На оправку. Выходи по одному.
Это все знали. И сразу двинулись к выходу, оставляя куртки и шапки на койках.
Руки назад. Вперёд марш.
Это тоже знакомо. Жалко, стены глухие, не видно, кто в соседних камерах, ну да тут ничего не поделаешь. У русских свои правила. Наличие в туалете не только унитазов, но и раковин так всех обрадовало, что Мартин удивился. Но ему тут же объяснили, что в распределителях раковин не было, ни попить, ни лицо обмыть, а здесь-то красота! Живём!
Эркин с наслаждением умылся, потом скинул рубашку и обтёрся до пояса.
Меченый, охренел? Застудишься!
А ни хрена! Эркин прямо на мокрое тело натянул рубашку. Она тёплая.
Удачно он тогда утром надел свою тёмную, ещё из имения, рубашку. В ней и не мёрзнешь, и не потеешь сильно. Как и в джинсе. Тогда, зимой, он даже после общих ночёвок у костра забирался подальше в заросли, раздевался, обтирался снегом, надевал рубашку, куртку и шёл дальше. И ничего, ни хрена он не застудился.
Всё. Выходи.
Их привели обратно в камеру. Спать уже не ложились. И как в воду глядели. Стукнуло окошко.
Подходи по одному.
Миска с кашей, два ломтя тёмного хлеба и кружка с чем-то тёмным и даже слегка дымящимся. Кто-то в коридоре наливал, раскладывал и подавал в окошко. Руки были светлые. Неужто беляк? Ну, ни хрена себе! Но думать об этом некогда и незачем. Ели быстрочто заглотал, то и твоёрассевшись на нижних койках, кто с кем, кому доверял, понятно. Огрызок попробовал трепыхнуться, но ему сразу с трёх сторон дали по шее, что-то неразборчиво рыкнул Арч, привстали, выглядывая шибко хитрого, Эркин и Губачи вопрос со жратвой был решён окончательно и бесповоротно. Лопай своё, а в чужую миску не заглядывай.
Грязнуютолько по названию, кто хлебом, а кто и языком вычищал мискипосуду через окошечко в двери отдали и, сыто отдуваясь, разбрелись по камере. Сегодня точно ни Оврага, ни Пустыря не будет. Все сортировки с утра бывают. Но у русских всё не по-людски.
Лязгнула дверь, и рявкнуло:
Арч, Аист, Алан. На выход.
Трое названых медленно подошли к двери.
Куртку брать, масса? осторожно спросил Арч.
И вдруг незлой и достаточно громкий, так что все услышали, ответ:
На допрос с вещами не вызывают.
Дверь захлопнулась, и все бросились к Мартину. Так сортировка или что?
На допросах и отсортируют, объяснил Мартин.
Ага, сообразил Эркин. Не щупают, а спрашивают.
Мартин невольно улыбнулся и кивнул. Снова лязгнула дверь.
Эркин Мороз. На выход.
Сцепив за спиной руки, Эркин шагнул через порог в коридор, не оглянувшись, успев только поймать в спину голос Мартина:
Удачи тебе.
Шли долго. Непривычношаги за спиной, а дубинкой не тычут, только голосом командуют. Переходы, лестницы, повороты Эркин ничего не запоминал. Незачем. Обратно ведь тоже надзиратель отведёт, или в другую, или ещё куда Совсем другой коридор. Двери деревянные с табличками. Как в комендатуре.
Заходи.
Стол напротив двери. За столом русский, молодой, вряд ли старше него самого, в форме, показывает на столик посередине комнаты.
Садись сюда.
Эркин осторожно сел. Стол и стул вместе. Сидишь как в клетке. Быстро не вскочишь, не увернёшься, но и из-под тебя не вышибут. Руки за спиной держать неудобно, и он их осторожно положил ладонями вниз на стол. Окрика нет, значит, можно.
Я лейтенант Орлов. Буду вести твоё дело, русский улыбается открыто, без затаённой издёвки, и Эркин, на всякий случай осторожно, пробует улыбнуться в ответ. Сначала мне надо записать полные сведения о тебе. Назови своё полное имя.
Полноеэто с отчеством? Наверное, так.
Эркин Фёдорович Мороз.
Русский, кивая, быстро пишет.
Год рождения?
Девяносто шестой, сэр.
Русский поднимает голову.
Если хочешь, можем говорить по-русски. Ты знаешь русский?
Да, сэр. Как скажете, сэр.
Хорошо, Орлов перешёл на русский. Интересно, насколько велики познания парня? На чужом языке врать сложнее, трудно следить за нюансами. Место рождения?
Алабама, и добавил по-английски:Я питомничный, сэр.
Так у них и пошло дальше. Сразу на двух языках.
В Джексонвилле давно?
С весны.
А точнее?
Я не знаю месяца. Я болел тогда, про клетку всё же лучше пока не рассказывать. Было ещё холодно.
Листвы ещё не было?
Нет. Я уже на работу ходил, когда листья появились.
Ясно. И где жил в Джексонвилле?
Эркин замялся. Адрес тогда записала Женя, он даже не спросил.
Я не знаю, как улица называется.
В Цветном квартале?
Нет, сэр, в белом, как объяснить, чтобы сразу поняли? Ну, я и как в воду прыгнул. Жене он уже не навредит, чего уж тут. Я у жены жил. А всем мы говорили, что я койку снимаю. И плачу деньгами, и всю работу по дому делаю.
Здорово придумали! искренне восхитился Орлов.
И Эркин невольно улыбнулся в ответ.
И никто не догадался, не пронюхал?
Нет, мотнул головой Эркин. Её за другое убили, он схватил открытым ртом воздух, как от удара, и заставил себя продолжить. Она она пыталась вам позвонить. В комендатуру.
Орлов кивал, не отрываясь от письма. Когда Эркин замолчал, поднял голову.
Здесь есть графа "состав семьи". Давай заполним. У тебя есть кто из родных?
Жена была. Убили, Эркин старался говорить спокойно, вжимая предательски вздрагивающие пальцы в крышку стола. Брат был. Убили.
За спиной стукнула дверь. Эркин замолчал, но не обернулся.
Ну, как дела? прозвучал весёлый, ненавистно знакомый голос. Справляешься?
Мимо Эркина к столу прошёл русский в форме. Обернулся. Эркин узнал его и почувствовал, как по спине поползла холодная волна. И увидел, что его тоже узнали.
Ага, старый знакомый, Золотарёв улыбнулся и перешёл на английский:Бегал, бегал и добегался. Вот теперь поговорим. Подробно и обо всём, спешить некуда.
Опустив веки, Эркин рассматривал свои руки. Зашелестела бумага.
Ты смотри, какой шустрый, продолжил по-русски Золотарёв. Со всех сторон задницу прикрыл и всюду поспел. И жена, и брат
Орлов молча показал на строчку: "Достаточно свободно владеет русским". Золотарёв кивнул и опять по-английски.
Хорошо устроился, спальник, у Эркина напряглось лицо, Орлов удивлённо приоткрыл рот, но Золотарёв жестом велел ему молчать, продолжая по-английски. Что же ты за растеряха такой, всё потерял? А? И этот, лагерник, тебе не помог. Ты за него тогда на пулю, считай, лез, а он тебя подставил и дёру. И Бредли с Трейси не приехали. Что ж твой лендлорд ни тебя, ни семьи твоей не откупил? И ковбою старшему ты не нужен стал. Они там виски пьют, других бедолаг мордуют. Ну, чего молчишь? и вдруг рявкнул:Отвечай!
Эркин медленно поднял голову. Застывшее лицо. Широко раскрытые глаза смотрели в стену между Орловым и Золотарёвым. Орлов быстро написал на листке: "Глухо", и два вопросительных знака. Показал Золотарёву. Тот пренебрежительно мотнул головой.
Хороший ты парень, сказал он участливым сожалеющим тоном. А связался с такой уголовной сволочью. Бредлишулер, барыга. Не знаешь, что это? В карты жульничает, краденым торгует. Трейсикиллер, наёмный убийца. А лагерник Ты хоть подумай, сколько жизней надо было загубить, чтобы в лагерь попасть. И в лагере выжить. И для каких дел им ты, спальник, был нужен. Об этом тоже подумай. У тебя же не вся сила в член ушла, и в мозгах хоть что-то должно быть.
Эркин продолжал молчать. Золотарёв, насмешливо щурясь, оглядывал его неподвижное лицо, угадывающийся под тёмной рубашкой с открытым воротом мускулистый, налитый силой торс, спокойно распластанные на столе красивые ладони.
Русскому тебя ведь лагерник учил. Или ещё кто? Ну? Для какого дела тебя готовили? Для этого и в Джексонвилль привезли. К кому?
Молчание Эркина не остановило его.
Бабу эту ты хоть сам нашёл? Или тебя к ней в постель Бредли положил? Или это так, для блезиру? Ну да, ты ж перегорел, от тебя сверху никакого толку нет. А снизу ты с кем работал?
Орлов всё с большей тревогой вглядывался в невозмутимое лицо Эркина.
Николай Алексеевич.
Золотарёв вздрогнул и посмотрел на него.
Я бы хотел продолжить работу.
Тон у Орлова спокойный, даже чуть извиняющийся. Золотарёв зло улыбнулся.
Ладно. Не горит, и опять Эркину:Ты подумай, парень. Тебе здесь не один день сидеть, мы ещё не раз поговорим.
Когда за Золотарёвым закрылась дверь, Орлов прошёл в угол к столу с графином и стаканами, налил полный стакан воды, молча поставил его перед Эркином, вернулся на своё место и занялся бумагами. Он писал, листал, перечитывал, делал пометки, сортируя и подкалывая исписанные листки и карточки. И подняв голову, увидел настороженное, но живое лицо. Стакан пуст. Уже хорошо.
Мы остановились на твоей семье. Продолжим?
Помедлив с секунду, Эркин кивнул.
Давай всё-таки я запишу их. Мало ли что.
Их убили, глухо сказал Эркин.
Ты видел их мёртвыми?
Нет, медленно покачал головой Эркин. Мне рассказали.
Тогда всё может быть, бодро сказал Орлов. Самого неприятного не случилоськонтакт не разорван. Золотарёв, конечно, ас, ему самому до майора как до неба, но здесь тот явно не в цвет сработал. Ну да ладно. У майора своё дело, а у него своё. У парня пометка в карточке "вожак?". Да, похоже. Смел, выдержан, не теряет головы. Может, удастся получить более полную картину событий в Джексонвилле. А то и в самом деле странно. Тихое захолустье и такой взрыв, настоящие бои.
Золотарёв быстро шёл по коридору. Надо же, какая удача! Приехал взглянуть на старого знакомцаСторма и напомнить тому кое-какие нюансы, чтобы на амнезию не вздумал жаловаться, прошёлся по кабинетам И надо же какое совпадение! Ну, теперь он этого чёртова индейца вывернет до донышка. А пока пусть с ним желторотик по мелочам пройдётся, в "доброго следака" поиграет, раз уж решили всех бывших рабов не давить, а упрашивать. Подготовит, так сказать. А потом как врежем по этой наглой морде расколется, никуда не денется.
Он забежал к связистам.
Мне есть что?
Да, майор, сержант протянул ему карточку с текстом.
Проглядев его, Золотарёв присвистнул, не скрывая счастливой улыбки. Нет, это он молодец, что оставил запрос об извещении. Пожалуйста. Бредли и Трейси взяты на дороге с оружием. И где они? Дарроуби. Занесло их в тот сектор. Но неважно. Ну, голубчики, теперь не отвертитесь. Так. Закончить здесь и в Дарроуби. Ночь в дороге и там с утра как раз. А пока опять же пускай там их подёргают. Так что на лагерника с любой стороны выход есть. А то и с двух. Что совсем даже не плохо. Сдадут лагерника, побрыкаются, но сдадут, все трое молчать не смогут. Ну, полоса удач началась.
Когда Эркин вошёл в камеру, его пошатывало, как после полной смены. Не глядя ни на кого, никому не отвечая, он добрёл до своей койки, подтянулся и сел, свесив ноги. Куртка на месте, а это что?
Нам тут одеяла выдали, подошёл к нему Арч. И ужин. Кашу твою и это пойло мы поделили, а хлеб держи.
Эркин взял четыре ломтя.
Это по стольку дают?
Два твоих и два за поделенное.
Эркин медленно кивнул.
Выводить ещё будут? спросил он, с трудом ворочая языком.
Сказали на оправку ещё, и дадут отбой. Разувайся, не бойся. Мы тут все, Арч усмехнулся, заодно решили.
И отошёл. Эркин положил хлеб на подушку, разулся, сапоги засунул в изголовье под матрац. Сговориться-то сговорились, но если ночью подменят, то хрен ты что потом докажешь. Портянки ладно, многие повесили. Он смотал их с ног и повесил на ножную перекладину. Куртка пусть пока так и лежит. Одеяло тоже, не холодно. Одеяло хорошее, как те, что были на выпасе, не протёртое. Ладно. Он лёг, вытянул гудящие ногис чего бы это, ведь не ходил, а сидел, но ломити стал есть. На третьем куске покосился на соседнюю койку. Мартин опять потолок рассматривает. Если запсихует
Тебя о чём спрашивали, Мартин?
Как всех. Что, да кто, да когда, неохотно ответил Мартин.
Слушайте, подал вдруг голос Башка. Все слушайте. Мартина мы насильно увели. Понятно?
И сразу откликнулись из разных концов камеры:
Точно
Ага, дело.
Идёт.
А если спросят: зачем? задумчиво спросил Арч.
Как заложника, ответил Эркин. И на завале его для этого держали. Прикрывались им.
И опять пошло по камере:
Правильно, Меченый.
А так он не при чём.
Ну, понятное дело.
Спасибо, парни, ответил Мартин. Но не надо. Я сам за себя отвечу. Перед Богом у меня одна вина. Поздно начал этих гнид давить, дураком был. А на людской суд мне накласть.
Так ведьА шлёпнут если? неуверенно сказал кто-то.
Плевать, спокойно ответил Мартин. Здесь у меня никого нет, а там мне есть с кем встретиться.
Эркин дожевал хлеб, вытянулся в полный рост на спине и стал гонять по телу волну, напрягая и распуская мышцы. Он боялся заснуть и увидеть всё заново.
* * *
Элли помешала молоко с яйцами и ещё раз заглянула в книгу. Разумеется, она умеет готовить. Как все женщины. Но не более. Хорошо, что Джимми в этом плане нетребователен. Но специальное питаниеэто нечто малознакомое. Весьма муторное. И, к сожалению, необходимое. Теперь взбить, вмешать немного сливочного масла и сахара и взбивать до необходимой густоты. Какую густоту можно считать необходимой? И достаточной? Ну вот, это уже похоже на крем. И оставить охлаждаться. Вот так. Она переложила густую белую массу в фарфоровую миску и поставила на стол. Задумчиво облизала ложку. М-м, не так уж плохо. Питательный крем. Высококалорийный и легко усвояемый. Она всегда знала кремы для кожи. Для лица, для рук, для тела Вот здесь Джимми разборчив и привередлив. Это тоже крем для тела. Но внутренний.
Элли хихикнула и тут же шлёпнула себя по губам. Из-за Джимми она уже стала сама с собой разговаривать вслух. Вернее из-за одиночества. Но в её одиночестве виноват Джимми с его оголтелой ревностью и подозрительностью. Он её доведёт, что она действительно рехнётся. Она ему как-то даже сказала об этом
И что ты тогда будешь делать?
Не бери в голову, крошка, он по-кошачьи потянулся под одеялом, похлопал её по бедру. Прирежу и закопаю в саду, что ещё. Псих хуже пьяного за языком не следит
И ведь сделает. Элли вздохнула, поставила кастрюлю в мойку и, вытирая на ходу руки, пошла в дальнюю комнату. Посмотреть, как он там. Сколько времени комната для гостей пустовала и наконец понадобилась. Хоть
Но она уже вошла, и все мысли и соображения мгновенно вылетели у неё из головы. Потому что он лежал, по-прежнему не шевелясь. С закрытыми глазами и плотно сжатыми губами. Укрытый до подбородка. Элли подошла к нему, тронула лоб. Прохладный как неживой. И он никак не откликнулся на её прикосновение. Элли вздохнула
Привет, крошка!
Она ахнула, увидев необычно весёлого Джимми.
Господи, Джимми! Я так волновалась за тебя. Ты слышал стрельбу?
Он потрепал её по щеке.
Пустяки, крошка. Я кое-что тебе привёз. Иди и приготовь дальнюю комнату. Я принесу это прямо туда.
Она взвизгнула, поцеловала его в щёку и побежала в дальнюю комнату, как Джимми называл спальню для гостей. Джимми часто баловал её подарками. Если она что-то просила, то обязательно привозил. Не совсем то, но всё-таки И вот сам привёз что-то. Что бы это такое было? Она обернулась и ахнула: Джимми втащил и как как тюк бросил на пол перед ней безжизненное тело. Она даже не разглядела, кто это. Не стала разглядывать.
О, Джимми, нет!..
Ну-ну, крошка, рассмеялся Джимми. Он жив, но в небольшой отключке. Я спешу, крошка. Теперь тебе не придётся скучать. Займись им. Я наведаюсь через неделю, он подмигнул ей. И кое-чего привезу.
Джимми обнял и поцеловал её.
Прости, крошка, я и впрямь спешу. Да, обернулся он в дверях, не вздумай заложить его в ванну. Захлебнётся. А мне он нужен живым.
И ушёл. А она так и осталась стоять над распростёртым на полу телом
Элли ещё раз вздохнула и отошла от кровати. Господи, как она с этим справилась? Самой не верится. Раздела, обтёрла влажной губкой и полотенцем. Неужели можно так, до такой степени изувечить человека? Живого места на парне нет. Еле-еле прощупала сердце. Уложила, укрыла. Как она его ворочала, ведь и задевала, и наверняка ему больно было, а он ни на что не реагировал. Как неживой.
Как неживой, с отчаяньем повторила она вслух.
Элли наводила порядок. Убирала, вытирала пыль, переставляла с места на место давно привычные вещи. Её дом. Джимми привёз её сюда два года назад
Ну вот, крошка. Ни бомбёжек, ни чего другого.
Да, Джимми, спасибо, она растерянно улыбнулась, оглядывая миленькую, очень уютную гостиную. Джимми, это не сон? Но
Крошка, давай так. Ты делаешь то, чего хочу я. Поняла? Тебе будет хорошо, он поднял её голову за подбородок. Пока ты меня слушаешься, тебе будет хорошо.
Он улыбался, но ей стало страшно. А его условия ни с кем не общаться. Ни с кем.
Джимми, но ведь мне надо ходить за покупками
У тебя всё будет, крошка. Всё, что надо, он снова улыбнулся. Я не хочу, чтобы на тебя глазели.
А соседи, Джимми?
Они не любопытны.
Но?
Запомни, крошка. Никогда не задавай вопросов. Каждый вопрос укорачивает жизнь, и опять улыбка. И того, кто спрашивает, и того, кто отвечает. Я не люблю дважды повторять, крошка.
Но ты даже не спросил меня, согласна ли я?
А зачем, крошка? Свои проблемы я решаю сам
Джимми сдержал слово. У неё было всё. Всё, что он считал нужным.
Элли оглядела безукоризненно убранную гостиную. Очень милый дом. Веранда, холл-гостиная, она же столовая и две спальни. Большая и маленькая. И ещё кухня, ванная, две кладовки для вещей и продуктов. И маленький садик. С лужайкой, клумбой, хозяйственным двориком и высокойв полтора человеческих ростагустой живой изгородью. Вначале клумбы не было
Давай я сделаю клумбу.
На здоровье, крошка, Джимми благодушно полулежит в кровати и пьёт кофе. Пошарь в кладовке.
Да, а семена, рассада?
Будут, крошка, он отдаёт ей поднос с чашкой. Только руки не испорть
Нет, Джимми ни разу не ударил её, даже голоса не повысил, но она боится его. Хотя он же любит её. Ведь это же любовь. Он заботится о ней, выполняет все её просьбы если согласен с ними.
Элли прошла на кухню, попробовала миску. Да, достаточно остыл. Можно попробовать его накормить. Она переложила пару ложек в блюдце, а всю миску убрала в холодильник. Лучше его кормить часто, но помалу
Джимми, я хочу кошку. Или собаку.
Не хоти, крошка.
Но почему?
Чтобы ты не отвлекалась, смеётся Джимми.
От чего?
От меня, крошка
А потом привёз ей большого мехового льва с пышной гривой. Она положила его на диван в холле, расчёсывает гриву, чистит мех щёткой. И старается считать это заботой, вниманием, а не насмешкой. А теперь привёз этого парня.
Сейчас будешь кушать, весело сказала Элли, присаживаясь на край узкойне сравнить с еёкровати. Это питательный крем. Высококалорийный и легкоусвояемый. Ну-ка, попробуй.
С таким же успехом она может разговаривать со львом в холле или с любым столом. Но его губы поддавались нажиму ложки. И он бессознательно глотал. Надо будет сварить бульон или ещё что. По книге.
Ну вот, правда, вкусно? Сейчас я вытру тебе губы. Вот так. Хороший мальчик. А теперь поспи.
Интересно, может ли заснуть не просыпающийся? Элли поправила ему одеяло и встала.
Спи. Я ещё зайду к тебе.
И это называется лёгкая отключка? За сутки не шевельнулся. Хорошо ещё, что в неисчерпаемой кладовке нашлось всё необходимое по уходу за лежачим. И хорошо, да, хорошо, что три страшных мучительных года она ухаживала за паралитиком, так и не найдя другой работы. Из того ада её спас Джимми. Сказал:
Забудь об этом, крошка.
Она с радостью забыла. И подумать не могла, что вспомнит. Вспомнит с радостью. Пожалуй да, пожалуй, даже большей, чем забывала.
* * *
К вечеру небо затянули тучи и пошёл дождь. Он успокаивающе шелестел по крыше и журчал в водостоках. И Норме Джонс казалось, что она слышит, как шипят заливаемые дождём пожарища. Неожиданно заглянула соседкамиссис Риббок. Не найдётся ли у Нормы несколько прищепок для белья? Она видите ли задумала стирку, а прищепок может не хватить. Норма пожала плечами.
Разумеется, миссис Риббок.
Она пошла за прищепками, а миссис Риббок осталась в гостиной, оглядываясь по сторонам. Норма принесла прищепки, но гостья не спешила уходить.
Жизнь ведь продолжается, миссис Джонс.
Да, конечно, миссис Риббок.
Живой должен думать о живых, не правда ли? Норма кивнула, и миссис Риббок продолжила:Жизнь не останавливается. Конечно, да упокоит Господь в своих объятьях всех ушедших, но живые важнее.
Она болтала, болтала, болтала и всё одно и то же, как слепая лошадь ходила по кругу. И всё о том, что живой важнее и дороже мёртвого. Конечно, когда оба её племянника в форме и с оружием в руках арестованы русскими Это её живые, и для неё они важнее чужих убитых. Это так понятно. Разве её Джинни не важнее для неё всех чужих? И живых, и мёртвых.
После её ухода Норма расправила шторы, оглядела гостинуюникаких следов разгромаи пошла к Джинни.
Ну, как ты, моя девочка?
Я сумерничаю, мама. Не зажигай света.
Конечно.
Норма села в кресло у кровати Джинни. За окном шелестел дождь.
Это была миссис Риббок?
Да, Джинни. Она передаёт тебе привет.
Передай ей мою благодарность.
Показалось ли Норме, или в самом деле в голосе Джинни прозвучала несвойственная ей злая ирония.
Она волнуется за своих племянников. Её можно понять.
Конечно, мама. Она беспокоится, что те не успели совершить всё задуманное? Убить всех намеченных. Изнасиловать всех женщин, разграбить все дома О да, серьёзная причина для беспокойства.
Джинни! не выдержала Норма.
Мама, я же видела их вчера. В нашей гостиной. Разве не так?
Норма поникла в кресле. Она так надеялась, что Джинни никого не узнала.
Мама, голос Джинни очень спокоен. Я же узнала. И вспомнила. Всё вспомнила. Тогда зимой были они же.
Нет, Джинни!
Я говорю не о Джеке и Хью. А о них вообще. Те тоже были в форме.
Джинни, Норма не знала, чему ужасаться: спокойному тону Джинни или её словам. Ты же сказала, что это были цветные рабы.
Нет, мама. Вспомни. Так решили миссис Риббок и миссис Поллинг. А я я побоялась спорить с ними. А сама я никогда не говорила, кто это был. Они посчитали меня умершей и бросили. Там, на дороге, в грязи.
Джинни, девочка моя, не вспоминай.
Нет, мама. Мне и было плохо оттого, что я не сказала правды. Это были белые, в форме. Наши доблестные защитники. Джентльмены, Джинни остановилась и мягко попросила:Не плачь, мама. Не надо. Года не прошло, и они всё повторили.
Их всех арестовали. Русские, всхлипнула Норма.
Да. Но русские не будут их держать вечно. Арестованные вернутся. И всё начнётся заново. Мама
Джинни, но что мы можем сделать?
Уехать, просто ответила Джинни.
Куда?!
К русским, Джинни откинула одеяло и встала, подошла к матери и села на подлокотник кресла, обняла. Я устала умирать от страха и ждать. Что встречу кого-то из тех, что они узнают меня и поймут, что не добили.
Хорошо, Джинни, Норма погладила её по руке. Мы уедем, я согласна. Но
Что, мама?
Не обязательно же к русским. Можно ну, скажем в другой штат. Луизиану, скажем, к морю. Или уж совсем далеко, в Аризону.
К ковбоям? Джинни рассмеялась, и в этот момент Норма согласилась со всем. Её девочка вернулась к жизни! Но голос Джинни уже стал серьёзным. Они могут оказаться и там. И потом, мама, они тоже прячутся, бегут. И если наши пути пересекутся Нет, мама, в безопасности мы будем только у русских.
Джинни, это всё не так просто.
Конечно, мама. Я понимаю. Но нам надо уехать. Здесь я больше жить не могу.
Норма кивнула.
Хорошо, Джинни. А сейчас сейчас ложись, ты простудишься.
Хорошо, Джинни встала и подошла к кровати.
В комнате было уже темно, и Норма не увидела, а услышала, как Джинни легла и закуталась.
Ложись и ты, мама. Завтра с утра начнём действовать. Спокойной ночи, мама. Я люблю тебя.
И я, Норма встала, и я люблю тебя. Спокойной ночи, Джинни.
Норма поцеловала её в щёку, как в детстве, и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Да, уже поздно. Лучше и ей лечь спать. Дождь всё не прекращается. Под дождь хорошо спится. Пусть Джинни спит.
Она прошла в свою спальню и села на кровать, по-прежнему не зажигая света. Ей он не нужен. Здесь ничего не изменилось. Уезжая на фронт, Майкл видел эту спальню именно такой. И она осталась такой. Только фотография Майкла на тумбочке у изголовья теперь в чёрной рамке. И это всё придётся бросить. Этот дом. Его купил Майкл. Для них двоих. Для их детей. Как они обставляли этот дом. Майкл смеялся: "Вьём гнездо", и становился серьёзным: "Город глухой, не город, а городишко, бомбить его не будут". Майкл не ошибся. Джексонвилль не бомбили. Ни разу. Всё бросить Майкл воевал с русскими, они убили его, и туда, к ним? Но но если Джинни это нужно, то то какие могут быть разговоры? И Джинни права: не ждать же, пока Джек и Хью вернутся. Да, завтра она начнёт хлопотать.
* * *
Госпиталь засыпал. Страшный поток израненных, избитых, обожжённых людей схлынул. И Ларри решил рискнуть выйти пройтись перед сном. Он уже знал, что поворота не случилось, не допустили. Так что всё в порядке. Он переобулся и, натягивая на ходу поверх пижамы куртку, пошёл к выходу. Из пятого бокса его окликнули.
Постой, ты гулять?
Ларри остановился и вежливо ответил:
Да, сэр.
Может юноша замялся. Тебе она не нужна сейчас?
Ларри посмотрел на торчащую из кармана газету. Давным-давно, вчерашним утром, когда ещё ничего не было, он собирался отдать её Майклу.
Сэр, это не моя газета, я должен её вернуть. Но но у меня в палате есть книга. Если вы хотите, сэр
Юноша покачал головой.
Нет. А ты Где ты берёшь книги?
Здесь есть библиотека, сэр, улыбнулся Ларри.
Но но она же для русских.
Там есть книги на английском, сэр.
Юноша кивнул. Он стоял в дверях своей палаты, как в раме, упираясь ладонями в косяки.
Ты ты завтра покажешь мне, где она.
Интонация была неопределённой: не вопрос, не просьба и никак не приказ.
Да, сэр. Сочту за честь, сэр, вежливо склонил голову Ларри.
Юноша вдруг улыбнулся.
А поворота не получилось, сказал он совсем тихо.
Не сочтите за дерзость, сэр, ответил улыбкой Ларри, но я смею думать, что уже и не получится.
А когда русские уйдут?
Ларри задумчиво пожал плечами.
Не знаю, сэр. Я не знаю, когда это будет.
Да, ты, и с еле заметным усилием, прав. Но ведь навсегда они не останутся. Ты ведь разговариваешь с этим седым. Он командовал, когда всё началось.
Его зовут Майкл, сэр, кивнул Ларри.
Да. Вот спроси у него, сколько они будут ещё здесь.
Хорошо, сэр. Я спрошу его об этом, сэр.
Ларри ещё раз поклонился и ушёл.
Сидней Кроуфорд проводил его тоскливым взглядом и вернулся в свою палату, лёг на кровать. Как там мама? Будем надеяться, её не тронули. Конечно, дороги сейчас перекрыты, ей не проехать. Хорошо, если она дома, а если выехала и застряла в дороге? И ничего не сделать, ничем и никак не помочь. Чувствуя, как подкатывают слёзы, досадливо мотнул головой. Ещё чего?! Хватит того, что вчера разревелся, да так, что чёрный пришёл. Зря мама его боится, он тихий. И вежливый Как его зовут? А, вспомнил, слышал, как его называют цветные, что здесь работают. Ларри, да, правильно. Нет, неплохой он, и понимает всё, и не нагличает.
Ларри вышел из корпуса и прислушался. Тихо. Да, пока разговаривал с этим белым, совсем стемнело.
Далеко собрался, Ларри? окликнул его, подходя, Арчи. Привет.
Привет, улыбнулся Ларри. Ну, как там?
Сказали, можем идти спать, Арчи зевнул, пришлёпнув себе рот ладонью. Так ты куда?
Так, пройтись. Два дня не гулял.
Ладно, давай, проводи меня.
Отчего же и нет.
Они не спеша пошли к жилому корпусу.
Кого привезли, белых?
Всех хватает. Понимаешь, вчера, ну, когда началось, к нам со всего города и всех подряд тащили, да ещё прятаться прибегали тоже, разноцветные. А теперь из других городов везут, но только тяжёлых, ну, кого сильно поранило или побило.
Я понял. А что, и белым досталось?
Нну! Арчи с удовольствием засмеялся. Мы тоже отмахивались. Да и до старых добрались, ну, кого в заваруху упустили, старые счёты не ржавеют. Есть и такие, кто просто под руку подвернулся, а есть кого прицельно отметелили. И тоже со всех сторон и всех цветов. Друг дружку беляки тоже покрошили. И у наших всякое было.