Может, вместе? растерялся Реут.
Я подстрахую, отрезал Росс. Паутины возвращаются
Он жестом приказал Реуту приготовиться и бросил в микрофон неразборчивую фразу.
«Черепаха» беззвучно тронулась с места и заскользила к невидимому кораблю, убыстряя ход. Метров за пятьдесят от центра пустыря она вдруг ударилась о непроницаемую стену защитного поля, и тотчас же чудовищный вихрь пламени разнес ее на атомы.
Координатору десантолета понадобилось две секунды на анализ неожиданного нападения, и он понял.
Пошел! толкнул Росс энергетика. Быстрее!
Реут заметил яркий круг входа, возникший в защитном поле, и побежал. Росс несколько раз выстрелил из ручного деформатора над его головой, отгоняя норовящую упасть сверху паутину, потом, почуяв над собой какое-то движение, упал лицом вниз и тут же перевернулся. На него опускался огромный сетчатый крест, названный еще Молчановым гравистрелком. Вместе с крестом десятки паутин падали с неба: на корабль, на бегущего человека, на скалы вокруг.
Гады! с тоской сказал Росс. Дайте уйти мальчику, гады!
Ему показалось вдруг, что светило погасло и с небес хлынула волна тьмы. Он уже не видел, как из стаи паутин выпал полупрозрачный, как призрак, серый шар, и тенью скользнул к Реуту, словно прикрывая его от нападения сверху. Реут успел нырнуть в проход.
Серый призрак метнулся назад, но в этот миг ослепительный свет вспыхнул над скалами, сомкнулся над лежащим Россом и, отозвавшись грозным гулом в теле планеты, вознесся на недосягаемую высоту.
А когда застыли пузыри расплавленной породы и с неба стал падать черный пепел, со стороны далекого хребта приплыла крестообразная паутина, наткнулась на серого призрака и остановилась поодаль. Так они висели над серебристым пятнышком, вплавленным в дно небольшого кратера, то опускаясь ниже, то поднимаясь, потом откуда-то примчался еще один призрак, и оба странных шара пошли вверх, набрали скорость и исчезли.
Ужас тайны
Проводив десантолет, Грант продолжал заниматься телезондами, добиваясь, чтобы они передали четкое и ясное изображение поверхности планеты с разных высот.
Молчанов, принявший гипнодуш и стимуляционное облучение, чувствовал себя достаточно сносно и, выбравшись из медцентра, пришел в командный зал. Одиночество страшило его.
Как я понял, сказал он, понаблюдав за действиями командира корабля, вы мой потомок? Не прямой, но все же потомок? Сколько же времени прошло на Земле с момента старта нашего звездолета?
Сто три года, сказал Грант машинально и спохватился. Но Молчанов только кивнул головой, принимая ответ как должное и ровным голосом произнес:
А в корабле мы прожили всего полтора года. Всего полтора
Он встал и подошел к креслу командира, который наблюдал, как вариатор вырезает в общем объеме изображения окон связи с телезондами. Сейчас в окне как раз проплывал черный массив Города.
Город, сказал Молчанов тихо. Horror kriptosужас тайны! Он унес у нас семь жизней, больше половины экипажа Проклятая планета! Возвращайте своих людей, командир, пока не поздновозвращайте. Иначе и их придется списать в пропавшие без вести.
Грант только покачал головой:
Вам надо отдохнуть, Эвальд. Кстати, сколько вы пробыли на планете?
Двадцать суток.
Двадцать?! Я думал, гораздо больше И вы не пытались за это время найти объяснение агрессивности к вам к нам, к людям, чужой жизни? Что заставляет нападать на нас паутин? Или этих как вы их называете? Гравистрелков?
Молчанов улыбнулся странной безжизненной улыбкой.
Мы пытались. Зачем бы мы садились на планету, если не были бы исследователями? А паутины Не знаю. Иной раз их поведение напоминало поведение любопытного зверя. Иногда они настойчиво стремились оттеснить наши вездеходы в сторону океана Но чаще всего нападали. А кресты, то есть гравистрелки, нападали всегда, стоило им только увидеть наши аппараты. Если это машины или эффекторы иных мыслящих существ, то разум планеты принципиально отличается от человеческого.
Вы говорите как специалист.
А я не только археонавт, а еще и ксенобиолог экспедиции. Сто лет назад звездолетчики обязаны были иметь несколько профессий.
Сейчас универсализм необходим для космолетчиков еще больше. Грант оторвался на какое-то время от работы, задумчиво посмотрел на Молчанова и попросил его помощи. Не потому, что помощь действительно требовалась, а потому, что в работе человек приобретает уверенность. Молчанову уверенность была очень нужна.
Следующие несколько часов они работали с аппаратурой кибернетического комплекса. Запустили на разные высоты два телезонда, связь с которыми держалась очень неустойчиво, несмотря на все ухищрения координатора. Объяснить перебои связи одной только ионизацией воздуха все-таки было нельзя, что-то еще нарушало связь, какой-то неизвестный людям фактор.
Грант дважды разговаривал с Россом и с каждым разговором все больше мрачнел. Потом связь оборвалась и уже больше не возобновлялась.
Внизу под трансгалом наступила ночь. Истекли третьи сутки их пребывания в районе спутника квазизвезды. Третьи сутки непокоя В дивном мерцании ночной стороны планеты было что-то зловещее. Потрясающее равнодушие, с которым она охраняла свои тайны, уничтожая и отбрасывая все постороннее, было равнодушием машины, механического сторожа, запрограммированного стрелять в любую движущуюся цель вблизи охраняемого объекта, и Грант впервые задумался над причинами странной враждебности планеты к людям, существам не агрессивным, способным отличить добро от зла, понять собеседника без угроз и применения силы. Правда, успокоить его эти размышления не могли.
В первом часу ночи по времени корабля чистый зуммер галактического ТФ-приема заставил Гранта в изумлении подскочить к пульту. Молчанов, дремавший в соседнем кресле, поднял голову.
Дежурное сообщение с индексом третьей степени срочности, доложил координатор. Запрос Технического совета Земли и почтовые сообщения.
Почта хрипло сказал Грант. Пришла почта.
В панели дешифратора открылась щель, и высунувшийся языком манипулятор подал пять цветных зеренвидеокассеты для личных инфоров и два прозрачных карандашасообщения для командира. Координатор уже материализовал бестелесный голос Земли в кристаллы писем.
Грант медленно ссыпал в ладонь зерна: изумрудноедля Реута, фиолетовыедля Росса, ярко-желтыедля Умбаа, молочно-белоедля Вихрова и голубоеот Тины. Для него. Так же медленно Грант ссыпал письма в приемник своего информа, спрятал его в карман и взял прозрачные кристаллы официальных сообщений.
Председатель Технического совета Земли Столетов запрашивал подробный отчет об открытии квазизвезды в пылевом облаке и просил сообщить свои соображения о целесообразности посылки в этот район Галактики специальной экспедиции.
Второе сообщение было от руководства Управления аварийно-спасательной службы сектора Солнечной системы. В нем еще раз напоминалось о необходимости соблюдения параграфов Устава коммуникаций при открытии населенной планеты и об осторожности при выборе средств для спасения экипажа «Могиканина».
Конфликты нежелательны, повторил Грант, но смысл фразы не сразу дошел до его сознания. Нежелательны
Письма В кармане лежали письма для товарищей. Письма для Умбаа, Вихрова, Реута и Росса. И письмо от Тины как упрек в том, что он в безопасности, под защитой трансгалактического корабля, а они там в аду Если они ЕЩЕ там.
Связи с Россом все не было, и он дал команду послать еще два телезонда в направлении Города.
Под утро Грант, безотрывно всматривающийся в черноту экранов, напоминающих ему пустые глазницы черепа, заметил в расположении Города вспыхнувшую чистым зеленым светом звезду. Через некоторое время там еще зажглась звездочка и еще, будто огоньки гелиосварки. Молчанов, уснувший в кресле в неудобной позе, встрепенулся, услышав восклицание командира, и стал тереть глаза.
Но Грант только приказал выпустить еще два зондапоследние. Большего он сделать не мог. Со стороны он казался сосредоточенным и спокойным, холодным, как свет Луны. Но письма в кармане жгли его душу, и если бы кто-нибудь знал, как натянуты до предела его нервы, как мучительно ищет мозг пропавшую надежду. Ищети не находит. А найти надо, обязательно надо. Потому что рядом в кресле сидит человек, потерявший на планете всех своих товарищей. Потому что каждый прошедший миг может оказаться последним для Росса и для Реута, Умбаа и Вихрова. Потому что планета хранит в себе какую-то проклятую тайну, убивающую все живое, а люди ничего не могут ей противопоставить. Ничего, кроме своей решимости и бесстрашия.
Утром связь восстановилась на несколько минут, и Грант увидел трагедию гибели Росса.
Какое-то время он стоял неподвижно, окаменев от горя; потом вдруг стремительно повернулся к пульту, нащупывая эмкан.
Старт!
Нет! бросился к нему Молчанов, схватил за руку. Не надо! Их не вернешь!..
Прочь! зарычал Грант. Там Умбаа, Виталий!.. Мы найдем их!
Молчанов отпустил его и, переведя дыхание, оперся о пульт костяшками пальцев.
Что ж, сказал он сдавленным голосом. Действуйте! Я не боюсь смерти, я слишком часто встречался с ней один на один. Но с нами Тихонов, он не может сказать ни да, ни нет, и вы отвечаете за его жизнь. И этот мальчик, что возвращается один, он тоже надеется на вас, на ваше правильное решение Но все равно действуйте, если иначе нельзя
Грант уронил голову на руки и затих.
Корабль едва заметно вздрогнулавтоматы приняли изуродованный десантолет, вскрыли и деловито принялись за ремонт. Но никто не вышел из него. Реут лежал ничком поперек рубки в расстегнутом скафандре, и лицо его представляло маску страдания и отчаяния.
Грант вдруг вскочил, вынул из кармана инфор и хватил им об пол. Блестящий диск разлетелся цветными брызгами, и это отрезвило командира. Он оглянулся на открытый вход в залгде-то в недрах корабля ждал его раненый Реути заставил себя сделать шаг, другой
Часть вторая. Спасательный Рейд. Сташевский
Тартар
Сырое дыхание низкой облачной пелены разогнало даже крикливых четырехкрылых птиц, единственных крупных хищников на континенте. Казалось, само небосерое, беспросветное, монотонноеупало на мокрый лес, и он съежился и притих.
Внизу под Греховым на склоне холма шевельнулись ветки кустов, и на лесную поляну вышли двое: невысокий, грузноватый мужчина с совершенно седой головой и маленькая женщина с печальными глазами. Конечно, отсюда, с высоты, Грехов не мог видеть выражения ее глаз, просто знал, что они всегда печальны. На эту странную, молчаливую пару он обратил внимание в первый же день своего пребывания в санатории. Издали принял их за отца и дочь, на самом деле они оказались мужем и женой. Его звали Грант, Ярослав Грант, ееТина. От врачей Грехову стало известно, что он звездолетчик, попал в какой-то переплет, получил психическую травму и вряд ли теперь сможет вернуться к своей работе, несмотря на все волшебство медицины.
Однажды Грехов случайно встретил их в лесу, и его поразило то выражение боли и нежности, с которым Грант обращал к жене лицо. Вообще, видел их он довольно часто, вот как сейчас, например: территория заповедника, где располагался санаторий, была небольшой. Дважды прилетал к ним молодой человек лет двадцати, чем-то похожий на Гранта; поначалу Грехов принял его за сына, но и тут ошибся Тогда женщина покидала их ненадолго, словно не желая присутствовать при разговоре, но, и оставаясь одни, по мнению Грехова, мужчины молчали. Можно было подумать, что юноша лишь затем и прилетал, чтобы побыть рядом с седыммолча, сурово, без тени улыбки. В поведении их оставалась какая-то недоговоренность, заставляющая задумываться об удивительной непостижимости человеческих отношений. Но Грехов, как и они, искал уединения, уповая на его целительные свойства, никак не находил его и в конце концов понял, что великолепные чарианские врачи могут вылечить тело, но не в состоянии исцелить душу. Это под силу разве что времени, постепенно разрушающему скорлупу тоски и горечи
Мужчина посмотрел вверх, заметил его пинасс, взмахнул рукой. Грехов тоже помахал в ответ. Женщина оглянулась, потянула Гранта за рукав, и они исчезли за деревьями. Но память долго хранила этот робкий жест.
Грехов зябко передернул плечами и усилил обогрев костюма, хотя холодно ему не былочисто психологический эффект. Дождь начался сразу, частый и мелкий, и он закрыл фонарь кабины, пристроился возле пульта управления и задремал.
Разбудил его писк вызова, и, еще не открыв глаза, он коснулся кольца приемника на запястье.
Габриэль, к вам посетитель. Ваши координаты?
Западный сектор леса Грусти, сказал он в микрофон. Даю пеленг. А кому я понадобился?
Но дежурный уже отключился, и Грехову оставалось только гадать, что за посетитель потревожил его отдых. Может быть, ему наконец разрешат покинуть санаторий? Ведь чувствует он себя превосходно, если не считать постоянной хандры при мысли о работе, о ребятах о Полине. После катастрофы на Самнии, спутнике Чары, когда он пролежал мертвым три часа в радиоактивном склепебывшем спасательном модуле, врачи на Чаре около года боролись за его жизнь, а Полина она даже не знала, что он на Чаре. Впрочем, она вообще не знала, что Грехов остался в живых. Да почти никто в отряде не знал, потому что чариане по какой-то причине не сочли нужным сообщить о нем на Землю. Наверное, сомневались в том, что он выживет, но он выжил и чувствует себя прекрасно. Если не считать Да, о Полине он думал постоянно. И боялся послать ей сообщение. Сам не зная почему, но боялся. Грехов все ждал, что она узнает сама. Может быть, кто-то все же сообщил ей? Диего Вирт, например или Сташевский. Они-то знают, что он здесь. Но если это Полина
Грехов даже привстал с сиденья, всматриваясь в серую пелену дождя. Потом рассердился на себя и сел. После своей временной смерти каково звучит, а?! после смерти!.. Что ж, он мог сказать так с полным правом. После смерти он стал более впечатлительным, возбудимым, и, откровенно говоря, ему это открытие не нравилось.
В девятом часу утра рядом с его аппаратом опустился наконец чей-то оранжевый галион. Громоздкая фигура выбралась из него, и Грехов вздохнул одновременно радостно и огорченносердце ждало другого посетителя. Это был Сташевский, начальник второго отдела Управления аварийно-спасательной службы, его друг и непосредственный руководитель.
Здравствуй, отшельник, проворчал он, забираясь в кабину. Что не весел? Не рад? Не здоров?
И рад, и здоров. Грехов с удовольствием рассматривал коричневое от загара лицо друга. Настроение паршивое. Чариане не выпускают из санатория, понавешали на меня кучу датчиков
Грехов умолк и привычно оглядел небосвод и стену леса на склонах холма. Что-то изменилось там, ничего угрожающего, конечно, но обостренное чувство опасности не раз спасало ему если не жизнь, то целость шкуры, и пренебрегать интуицией он не имел права. И не хотел пренебрегать.
Желтый туман, пояснил Сташевский, наблюдая за ним.
Ну, естественно, с облегчением сказал он, желтый туман. А ты здорово разбираешься в особенностях чарианской атмосферы.
Сташевский засмеялся.
Просто я узнал это от диспетчера медцентра. К тому же по всей территории заповедника лечебные туманы выпускаются регулярно два раза в сутки. Пора бы знать.
Ты и это узнал от диспетчера?
Нет. Сташевский помрачнел. Когда-то я тоже отдыхал здесь после болезни. Дело прошлое Так ты здоров, говоришь?
Вполне.
Ну и отлично! Сегодня с тебя снимут ненавистные датчики, и ты свободен. Честно говоря, я не верил в твое в общем, ты понял. Они волшебникичариане, особенно старший врач! Не хмурься, эта женщина спасла тебе не только жизнь, но и здоровье. К тому же, говорят, она отдавала тебе времени даже больше, чем следовало.
Возможно, нехотя согласился Грехов. Как это свежо и оригинальнолюбовь землянина и инопланетянки Хотя какие чариане инопланетянепервопоселенцы.
Сарказм в его голосе заставил Сташевского нахмуриться, но Грехов положил руку ему на плечо и, отвернувшись, пробормотал:
Ты же знаешь, Святослав, ты все отлично знаешь
Что я знаю? хмуро ответил Сташевский вопросом на вопрос. Ничего я не знаю. Полина извелась вся, прозрачная стала Ведь ты ей не сообщал, что желаешь видеть, а она ждала Поехали.
Не сообщал, с трудом сказал Грехов. Таких сообщений не ждут, летят сразу, если знают куда А если она знает и не Куда поехали?
К кораблю.
Так сразу?
А тебе что, парадной формы не хватает? Э-э, дружище, видимо, не совсем ты еще здоров: растерялся, побледнел Может, останешься еще на пару недель?
Ладно смеяться. Грехов включил двигатель, и они взмыли в воздух. Куда лететь-то? Надо же предупредить в медцентре, датчики снять.