Народу на площади заметно прибавилось, но уже через два шага они смешались с толпой и теперькак с радостью подумала Женяникто не сможет доказать, что они были в комендатуре. Да и кто будет за ней следить? Глупости. Это же Гатрингс, а не Джексонвилль, где все всех знают. Конечно, это безумие, что они решили побыть вместе. Кто-то увидит, кому-то скажет, и пойдёт, но но ведь это их свадьба. Она вышла замуж! Надо же это хоть как-то отпраздновать?
Они пошли по Мейн-стрит, рассматривая витрины. Алиса, сначала вертевшая головой, высматривая Эркина, постепенно отвлеклась и словно забыла о нём. Шум, автомобили, масса людей нет, всего этого было слишком много для Алисы. И, видя, что она устала и вот-вот начнёт капризничать, Женя свернула с Главной улицы на боковую, тихую и малолюдную. Теперь они шли медленно, Алиса рассеянно глазела по сторонам и постепенно успокаивалась. Одинаковые коттеджи, газоны перед ними, низкие живые изгороди, гипсовые раскрашенные гномики, уточки и зайчики в траве Этот квартал ничем не отличался от подобного в Джексонвилле. А вон и ограда, о которой говорил Эркин. На невысоком, не выше колен, каменном основании кованая ажурная решётка из высоких копий, соединённых затейливыми завитушками. За оградой густой красно-жёлтый от осенней листвы лес. Теперь направо или налево? Эркин сказал только, что вдоль ограды до пролома.
Мам, Алиса потянула её за руку, это лес, да? Мы пойдём в лес, правда?
Да, кивнула Женя, тебе хочется в лес?
Ага! обрадовалась Алиса.
Мама ей столько раз рассказывала про лес. И в сказках всякие чудеса случались именно в лесу. Нет, лесэто здорово!
Они шли вдоль ограды долго, Женя уже начала беспокоиться, пока не увидели действительно пролом, будто изнутри по ограде ударили чем-то в рост и ширину человека, выломав каменную кладку, выпятив и раздвинув прутья.
И Женя с Алисой вошли в этот пролом.
Лес! радостно выдохнула Алиса, выдёргивая руку.
Женя рассмеялась, отпуская её.
Алиса, далеко не отходи.
Ага, рассеянно ответила Алиса, перебегая от дерева к дереву.
"От пролома прямо и прямо", говорил Эркин. Ну, что ж, будем надеяться, что проломов немного, и они найдут друг друга в этом парке.
Женя шла между деревьями, без дороги, наугад. Оглядываясь, она уже не видела ограды. Значит, и её оттуда не видно. Как бы не заблудиться. Хотя она нигде не сворачивала, но Но как же хорошо в лесу, тихо, спокойно Идти и ни о чём не думать, дышать запахами вянущей листвы и слушать счастливый смех Алисы. Господи И птицы поют.
Тихий переливчатый свист повторился ближе. Женя остановилась и стала разглядывать листву над головой. Интересно, что это за птица? И где она? Жалко, совсем птичьих голосов не знает. Свист повторился у неё над ухом. Женя обернулась и натолкнулась на смеющегося Эркина.
Господи, вздохнула Женя, Ты?
Ага, согласился Эркин, обнимая её.
И меня, потребовала Алиса, утыкаясь им в ноги.
Эркин взял её на руки, и она обхватила его и Женю за шеи так, что они столкнулись лбами.
Алиса, не хулигань. Опусти её, Эркин.
Ну-у, запротестовала Алиса, но Эркин уже поставил её на землю.
Ты легко нас нашёл?
Побегал вдоль забора, ничего.
Мам, это что?
Не знаю. Эркин?
И я не знаю. Ты есть хочешь? Я купил
А чего?
Ой, Алиса, подожди. Сейчас. Надо присесть где-нибудь.
Я знаю где. Вон за деревьями.
Поваленное дерево стало и столом и стульями. Эркин выложил из карманов купленные им два яблока, плитку шоколада и пакет с сэндвичами, а курткой накрыл ствол.
Вот, Женя. И не сыро, и не запачкаешься.
А ты?
А я с другой стороны.
Нет, садись рядом.
Наконец устроились, и Женя разорвала пакет, превратив его в салфетку.
Какой ты молодец, Эркин, я вот не сообразила купить. Алиса, не хватай. Вот, держи.
Сэндвичи из тёмного хлеба с дешёвым мясом оказались необыкновенно вкусными. Алиса, держа его двумя руками, вгрызалась с таким энтузиазмом, что Женя рассмеялась.
Смотри, не подавись.
Эркин купил четыре сэндвича. Им с Женей по одному и Алисе два. Но она и этот доела только под строгим взглядом Жени. Эркин разломал яблоки и плитку, Женя дала Алисе четвертушку яблока и кусочек шоколада.
Сыта?
Ага. Я погуляю рядом, да?
Только чтобы я тебя видела, строго ответила Женя.
Алиса засунула за щеку шоколад и с яблоком в руке слезла со ствола. Эркин достал нож и разрезал оставшийся сэндвич, протянул Жене на ладони половинки:
Бери любую.
Женя хотела сказать, чтобы ел сам, но, увидев его лицо, взяла свою долю.
Женя, шоколад возьми. И яблока.
Ага. Спасибо. Ты сам ешь.
Эркин мотнул головой.
Ешь, Женя, я больше не хочу.
Они сидели рядом, но между ними оставался просветместо Алисы. Было очень тихо и спокойно. Рассеянно жуя шоколад, Женя следила за красным пальто и белым беретиком Алисы.
А что здесь раньше было? спросила вдруг Женя.
Не знаю, Эркин пожал плечами. Мне просто сказали, что никто не ходит сюда. Цветныеон перешёл на английский, мертвяков боятся, а белые не знаю, почему.
Мертвяков? удивлённо переспросила Женя. Что это?
Ну-у, Эркин смущённо улыбнулся. Это мёртвые, но они выходят, к живым пристают.
Ой, ужасы какие! преувеличенно испугалась Женя.
И Эркин рассмеялся этому показному страху.
А они злые? вдруг спросила, подходя к ним, Алиса. Мам, а ещё шоколаду можно?
Держи. Ты это про кого?
Ну эти, мертвяки. Я слышала: они пристают.
Когда как, улыбнулся Эркин и сокрушённо добавил:Громко говорим. Мало ли что.
Женя вздохнула. Эркин завернул остатки плитки в фольгу и протянул ей. Она кивнула, пряча шоколад в сумочку. Да, не стоит здесь задерживаться. Эркин прав: мало ли что.
И как теперь?
Как и утром. Вы на поезде, я на попутке.
Хорошо.
Женя встала. Эркин взял свою куртку, встряхнул и набросил на плечи.
Идём, я другой пролом покажу. Там ярмарка недалеко, через неё и уйдёте.
Женя кивнула. Помедлив, Эркин полез в карман и вынул что-то непонятное.
Вот. Это я там купил.
Что это?
Дрыгалка, сказал он по-английски, а Женя, смеясь, перевела на русский.
Мохнатый шар на резинке с пришитыми блестящими пуговицами глаз и носа, высунутым языком из красных ниток, руками и ногами из пружинок с мохнатыми шариками на конце привёл Алису в полный восторг. Эркин показал, как заставить его улетать и возвращаться в руку, и Алиса забыла обо всём.
Но на третьем броске Дрыгалка зацепилась за куст, едва не оборвав резинку. Женя отобрала игрушку и спрятала в карман плаща.
В лесу ей не играют.
Ну, мам!
Выйдем в город, отдам.
Эркин кивнул и совсем тихо сказал:
После ярмарки.
Женя, сообразив, кивнула.
Ну, куда идти, Эркин?
Сюда.
Эркин повёл их через лес, сразу став настороженно внимательным. Но вокруг было по-прежнему тихо и спокойно.
От всего комплекса уцелел только этот домик.
Рассел сам не понимал, зачем его занесло сюда. Хотя вряд ли здесь оставили засаду. Да и вряд ли русские, даже обследовав немногие развалины, догадались, что здесь было на самом деле. Лабораторные корпуса и основные блоки взорваны и засыпаны обрушившимися сводами, а наземные сооружения так же взорваны и сожжены. Так что русские вполне обоснованно бросили парк без присмотра. Ограда ещё стоит, и старая слава отпугивает любопытных, но Нет, ночью бродить здесь, разумеется, рискованно, но ясным днём Посидеть, глядя на осенние деревья, подумать, да нет, думать уже не о чём, просто посидеть. Как на кладбище.
Одна стена полуобгорела и рухнула, но три других и часть крыши держались. Скорее всего, это был склад садового инвентаря, да, точно, поэтому и так понебрежничали при ликвидации. Рассел осторожно вошёл в пролом. Под ногами хрустнуло стекло. Присесть-то здесь есть где? Да, вот обломок поваленного шкафа. Он покрыл его купленной уже здесь на вокзале газетой и сел. Снаружи его не заметно, а вид отсюда Всё ещё зелёный газон, полого сбегающий к маленькому пруду, тихие красно-жёлтые деревья на том берегу. Тишина и покой. Но здесь всегда было очень тихо и очень спокойно. Среди деревьев прятались одноэтажные домики-коттеджи. Все службы, коммуникации, рабочие помещения убраны под землю. И ни одна авиаразведка не обнаружит ничего предосудительного. Да и кому придёт в голову исследовать с воздуха тихий провинциальный город с полным отсутствием серьёзных военных предприятий? Тихий парк, частная собственность. И один из лучших научно-исследовательских центров Империи. Какие блестящие умы, смелые разработки, головокружительные гипотезы И вот результат. Запах гари и мёртвая тишина.
Лёгкий шорох слева привлёк его внимание. Не вставая, Рассел повернул голову и увидел сквозь щели в дощатой стене двух людей, пробирающихся между деревьями. Странное место для прогулок. Он вгляделся и замер. Потому что узнал их.
Эркин остановился и поглядел на Женю.
Ну вот. Видишь развалюху? От неё по прямой туда и выйдешь к воротам. А там левее на соседней улице ярмарка. Там шумно, ты её услышишь.
Он говорил и старательно улыбался, потому что в глазах Жени стояли слёзы. Им опять надо прощаться. Чудо совместной прогулки закончилось. Нет, она не может так уйти. Здесь никого нет, они одни. Эркин понял и первым обнял её.
Рассел видел: индеец обнял Джен, её руки обвились вокруг его шеи, их лица сблизились, почти сливаясь. Рассел в каком-то оцепенении смотрел, как индеец целует Джен в глаза, щёки, губы, как Джен прижимается к индейцу, целует спальника, чёрт побери! Ну да, конечно, индеец не перегорел, он активен, обнимает первым. Господи, Джен и просроченный спальник хотя хотя А это что? Нет, этого не может быть!
Алиса подбежала к ним, с ходу уже привычно врезавшись в их ноги. Женя и Эркин разомкнули объятия. Женя подняла руки, поправляя выбившиеся из узла волосы. Алиса требовательно дёрнула Эркина за куртку, и он взял её на руки. Алиса обхватила его за шею, прижалась щёчкой к его щеке. Глядя на них, Женя рассмеялась: месяца не прошло, и как ловко Эркин держит Алиску, не сравнить с тем, когда он вернулся с заработков. Научился.
А меня! потребовала Алиса.
Эркин повернул голову и очень осторожно коснулся сжатыми губами её щёчки, ощутив какой-то чистый запах.
Джен позволяет ему ласкать ребёнка?! Она что, с ума сошла? Или не знает? До двенадцати, ну, до десяти лет девочке лучше со спальником не контактировать. Ему-то всё равно кого тискать и лапать, вработанный спальник автоматичен, но Джен как она может? Нет, она не знает, не понимает. Если индеец не перегорел, то сексуальные действия для него не просто обязательны, ему обычный ритм Паласатри смены сексуальной нагрузки, одна смена физическойнедостаточен Что же делать? Крикнуть?
И Рассел с ужасом и стыдом понял, что не закричит, потому что боится этого спальника.
Эркин поставил Алису на землю. Женя поправила на ней беретик, одёрнула пальтишко и взяла за руку.
Будь осторожен, Эркин. Мы ещё немного пройдёмся по городу и поедем.
Хорошо. Я сейчас пойду на шоссе, попутку поймаю, и домой. Ты ты поосторожнее, ладно?
Женя с улыбкой кивнула.
Ну, всё, мы пошли.
Эркин ещё постоял, глядя им вслед. Алиса оглянулась, помахала ему рукой, и он поднял руку в ответном жесте.
Когда Женя и Алиса скрылись среди деревьев и даже белый беретик с красным помпоном исчез из виду, Эркин огляделся. Кажется, обошлось. А хорошее место какое оказалось. И чего его все так боятся? "Зайдёшьпропадёшь". Да ни фига не пропал. Ладно, теперь можно и в дорогу. Он огляделся ещё раз и не спеша пошёл к развалюхе.
Когда индеец направился к нему, Рассел отпрянул от щели и затаил дыхание. Неужели что-то заметил? Тогда конец. В единоборстве ему просроченного не перегоревшего спальника не одолеть. Грин на такого выпускал не менее трёх обученных. И с ножами. И то было неясно, чем закончится. А уж ему-то Сейчас индеец подойдёт, увидит
Взвизгнули под рабскими сапогами осколки Подошёл к стене Зачем? Какой-то треск, будто расстегнули молнию, журчание
Рассел понял, и ком тошноты подкатил к горлу, а щёки обожгло прилившей к ним кровью. Скотина краснорожая, он ещё и издевается!
Эркин застегнул джинсы и прислушался. Послышалось ему, или и впрямь кто-то дышит за стеной? Пойти посмотреть, что ли? Да нет, кому там быть? Крысы наверное. Их всегда в развалинах до фига, по зиме ещё помнится.
Крыс он всегда не любил и до сих пор побаивался. Жутких рассказов о крысах, обгрызающих спящих так, что те даже проснуться не успевают, он ещё в питомнике наслушался. Рассказы Андрея о лагерных крысах были ещё страшнее.
Эркин брезгливо сплюнул, выругался вполголоса, успокаивая себя, и повернулся. И впрямь место какое-то поганое. В лесу было хорошо, а здесь сваливать надо и поскорее. Лишь бы Женя выбралась благополучно. А уж он-то не пропадёт.
И не ушёл, а убежал. Будто а ну к чёрту всё это!
Когда шаги удалились и затихли, Рассел перевёл дыхание и посмотрел в щель, но рабской куртки уже не было видно. И он со стоном закрыл лицо ладонями, скорчился как от удара. Да это и был удар. Такой боли он ещё не испытывал. Он боится спальника, сексуально бешеной скотины, боится. Индеец не перегорел и работает. А вместо уборки двора и мытья полов грузит мешки на станции. Каждый день. И каждую ночь работает. Проклятье! Что же делать?
Рассел Годдард Шерман!
Он вздрогнул и поднял голову.
Она стояла против света и казалась тёмным плоским силуэтом. Но он узнал её.
Миссис Стоун? Вы?! Откуда вы?
Если в вас осталось хоть что-то человеческое, она словно не услышала его вопросов, а жёсткий холодный тон неприятно противоречил словам, вы будете молчать об увиденном. Даже под угрозой расстрела. Вы поняли меня?
Рассел медленно вдохнул и так же медленно выдохнул, успокаиваясь.
Вы не ответили на мой вопрос, миссис Стоун. Откуда вы знаете моё имя?
Это вторая причина, по которой вы будете молчать. Заговорите вы, заговорю и я.
У нас получается диалог глухих, не находите? Рассел встал, взял газету, на которой сидел, аккуратно её сложил и сунул в карман плаща. Но я готов выслушать вас.
Теперь они стояли лицом к лицу. Рассел мягко взял её под руку и вывел наружу.
Миссис Стоун, ваше молчание неразумно. Вы предлагаете мне, Рассел усмехнулся, скажем так, сделку. Но чтобы согласиться, я должен убедиться в её выгодности. Для меня.
Это не сделка, разжала бледные губы миссис Стоун.
А что? Шантаж? Тогда тем более интересно. Вам-то какое дело?
Она молчала. Застывшее отчуждённое лицо, плотно сжатые губы, бледно-голубые словно выцветшие глаза, устремлённые куда-то поверх его плеча. Рассел повернулся и посмотрел в этом направлении. Пруд? Что-то изменилось? Да. Три красные розы слегка покачивались на воде. Три розы Зачем это ей? Неужели
Весьма трогательно, миссис Стоун, Рассел очень серьёзно склонил голову. Весьма и весьма.
Вы не смеете Не вам судить меня.
Судить? переспросил он с подчёркнутым удивлением. И не собираюсь. Но идёмте, миссис Стоун. Это не совсем подходящее место, а разговор, как я думаю, будет долгим.
Она молчала, но не сопротивлялась, когда Рассел повёл её от пруда к воротам. Под ногами сухо шуршала осенняя трава. Особая, специально выведенная, не мнущаяся и растущая на строго определённую высоту. Никакие шины не проложат колеи. Ни тропинок, ни дорог, никаких следов. И стричь не надо.
Вы часто приезжаете сюда, миссис Стоун?
Как получится, нехотя ответила она.
Я тоже, кивнул Рассел. Всё-таки с этим местом связаны незабываемые впечатления. И каждый раз три розы? Или сегодня дата? Я угадал, не так ли? И если продолжить рассуждения, то, Рассел покосился на неё, то и я смогу кое-чем вам пригрозить. Но не буду. Пока. И вы не ответили мне. Вы видели всё?
То же, что и вы.
И почему вы решили заставить меня молчать, миссис Стоун? Откуда такой интерес к делам Джен?
Я я хочу ей счастья.
Вы считаете счастьем личное владение спальником? Что не надо ходить в Палас? И это говорите вы?
Вы так не думаете, Рассел. Вы знаете, что это совсем другое.
Скажем, догадываюсь. Кто вам Джен, что вы так защищаете её? Или вам понравился этот спальник?
Не пытайтесь разозлить меня, Рассел, миссис Стоун говорила уже совсем спокойно, обычным равнодушным тоном. Я выразилась достаточно ясно, и вы меня поняли. На всякий случай повторяю. Заговорите вы, заговорю и я.
Лучше бы вы повторили свой первый аргумент, Рассел помог ей перешагнуть через поваленное дерево. А это У каждого свои скелеты в шкафах, и лучше без крайней нужды их не трогать. Так кого вы защищаете? Её или его?
Ваше решение зависит от моего ответа?
Браво, рассмеялся Рассел. Примем как версию, что обоих. Я не спрашиваю вас, откуда вы взяли ту информацию, которой мне угрожаете. Не спрашиваю, что это за информация. По очень простой причине, он сделал паузу, ожидая её вопроса, но она молчала, и тогда он сказал сам:Я не боюсь.
Почему? вопрос прозвучал с обычной равнодушной вежливостью, когда ответ не нужен и не интересен, но этикет требует поддерживать разговор.
Потому что мне всё равно, миссис Стоун. Прошлого уже нет, будущего ещё нет, а настоящее мне неинтересно.
Она пожала плечами. Они уже подходили к кованым распахнутым воротам.
Ну вот. Вы сейчас на вокзал, миссис Стоун? она неопределённо повела плечом, и он усмехнулся. Не смею навязывать своё общество, милая леди. Видите ли, миссис Стоун, я всегда поступаю так, как я сам считаю нужным. Я могу выслушать совет, но принять его или отвергнуть решаю я сам. Чем бы мне ни угрожали, а угрожать вы, кстати, можете только русскими, что вы меня им сдадите, то для этого вам придётся пойти к ним и донести, а вы, как я понимаю, не сторонница доносов, так что ваша угроза блеф.
Они уже вышли на тихую улицу, зажатую оградой парка и задними дворами домов. Слева издалека доносился гул человеческих голосов.
Вы блефуете, миссис Стоун, повторил Рассел. Но, принимая решение, я, несомненно, обдумаю ваши м-м-м пожелания. А сейчас не смею задерживать.
Он слегка поклонился и преувеличенно театральным жестом поднёс к губам её руку, не коснувшись губами, а опять же театрально только изобразив поцелуй.
Миссис Стоун не отдёрнула руки, казалось, она не видела, не замечала его. И когда он разжал пальцы, повернулась и ушла, не оглядываясь.
Рассел проводил её взглядом до угла и не спеша пошёл по улице. Однако, кто бы мог подумать, что миссис Стоун как-то связана с Центром. Он совсем её не помнит. Хотя хотя он и не знал в лицо всех сотрудников. Интересно, насколько она осведомлена о работах? Всего Центра и о его конкретных. Три розы в пруду. Три красные розы на могилу любимого. Но почему именно в пруд? Хотя пруд как замена неужели Оврагу?! Совсем интересно. Если принять эту гипотезу, то многое становится понятным. И почему она помнит его, а он её нет. "Материал" он никогда не рассматривал. Превращение объекта в субъект мешает исследованию. И как же она тогда выжила? "Материал" ликвидировали вместе с исследователями и обслуживающим персоналом. Но но это проблемы миссис Стоун. Его они не касаются и не волнуют. А вот Джен
Рассел невольно вздохнул. Нет, если Джен хочет использовать спальника и получать от этого удовольствие, то это святое право каждой белой леди. Для того спальников и делали. Но если из-за спальника она отказала Хьюго, то то, значит, она считаете спальника способным на чувства. Женщины легко теряют голову и верят, вернее, не верят в то, что интимные ласки и самый великолепный секс не означают наличия каких-то человеческих чувств. Да и многие мужчины грешат этим же. Но вернёмся к Джен. Разумеется, он не будет ей мешать, но предостеречь от некоторых ошибок необходимо. Вряд ли ей понравится, если спальник растлит её дочку. И самое обидное, что сделает это из привычки к работе. Начав сексуальные действия, вработанный спальник действует автоматически. А Джен доверяет ему девочку, разрешает трогать. Джен надо предупредить, а дальше пусть решает сама: мала её дочка или нет. Но сделать это надо очень аккуратно. К тому же вряд ли она единственная постоянная клиентка у индейца. А вот хозяина, скорее всего, у него нет. Так что ну, посмотрим по ситуации.
Рассел вышел к ярмарке, скользнул взглядом по скопищу палаток, торговцев и покупателей. Белые и цветные вперемешку. Нет, он не любитель такого. И что теперь? Пообедать и вернуться в Джексонвилль? И что? Слушать опять вздохи о прошлом и надежды на поворот Нет, надоело. К тому же собирался именно на весь уик-энд. Решилделай. И не меняй решения без крайней необходимости.
Он повернулся и по-прежнему не спеша пошёл к Мейн-стрит. Лёгкая пробежка по барам, обед в ресторане, а там и вечерняя программа определится сама собой.
Алиса заснула сразу, как только они сели в вагон. Женя сняла с неё пальто, усадила поудобнее и укрыла своим плащом. Алиса сонно вздохнула, не открывая глаз. Как бы не пришлось её от вокзала до дома нести на руках. Всё-таки она ещё мала для таких поездок. Но день был просто упоительный. И подумать только: она теперь замужем! Даже свадебное путешествие у них было в этот странный парк. И свадебный пир. Сэндвичи, шоколад и яблоки. А потом ещё обед в кафе, правда, уже только вдвоём с Алисой. А под конец ещё мороженое с взбитыми сливками. Немудрено, что Алиска спит, её саму в сон клонит.
На этот раз были попутчики, но Женя не обращала на них внимания, как, впрочем, и они на неё. Женя села поудобнее и закрыла глаза
Над столом в жёлто-оранжевом, как солнце, абажуре горит лампочка, и в её свете зелёная скатерть на столе блестит и переливается.
Дима, это не слишком опасно?
Слишком опаснодовоенная категория, отец не спеша вдумчиво раскладывает по скатерти карты
Женя вздохнула, не открывая глаз. Отец любил раскладывать пасьянс, считая это лучшим отдыхом. А мама вязала. За картами и вязанием и решались, как она сейчас понимает, все домашние проблемы. Её никогда не прогоняли, она слушала, часто не понимая, но, оказывается, всё запомнила
И отказ может быть деянием, Дима.
Я врач. Если я промолчу, откажусь это чьи-то жизни. Чьи бы они ни были.
Но, Дима, надо подумать и о будущем.
Я сделал всё возможное
А это она потом узнала и поняла. Все деньги были положены в банк, целевым вкладом на её образование. Их хватило на школу, а потом у неё была стипендия, и она смогла закончить колледж.
Женя слышала, как мимо ходили, как напротив вставали и садились, поезд не очень удачныймного остановок, но с другой стороны Алиса поспит, да и ей самой надо отдохнуть. Она на мгновение как проваливается в полусон-полувоспоминание
Будь умной девочкой. Тебе придётся рассчитывать только на себя. Учись, как следует. Без профессии мама сокрушённо качает головой.
Мама, а ты?
У меня был папа.
А я замуж выйду.
Мама смеётся.
Ну, ты же ещё совсем маленькая, Женя. Когда это будет, если будет, и как оно будет Не загадывай. Загад не бывает богат.
А вот и будет.
Когда будет, тогда и поговорим
Вот оно и есть. И есть он, готовый всё взять на себя, пожертвовать всем, даже собой. А мамы нет. Маме бы он понравился. Работящий, спокойный, хозяйственный. Да, мама бы одобрила её выбор. И папа. Отец и Эркин дружили бы, мама вязала бы Эркину.
Женя вздрогнула и открыла глаза. Ей показалось, что она произнесла это запретное имя вслух. Но пожилые джентльмены напротив были заняты своими газетами. Пронесло. Но рановато она расслабилась. И где они сейчас? И как раз в купе заглянул проводник, встретился с Женей взглядом и улыбнулся.
Джексонвилль через семь минут, миледи.
Благодарю, кивнула Женя.
Семь минутэто разбудить Алису, привести её в порядок и самой собраться.
Эллис, проснись, малышка.
Алиса неохотно открыла глаза и села. Женя поправила ей волосы, помогла надеть пальто, надела на неё беретик, быстро накинула плащ, достала зеркальце и оглядела себя. Нет, кажется, не растрепалась.
Поезд плавно замедлял ход, вкатываясь под вокзальный навес.
Вот и приехали, улыбнулась Женя Алисе, вставая и беря её за руку.
Попутчики вежливо приподняли шляпы. Женя ответила им столь же вежливыми кивком и улыбкой и вышла из купе.
Когда они уже покинули вокзал, Женя озабоченно спросила Алису:
Ты дойдёшь сама? Или взять на ручки?
Алиса посмотрела на неё и вздохнула:
Я постараюсь.
Ну и умница. Пойдём.
Мам, а Дрыгалка моя где?
У меня. Дома поиграешь, хорошо?
Но Алиса надула губы, и Женя решила уступить. В Гатрингсе она же разрешила играть на улице, так что всё должно быть по справедливости. Женя достала из кармана плаща меховой комок и надела петлю от резинки на ладошку Алисы. И теперь та шла рядом, в такт шагам выбрасывая и ловя игрушку.
Так они шли по Мейн-стрит, на минутку остановились у витрины игрушечного магазина, и Алиса с полным удовлетворением отметила, что такой Дрыгалки там нет. А мама это заметила? Заметила, конечно.
Они шли долго, очень долго. Но наконец дошли. Их забор, их калитка. Женя достала ключи, но Алиса толкнула калитку, и та открылась перед ними.
Дверь сарая открыта настежь, и в его глубине возится, чем-то громыхая, Эркин. Женя, крепко сжимая на всякий случай руку Алисы, прошла мимо. Нижняя дверь открыта, лестница только что вымыта, верхняя дверь не заперта, в кухне булькает на плите чайник.
Вот мы и дома.
Ага, выдохнула Алиса, закрывая глаза.
Ты спишь уже? смеялась Женя, раздевая её. Сейчас ляжешь, моя маленькая, зайчик мой.
Ага-а, соглашалась Алиса, покорно крутясь под её руками.
Когда Женя уложила Алису, в кухне грохнула об пол вязанка. Женя ещё раз подоткнула одеяльце и вышла в кухню. Эркин, сидя на корточках перед плитой, поправлял огонь.
Чайник уже кипит, сказал он, не оборачиваясь.
Женя молча подошла и села рядом с ним, ткнулась лбом в его плечо, обняла. Эркин потёрся щекой об её волосы.
Женя, я ещё воды принесу сейчас и закрою всё, хорошо? его шёпот словно погладил её.
Женя с трудом оторвалась от него и встала.
Да. Воды хватит, я сейчас приготовлю что-нибудь.
Ты устала, не надо.
Но Женя уже хлопотала у шкафчика и стола.
Нет, я быстро. Ты закрывай всё и поднимайся, уже темнеет.
Ага.
Выходя из кухни, Эркин захватил вёдра, и Женя только покачала головой. Молчаливое упрямство Эркина было ей уже хорошо знакомо. Ну что, яичницу, что ли, быстренько сделать? Да, окна в комнате, чтобы со двора не увидели.
Женя задёрнула и расправила шторы, зажгла лампу и побежала на кухню, где уже накалилась сковородка. Три яйца. Ей одно, Эркину два. И чай заварить.
Эркин внёс в кухню полные вёдра, вышел в прихожую запереть дверь и прошёл в кладовку переодеться.
Эркин, у меня готово уже.
Да, сразу откликнулся он. Иду.
Женя накрыла на стол, загородила лампу маленькой складной ширмой, выложила из сумочки остатки шоколада и ещё одну плитку, повернулась к двери и едва не столкнулась с Эркином, который нёс сковородку с шипящей и стреляющей яичницей и чайник.
Куда прикажете ставить, мэм?
Его плутовская улыбка обожгла Женю, словно солнечный зайчик ударил в лицо. Эркин поставил чайник и сковородку на стол, сел на своё место и, всё ещё улыбаясь, ожидающе посмотрел на Женю. Она негромко, чтобы не разбудить Алису, засмеялась в ответ и села к столу, разложила яичницу по тарелкам.
Ты ел что-нибудь в городе?
Ага, Эркин энергично расправлялся с яичницей. Вкусно как, Женя. У вас как, всё порядком обошлось?
Порядком, улыбнулась Женя. Мы отлично прогулялись. Бери ещё. Я больше не хочу. Бери-бери, мы очень хорошо пообедали в Гатрингсе.
Эркин недоверчиво посмотрел на неё, но она уже положила ему на тарелку остатки яичницы, налила чаю.
Ты рано вернулся?
Ну, я сразу на шоссе пошёл и на попутке поехал, Эркин улыбнулся. На русской машине. В кабине ехал. Как как лендлорд. Уф, вкусно как, спасибо, Женя.
На здоровье.
Женя смотрела, как он пьёт чай, и скручивала шоколадную фольгу в две длинные узкие полоски. Одну обернула себе вокруг правого безымянного пальца, проверила, как снимается и надевается колечко. Эркин рассеянно смотрел на неё, о чём-то задумавшись, и вздрогнул, когда она взяла его за руку.
Что?
Подожди, сейчас объясню.
Женя сделала ему такое же кольцо на безымянный палец правой руки, сняла и положила рядом со своим. Она придумала это ещё в Гатрингсе и специально купила перед отъездом плитку в золотой, а не в серебряной, как обычно, фольге.
Эркин, ты знаешь, что мы сегодня сделали?
Ну-у, Эркина насторожил её торжественный тон, и отвечал он потому неуверенно. Ну, документы получили. Ну-у, и вдруг догадался:Мы поженились, так?