Солнце жгло беспощадно, и, прежде чем добраться до того места, где я закопал инженера в песок, я несколько раз влезал в воду. У меня было время обдумать все происшедшее.
Одно было ясно: расчёты адмиралтейства на эволюцию явно провалились. Вместо усовершенствованных миниатюрных аппаратов родились неуклюжие механические гиганты с огромной силой и замедленными движениями.
С военной точки зрения они ничего не стоили.
Я уже приближался к песчаному холмику, под которым спал обессиленный после ночных купаний Куклинг, когда со стороны плато из-за кустарников показался огромный краб.
Ростом он был больше меня, и его лапы были высокие и массивные. Двигался он неровными прыжками, странным образом нагибая свой корпус. Передние, рабочие щупальца были невероятно длинные и волочились по песку. Особенно гипертрофированной была его пасть-мастерская. Она составляла почти половину его тела.
«Ихтиозавр», как назвал я его про себя, неуклюже сполз на берег и стал медленно поворачивать корпус во все стороны, как бы осматривая местность. Я машинально махнул в его сторону брезентовой палаткой. Однако он не обратил на меня никакого внимания, а как-то странно, боком, описывая широкую дугу, стал подходить к холмику песка, под которым спал Куклинг. Если бы я догадался, что чудовище направляется к инженеру, я бы сразу побежал к нему на помощь. Но траектория перемещения механизма была настолько неопределённой, что мне вначале показалось, что он движется к воде. И только тогда, когда он коснулся лапами воды, круто развернулся и быстро двинулся к инженеру, я бросил поклажу и побежал вперёд.
«Ихтиозавр» остановился над Куклингом и немного присел. Я заметил, как концы его длинных щупалец зашевелились в песке, прямо возле лица инженера.
В следующее мгновение там, где, только что был песчаный холмик, вдруг вздыбилось облако песка. Это Куклинг как ужаленный вскочил на ноги и в панике рванулся от чудовища.
Но было поздно.
Тонкие щупальца прочно обвились вокруг жирной шеи инженера и потянули его вверх, к пасти механизма. Куклинг беспомощно повис в воздухе, нелепо болтая руками и ногами.
Хотя я ненавидел инженера всей душой, тем не менее я не мог позволить, чтобы он погиб в борьбе какой-то безмозглой металлической гадиной.
Недолго думая, я ухватился за высокие клешни краба и дёрнул их изо всех сил. Но это было всё равно что повалить глубоко забитую в землю стальную трубу. «Ихтиозавр» даже не шевельнулся. Подтянувшись, я взобрался ему на спину. На мгновение моё лицо оказалось на одном уровне с искажённым лицом Куклинга. «Зубы! пронеслось у меня в сознании. У Куклинга стальные зубы!.. Так вот чем весь ужас!»
Я изо всех сил ударил кулаком по блестевшему на солнце параболическому зеркалу.
Краб завертелся на одном месте. Посиневшее лицо Куклинга с выпученными глазами оказалось на ровне пасти-мастерской. И тут случилось страшное.
Электрическая искра перепрыгнула на лоб инженера, на его виски. Затем щупальца краба внезапно разжались, и бесчувственное грузное тело творца железной чумы грохнулось на песок.
* * *
Когда я хоронил Куклинга, по острову, гоняясь друг за другом, носились несколько огромных крабов. Ни на меня, ни на труп военного инженера они не обращали никакого внимания. Я завернул Куклинга в брезентовую палатку и закопал посредине острова в неглубокую песчаную яму. Хоронил я его без всякого сожаления. В моем пересохшем рту трещал песок, и я мысленно проклинал покойника за всю его гадкую затею. С точки зрения христианской морали я совершал страшное кощунство. Не знаю, сколько я пролежал на берегу, часами смотря на горизонт в ту сторону, откуда должна была появиться «Голубка». Время тянулось мучительно медленно, и беспощадное солнце, казалось, застыло над головой. Иногда я подползал к воде и окунал в неё обожжённое лицо.
Чтобы забыть чувство голода и мучительной жажды, я старался думать о чём-нибудь отвлечённом. Я думал о том, что в наше время многие умные люди тратят силы своего разума, чтобы сделать подлость другим людям. Взять хотя бы изобретение Куклинга. Я был уверен, что его можно было бы использовать для благородных целей. Например, для добычи металла. Можно было бы так направить эволюцию этих тварей, чтобы они с наибольшим эффектом выполняли эту задачу. Я пришёл к выводу, что при соответствующем усовершенствовании механизма он бы не выродился в гигантскую неповоротливую громаду.
Однажды на меня надвинулась большая круглая тень. Я с трудом поднял голову и посмотрел на то, что заслонило от меня солнце. Оказывается, я лежал между клешнями чудовищного по своим размерам краба; он подошёл к берегу и, казалось, смотрел на горизонт и чего-то ждал.
После у меня начались галлюцинации. В моем разгорячённом мозгу гигантский краб превратился в высоко поднятый бак с пресной водой, до вершины которого я никак не мог добраться.
Я очнулся уже на борту шхуны. Когда капитан Гейл спросил меня, нужно ли грузить на корабль огромный странный механизм, валявшийся на берегу, я сказал, что пока в этом нет никакой необходимости.
Генрих АльтовЛегенды о звездных капитанах
«Дерзать!» Когда дыханье урагана.
Сто старых солнц на небе потушив,
Выводит молодые из тумана,
«Дерзать! Дерзать! Дерзать!»вот наш призыв!
ИКАР И ДЕДАЛ
«Будь мне послушен, Икар!
Коль ниже свой путь ты направишь,
Крылья вода отягчит;
Коль вышеогонь обожжет их».
Это было давно. Время стерло в памяти поколений подлинные имена тех, кто летел к Солнцу. По именам кораблей люди стали называть ихИкар и Дедал.
Говорят еще, что корабли назывались иначе, а имена Икара и Дедала взяты из древнего мифа. Вряд ли это так. Ибо не Дедал, а тот, кого теперь называют Икаром, первый сказал людям: «Пролетим сквозь Солнце!» Это было давно. Люди еще робко покидали Землю.
Но уже познали они опьяняющую красоту Звездного Мира, и буйный, неудержимый дух открытий вел их к звездам. И, если погибал один корабль, в Звездный Мир уходили два других. Они возвращались через много лет, опаленные жаром далеких солнц, пронизанные холодом бесконечного пространства. И снова уходили в Звездный Мир.
Тот, кого теперь называют Икаром, был рожден на корабле. Он прожил долгую жизнь, но редко видел Землю. Он летал к Проциону и Лакайлю, он первым достиг звезды Ван-Маанена. В планетной системе звезды Лейтена он сражался с орохосамыми страшными из известных тогда существ.
Природа много дала Икару, и он щедро, как Солнце, тратил ее дары. Он был безрассудно смел, но счастье никогда ему не изменяло. Он старился, но не становился старым. И он не знал усталости, страха, отчаяния.
Почти всю жизнь с ним летала его подруга. Говорят, она погибла при высадке на планету в системе Эридана.
А он продолжал открывать новые миры и называл их ее именем.
Да, среди тех, кто летал к Звездам, не было человека, равного по отваге Икару. И все-таки люди удивились, когда он сказал: «Пролетим сквозь Солнце!» Даже друзья егоа у него было много друзеймолчали.
Разве можно пролететь сквозь раскаленное Солнце?
Разве не испепелит безумца огненное светило? Но Икар говорил: «Посмотрите на газосветные трубки. Температура в нихсотни тысяч градусов. Но я беру рукой газосветную трубку и не боюсь обжечься. Ибо вещество внутри трубки находится не в виде газа, жидкости или твердого тела, а в четвертом состояниив виде плазмы, в состоянии крайнего разрежения». Ему возражали: «Разве не известно тебе, что внутри Солнца не плазма, а вещество в двенадцать раз более плотное, чем свинец!» Так говорили многие. Но Икар смеялся: «Это не помешает нам полететь к Солнцу. Мы сделаем оболочку корабля из нейтрита. Даже в центре Солнца плотность будет ничтожно мала по сравнению с плотностью нейтрита. И, подобно стеклу газосветной трубки, нейтрит останется холодным».
Люди не сразу поверили Икару. И тогда ему помог тот, кого теперь называют Дедалом. Он никогда не летал в Звездный Мир, и только наука открывала ему тайны материи. Холодный, спокойный, рассудительный, он не был похож на Икара. Но если людей не убедили горячие речи Икара, то сухие и точные формулы Дедала сказали всем: «Лететь можно».
В те времена люди уже многое знали о пятом состоянии вещества. Сначала оно было открыто в звездах, названных «белыми карликами». При небольшой величине эти звезды имеют огромную плотность, ибо почти целиком, кроме газовой оболочки, состоят из плотно прижатых друг к другу нейтронов. После первых полетов к спутнику Сириуса, ближайшему к Земле «белому карлику», люди научились получать нейтритвещество, состоящее из одних только нейтронов. Плотность нейтрита в сто двадцать тысяч раз превосходила плотность стали и в миллион разплотность воды.
Корабли, на которых Икар и Дедал должны были лететь к Солнцу, собирались на внеземной станции.
Здесь люди легко могли поднимать листы нейтрита, и работа шла быстро, хотя нейтрит, как сказано, был пятымсверхплотнымсостоянием вещества.
Что же касается самих кораблей, то, говорят, это были лучшие из всех когда-либо отправлявшихся в Звездный Мир. Их могучие двигатели не боялись огненных вихрей Солнца, а огромная скорость позволяла стремительно пролететь сквозь раскаленное светило.
И еще говорят, что именно тогда придумал Дедал гравилокацию. Внутри Солнца, в хаосе электронного газа, радио бессильно. Но тяжесть остается тяжестью. Локатор улавливал волны тяготения, и корабли могли видеть.
И вот настал день отлета. С Земли пришло последнее напутствие: «Не сближайте корабли, потому что сила тяжести повлечет их друг к другу. Но и не отходите далеко друг от друга, потому что неосторожного подхватит огненный вихрь и отнесет в центр Солнца».
Рассмеялся Икар, услышав эти слова. Спокойно выслушал их Дедал. И оба ответили: «Будет сделано».
Нетерпеливо положил руку на рычаг управления Икар.
Внимательно оглядел приборы Дедал. А с Земли передали: «Счастливого пути и великих открытий!» Этими словами уже в те времена Земля прощалась со своими кораблями, уходящими в Звездный Мир.
Так начался полет.
Яростно извергали двигатели белое пламя, и содрогались корабли, набирая скорость. И казалось с Землидве кометы устремились к Солнцу.
Впервые летел Икар без спутников, потому что никого не разрешили ему взять в свой корабль. Но Икар смеялся над опасностью и, глядя на серебристый экран локатора, пел песню старых капитанов Звездного Мира.
А Дедал не замечал одиночества. Он впервые покинул Землю, но красота Звездного Мира его не волновала.
И мысли Дедала, сухие и точные, как формулы, были заняты тайнами материи.
Иногда расчеты Дедала говорили: «Впереди опасность. Внимание!» Но Икарон летел первымзнал это и без расчетов. Ибо среди тех, кто водил корабли в Звездный Мир, не было капитана опытнее Икара.
Так летели они к сверкающему Солнцу, и люди Земли с трепетом следили за их полетом.
С каждым часом корабли убыстряли свой бег, потому что могучее притяжение Солнца уже простерло навстречу кораблям свои невидимые объятия.
По земному времени истекали пятые сутки полета, когда корабли скрылись в ослепительных лучах Солнца.
Последние, уже искаженные, волны радио принесли на Землю обрывок песни старых капитанов и сухой отчет Дедала: «Вошли в хромосферу. Координаты» Солнце встретило корабли огненными факелами протуберанцев. Словно негодуя на дерзость людей, разъяренное светило выбросило гигантские языки пламени, в сравнении с которыми корабли были как песчинки против горы. В безмолвном гневе рвалось пламя и жадно лизало нейтрит. Но пламя имело ничтожную плотность, и нейтритовая броня оставалась холодной.
Страшнее огненных языков пламени была тяжесть.
Незримая, всепроникающая, огромная, она придавила Икара и Дедала. Было так, словно свинец разлился по телу, и каждый вдох требовал отчаянных усилий, и каждый выдох казался последним. Но сильная рука Икара крепко сжимала рычаг управления. А бесстрастные глаза Дедала пристально смотрели на светлые диски приборов.
Тяжесть нарастала.
Солнце хотело раздавить непрошеных гостей. Лихпрадочно, из последних сил, бились сердца Икара и Дедала, захлебываясь тяжелой, как ртуть, кровью. Мутная пелена застилала глаза.
Тогда улыбнулся Икар (смеяться он уже не мог) и выключил двигатель, предоставив кораблю свободно падать к центру Солнца. И тяжесть мгновенно исчезла.
На экране локаторауже не серебристом, а кроваво-красномувидел Дедал маневр Икара. И, теряя сознание, успел его повторить. Но, едва только исчезла тяжесть, сознание вернулось к Дедалу, и с прежним спокойствием взглянул он на приборы.
С каждой секундой увеличивалась скорость падения.
Сквозь огненный вихрь неслись корабли к центру Солнца.
Огонь, огонь, бесконечный огонь летел навстречу. Клубились огненные облака, бушевал огненный ветер, и повсюдусверху и снизу. был огонь.
Трижды погас серебристый экран перед Икаром.
Это говорил Дедал: «Пора возвращаться». Но Икар рассмеялся и ответил: «Рано».
Снова летели корабли сквозь огонь. И в бесстрастных глазах Дедала отражались светлые диски приборов. Не было тяжести, но приборы говорили о новой опасности. Быстро, ломая расчеты и предположения, повышалось давление. Плотнее и плотнее становился огненный вихрь. От тяжелых волн огня содрогались корабли. А волны налетали все яростнее и яростнее. И уже не волны, а огненные валы обрушивались на тонкую броню нейтрита.
Вновь погас серебристый экран, предупреждая: «Пора возвращаться!» Но Икар ответил: «Рано».
И он оказался прав. Плотная стена огня сама погасила скорость. Наступил моменткорабли почти замерли среди бушевавших огненных вихрей. Давление преградило путь вперед, тяжесть не позволяла уйти назад.
Не отрываясь смотрел Дедал на светлые диски приборов, ибо они говорили о сокровенных тайнах материи.
А Икар пел песню старых капитанов и вспоминал тех, кто шел с ним ло дорогам Звездного Мира.
Но Солнце не признало поражения и готовило последний, самый страшный удар. Где-то в недрах Солнца возник колоссальный вихрь. Он был подобен смерчу, но смерчу в миллионы раз увеличенному, и ярость его не знала предела. Как щепки подхватил он корабли, закружил их, а потом отбросил корабль Дедала.
И было видно Дедалу на серебристом экране, как огненный смерч уносит Икара в глубь Солнца. Молчали двигатели корабля, и не отзывался Икар на призывы.
Понял Дедал: это гибель, и ничто не спасет Икара.
Сухие и точные формулы оценили великую силу огненного смерча и сказали Дедалу: «Ты бессилен. Уходи!» И тогда в глазах Дедала впервые вспыхнуло пламя.
Это было всего лишь мгновение, но, подобно взрыву, оно преобразило Дедала. Ибо в это мгновение он почувствовал, что выше формул есть Жизнь, а выше Жизнигордое звание Человека.
И, рванув рычаг управления, он бросил свой корабль в пылающий смерч.
Ударило пламя двигателей, и огонь, послушный человеку, столкнулся с необузданным огнем Солнца. Обвились вокруг корабля тесные кольца смерча, но Дедал шел вперед, нагоняя корабль Икара.
А смерч бушевал и все сильнее сжимал свои кольца.
Дрожала от напряжения нейтритовая броня, и стрелки приборов далеко ушли за красную черту. Но Дедал не видел опасности. Глаза его, горевшие огнем пострашнее огня Солнца, не отрывались от локатора. И было видно на серебристом экране, как приближался корабль Икара, Еще буйствовал огненный смерч, но притяжение уже подхватило корабли и мягко повлекло их друг к другу.
Толчок был едва ощутим, и Дедал увидел на экране: корабли соединились. Теперь даже злобная сила смерча не могла их разлучить. На мгновение погас серебристый экран, и Дедал понялИкар жив.
Протяжно, надсадно выл двигатель, преодолевая двойную тяжесть. Гремел огненный смерч, сплетаясь кольцами вокруг кораблей. Как обезумевшие, плясали стрелки приборов. И начала раскаляться нейтритовая броня. Но Дедал вел корабли, и сердце его, впервые познавшее счастье, ликовало.
Разорвав тесные кольца смерча, корабли уходили.
Все быстрее и быстрее становился их бег. Но вместе со скоростью возвращалась тяжесть. И снова наливалось тело свинцом, и снова захлебывалось сердце тяжелой, как ртуть, кровью.
Шли корабли сквозь огненный вихрь. Еще бушевало пламя, но уже близок был край Солнца. И светлые диски приборов звали: «Вперед!» Бешено взвыл двигатель, бросив корабли в последний прыжок. Но тяжесть выхватила из рук Дедала рычаг управления. И не было сил поднять руку, не было сил дотянуться до пульта, на котором тускло мерцали диски приборов.