Понятно. Приобретение в новом мире. Тебе благоволят сами боги, искренне заявляет друг.
Мы стреляем до самых сумерек и в полной темноте, только отблески костра едва освещают мишени. Перешли на расстояние в пятьдесят метров. Да, бывали у меня обидные срывы, вероятно новый мир не до конца изменил меня или, дал возможность насколько поучиться самому. Под конец тренировки я довольно сносно поражаю мишени, правда, хуже Аскольда, тот в стрельбе как бог.
Серебряный месяц ровно светится среди россыпи жемчужных звёзд, море шелестит по гальке, резво плещется рыбёшка, ухает ночная птица, как большие чёрные бабочки, над нашими головами порхают летучие мыши, под камышами, в корнях, зажигают удивительные огоньки светлячки.
Детей уводят спать, я в окружении друзей Аскольда и Семёна, сижу на берегу, любуюсь ночью. Руки гудят, тело ноет, кончики пальцев кровоточат, не лёгкая тренировка, но удовлетворение полное. Семён хвастается своими успехами, с пяти метров он почти иногда попадал в сто сантиметровую мишень. Мы беззлобно посмеиваемся и рекомендуем ему вместо лука освоить дубину, он пообещал подумать.
Не дождавшись нас, спустились Ладушка и Яна. Немного пожурив нас за безделье, усаживаются рядом и так же принимаются созерцать ночь. Здорово и спокойно.
Около часа говорим о всякой ерунде. Семён вспомнил несколько курьёзных и смешных случаев из своей врачебной практики. Я тоже загорелся и выложил пару таких смешных историй, что Яна, взвизгнув, бросилась в ближайшие кусты, а Ладушка шутливо дала, мне по шее. Аскольд же больше слушает, скребёт тощую бородёнку, посмеивается, как-то он плавно переводит наши байки в более серьёзное русло и, в конце концов, мы говорим на злободневные темы.
Народ под впечатлением от показанного шоу, пылающая корона на твоём плече, произвела неизгладимое впечатление, толкуют, что это чуть ли не сам бог тебя отметил. Это помогло нам сплотить людейхороший задел для укрепления власти. Но, время пройдёт, страсти утихнут, события этого дня потускнеют и найдутся шакалы, которые захотят всё порушить. Тенденции к этому есть. Я приглядываюсь к людям, в нашем городе есть опасные типы, явные и скрытные. Последние из них, более для нас неугодны, они потихоньку прощупывают народ на предмет вшивости и потенциальные единомышленники у них есть. Если проявим, хоть небольшую слабину, нам вцепятся в горло.
Неужели так серьёзно? тревожится моя жена, в её огромных глазах плещутся звёзды.
В полной мере, кивает Аскольд.
И, что они сделают? тревожится Семён, в глазах колыхнулся страх.
Убьют, усмехается начальник безопасности.
Что же делать? обращается ко мне Лада.
Будем работать на опережение.
Это как?
В режиме военного времени, мрачно усмехаюсь я.
Пару человек акулам скормим, на долгое время будет мир и порядок, с невозмутимым видом изрекает Аскольд.
Ты шутишь? недоверчиво улыбается моя жена.
Яна сидит посуровевшая, она как никто знает мужа, но не вмешивается в его дела. Может не всё ей нравится, но она является прекрасным образцом жены для такого мужа как Аскольд.
Я, так думаю, до этого дело не дойдёт, но в любом случае, всё станет решать начальник безопасности, вмешиваться не буду.
Кстати, в городе ещё один инцидент произошёл, мужичонок один сковородку слямзил у одной гражданки, считаю необходимым показательный процесс изобразить, озабоченно поглаживает бородёнку Аскольд.
Всего лишь сковородка, фыркает Лада.
В нашем состоянии это целое сокровище, как джип в прежние времена, усмехается Аскольд. Но даже дело не в этом, воровство необходимо пресечь в корне, иначе процесс пойдёт лавинообразно и уважения к власти не будет, а это крушение всего.
Акулам скормите? пугается Семён, его челюсть едва не выпадает, а вид такой несчастный, что нас разбирает безудержное веселье.
Я прыскаю со смеху, женщины тоже, но Аскольд остаётся серьёзным.
Для первого раза нет, а вот во второй раз, очень может быть. Плетьми будем бить, не смертельно, но многие запомнят, в голосе Аскольда звякает металл.
Ладушка с тревогой смотрит мне в глаза, но неожиданно на лице отражается целая гамма из чувств и возникает решимость:Ребята, в принципе, я с вами согласна, давить воров надо, эти гады и сюда влезли!
Наверное, она вспомнила, как с неё хулиганы срывали золотую цепочку с крестиком, ещё в той жизни. Она часто вспоминала, как липкие, грязные руки шарили у неё на шее, а её будто парализовало от страха. Затем рванули цепочку, разрезав шею, после чего подонки спокойно ушли, а крестик упал под ноги. Она, после этого случая, полдня мылась под душем, что бы смыть всю скверну.
Мне стало весело, Аскольд подобрел лицом, Яна прижалась к его плечу, а Семён насупился, видно, демократические принципы сильно сидят в сознании. Он верит в сказки о перевоспитание. Что делать, у каждого в голове, свои тараканы, иногда, даже белые.
Завтра пошлём экспедицию, один из учёных мужей предположил, что у нас есть все шансы изготовить цемент. Утверждает, что найдёт все химические компоненты для производства, а нас заставляет изготовить печь по его чертежам, меняет тему разговора Аскольд.
Если заставляет, надо изготовить, соглашаюсь я. Единственное требование, все химические производства, вне зоны города и, чтоб никакого загрязнения местности. Это должен быть из основных законов, хватит свинячить, за нарушение, я вздрогнул от пронзившей меня мысли, всё, вплоть до смертной казни.
Аскольд кивает, Семёна же, потрясли мои слова, он жалко смотрит на меня:Это жестоко, затравлено произносит он.
Зато действенно, стреляет глазами Яна.
Расслабься, дружище, я хлопаю по плечу, ты ли это говоришь? А кто мужика дубиной убил?
Я? Он нас хотел убить! Я случайно!
Так, вот, Семён. Всё это свинство, бомба замедленного действия, которая, в будущем, может убить всё человечество, я пристально смотрю в глаза. Он взгляд не потупил, вздыхает и соглашается со мнойприятно иметь дело с умным человеком.
Семён ещё сильнее насупился, сосредоточенно ковыряет песок сломанным луком, он ушёл в мысли, в мозгу происходят титанические подвижки, но я уверен, циферки в голове расположатся правильно.
А как наш архитектор по поводу планировки города, Архип Иванович, кажется. Что предлагает? смотрю я на Аскольда.
Утверждает, что на склонах место для населения города не хватит, а ещё планируется прирост. Требует рассмотреть его предложение по выводу города со склонов на плато.
Вот учёные у нас, улыбаюсь я, всё требуют, требуют, но всё сходится с нашими мыслями. Он прав, нам необходимо выходить на поверхность, но и склоны не оставлять, пускай там будут бассейны, бани, коптильни, сады. Твоя дочурка, орехов грецких насадила, Семён картошку закопал, земля там богатая, это будет зоной отдыха для трудящихся княжеских родов, шучу я.
Хорошая идея, неожиданно поддерживает меня Лада.
Ты это, насчёт трудящихся, ехидно замечаю я.
И это, тоже, так же ехидно ответила она. Мы первые обнаружили площадки, значит и привилегий у нас больше.
Она права, поддерживает её Яна.
В плане безопасности, это место самое выгодное. С моря трудно подобраться, только одна тропа, но мы её перекроем забором и поставим стражу, а на плато расположится город, он станет служить буфером от вторжения сверху. Власть города должна находиться в наибольшей безопасности, поэтому поддерживаю эту идею, спокойно произносит Аскольд. У нас гости, неожиданно говорит он, внимательно вглядываясь в темноту. Действительно, справа по берегу идут люди.
Что за путники сюда пожаловали? всматриваюсь я в том направлении.
Ночью нормальные не ходят, поджимает губки Лада.
Шли бы вы в лагерь, девочки, бросает Аскольд.
Их трое точно, трое, замечает глазастая Яна. Думаю, мальчики, в случае чего, вы справитесь, уверенно говорит она, хищно раздувая ноздри.
Ладно, сидите, Аскольд по своему обыкновению усмехается, он всё просчитал и думает, что произойдёт нечто забавное.
Фигуры медленно приближаются, их трое мужчин весьма крепкого телосложения, в руках держат толстые палки. Когда равняются с нами, я понимаю жену, «ночью нормальные не ходят», они мне сразу не понравились, лысые, морды в щетине, татуировки вызывающе бьют синевой, глаза наглые, маслянистые.
Здорово, братаны, вякает один из них. Греетесь под луной, хохотнул он, думая, что остроумно шутит.
Краем глаза отмечаю, как Аскольд выудил на свет божий, длинный кусок обсидиана, острого как бритва и понял, если начнут мутить, шансов у «братанов» никаких.
Живёте там? указал тот взглядом на скалы, где виднелись отблески от костров. Далеко, глубокомысленно изрекает он.
«Братаны» явно изучают нас. Они видят: один из нас, Аскольд, что-то аспиранта, худощавый, с неказистой бородкой, вроде бы слякоть, но их сбивает с толку, очень уж он спокоен. Я также не выделяюсь телосложением, слегка покрепче, но не намного. Семён крупный, но несколько рыхловат, тоже не противник.
Видно всё, прокрутив в своих мозгах, они решили действовать:Братаны, баб у вас многовато, одну отдайте, миром разойдёмся.
Лада вспыхивает словно факел, глаза сверкнули как два боевых лазера, испепеляя подонков ненавистью. Яна, напротив, язвительно улыбается, с пренебрежением бросает:Шли бы вы своей дорогой, козлы, не ровен час, обделаетесь в штаны, вонять будете, хотя, вы и так смердите, хоть нос зажимай.
Во, чешет! восхищается главарь, решено, мы заберём эту тёлку.
Что произошло всей момент, за гранью соображения, Семён с рёвом взбесившегося ишака вскакивает на ноги и влепляет такую мощную оплеуху, что звучит характерный треск ломающихся шейных позвонков, голова у урки откидывается назад, он подает, некоторое время бьётся в конвульсиях, взбрыкивает ногами, разбрасывая прибрежную гальку, и затихает в нелепой позе. Все замерли, возникает тишина, лишь волны шуршат по обкатанным камням.
Семён сам в ужасе от содеянного, глаза наливаются слезами, руки трясутся, но урки это поняли по-своему, они решили, что у парня «сносит крышу» и он сейчас пойдёт в разнос и начнёт всё крушить на своём пути. Они попятились, расклад сейчас не в их пользу, двое против троих, не считая женщин, хотя я уверен, наших любимых недооценивать нельзя.
Аскольд, поигрывая смертоносным осколком обсидиана, непонимающе спрашивает:Вы куда, братаны? Мы не договорили.
Мы не при деле, скулит один из бандитов, мы уходим. Против вас мы ничего не имеем.
Щенки, заберите этого с собой, он оскверняет наш берег, рыкнул я, указывая на мертвеца.
Подонки, безропотно подчиняются, хватают главаря за ноги и волокут вдоль берега куда-то в ночь. Когда они скрылись, я поворачиваюсь к стоящему как столб Семёну:Семён Семёнович, а ты опасный тип, уже два жмурика на твоей совести. Как же твои демократические принципы? я подкалываю его, но понимаю, зря сделал, парень расплакался:Я не знаю, как это произошло, причитает он, как представил, что они будут глумиться над нашими женщинами, так во мне словно лопнула рессора!
Я смотрю на него и удивляюсь, как же раньше не разглядел, какой же он огромный и сильный. А ведь точно, лёгкий жирок под кожей искусно скрывает могучие мышцы, если он рассосётся, то Семён превратится в настоящего терминатора, это открытие меня несколько шокирует, а Аскольд смотрит на Семёна с всё возрастающим уважением.
Ты всё правильно сделал, обнимает его Лада. Не терзайся так, мальчик, пусть они скулят, мир избавился ещё от одного негодяя. Разве это не прекрасно?
Яна нервно ходит по пляжу:Сволочи, сволочи, весь вечер испоганили! Айда купаться!
Ночью у берега много акул, резонно замечает Аскольд, с обожанием глядя на свою жену, которая сейчас похожа на воинствующую амазонку.
И чёрт с ними! Яна уже в одном купальнике, сбегает к морю и, не раздумывая, ныряет в воду и её тело освещается призрачным сиянием. Ну, что можно сказать на это безрассудство! Мы все, и даже зарёванный Семён, лезем в воду.
Благодать. Море освежает наши разгорячённые тела, огненные вихри светящегося планктона, закружились вокруг в хороводе, восторг переполняет души, а где-то в отдалении рыскают голодные акулы, но и в это раз нас бог милует.
Глава 8
Мужика, которого уличили в краже сковородки, секли несильно и не долго, но орал он так, что с ближайших утёсов осыпались камни и птицы испуганно взмывали ввысь.
Эта экзекуция производит ошеломляющее действие, двое мелких воришек, поспешили сознаться в кражах имущества и отдать хозяевам их вещи.
Мне было неловко от того, что пришлось прибегнуть к физической расправе, но совесть меня долго не мучила, наверное, во мне говорят гены казаков, что испокон веков осаживались по моей линии и закрепились в крови. Такого рода наказания у них норма. Мой прадед был атаманом донского казачьего войска, и последующие предки не ниже атаманов.
И всё же, глядя на мужчину средних лет, который после наказания, в одиночестве скулил на мокрой гальке, мою душу что-то кольнуло, меня поразил вид его одиночества, никого нет рядом с ним, он один и непонятно зачем он украл сковородку, которую так и не нашли. Наблюдая за ним, во мне появилось сомнение, что вообще была кража, что-то не вяжется с его тщедушной фигурой и лицом сельского учителя. А вдруг произошла судебная ошибка, и его избили по наговору? Меня словно окатили из холодного душа, я встрепенулся и с тревогой посмотрел на Аскольда.
Не жалей, это не твой больной, мой пациент и я знаю как с ними вести диалог, мой друг вызывающе взмахивает бородкой.
Я не об этом, мрачно произношу я, не было никакого дознания, по словам лишь свидетелей так можно докатиться неизвестно до чего. А вдруг он не причём?
Свидетелей было три, а это вполне достаточно, невозмутимо произносит Аскольд.
Но сковородку так и не нашли. Что на это скажешь?
Не раскаялся, в его взгляде появляется лёд. Но это дело поправимо, я ему дал тайм аут, не скажет сейчас, пообещал скормить его акулам.
Ты не слишком много на себя берёшь, с угрозой говорю я.
Пообещал, не значит, что сделаю, усмехается Аскольд. Но вроде как он дошёл до необходимой кондиции, не обращая на мой протест, идёт к бедолаге, втыкает рядом с ним копьё и, вздыхая, произносит:Мне жаль это делать, но придётся тебя отдать акулам.
Несчастный затравленно глянул на спокойное лицо Аскольда, затем переводит взгляд на море и в ужасе округляет глаза, совсем рядом чертит воду огромный плавник.
Почему ты так уцепился за эту дурацкую сковородку, она не стоит твоей жизни? Аскольд с сожалением вздыхает, подзывает двух охранников и приказывает:Связать и скинуть с той скалы, там глубины и много акул.
Только я встрепенулся, чтобы запретить этот чудовищный приказ, как мужчина рухнул на колени и, разбрызгивая слюни и сопли заголосил:Там она, под корнями можжевельника.
Аскольд кивает охранникам, через некоторое время они приносят добротную сковороду, вероятно с титановым покрытием.
Зачем? Аскольд присаживается рядом с мужичком. Я ещё могу понять, нож, топор но сковородка?!
Ксюха о ней мечтала, сквозь слёзы прорыдал мужчина, обещала стать моей женой если принесу ей именно эту сковородку, совсем замучилась на палочках готовить.
Гони такую прочь, с брезгливостью говорит Аскольд. Но тебе, дорогой, придётся с месяц посидеть в пещере.
Я не могу, у меня клаустрофобия, уныло мямлит мужчина с лицом сельского учителя.
Тогда пойдёшь добровольцем лес рубить для забора.
Лучше к медведю, чем сидеть в темноте целый месяц, закатывает глаза несчастный.
Дурак, пожимает плечами Аскольд, я б посидел, отдохнул малость, дни такие сумасшедшие, совсем продуху нет.
Вновь наш заготовительный отряд валит лес, мужичонок старается из всех сил, но через час приходится отстранять его от работы и заниматься перевязкой, он до крови стёр себе ладони.
Ты кем был раньше? обрабатывая его раны, спрашиваю я.
Учителем в селе Приветливом.
Сельским учителем? переспрашиваю я. Вот так да, оказывается, моё мнение о нём сложилось правильное.
Мужчина истолковал моё удивление по-своему:Да мне самому было противно красть но я здесь один, никого нет, а тут Ксюха такая ладная.
Козёл ты, не выдерживаю я и заканчиваю перевязку. Займись обрубкой тонких сучьев.
Попробую, взмах и топор падает на землю, едва не отрубив ему пальцы на ногах.
И что мне с тобой делать? я в нерешительности развожу руками.