еще сильнее:
Сигналов нет.
Как это нет? всполошился Добрыня.
Передатчик снабжен тройным дублирующим устройством и специальной защитой, сказал Тарас. Он не может выйти из строя.
Во всяком случае, на Земле его нет, спокойно ответил бравый парень.
Всеобщая радость немного померкла. Куда мог запропаститься передатчик? И, неслыханное дело, поднялся галдеж.
Тихо! крикнул Владимир. Все нормально. Передатчик может оказаться в океане или в толще горных пород земли, в ее мантии или еще глубже. А может, он сейчас в межпланетном или, не дай бог, межзвездном пространстве. При недостаточной мощности передатчика мы вряд ли примем издалека его сигналы. Надо искать и искать. Надо оповестить весь космический флот.
Даже я, профан, и то понимал, как им важно узнать, где находится передатчик. Они бы тогда имели количественную характеристику, зацепку, от которой смело можно было бы идти дальше, к управлению перемещением. Я раньше думал, что человек далекого будущего будет обладать такими знаниями, таким совершенным математическим аппаратом и, если хотите, такой научной интуицией, что любые научные проблемы он будет щелкать как орехи. Да, наверное, это особая область физики, эти таинственные пространство и время, где свои особые релятивистские законы и свойства, открыть которые или предсказать, как Менделеев предсказал свойства не открытых еще химических элементов, а Леверье на «кончике пера» открыл планету Плутон, люди пока не могут. Правильно Володя однажды сказал, что чем больше проблем решаешь, тем больше их становится. Что ж, Человек стал докапываться до большого Неведомого.
Глава 5
Весь космический флот Солнечной системы, обсерватории на планетах и крупных астероидов были оповещены о принятии сигналов передатчика. Сигналов не было. Но, учитывая огромные расстояния в космосе, не теряли надежды на прием.
А я все думал, каким образом передатчик перемещался, как он прошел сквозь стены в лаборатории? Глупый, может, вопрос, но у Владимира спрашивать я ничего не стеснялся. Спросил и об этом. Он меня похвалил:
Молодец, Шурка! Хороший вопрос, только сразу не ответишь. Передатчик сквозь стены не проникал, не было вообще никакого движения, никакой скорости, он просто изменил свои мировые координатыбыл здесь, стал где-то там. При флуктации Поты-Попы ка-спираль возбудилась, пространство в нужной степени искривилось и проделало с передатчиком этот «фокус».
А какая сила искривила пространство?
Я же говорю, Пота-Попаэто сколлапсированная масса вещества в нашей «Аленушке».
Черная дыра?! не поверил я, и при этом даже стало жутко.
Да, так в старину называли ее.
«Черная дыра»это своеобразная астрофизическая экзотика. Звезды светят миллиарды лет и находятся в состоянии равновесия. Но иногда, по мере выгорания ядерного горючего, равновесие нарушается, и создаются условия, при которых под действием внутренних сил тяготения звезда начинает сжиматься, поверхность ее стягивается. Тяготение все возрастает и еще сильнее сжимает звезду. Вещество уплотняется все больше и больше, уже сжимаются электронные оболочки атомов, сжимаются и их ядра. Выделяющаяся при этом колоссальная энергия уже не может покинуть падающую в саму себя звезду, потому что в ней возникает невероятной величины гравитационное поле, которое продолжает сжатие. Масса звезды не меняется, а размеры ее уменьшаются, ускорение и энергия возрастают. И тогда наступает гравитационный коллапс, этот чудовищный взрыв внутрь до немыслимой плотности. Сила притяжения уже столь велика, что раскаленную звезду, а точнее, уже не звезду, а качественно новое образование, не может покинуть ни одна частица, ни один луч света. Образование становится невидимой пространственной бездной, замыкается само в себе, все поглощает внутрь и ничего не отдает наружу. И даже всесильное поле тяготения замыкается на себя, а пространство вокруг схлопывается. Это и есть «черная дыра». Теперь звезды вроде бы и нет. Это, можно сказать, мертвая материя, точнее, материя в летаргическом сне. И только прямое столкновение с ней, да притом с приличной скоростью, может разбудить ее. Но лучше не будить. Тут такое начнется, такое фантазии нет!
И эта «черная дыра» у нас под носом? не мог поверить я. Так спокойно и покоится в «Аленушке»?
Да, в «Аленушке», и именно покоится, в поле первичности. Но это поле отнюдь не первичное, его так называют по привычке. Понимаешь, Сануля, поле первичности, и ка-спираль и эту черную дыру можно лишь приближенно представить себе математически. Оно вроде бы все так, только не совсем так. И то, что мы себе представляем, это слишком грубо и весьма поверхностно. Просто мозг человека так устроен, что не может одновременно охватить, связать и осмыслить все стороны явления или процесса, потому что в них сплошные относительности и абстракции. Вот и приходится выкручиваться, воображать то, что вообще невоображаемо.
Странно, Володя, а как же вы создали всю эту аппаратуру?
А так же как и вы в двадцатом веке, не зная толком устройство атомного ядра, не зная полного механизма взаимодействия ядерных сил и даже не имея единой системы элементарных частиц, создали атомную бомбу, строили атомные электростанции и ускорители частиц. Создаваяоткрывали, изучали. И мы также, не умнее вас. Сколлапсировать, Санчо, могут не обязательно большие массы. Любая масса вещества, достигшая объема с критическим гравитационным радиусом, переходит в коллаптическое состояние, будь то звезда, планета, или вот этот смешной диван и даже молекула. Конечно, не все они будут устойчивыми, но и устойчивых тоже много, как, например, наша Пота-Попа. Масса еепятьсот сорок миллиардов тонн.
С ума сойти! Посмотреть-то ее можно?
Она на то и дыра, что ее не увидишь. К тому же она меньше пылинки. А ты как думал, такая вот плотность.
Где вы ее взяли?
Получили искусственно. Но моей заслуги в этом нет, и, видимо, что-то вспомнив, Владимир потускнел. Есть такие люди, Санек, по сравнению с которыми я недоучка, обыкновенный первоклашка.
Кто они?
Потапов и Попов. Самородки, умницы. Где-то они сейчас, только бы не теряли надежду, Владимир еще сильнее потускнел и поведал мне грустную историю.
Теория искусственного получения «черной дыры» из небольших масс была разработана еще сто двадцать лет назад. Понадобилось еще семьдесят лет, чтобы в лаборатории сколлапсировали массу в одну стотысячную грамма. И на этом все закончилосьдальше шел запрет природы. С такой мизерной массой «черной дыры» экспериментов не проведешь, уж больно микроскопические области пространства искривляла она.
Но однажды откуда-то из глубинки, из северной тайги вынырнули два неразлучных друга Потапов и Попов. За три года они почти заочно с отличием закончили девятилетний курс обучения в университете и попутно ухитрились разработать и опубликовать солидный научный труд по физике планкеонау них был проницательный, изощренный ум. Но они были чудаками. Труд тот изобиловал остротами и шутками, но мысли были великолепными, а расчетыточными. Потапов и Попов в жизни были людьми неискушенными, таежниками, и не всегда можно было понять, когда они серьезны, а когда попросту дурачатся. Веселые, беззаботные, они ссорились между собой по пустякам, надевали боксерские перчатки и лупили друг друга, после чего мирились. Много было интересных, серьезных и забавных настольных игр, но они признавали лишь игральные карты и бережно хранили потрепанную колоду, в которой бубновая девятка была самодельной. И эти два необычных человека сумели доказать и убедить Ученый Совет, что могут получить искусственную «черную дыру» приличной массы. Два года шла подготовка экспедиции к поясу астероидов между орбитами Марса и Юпитера. Был найден подходящий для эксперимента двойной астероид, в сущностиэто два астероида, вращающихся вокруг общего центра масс, этакие каменные глыбы поперечником шесть и восемь километров. Больший из них предназначался для превращения в «черную дыру», а на меньшем началось строительство станции и необходимых сооружений. И все это время накапливалась вакуумная энергия. Потопов и Попов проделали титаническую работу, не забывая, однако в короткие минуты отдыха сыграть в «дурачка» и поссориться. Они плакали, не стесняясь людей, если в чем-то ошибались, и веселились как дети, если дело шло на лад. С удовольствием брались за самую грязную черную работу. В центре большого астероида пробили шахту и установили аппаратуру с дистанционным управлением. Сколько было шума и споров! Но чрезвычайно упрямые Потапов и Попов настояли на своем: они не доверяли автоматике и поэтому должны были сами включить установку, которая даст толчок и создаст условия для возникновения коллапса. Большой отряд строителей и ученых отбыли на кораблях в безопасную зону. В назначенное время толчок был дан. Вспыхнуло обжигающим светом небо. Астероид стал быстро уплотняться и уменьшаться, и уже ни какая сила не могла остановить начавшийся коллапс. За доли секунды астероид сжался до размеров пылинки, превратившись в «черную дыру». Но ее еще нужно было удержать в галактических координатах и доставить на Землю, поэтому в последней стадии коллапса поле первичности охватило сферу с рождающейся «дырой». На станцию ринулись корабли, поздравляя на расстоянии Потапова и Попова и требуя назвать новое образование по традиции их именами. Друзья в шутку называли друг друга Пота и Попа, так пусть этим двойным именем и нарекут «черную дыру». И вдруг началось бурное истечение вещества металлических ферм орбитальной станции. Другими словами «черная дыра» на миг открылась, не вся открылась, а как бы образовалась щель неустойчивости и, вырвавшийся из пут тяготения узконаправленный пучок энергии вызвал реакцию расщепления в каком-то планкеонном квокере. Раскаленная струя плазмы истекающего вещества создала реактивную тягу, и станция с возрастающим ускорением устремилась в Большой космос. Встревоженные люди услышали спокойный голос Потапова: «Уходим в небо», а Попов так же спокойно добавил: «И, кажется, навсегда». Всполошился весь космический флот Солнечной системы. С Плутона были сняты экспедиционные ракеты и направлены на перехват станции. Находящиеся в этом секторе грузовые и туристические корабли изменили свои маршруты и бросились на помощь. Станция каждую минуту могла взорваться. Потапову и Попову каким-то образом удалось остановить реакцию, к счастью, как раз вовремя, потому что уже было достигнуто опасное для жизни восьмикратное ускорение. Но скорость станции уже возросла до тысячи ста двадцати километров в секунду и дальше она летела по инерции.
А самые быстроходные корабли могли развить скорость на семь километров в секунду меньше и поэтому не смогли ни догнать, ни перехватить станцию. Через два месяца Потапов и Попов вылетели из Солнечной системы и покинули ее, устремляясь в межзвездное пространство. Связь прекратилась.
Они погибли? спросил я.
Что ты, что ты! Продовольствия и кислорода им хватит на сто с лишним лет. А летят они уже шестой год, и все молчком, без связи. Вычислена траектория полета: станция направлена точно к звезде эпсилон Индейца. В общем-то, это недалекотри с половиной парсека. Через тридцать три тысячи шестьсот лет станция достигнет этой звезды и, скорее всего, станет одним из ее спутников. А Потапов и Попов станут первыми людьми, достигшими чужого солнца.
Мертвые?!
Владимир укоризненно покачал головой:
Ну и мысли у тебя. Они еще молоды, лететь им да лететь. Мы же не сидим, сложа руки, мы думаем, работаем. Даст бог, Санек, вернем их на Землю. А лично я в этом твердо уверен.
Ну и язычок у Владимира стал. Мы так часто бога не поминаем, как он.
Надеетесь построить фотонные ракеты? спросил я. Догнать их?
Что ты мелешь? Все это фотонные, гиперонные и аннигиляционные ракеты имеют лишь теоретический интерес. Чтобы тысячетонные массы летели с околосветной скоростьюна дурака рассказ. Ведь как ни глубок космический вакуум, межзвездная пыль и газ буквально испепелят любую ракету. А лететь с меньшей скоростью сотни тысяч и миллионы лет просто нет смысла. Надо другим способом уметь преодолевать пространство, уметь манипулировать имвстряхнуть, скрутить и вывернуть наизнанку. Тогда оно само доставит тебя в какую хочешь точку вселенной. Этим, Санечек, мы и занимаемся.
Владимир помолчал и с иронией усмехнулся:
Для начала вот передатчик куда-то «закинули».
А эта Пота-Попа уникальная и единственная? И только в нашем институте?
Нет, их с тех пор много получили. И побольше нашей есть. Спасибо Потапову и Попову, научили делать дыры.
Мне почему-то стало обидно, что при такой развитой науки и техники земная цивилизация не может спасти двух человек. Я заочно полюбил этих самоотверженных космических робинзонов. Чем они занимаются, о чем думают, таят ли надежду на спасение?
Вечером я стоял на берегу Ингоды, смотрел на убегающие вдаль лесистые сопки, на красный диск заходящего солнца и с грустью думал о мчащихся в бездну космоса Потапова и Попова. Не может быть, чтобы их не спасли. Обязательно спасут! От этой мысли поднялось настроение. Небо полыхало. Багровые облака, будто подсвечиваемые снизу раскаленными углями, были очень красивы. Такие же закаты я наблюдал из окна своей комнатушки на улице Новобульварной. Не знаю как в других местах, а у нас летом в Забайкалье закаты, каких поискать надо. В береговых зарослях увидел куст шиповника с красными ягодами. Взял в рот несколько ягод, выплевывая бархатистые косточки на землю. Вспомнил детство, походы, рыбалки с ночевкой. Скинув туфли и закатав штаны выше колен, я полез в воду ловить раков. Вот один пятится, пятится Не успел пучеглазый юркнуть под камень, как схваченный рукой за спинку, полетел на берег.
Саша! услышал я удивленный женский крик, Ты что там делаешь?
В тонком, длинном до пят платье, сквозь которое слабо просвечивали ноги, на берегу стояла Юлия.
Рараков ловлю, оторопело ответил я.
Ой, как интересно! она хлопнула в ладоши. Я тоже хочу ра-раков ловить. Научишь?
Еще и передразнивает.
Я робко сказал, что учить тут нечему, хватай половчее за спинку и вытаскивай из воды. Юлия одним приемом стянула через голову платье, и мне показалось, что она без купальника. Я моментально отвернулся и, наверное, стал краснее заката. Не знаю, почему я удержался на ногах, так как от такой неожиданности должен был свалиться в воду. Юлия приближалась ко мне. Я стоял как болван, завернув голову так, что трещали шейные позвонки, да еще делал при этом дурацкий вид, будто что-то разглядываю на горизонте.
Мамочка, сколько здесь камней! тихо воскликнула Юлия и, ища опору, схватила меня за руку. Все! Настал конец света, надо поворачивать голову. И я со страхом повернул ее. Фу, боже милостивый, да это же такой телесного цвета купальный костюм. Я осмелел. Пройдя несколько шагов, увидел рака и поймал его. Скоро и Юлия поймала. Рак бил хвостом и шевелил клешнями, а она смотрела на пучеглазого и визжала, пока я не крикнул, чтобы кинула его на берег. Оба мы вошли в азарт, кто быстрее поймает и больше. Дно было усыпано крупной галькойступням больно. У Юлии подвернулась нога, и она уже было упала, но я инстинктивно схватил девушку за талию и прижал к себе. Сердце мое застучало, заколотилось. Мне стало жарко, но выступивший на лбу пот как всегда был холодным.
Спасибо, улыбнулась Юлия.
Мы вышли на берег. Я лихорадочно стал опускать закатанные штанины, стесняясь своих волосатых ног, может, еще и кривых. Вот уж никогда не задумывался над этим, а тут вдруг подумал. Часть раков уползла в реку. Остальных мы собрали.
Что будем с ними делать? спросила Юлия.
В детстве мы их варили и ели, глядя куда-то в небо, ответил я. Когда же она наденет платье? Ну не могу же я на нее такую смотреть. Будто поняв это, девушка надела платье.
Ты синтик или натуралик?
Не зная, что это такое, у меня хватило ума от растерянности ответить, что я все вместе.
Ты очень забавный парень, Саша. Ты любишь животных, да?
Вообще-то люблю. Помню, дворнягу одну прикармливал, так чуть плакал от жалости, когда она под «Жигули» попала.
Тьфу, совсем из ума выжил! Нашел что вспомнить. Но почему она о животных спрашивает? Оказывается, она разговор к бегемоту подвела. Я был взволнован и боялся опять что-нибудь невпопад ляпнуть. И, конечно, ляпнул. На вопрос, давно ли я дружу с Владимиром, я догадался ответить, что сразу, как квартиру получил.
Юлия с любопытством глядела на меня:
Говоришь, дворняга твоя под «Жигули» попала? Это, кажется, марка старинного автомобиля. В каком веке их выпускали?
В двадцатом.
И где же такой антиквариат еще бегает?
Сейчас, наверное, нигде.
Очень занимательно. Ты не такой, как все, ты особенный. Это я сразу подметила. Человек-загадка.
Как человек я не загадка. А вот мое появление здесьзагадка.
Глаза Юлии расширились и она как-то радостно, и в то же время испуганно отпрянула от меня:
Ты пришелец!!!
Угадала, пришелец, грустно усмехнулся я и показал пальцем на небо. Только не оттуда. Я из двадцатого века.
Из паландрика? разочарованно протянула она, однако тут же оживилась. Нет, паландрик открыли в двадцать втором. Ты пошутил?
Нисколько. У меня был рак желудка, болезнь считалась неизлечимой. Я уже умирал. И вдруг ни с того, ни с сего очутился в парке Шебико на том месте, где стоял мой дом. Меня увезли в больницу и вылечили. Вот и живу у вас. Как только получил квартиру, сразу прибежал Владимир.
Юлия пристально посмотрела мне в глаза. Я, конечно, страшно смутился, еще сильнее разволновался, сжался в комок.
История, неопределенно сказала она. Проводи меня, Саша.
Мы шли молча. Я не знал, о чем говорить. Но почему Юлия молчит? Расспросила бы о моей жизни в прошлом. Не верит, факт.
Покажи звезду эпсилон Индейца, попросил я.
Она в южном небе.
А как ты думаешь, спасут Потапова и Попова?
Каждый человек надеется на их спасение, ответила Юлия. Я тоже. Это одна из основных задач и нашего института.
Опять замолчали. Так молча и дошли до дому.
Зайдем ко мне, повелительно сказала Юлия.
Неудобно, замялся я.
Не упрямься, она взяла меня за руку и бесцеремонно потянула за собой. Гляди-ка, силенка чувствуется. Но что это за обращение такое. Я, скорее для вида, возмущенно хмыкнул, и сопротивляться прекратил.
Моложавая женщина поднялась нам навстречу из кресла, и само кресло помогло ей в этом, как бы вытолкнуло.
Это наш нелюдимый Саша, представила она меня матери.
Голубая стена куда-то бесшумно уехала, и мы очутились среди карликовых берез и огромных цветущих кактусов. Юлия спросила, какого числа и месяца меня положили в больницу, и включила видофон. В воздухе возникло изображение могучего мужчины с раздвоенной бородкой.